The Worst In Me

POV Nicholas

      Я решил отправиться к Винсенту пораньше. Находиться дома после очередной стычки с Ноа было невыносимо и потенциально опасно. От тучи негатива, что нависла над нами в последнее время, находить общий язык становилось все труднее. За столько лет дружбы это – самый сильный кризис, если можно его так назвать. Закрадывается ощущение, что я зря позвал Арона в группу. Именно с этого все и пошло наперекосяк. Не могу выделить какую-то явную причину своего раздражения в сторону их общения, но чутье подсказывает мне быть начеку.       У Винса я старался вести себя нормально, но друг видел меня насквозь. Пришлось рассказать ему о неприятном утреннем инциденте, а потом меня понесло, и я проговорился о том, как бурно Ноа отреагировал на отказ в визе, а так же о нашей перепалке после стрима. Выговорившись, я понял, как глупо повел себя. Стало даже стыдно за ревность, на которой он меня подловил. Я не признавался себе в этом до брошенной им напоследок фразы. Она буквально вспорола давний шрам. Винс меня успокоил, сказав, что все поправимо, однако он не знал, что наша дружба не всегда была обычной. Есть одна тайна, и она останется между нами навсегда.       Мы выпили пива. В случае Винса безалкогольное, а я слегка опьянел после третьей банки. Может, поэтому его слова каким-то образом смогли меня убедить. Я выговорился, мне стало легче. И был твёрдо намерен все исправить по возвращению домой. Вот только Ноа я не застал и удивился, что он снова свалил тусоваться. Наверное, это глупо, ведь он взрослый человек, который в состоянии за себя постоять, но я все время волнуюсь. Особенно сейчас. Пусть даже между нами и летают молнии. Шестое чувство намекает, что без Арона и здесь не обошлось.       Меня снова одолела смесь беспокойства и сдавливающей горло обиды. Возможно, во мне говорили скрытый эгоизм и собственничество. Я уже много лет не испытывал ничего подобного, видя Ноа с кем-либо. Мне действительно казалось, что я перерос эту ложную фазу. Смог побороть чувства и спрятать их в темный ящик. Но, похоже, ошибся. Так или иначе, ждать нет смысла. Раньше, чем под утро, он вряд ли вернётся. Попробую уладить это завтра.       Не знаю, который по счету уже шел час, но я никак не мог уснуть. Каждая долбанная минута тянулась бесконечно. Я сотню раз поменял позу, измучил подушку, так и не найдя себе места в собственной кровати. Всё не то, всё неудобно. Тишина давила на виски немым прессом. Слова Ноа крутились в голове на повторе. «Забудь и очнись уже, Николас!» Эта словесная пощёчина нехило меня отрезвила и в то же время швырнула в прошлое. Воспоминания переплетались по цепочке, унося меня все дальше.       Мы учились в разных заведениях. Я догадывался, что ему приходилось несладко. Старшая школа стала для Ноа кошмаром. Его часто задирали и дразнили, но я не представлял, насколько все плохо, пока однажды он сам не рассказал, а точнее, ему просто пришлось это сделать. Мне было семнадцать, а ему всего четырнадцать. Это случилось в начале октября, незадолго до его дня рождения. Тот случай я запомнил на всю жизнь.       — Ник, привет, можно я поживу у тебя пару дней или неделю? — выпалил он быстро в трубку. В голосе слышалась растерянность, а дыхание было сбито, будто он бежал куда-то.       — Привет, да конечно, не вопрос, — ответил я. Он знал, что мог и не спрашивать, ведь наши двери всегда ему были открыты, но все равно считал нужным уточнить.       — Спасибо, — так же спешно бросил он.       — Опять дома проблемы?       — И не только там… — выдохнул он в трубку, — я приеду через час.       — Хорошо, попрошу маму приготовить тако, — ответил я, но радостного возгласа как обычно не услышал. Мы сухо попрощались, и я пошел доделывать домашку.       На улице громыхал ливень, когда раздался звонок в дверь. Я по привычке открыл не глядя, потому как больше никого не ждал, особенно в такую погоду. Худая фигура молча прошмыгнула внутрь и замерла на пороге. Промокший до нитки друг дрожал как осенний лист, сжимая лямку рюкзака. Голова была опущена вниз. Я позвал его по имени и обомлел. Влажное лицо украшали разбитая губа, рваная ссадина на скуле и синяк, чернилами расплывшийся под правым глазом. Порванная футболка была забрызгана кровью. А куртка, в которой он ходил обычно, и вовсе отсутствовала. На секунду я впал в ступор.       — О, черт! Что случилось?! — воскликнул я вполголоса.       — Да так… ерунда, — он небрежно отмахнулся, но все его тело кричало об обратном. Покрасневшие глаза и стук зубов, что он пытался побороть, выдавали его состояние лучше всяких слов.       — Кто тебя так?!       — Неважно, просто подрался, с кем не бывает, — пожал он плечами, сняв мокрые кеды.       — Тебе надо умыться и переодеться, пойдем, — поторопился я, чтобы мама не увидела эту картину, но не успел.       — Господи! — ахнула мама позади меня и подошла ближе, осторожно обняв его лицо ладонями, — Ноа, мальчик мой, что с тобой стряслось?       Она любила его как собственного сына и никогда не скрывала этого. Именно поэтому я не хотел, чтобы она видела, потому что знал ее реакцию.       — Подрался в школе, не переживайте, миссис Руффило, я в порядке, — слабая улыбка далась ему с большим трудом. Знаю, как неловко ему сейчас.       — Кошмар! Куда учителя только смотрят! Голова не кружится? Лучше в больницу съездить, вдруг сотрясение. Я позвоню Лизе, узнаю номер твоей страховки, — засуетилась мама.       — Нет! — отрезал он, широко распахнув глаза, — я нормально себя чувствую, не нужно никуда ехать, правда.       — Ты весь дрожишь. Нико, позаботься пока о Ноа, а я принесу аптечку, — обратилась мама уже ко мне.       