Пока мы здесь

      Время близится к ночи. За окном уже стемнело и на небе, одна за одной загорались звёзды. Кацуки всеми силами старался уснуть. Только вечно ему что-то мешало, то волосы неприятно колют лицо, то поза неудобная, подушка слишком твёрдая, а одеяло холодное. Или его волнуют отнюдь не внешние признаки, быть может проблема в его голове. Непрекращающиеся мысли об одном человеке, извечные переживания. Он осознал, что когда Изуку нет рядом, чувствует себя так, будто его разорвали на две части, вытянув вторую, и бросили в неизвестном направлении. Динамит прошел все стадии «принятия неизбежного» кроме четвёртой. Наконец он усвоил банальный факт: «Изуку Мидория — не просто друг, уж тем более не тот, кого он ненавидит всем сердцем». Понимание этого, явно обнадёживало, но ему жаль, что осмысление пришло в момент отсутствия самого дорогого человека.       Сейчас без грамма раздумий, прихватив свою подушку и одеяло, он направлялся к нему в комнату. Последовательно сменяющиеся двери, казалось бы нескончаемого коридора, наконец перестали мелькать. Остановившись перед заветной комнатой, он ненадолго замялся, мол: «сейчас я растеряю остатки своей гордости…». Но сворачивать назад — удел слабых. Вот Бакуго и решил довести дело до конца. Негромко постучав пару раз, он услышал положительный ответ за дверью и вошёл. — Кач-чан? — определённо Деку не ожидал увидеть сегодня именно его, на лице так и читалось удивление. — Уснуть не могу. — спокойным, но в тоже время раздражительным голосом констатировал он. — Помнишь, тот день, когда ты чуть не обоссался от страшного фильма про кукол… — Вааа, Кач-чан, не напоминай, мне тогда было шесть лет. — история из детства похоже очень смутила хозяина комнаты. — Д-Изуку, не перебивай меня! — крикнул он, явно побуждая к действию — умолкнуть, — Я пытаюсь объяснить почему я здесь, а не в ностальгию ударяться. — всё таким же агрессивным тоном продолжал Кацуки. — Ой, прости пожалуйста. — в своей привычной манере извинился Мидория — Так вот, тогда старуха постелила нам и мы вместе дрыхли крепким сном. — пояснил и сразу задал вопрос — Можно остаться у тебя? — Заночевать? Конечно. — улыбка, пусть и не такая яркая, еле заметная, но для Бакуго её было достаточно, хотя бы один из сотни камней, всё-таки, упал с души.       Усевшись на расстеленную кровать, он осмотрел помещение, в котором всё было пропитано своей атмосферой. Дух Мидории сочился из каждого уголка — это умиляло, хотя гость скромной обители всячески отрицал сей факт. На минуту он перевёл взгляд на Деку: встреча горящих алых и трепетных зелёных глаз, странные ощущения в области живота, лёгкий румянец на веснушчатых щеках, мысли готовые расколоть голову на тысячи маленьких частей.       Это всё ещё его Изуку. Потрёпанный, уставший, но всё ещё страстно желающий выручить всех. Он был настолько хорошим человеком, что Кацуки не мог понять, почему тот простил его даже после всего, что произошло ? Может в этом и крылся главный недостаток, банальная неспособность спасти самого себя. — Слушай, возможно, я пришёл сюда ещё и за тем, чтобы сказать тебе перестать бороться в одиночку — незаметно для обоих нотки агрессии куда-то улетучились, он говорил предельно серьёзно и так спокойно — запомни: я рядом и я помогу.        От осознания того, что он сказал нечто не самое адекватное, сразу начал подыскивать варианты приличнее. — То есть мы — акцентировал внимание на последнем слове — твоя ненаглядная, как там её… Урарака, очкарик Иида и Тодороки.       Стоило только закончить свою мысль, как истерзанные шрамами руки притягивают к себе, заключая в ласковые объятия. — Мне нравится твоя первая формулировка. — похоже, Мидорию захлёстывает та же волна неловкости, он старается отстранится, но его удерживают, как бы намекая, что всё в порядке, что объятия это пусть внезапный, но и в то же время очень нужный шаг для них обоих. Руки Каччана осторожно поглаживают спину, а Деку немного трётся носом о его шею, вдыхая запах ещё не выветрившегося одеколона. — Каччан, на самом деле, в глубине души я понимаю, что получать помощь от тебя я бы хотел больше чем от кого бы то ни было.— укладывая подбородок на плечо, стараясь пересилить всякое смущение, говорит он. — Звучало как дешёвое любовное признание. — подмечает Бакуго, но когда его друг хотел было что-то сказать, его прервали. — Но я и не против. — щеки начинают предательски гореть, он утыкается в плечо Мидории, и сквозь стиснутые зубы цедит — Чёрт! Как же неловко!       Они сидят в обнимку ещё минут пять, если не больше. Оба до смерти скучали, как же им не хватало друг друга всё это время. Изуку так и хотел бы отлавливать преступников вместе с ним, рука об руку сражаться и прикрывать спину. Уйдя в фантазии - представлял как станет героем и первым делом позовёт в напарники своего дорогого Каччана. Кацуки сильнее сжимал его в собственных руках, вкладывал в их связь всё, что можно и нельзя. Словно голодный зверь он хотел насытиться нежностью и любовью.       Любовью? Неужели он принял свои чувства. Ведь действительно, для него это не просто глупый Деку из детства, вечно тащившийся позади. Теперь это его милый Изуку, которого ему так отчаянно хотелось защитить. Бог смертоносных взрывов, выбрал для себя не менее интересную работу — стать героем для героя. Спасать того, кто не в состоянии помочь себе. — Я буду беречь тебя, придурок. — он целует нос едва покрытый неброскими веснушками, а затем легонько щёлкает по нему. — Спасибо, Каччан. — та самая тёплая и яркая улыбка трогает лицо, уставшее и побитое но такое родное.       Нехотя отстранившись от предмета своего восхищения и друга детства, Мидория подошёл к шкафу вытянув с нижней полки простынь постелил на ковровое покрытие. — Я на полу лягу, а ты на кровати спи. — обеспокоенно сказал он. — Я тебе лягу! Ворвался ночью, так ещё и в кровать тебе лезу?! — привычное раздражение и повышенный тон — На полу я буду спать, а то ещё простудишься, и кто мир спасёт, а герой Деку?! — Может тогда Богу смертоносных взрывов будет легче стать на первое место? — он шутит и продолжает улыбаться. — Больно надо, если знать, что у тебя не было и шанса. — выплёвывает он, усаживаясь на простыню, хватает украшенную шрамами ладонь и устремляет свой взгляд точно в изумрудные глаза, никак не успокаивающиеся, вечно бегающие из угла в угол. — Изуку, посмотри на меня…— и он смотрит, да так как вероятно никто и никогда, полный восторга и теплоты. — Слушай, возможно, завтра мы проснёмся, будем стесняется и слово сказать, но сейчас я рад что ты здесь, в порядке. — сложно подбирать слова, Кацуки держится и вроде не запинается — Думаю это то, что морочило мне голову, а сейчас пока мы здесь я смогу уснуть.       Бакуго высвобождает руку и готовиться ко сну, удобно устраивается на левом боку. Мидория следует его примеру. Сейчас подушка кажется мягче, чем зефир, а одеяло в меру тёплым. Пока они здесь, вместе, обладатель взрывной причуды может не беспокоиться насчёт бессонницы, а наследник один за всех из-за недосказанности и собственной безопасности. — Спокойной ночи, Каччан. — Спокойной ночи, Изуку. — отвечает в полудрёме.