Вопросов много, толку ноль,
Я лишь мечтаю увидеть Вас вновь .
Юсупов всегда презирал молчание в любом его проявление. Будь то молчание полюбившихся глаз, увиденных роковым вечером, или же молчание губ, что некогда изгибались в чарующей улыбке. Теперь всё изменилось. Молчание стало верным спутником князя, шествующим с ним рука об руку. Молчание тождественно власти. Оно наказывает, испытывает, душит и нещадно убивает. Парень резко отшвырнул от себя оторванную голову и вновь примкнул к сладостным сокам. Алые капли стекали с его подбородка, оставляя следы на распахнутой рубашке, пальцы остервенело врезались в ребра, ломая кость одну за другой. Мысли были давно оставлены позади, заперты в забытом чулане с сервизом. Сейчас им руководили звериные инстинкты, потребности, что требуют лишь расправы. Молчание. Презирал настолько, что сам уподобился ему. Прославленный сказочник, сочинявший безумно нелепые небылицы, не смог выйти на сцену. Не смог ничего придумать кроме как стыдливо промолчать. Феликс улавливал каждую перемену в её юном и таком наивном лице. Есения злилась, боялась, смущалась, надеялась. Разочаровалась. Юсупов разочаровал свою матушку, когда, не оправдав её ожидания, родился мальчиком. Разочаровал отца, отказавшись от военной карьеры. Однако ещё никогда чужое разочарование не приносили ему столь ощутимой боли. Её потухший взгляд навсегда останется в памяти. И даже алкоголь с кокаиновыми дорожками не смогут стереть невыносимо чувственную картину, что преследует его во снах. Неожиданный стук в дверь прервал князя от ужина. Нехотя тот оторвался от тела и сел на колени. — Войдите, — скрипучим голосом отозвался Феликс, задрав голову к вверху. В сумрачную комнату вошел Дашков, предварительно сняв с себя шляпу. Тяжелые шаги не предвещали ничего хорошего, отчего Юсупов громко вздохнул. — Не томи, ты и так прервал меня. — Витте не смог отвоевать весь Сахалин. — Как это понимать? — нахмурился князь, живо вставая с пола. — Только южный Сахалин остается во владении Российской империи. — Так это же замечательно, Дашков! К чему такой мрак наводить? — Это ещё не всё, — нервно сжав в ладонях шляпу, ответил мужчина.— Мельникова оправдали. Он будет вновь заправлять заводом. Лицо парня вытянулось. Феликс прикрыл глаза и с силой запустил пальцы в волосы, местами испачканные кровью. Всё его нутро полыхало огнём ненависти, сжигая каждую светлую частичку, что когда-то была в нём. Теперь князь абсолютно пуст. И эта пустота ознаменовала лишь одно. Крики утопающих в океане собственной лжи и властолюбивых стремлений. Юсупов лихорадочно встряхнул головой и сел за письменный стол. За отрешенными глазами скрывались неистово чудовищные мысли, образы, что устрашили бы самого потрошителя и заставили уверовать в дьявола. Замогильным голосом князь обратился к Дашкову: — Ему место не на каторге, а в чистилище. — Что вы этим хотите сказать? — неуверенно поинтересовался мужчина. — Сколько вам лет, Дашков? — хрипло усмехнулся Феликс, а затем стукнул по дубовому столу. — Очнитесь! Мне нужна его голова. А нежели ты и твоя свора не справляются с этой задачей, то, пожалуй, я удобрю землю вашими останками. Хоть что-то полезное сделаете. Пошёл прочь! Идиот. Юсупов резко откинулся на кресло и вновь прикрыл веки, борясь с побуждением свернуть шею подчиненному. Спустя несколько секунд послышались скрип двери и удаляющиеся шаги. Стало легче дышать. Однако не настолько, чтобы вовсе позабыть о сегодняшней дате. Если неизвестный художник захотел бы нарисовать пейзаж, то ему точно стоит запастись оранжевой краской. Повсюду сновали дети, собирая букет из опавших листьев, а где-то неподалеку неспешной походкой шли их гувернантки, рассказывая сплетни друг другу. Мужчины прогуливались в компании милых дам, изображая нелепую заинтересованность. И лишь один молодой человек выделялся средь всей привычной шелухи. Парень шел покачиваясь из стороны в сторону, словно не по твердой земле, а по короблю в штурме, и размахивал позолоченной тростью, разгоняя невидимых мух. Он был опьянен, но вовсе не алкоголем. По привычке завернув за угол, молчание овладело улицей. Здесь не было месту ни разговорам о модных французских платьях, ни любовных приключениях с дуэлями. Только скорбь и уныние правили сим королевством. Открыв скрипучую калитку, Феликс тяжело выдохнул. С детства ненавидел подобные пристанища, куда уж говорить о их посещении. Кладбище навевало на него тоскливую скуку, отчего князь начинал завидовать умершим. Пройдя в глубь, Юсупов игнорировал сотни неизвестных имён, ненужных дат и причудливых фамилий. Он остановился у каменной плиты, что была схожа с тысячами такими же повсеместно, и, даже не глядя на неё, кинул букет азалии. Настолько небрежно, насколько позволяли ему собственные руки. Злоба так и охватывала его, не оставляя ни на миг. Феликс закатил глаза, всячески избегая реальности, что явно была сильнее его именитого воображения. — Знаешь, в далеком прошлом у меня была собака. Изначально её назвали Наполеоном, но мне показалось это истинным кощунством. Потому я дал новое имя. Клоун, — парень опустил голову, пиная горку пожелтевших листьев. — Клоун помогал мне изящно проваживать маминых гостей, что не знают времени счёт. Хоть матушка потом и злилась, но тоже не могла удержать от смеха, когда Клоун вываливался в гостиную весь напудренный и в женском одеянии. Тебе бы он понравился. Такой беззащитный, маленький и феноменально отважный. Вы бы подружились. Вдруг черная ворона приземлилась на серую плиту, привлекая к себе внимание. Парень замахнулся тростью, отчего перепугавшаяся птица тотчас улетела. Теперь все старания были напрасны. Феликс сглотнул острый ком в горле и боязливо приблизился к надгробному камню. Забытое годами сердце забилось быстрее. Трепетно проведя пальцами по гравированной надписи, Юсупов продолжил: — Он обогнал тебя на год, прожив со мной 18 лет. Передай ему от меня привет, скажи, что не было и дня, что я не вспоминал его. И да....с днём рождения, Есения. Вдалеке сверкнули молнии, первые капли оросили собой могильную землю. Парень кинул последний взгляд на каменную плиту и тихо покинул кладбище.