Мы поднялись в мою комнату. Ноа сразу зашел в ванную, а я полез в шкаф искать что-то подходящее. Из-за того, как часто он ночевал здесь, уже сформировался набор моих вещей, принадлежащих теперь ему. Даже мама запомнила и складывала их на отдельную полку. Подумав, что будет лучше надеть что-то потеплее, я взял лонгслив с рок-принтом, спортивные штаны и полосатые вязанные носки.       — Прости, я испачкал полотенце... — виновато сообщил друг, выйдя из ванной и сжимая в руках пушистую белую ткань, украшенную алыми пятнами, напоминавшими маленькие розочки на снегу.       — Ничего страшного, брось в корзину, — последним, что меня сейчас волновало, был этот клочок ткани.       Он снял непригодную футболку и звучно шикнул. Его лицо исказилось болью, а следом и у меня внутри все сжалось. Под ребрами красовалась гематома размером с кулак, и еще пара таких же на спине под лопатками, словно его пинали ногами. Очевидно, что «драка», как выразился Ноа, на самом деле была самым настоящим избиением. Меня одолела такая злость и обида, что я никак не мог помочь в тот момент. И еще больше меня пугало, в каком равнодушии он пребывал сейчас. Видеть его таким подавленным и разбитым в прямом смысле – убийственно для меня.       В своей школе я тоже выделялся, но на удивление, мне удавалось балансировать между кастами. Я не был душой любой компании, но все же находил язык со всеми, а Ноа доставалось регулярно. И он почти всегда умалчивал об этом. Лишь иногда эмоции брали верх. Если раньше эта проблема была больше в метафорической форме, то сейчас обрела физическую. Наблюдать наяву последствия оказалось вдвойне тяжело и мучительно.       — Это Сэм сделал? — спросил я в лоб.       Из всех, кто донимал его, этот парень был самым главным задирой. А узнал я это случайно, от старшего брата Сэма, который учился как раз со мной. У них была шайка типичных мудаков. Они терроризировали всех, кто хоть как-то отличался от стада тупиц внешностью или взглядами.       — Я же сказал, неважно, — спокойно, даже смиренно ответил он и отвел потухший взгляд в сторону.       — Важно! Нельзя это так оставлять, иначе он и дальше будет прессовать тебя! — буря негодования поднималась все выше. Неужели все настолько плохо, что он готов смириться с этим?       — Я не собираюсь жаловаться, тем более его уже отстранили и, скорее всего, выгонят из футбольной команды.       — Как это вообще случилось?       Ему явно было неприятно говорить об этом. И я терпеть не могу, когда приходится каждое слово клешнями вытягивать, но, видимо, придется.       — Его подружка сдала нас директору, из-за нее собственно все и произошло. — А вот тут поподробней, — продолжал выпытывать я.       — Она попросила помочь с математикой на прошлой неделе, я не смог отказать. Мы занимались дважды после уроков, ну а потом Сэм узнал об этом и взбесился. Подкараулил меня сегодня с Люком, ну и как видишь — я проиграл, — разведя руками в стороны, слабо ухмыльнулся он.       — Пиздец, вот уроды! Я могу поговорить с его братом…       — Не надо, Ник, серьезно, все нормально! — более твердым тоном перебил меня друг. Зная его характер, убеждать в обратном было просто бестолку.       — Ладно, как скажешь… А у вас с той девчонкой что-то было? Почему он набросился?       — Нет, не было. Я сам удивился, что он приревновал, они ведь все считают меня педиком, — объяснил он с поникшим видом, комкая в руках свою футболку.       — Хм, а может, он сам гей? — пришла вдруг мысль, — ну знаешь, обычно, кто больше всех кричит, сам латентный.       — Тогда это самый хреновый пикап на свете, — самопроизвольно у нас обоих вырвался смешок. Его пусть и слабая улыбка отзывалась маленькой радостью для меня.       — А дома уже в курсе?       — Конечно нет! Наврал, что мама в отъезде. Там и без меня дурдом творится, не хочу еще бабушку волновать.       — Она все-таки сошлась с этим… Как его…       — Джорджем. Да. — отрезал Ноа с раздражением. Он вновь помрачнел, и я решил прекратить расспросы. Просто отдал ему вещи и проводил взглядом в душ.       Когда он закончил, мы вернулись на первый этаж. Мама обработала его раны, продолжив причитать, какая ужасная школа и жестокие подростки. Лицо Ноа кривилось гримасой, когда кожи касался проспиртованный ватный диск. Внутри меня не затыкалась злоба от несправедливости. Двое на одного — подло и гнусно.       Накормив нас горячим ужином, а затем еще заставив Ноа и меня выпить противный травяной чай для профилактики, мама более менее успокоилась. Потом сестра вернулась с репетиции и забрала все ее внимание на себя, чему мы оба были рады.       Вечер проходил странно. Я старался не задевать болезненную тему, а Ноа пытался делать вид, что все в порядке. Мы порубились в видеоигры, посмотрели несколько новых серий аниме и в сотый раз прослушали любимые альбомы Deftones, Slipknot и Breaking Benjamin. Казалось, все как обычно, если бы не висевшее в воздухе удушливое чувство. Один только вид его разбитого лица не давал забыть, что этот вечер отличается от обычного.       Той ночью я никак не мог уснуть. Смотрел на выбившегося из сил друга, спящего рядом, не отводя взгляд. Даже в полумраке я видел каждую черту его лица, потому что знал их наизусть. Аккуратный, идеально ровный заостренный нос. Россыпь маленьких, почти незаметных веснушек. Летом их становилось больше, золотые пылинки покрывали щеки и переносицу. Мозг автоматически дорисовывал его солнечную улыбку, от которой сразу согреваешься изнутри. Длинные, слегка опущенные вниз ресницы, что подрагивали с каждым вдохом и выходом. Маленькая родинка на нижнем веке справа. Темно-карие, почти черные, как два уголька глаза, в глубине которых я тонул постоянно. В них было столько зрелости для его возраста. Проницательный, разумный взгляд почти всегда был с ноткой грусти. Он слишком рано прикоснулся к смерти и потере близких. Был лишен счастливого, полноценного детства, но порой все еще оставался наивным ребенком. Если я мог забрать хоть часть той боли, с которой он жил и проходил ежедневный ад, я бы сделал это не раздумывая.       Его дыхание участилось. Брови сдвинулись к переносице. Он тихо что-то промычал и перевернулся на другой бок, поджав под себя ноги. Скорее всего, опять снится что-то плохое. Это было не редкостью. Бывало, что он вскакивал с немым криком посреди ночи, пугая меня до жути. Ноа никогда не говорил, кто или что является ему в кошмарах.       Моя рука невольно потянулась вперед. Я обнял хрупкую фигуру и прижался чуть ближе, вдыхая его аромат. Ментоловый, свежий запах геля для душа, смешанный с его собственным – теплым и сладковатым, как обнаженная на солнце кожа. Невозможно передать, как сильно он пленил меня. Биение сердца в его груди отдавало в ладонь, пульсируя по моим венам. Внутри все затрепетало от волнения.       Почувствовав себя в безопасности, он поддался навстречу, плотно прижавшись спиной к моей груди, но его все еще мучил кошмар. Голова и плечи периодически дергались, а дыхание продолжало нарастать. Я попытался успокоить его, гладя по макушке, как делал сестре, когда она была чем-то расстроена. И эффект не заставил себя ждать. Я делаю так не первый раз, и мы никогда это не обсуждали. Не уверен, помнит ли он об этом утром, но ночью становится беззащитным котенком вопреки своей железобетонной сдержанности. Пусть и неосознанно, но он доверяет свою боль мне.       Я не могу обьяснить свое влечение. Оно появилось почти сразу, как мы начали дружить, и чем больше я его узнавал, тем сильнее оно становилось. Поначалу это пугало. Не думал даже, что когда-то усомнюсь в своей ориентации. Отношений у меня было не так много, но абсолютно всегда это были девушки. Так же круг моих друзей в основном состоял из парней, и ни один из них не привлекал в романтическом плане. Но с Ноа было иначе…       Внезапно он вздрогнул, неразборчиво что-то промычал и резко издал сильный вздох, словно у него закончился кислород. Я понял, что он проснулся. Паника поднялась мгновенно, я замер и задержал дыхание. Лучше всего прикинуться спящим, а лучше мертвым, чем сгореть со стыда в собственной постели. Но уже поздно… Внизу живота почувствовалось бесконтрольное напряжение. Под пупком завязался тугой узел, вибрируя все ниже и ниже. Кожа на моем лице начала пылать от смущения. Я молился про себя, что бы он ничего не заметил, а утром мы притворимся, что этого не было.       — Ник… — шепотом позвал он. Я молчу.       — Ник, я знаю, ты не спишь, — чуть громче прошептал Ноа, накрыв мою ладонь своей. Именно она меня и выдала, ведь я бессознательно вцепился в него от испуга.       — М-м, — промычал я, сжимаясь от неловкости. Он развернулся ко мне. Чернильные глаза вонзились прямо в душу. Я смог разглядеть стеклянный блеск, под которым полыхал леденящий ужас. И я ожидал какой угодно реакции, кроме той, что последовала далее. Слезы хлынули разом, стекая вертикально, а затем растворяясь в хлопковой наволочке.       — Я жалкое ничтожество, — со всхлипом заклеймил себя друг, закусив дрожащую губу. Я оторопел от его заявления.       — Нет, нет, это вовсе не так!       — Я слабак! Ничего не смог сделать, не смог защитить себя, позволил им… Ник… мне было так страшно… Я… я ненавижу себя! — он зарыдал с новой силой, закрывшись руками.       Я сел в постели и притянул Ноа к себе, заключив в объятья. Он дрожал и всхлипывал. Эмоции, которые он так долго сдерживал, наконец вырвались наружу, драка была лишь спусковым крючком в цепочке ежедневных унижений и совсем свежей травмы. Меньше месяца назад умер его дедушка. Ноа отреагировал очень холодно, что показалось странным, учитывая, как они были близки. Он запретил обсуждать и наотрез отказался говорить об этом, но я видел, как с каждым днем он становился все мрачней и как его сердце буквально расходится по швам. На похоронах он не проронил ни слезинки. Защитный механизм не позволил ему проявить необходимую слабость. Он носил в себе этот задушенный траур, не замечая, как он ломает его.       — Тише… Все хорошо, все позади, — утешал я, сам борясь с желанием заплакать, излишняя сентиментальность как всегда меня подводит, — они все – лишь кучка безмозглых идиотов. И не достойны ни твоих слез, ни нервов. Рано или поздно они за все заплатят, вот увидишь. И пусть умоются своим дерьмовым мнением. Им и близко не понять, какой ты на самом деле. Посмотри на меня, — я убрал прилипшие к влажным щекам волосы и всмотрелся в черные омуты. Внутри бушевало море сожаления и горькой обиды.       — Я так устал сражаться за право быть собой. Дома, в школе, в собственной голове. Я больше не могу. Просто… не могу, — он вновь закусил нижнюю губу, у него была плохая привычка терзать их до крови, особенно когда нервничает.       — Мне жаль, что тебе приходиться проходить через все это. Правда. Но ты не должен сдаваться. Ты самый сильный из всех кого я встречал, Ноа! Может, сегодня ты и проиграл, но не опускай руки. Даже думать не смей, что эти неудачники правы. У тебя есть то, чего у них никогда не будет…       — Что же? — шмыгая, спросил он.       — Ты. Ты – удивительный, талантливый парень, с добрым сердцем и потрясающей силой духа. Не забывай об этом.       — Спасибо… — робко произнес он. Мои пальцы вплелись в его, я сжимал руку так крепко, как только мог, что бы он почувствовал меня на своей стороне. Я всегда буду рядом, обещаю.       Тяжесть опустилась на мое колено. Повисла странная пауза. В момент все вокруг затихло и растворилось. Я сфокусировался только на его гипнотических глазах. Меня как магнитом потянуло вперед. Я не думал, правильно это или нет, стало абсолютно неважно, что будет дальше. Интуиция толкала меня в электромагнитное поле без шанса повернуть назад.       Не уверен, кто был первый. Наши губы трепетно сомкнулись и застыли на секунду. Каждый будто выжидал реакции другого. Немного неуклюжие, легкие прикосновения и хаотичные скольжения для проверки. Он склонил голову на бок, сжав мое бедро сильнее. Обретя уверенность, что это наше общее желание, я стал действовать смелее. Поцелуй стал более развязным, отчего сердце билось в бешеном ритме. Я скользнул внутрь кончиком языка, до конца не осознавая, что это происходит наяву. Он отвечал острожно и неуверенно, уступая мне ведущую роль. Поочередно я вбирал и отпускал его губы, боясь переборщить. Мелкая дрожь снова завибрировала по всему телу. Через несколько мгновений, не разрывая поцелуй, он резко повалил на спину и запрыгнул сверху. От неожиданности все нервные окончания прошибло током. Жар окутал внутри и снаружи. Я обвивал его руками, водя пальцами по изгибу позвоночника до поясницы и обратно. Теперь контроль принадлежал ему. Безобидно начавшийся поцелуй стремительно перерастал в борьбу. Робкие ласки сменялись дерзкими покусываниями. Горячее дыхание обжигало кожу. Напряжение в паху усиливалось от трения, казалось еще немного и перейдем невидимую черту еще раз. Руки блуждали под футболкой, не пропуская ни миллиметра. Этого быстро стало мало, я проскользнул по пояснице и притянул его ближе за задницу. Языки переплетались в унисон. Мы оба потеряли самообладание. Но это не могло длиться бесконечно. Когда я почувствовал давление его руки внизу и тихо простонал ему в губы, в его голове щелкнул «стоп».       Ноа резко отстранился и замер, хлопая ресницами с испуганным лицом. Ярко-розовый румянец, вздымающаяся грудная клетка и обоюдный растерянный взгляд. Мы оба молчали, не зная, что делать и как подобрать слова. Застыли как восковые фигуры. Нужно было время обработать спонтанный порыв и понять, как относиться к этому. И я, и Ноа пребывали в шоке. Мозг отказывался верить в случившееся.       — Я… Не знаю, что на меня нашло, прости, — выпалил он, пытаясь отдышаться, и рухнул рядом на спину. Мы пялились в потолок, слушая, как сердца избиваются в груди, норовя проломить ребра и выскочить наружу. Было ужасно неловко, что он извинился за то, что начал я. Когда пульс более менее пришел в норму, я наконец-то произнес:       — Нет, ты прости, я не должен был… ну ты понял, — Ноа отвернулся на бок, ничего не ответив. Я стиснул зубы и сжал кулаки, мыслено врезав себе в лоб. Блять, какой же я идиот. Что я сделал? Внутри меня крошился мир. Клубок дерьмовых мыслей накручивался в геометрической прогрессии. Какой я друг после этого? Несколько минут я пребывал в аду, пока Ноа спросил шепотом:       — Обнимешь? — я не ожидал, что он попросит об этом. Моя эмоциональная карусель прокрутила мертвую петлю и понеслась в противоположном направлении. Маленькие искорки счастья наполнили теплом грудную клетку. Я аккуратно заключил его в объятья и уткнулся в район шеи. Он накрыл мою руку ладошкой. Я чувствовал, как живо пульсирует кровь в его жилах. Лунный свет подсвечивал каждый прозрачный микроволосок на хрупком плече, преломляя их синим оттенком. Я старался не прижиматься слишком близко. Возбуждение еще до конца не остыло, и меньше всего мне сейчас хотелось демонстрировать его таким способом.       — Ты в порядке? — прошептал я в полнейшей тишине.       — Уже да, — так же тихо ответил он.       Утром никто из нас не решился поднять эту тему. Смущение висело над нами огромной неоновой табличкой. Ноа не пошел в школу, сославшись на головную боль, хотя сомневаюсь, что это правда, ведь настоящую причину мы оба знали. Я спешно позавтракал и смылся на уроки. Притвориться, что ничего не было, и вести себя как обычно оказалось не так просто. Я избегал зрительного контакта как мог. Весь день меня преследовали спонтанные флэшбеки и призрачные противоречия. Отразится ли это на нашей дружбе, что он думает обо мне, как смотреть теперь в глаза и так далее по кругу. Я боялся, что все испортил. Боялся, что вернусь домой, а его там нет. Боялся стать еще одной неприятностью в его жизни. Даже понимая, что очевидных поводов так думать он не дал, я продолжал себя накручивать. Уроки превратились в белый шум. Я менял кабинеты, но оставался в своей далекой реальности.       Покинув школу после обеда, я побежал скорее домой, но по мере приближения ноги становились тяжелыми и ватными. Проворачивая ключ в замочной скважине, я чувствовал, как голова пошла кругом от волнения. Еще никогда мне не было так страшно. Внутри было тихо. Мама была на работе, а сестра на внеклассных занятиях. Сначала я подумал, что сбылись таки мои худшие предположения, но затем из комнаты наверху послышался гитарный звук. Я с облегчением выдохнул, скинул рюкзак, кеды и поднялся наверх. Друг сидел в углу кровати, неспешно перебирая струны длинными тонкими пальцами. Меня всегда завораживало, как он играл. Сосредоточенно и щепетильно подбирал каждый аккорд. Рядом была открытая пачка чипсов и тетрадь, в которую он обычно записывал стихи для будущих песен.       — Привет… — робко сказал я и почувствовал, как щеки вновь запылали румянцем.       — Привет… — ответил он так же и взглянул на меня.       Сегодня его лицо выглядело еще хуже. Фингал растекся фиолетовым акварельным пятном. Ранка на припухшей губе запеклась багровой коркой, как и ссадина на левой щеке. Ночью я совсем забыл об этом, следовало проявить большую осторожность, но тогда разум не принадлежал мне от слова совсем, уверен, как и самого Ноа.       — Как ты себя чувствуешь?       — В порядке, вроде… — с сомнением произнес он, а затем мягко улыбнулся и добавил: — я написал мелодию, точнее пока только часть, хочешь послушать?       — Да. Конечно хочу, — я сел на другой край кровати, весь во внимании. Медленная лирическая, пропитанная нотками грусти мелодия сразу откликалась в сердце. Выражать чувства таким способом было для него проще, чем сказать вслух. Та слабость, что он позволил себе вчера, стоила ему титанических усилий, ведь он не привык жаловаться.       Мы оба предпочли забыть о поцелуе. На следующий день Ноа вернулся в школу, а через неделю к себе домой. Но это были самые сложные дни в моей жизни. Из-за недосказанности мне было сложно находиться рядом. Я больше не позволял себе обнимать его во сне, старался вообще не вспоминать случившееся. Каждый день я задерживался в школе подольше, ссылаясь на подготовку к экзаменам. А вечера мы проводили в компании друзей на безопасной территории. Самым сложным было время наедине. Теперь любая лишняя задержка на нем взглядом воспринималась иначе. Конечно, я не мог контролировать это постоянно, особенно когда видел его так близко и часто, поэтому я впервые обрадовался, что он возвращается домой.       Я сознательно ограничил общение с ним до минимума. Думал, так мне будет проще забыть обо всем. Вернуть отношения на исходную точку и больше никогда не повторять эту… Ошибку? У меня почти получилось свыкнуться с мыслью, что это было временное помутнение. Может, мне просто нужно было найти девушку, и тогда я перестал бы смотреть на Ноа через розовую призму. Но я все равно скучал по нему. Скучал по его заразительному смеху, широкой лучезарной улыбке, по низкому тембру голоса с милой шепелявостью. Как он дурачится и матерится, когда у него не получается что-то сыграть.       Возможно, этот план имел все шансы на успех, если бы не вечеринка на его пятнадцатилетие. Ноа не любил праздновать, считая, что радоваться из года в год простому факту рождения – тупость. Но мы с ребятами просто не могли оставить его без внимания, потому что этот день выпадал на Хеллоуин, и нам даже не пришлось особо париться, как все устроить. У одного моего друга был свободный дом. Мы встретились небольшой компанией, чтобы поздравить Ноа, а уже потом поехали к Джеймсу. Эта тусовка отличалась от обычной только наличием костюмов и условно легальным статусом, поскольку этот праздник стоит в одном ряду с Рождеством, и соседи точно не будут против. Большинством были малознакомые люди, которые пришли сюда напиться и оторваться. В отличие от Ноа мне всегда нравилось наряжаться, но в этом году я не успел ничего купить, поэтому обошелся дурацким ободком с летучими мышами и тыквами, на что друг лишь закатил глаза.       Мы довольно быстро дошли до кондиции, так как пришли в самый разгар. Каждый, кто подходил поздороваться, считал обязательным выпить именно с нами. Даже не помню, как я и Ноа оказались одни в комнате. Кажется, пошли искать сигареты и заблудились. А алкоголь развязал нам языки.       — Ник, можно тебя кое о чем спросить? — прозвучало за спиной. От его интонации все мышцы моментально напряглись, а к горлу тут же подкатил ком.       — Да, конечно, — нервно сглотнув, ответил я.       — Той ночью, когда мы… — он опустил слово «поцеловались», но я и так понял о чем речь, — …ты жалеешь об этом, да?       — С чего ты взял? — вырвалось от неожиданности.       — Ты избегаешь меня. Редко пишешь, не звонишь, — он опустил голову и обнял себя руками, — все время чем-то занят…       Я бы мог придумать какую-то отмазку, но поллитра текилы решили ответить честно. Сделав глубокий вдох, я прямо сказал:       — Ты прав! Я действительно не хотел видеться, но у меня была причина.       — Я тебе противен после этого?..— перебил он.       — Что?! Нет! — возмутился я в ответ.       — Мне стыдно, что я вынудил тебя это сделать. Пожалуйста, давай забудем и…       — Нет! Я вел себя так, потому что боялся. Боялся, что ты подумаешь так же обо мне. Я себе места не находил все эти дни. И я сделал это потому, что ты мне нравишься! — выпалил я как не в себе, не успев опомниться. Он широко раскрыл глаза, так же оторопев от услышанного.       — Прости, я думал, ты сделал это из жалости, — Ноа виновато опустил голову.       — Это не так. Поверь, если бы я ничего к тебе не испытывал, мне в голову и мысль не пришла бы. Понимаешь?       — Теперь да, — он сделал вдох, будто хотел еще что-то сказать, но сразу не решился, а затем резко передумал, — знаешь, я долго думал об этом и… может прозвучит странно, но кажется, мне понравилось, — последнее слово он произнёс почти шепотом и мгновенно залился краской.       — Правда? В смысле, да… Да, мне тоже! — нескладно ответил я от радости.       — Но это ведь не делает нас… геями? — замялся он, смотря на меня со смущением.       Его взгляд умолял сказать «нет», ведь так ему будет проще справиться со своим признанием. Я обязан его поддержать, ведь я не в праве просить его о чем-то. Не могу разрушить дружбу из-за своих дурацких чувств. Лучше так, чем потерять его насовсем.       — Вряд ли, мне все так же нравятся девушки.       — Значит, мы можем дружить как прежде? — слегка пьяные и полные надежды глаза снова обращаются ко мне.       — Да, конечно. Ничего не изменилось, — лгу ему в лицо, потому, что для меня этот мир перевернулся безвозвратно.       — Я рад, что мы поговорили. Спасибо. — звучит вполне правдоподобно, но какое-то странное смятение в его голосе не дает мне до конца поверить. Его лицо не выражает больше радости, и не могу понять, почему.       — Я тоже рад, — мне захотелось обнять его. Я сделал два шага и, преодолев страх, заключил в приятельские объятия, как было всегда до той самой ночи. На душе становится тепло и одновременно горько. Мы задерживаемся в таком положении, хотя пора бы отстраниться, но никто из нас не может решиться на это.       — Все в порядке? — спрашиваю негромко. Он кивает молча согласием. — Точно? — переспрашиваю я.       — Да, — твердо произнес он, — Да, полный порядок, — он отстранился первым и добавил, — Пойдем, нас наверное уже потеряли.       Так и не найдя того, за чем вообще сюда шли, мы вернулись к остальным. Он почти сразу пропал с моего радара, растворившись в толпе танцующих подростков.       Если честно, то я не получил того облегчения, на которое рассчитывал после разговора с ним. Кажется, стало только хуже. Грудь сжималась от отвращения к самому себе и понимания того, что изо всех сил должен выбросить Ноа из головы в таком смысле.       Мой взгляд упал на бутылку дешёвого джина. Ну, хоть одно решение мне сегодня далось легко. Я твердо намерен забыться, даже если мне придется осушить ее до дна.       Через три стопки я почувствовал расслабление, через пять мне уже было хорошо и даже весело, а через семь я и вовсе забыл о грусти. Тело будто порхало над землей. Я болтал без умолку с Дэвисом и Тайлером, уже не обращая внимания на то, какая по счету стопка льется мне в глотку.       Неожиданно меня кто-то толкнул сильно в спину. Я обернулся и хотел уже обматерить того недоумка, но им оказался Ноа. Пьяный больше меня.       — Ой, Ник, прости пожалуйста, — его щеки были красными от смеха и алкоголя. Он держал за руку девушку, которая так же заливалась истерическим смехом и буквально висла на нем. В другой руке у него была почти опустевшая бутылка водки.       — Вау, у кого-то намечается что-то интересное, — свистнув, крикнул Дэвис.       — Иди в задницу, — Ноа шуточно показал ему фак.       — Я тоже люблю тебя, чувак!       Синеволосая девчонка прошептала что-то ему на ухо и утянула за собой. Все мое веселье простыло в одночасье. Я уже не мог так рьяно поддержать разговор, потому что все мое внимание переключилось на обжимающуюся парочку в углу гостиной. В какой-то момент наши взгляды пересеклись. Он улыбнулся так самодовольно, как только умел, а затем впился в ее губы поцелуем. Думаю, он прекрасно знал, что я вижу это, и гордо лапал ее за зад.       Изнутри зажгло от того, как кипящий кровоток гнался по венам будто раскаленная лава. Пульсация собственного ритма заложила уши. Меня захлестывало удушливое чувство ревности. Как будто я имел право считать, что он мой. Голоса в голове кричали «уходи отсюда», но сердце весом в тонну намертво приковало меня к полу.       Я не отдавал отчет своим действиям, когда меня понесло в их сторону. Здравый смысл уступил эмоциям и помахал ручкой. Я знал, что у меня не будет больше шанса сказать ему правду раньше, чем она окончательно сведет меня с ума.       — Ноа, можно тебя на пару слов? — я похлопал его по плечу.       — Он занят, — нагло отвечает девушка противным, писклявым голоском за него.       — Я не с тобой разговариваю! — рявкнул я, заставив ее нахмурить брови и надуть губы, — Ноа?!       — Чувак, это может подождать? Я правда немного занят, — лыбясь во все тридцать два, он продолжал мацать ее задницу.       — Нет! Не может! — я буквально вырвал его из объятий этой нахалки и потащил за собой через кухню на задний двор, где было пусто и относительно тихо. Холодный воздух врезался в легкие, полностью заполнив их собой.       — В чем дело? — непонимающе уставился он растерянным взглядом.       — Я соврал! Все изменилось. Я не могу перестать думать о тебе теперь. Я считал, что если отстранюсь, эта бредовая идея исчезнет, но я ошибся… — от обрывает мою речь, поднеся указательный палец близко к моим губам.       — Ник, ты пьян, — холодно отрезает он, полоснув мне как ножом по сердцу. От робкого парня, который мило краснел чуть больше часа назад, не осталось и следа.       — Да, знаю, — я виновато опустил голову. Нотки сомнения уже закрались в подсознание. Скорее всего, я пожалею об этом завтра.       — Сегодня мой день рождения, — он взял меня за плечи и смотря в упор, серьезно произнес: — Не порть его, пожалуйста.       Его глаза прожигали меня холодом. Стеклянный взгляд, лишенный жизни. Как будто он заставил себя сказать это, даже голос изменился. Я не смог ничего ответить после подведенной им черты. Всё, что мне оставалось — это согласиться. Согласиться и проглотить эмоции, прежде чем джин с текилой подкатили к горлу. Я успел отбежать от Ноа, когда вся эта адская смесь вырвались наружу, испепеляя слизистую как аккумуляторная кислота. На этой омерзительной ноте моя вечеринка была окончена, потому что дальше я нихрена не помню.       Утром меня разбудил Джеймс с криком, что нужно срочно сматываться, потому что его родители приедут через полчаса. Вокруг происходила полная вакханалия в лучших традициях таких сборищ. Повсюду валялись пластиковые стаканы, чужие шмотки, обувь, бутылки из-под алкоголя и несколько таких же, как я «трупов», что были не в состоянии уехать домой.       Голова пошла кругом, как только я встал с кресла, где отрубился вчера. До сих пор дико поташнивало от выпитого и скуренного. Я огляделся в поисках знакомых лиц, но не увидел никого, кроме одной одноклассницы, которая напоминала больше шлюху с угла, чем отличницу, коей она была еще вчера.       — Блять, давайте быстрей! Хотите, чтоб мои отец и вас прибил?! — орал бедный парнишка, судорожно собирая улики в мусорный пакет. Я бы с радостью ему помог, не будь мне так хреново, но все что я мог – лишь посочувствовать.       Я пожелал ему удачи и, качаясь из стороны в сторону, побрел к выходу, как вдруг громкий топот ног по лестнице заставил меня обернуться. И лучше бы я не видел этой картины. Натягивая на ходу футболку, вниз спускался Ноа, а за ним все так же девушка. Они оба были растрепанные и ошарашенные. Макияж девушки размазался, а волосы торчали во все стороны, будто ее шибануло током. Не уверен, но, кажется, одежда на ней была другая.       Мое дерьмовое состояние тут же удвоилось. Очевидно, что у них была веселья ночка, потому как Ноа весь светился от счастья. Наверное, будь я хорошим другом, я бы спросил его об этом, но меня так раздирало изнутри, что я не хотел ничего знать и молился, чтобы он сам не начал хвастать передо мной своей победой. Слушать об этом — выше моих сил.       Мы вышли на улицу втроем, Ноа попрощался с раздражающей меня особой, и мы пошли на остановку. Перекинулись только парой фраз по дороге домой. Меня мутило на каждом резком повороте, я при всем желании не мог поддержать никакую беседу. Он жил ближе, поэтому вышел раньше из автобуса.       По мере того, как я думал о случившемся вчера, меня сжирало сожаление. Зачем я только рот вообще открыл? Он ясно дал понять, что не заинтересован в чем-то большем. И я не вправе осуждать его выбор. Смирись, Ник, смотрись! — твердил я себе, но глаза предательски щипало солью.       Шли дни, недели, месяцы… В какой-то момент мы отдалились друг от друга, но ненадолго. Нам нужно было сделать эту паузу, иначе сомневаюсь, что мы смогли бы сохранить свою дружбу. Я начал встречаться с одной девушкой, и фокус внимания сместился с Ноа на нее. Тогда я понял, что, возможно, мои чувства к нему были преувеличены. Даже думал, что окончательно избавился от них, но оказалось, что они просто спали глубоко в подсознании, потому что каждый раз, когда с Ноа происходило что-то плохое, у меня начинало рваться сердце. И таких случаев было немало.       Дома становилось только хуже, в школе тоже. Это вынудило его буквально сбежать отовсюду и не приходить туда без резкого повода. Мы жили вместе, в квартире, которую я тогда снимал с другом. Он тщательно скрывал свою боль под шутками. Временами казалось, что его совершенно ничего не беспокоит. Только музыка держала его на плаву.       Подростковая любовь, разборки с его первой группой, которая обошлась с ним по-свински, приступ пневматорокса, который напугал меня до смерти, внезапная потеря матери, неудачные отношения, после которых мне пришлось собирать его по частям. Я наблюдал, как он взрослеет, старался защитить и поддержать везде, как мог, но как будто бы я был старше только в цифрах, а вот ментально даже близко не стоял с ним. Опыт, который он уже пережил, не с каждым взрослым шел в сравнение. Я искренне восхищался им — любой бы сломался, будь на его месте. Но не Ноа.       С годами, конечно, он нарастил панцирь, сейчас это уже не тот стеснительный краснеющий подросток. Да и я научился не воспринимать все так близко к сердцу. Я похоронил те чувства, но они все равно грели меня все эти годы. Особая любовь, которая уже не причиняет боль и не заставляет сходить с ума. Она просто есть, и я не представляю свою жизнь иначе. Определённый мазохизм, с которым было комфортно до недавнего времени…       Где-то в три часа ночи я услышал, как хлопнула входная дверь, а затем топот не одной пары ног по лестнице, сопровождающийся бормотаниями и смешками. Я не знаю, какого черта меня потянуло встать с кровати с желанием выйти, но тут один из них, видимо, оступился, и раздался глухой удар. Я замер у двери и прислушался.       — Фак! Ноа! — конечно же, это был Арон. Кто бы сомневался.       — Т-сс! Не ори, — послышался злостный шепот.       — Ты в порядке?       — Вроде, я нихуя не вижу, че так темно, блять? — уже сам забыв о том, что надо вести себя тихо, выругался друг.       — Ты просто ходячая катастрофа, — засмеявшись, сказал Арон, — мне что, всегда тебя носить?       — О, да! С этим ты определённо справляешься лучше, чем играешь, — закатился Ноа.       — А вот это ты зря, Себастиан! — дальше были слышны только какие-то вошканья и шорохи по стене, а потом опять смешки и звук открывшейся в его комнату двери. Я аккуратно приоткрыл свою и вышел. Да, я осознавал, что подслушивать как минимум некрасиво, но справится с любопытством был не в состоянии. По полоске света я понял, что они закрыли дверь не до конца. На свой страх и риск я сделал еще пару шагов и старался даже дышать как можно тише.       — Ты что, так не починил это? — очевидно, он имел в виду шкаф.       — Как-то времени не было, знаешь ли, — иронично ответил Ноа.       — В разбитое зеркало нельзя смотреться.       — Я не суеверный.       — А может, стоило бы? Меньше бы влипал в дерьмо.       — Зачем ты так грубо о себе? Ахах, — я усмехнулся вместе с ним и тут же зажал рот рукой.       — Воу, а че мы вдруг такие смелые теперь, а? — саркастично воскликнул блондин.       По тем визгам, что издавал Ноа после, я понял, что его щекотят. Слабое место, о котором знают немногие. Не думал, что Арон окажется в их числе.       — Перестань! Ахах! Я серьезно, хва-а-тит!       — Что-то не слышу извинений, — Арон и не думал останавливаться. И мое терпение уже подходило к концу, все это слишком странно выглядит, даже с учетом, что они пьяные.       — Блять, мы так весь дом разбудим! Перестань! Ахаха!       — Ну так поторопись.       — Ладно-ладно, извини! — почти задыхаясь от смеха, выплюнул Ноа, — Фууух! Не делай так больше! У меня когда-нибудь сердце остановится!       — Не переживай, так просто ты не отделаешься, — не уверен, что за звуки были дальше, было похоже на… смачный шлепок?       — Эй! — взвизгнул Ноа в подтверждение тому.       — Все-все, не истери. Достаточно на сегодня.       — Ты прав… — с каким-то сожалением согласился Ноа, — я устал, давай спать.       Я вслушивался в каждый шорох и пытался оправдать это тем, что я просто должен убедится, что с ним все в порядке. Голоса затихли, вроде все нормально и, наверное, мне тоже пора вернуться, подумал я. Но следующая реплика вновь заставила меня замереть на месте и напрячься.       — О, нет! Даже не думай! — воскликнул Ноа.       — Что?       — Ты будешь спать в трусах и точка, — отрезал он громко и четко.       — Прости, забыл, какая ты скромница… Иногда! — он сделал акцент на последнем слове.       У меня чуть глаза из орбит не выпали от услышанного. Я встрепенулся и прокрутил это еще раз. Голос Ноа вывел меня из оцепенения.       — У меня все еще волосы мокрые, — огласил он, — схожу за полотенцем.       Я тут же развернулся на сто восемьдесят градусов и вернулся в свою комнату. Сердце колотилось как бешеное. Я ощущал себя шпионившим ребенком, которого едва не поймали. Ураган мыслей ворвался в голову. Не желая больше слышать ни единого их слова, я надел наушники и упал лицом в подушку. Очень надеюсь, что это мое больное воображение разыгралось настолько, что начало додумывать не существующее.       Открываю глаза, не понимая сразу, что происходит. Солнце слепит прямо в глаза. По мозгам долбит жесткий брейкдаун, а крик Ноа вырывает меня в реальность. Вспоминаю, что лег спать в наушниках и упустил момент, как провалился в пропасть Царства снов. Голова раскалывается, чувствую себя ужасно усталым и измученным. Хреновый плейлист я выбрал, конечно.       С затуманенной башкой я поднимаюсь и иду в ванную, качаясь из стороны в сторону. Ледяная вода более менее приводит в чувства. Только я начал чистить зубы, как дверь распахнулась и внутрь влетел Ноа.       — Эй, штутять не утили? — возмущаюсь я с полным ртом зубной пасты.       — Прости, чувак, но я сейчас взорвусь, — выпалил он, чуть ли на ходу не стягивая шорты.       — Шовсем охренел? — от возмущения выплевываю пасту, — Я тут умываюсь вообще-то!       — Ну закрывайся, значит! — фыркнул он, стоя ко мне спиной. Я закатил глаза и не стал спорить дальше. Но у умывальника мы опять столкнулись.       — Ник, подвинься, — слегка толкнул он бедром.       — Да блять! Че места мало?       — Остынь, Николас, я только руки помыть, — он ополоснул мыло, а после в его глазах блеснул коварный огонек и он начал брызгаться водой в мою сторону, как мы делали когда-то. Но сейчас эта шутка лишь усилила раздражение.       — Эй! Че за приколы?       — Это чтоб ты проснулся! — он пустил последний фейерверк брызг, хихикая себе под нос. Будто он напрочь забыл о нашей вчерашней ссоре.       — Я и так уже проснулся, спасибо, блять! — вытираю капли с лица и недовольно смотрю на него.       — А че с настроением? Кто успел тебе уже насрать с утра? — все таким же веселым тоном спросил Ноа.       — Плохо спал. Все, иди нахер отсюда, я хочу принять душ! — я буквально вытолкал его за дверь и задернул щеколду.       Не могу объяснить причину своей внезапной агрессии. Его энергичность меня взбесила, потому что я чувствую себя как дерьмо из микроволновки. Подозрительная бодрость для человека, который бухал всю ночь...       И тут я вспомнил о своем подслушивании и поначалу засомневался, было ли это на самом деле или мне все приснилось. Но цепочка событий потихоньку сложилась, когда я встал под холодный душ, чтобы окончательно прийти в себя.       Весь день я пристально наблюдал за Ноа и Ароном, ища хоть малейший намек на то, что мне не показалось. Естественно, я не мог подойти и спросить кого-то из них в лоб. И либо они искусно все скрывали, либо я действительно тронулся умом. Не было ничего кроме безобидных шуточек, к которым уже давно все привыкли.       День проходил вполне обычно. Арон репетировал несколько часов, пока мы решали некоторые вопросы касаемо тура. Уже послезавтра наш дом превратится в место обитания еще целой толпы мужиков, чтобы проверить и собрать все необходимое. Мы всегда делаем так, чтобы не отвлекаться на гастролях       К вечеру меня отпустила навязчивая идея. Я даже забыл о ней на какое-то время из-за занятости, пока Арон не ошарашил меня новостью, что теперь он будет жить здесь — в комнате Джолли. И не то, что бы меня напрягал он сам, скорее раздражал тот факт, как много шума он создает. Его бесконечная болтовня утомляет, а то, что они с Ноа решили устроить алко-марафон, отвлекает от работы всех. Я никогда не видел, чтобы Ноа так похуистично относился ко всему. Может, это было из-за ухода Винса, может из-за Джолли или по другой причине, которой он не спешил поделиться, но складывалось впечатление, что он устал от постоянных проблем и решил спустить этот тур на тормозах.       На удивление, вечер в доме прошел тихо и мирно. Все были вымотаны в разной степени. У меня начали слипаться глаза еще на двадцатой минуте фильма. Пытаться досмотреть его сегодня – точно провальная миссия. Ноа, Арон и Майк уже тоже держались из последних сил, постоянно зевая и потирая глаза.       — Не, ребят, я все. Меня вырубает. Вы как хотите, а я спать, — сказал я, оторвав задницу с дивана.       — Согла-аа-сен, — зевнул Майк, — вырубай нахуй, фильм унылое гавно.       — Сам ты гавно! — возмутился Ноа. Кажется, он единственный, кто был еще более менее в состоянии следить за сюжетом. Тем более, что он сам выбирал кино полвечера, но его сонный взгляд лишь подтвердил правоту Майка.       Мы разошлись по комнатам. Я уже предвкушал, что как только моя голова коснется подушки, я улечу в другой мир. И я почти в него провалился, как услышал, что скрипучая ручка двери в комнату Джолли повернулась, а затем тихо хлопнула дверь Ноа. А, может, мне показалось, Морфей обнял меня за плечи и унес в свое царство быстрее, чем я смог что-то проанализировать.