Таяние льда

Это были воистину прекрасные две недели, проведенные в атмосфере праздника и в ожидании чуда. Рождество отмечали все вместе в доме Хёнджина, решив не тратиться на домик загородом, надарили друг другу подарков и остались в особняке на целых три дня, отключив все телефоны и перекрыв связь с внешним миром. В работе настигла стабильная рутина: облавы, допросы с пристрастием, иногда стрельба, постоянные похождения в полицейский участок, размахивание молотком и поножовщина. Джин сдала все зачеты и теперь с практически спокойной совестью собирала вещи для небольших каникул в Китае, уже просматривая в интернете, куда можно сходить, какие исторические центры посетить, где погулять и чем вообще себя занять, пока парни будут работать. Хотелось взять едва не весь свой гардероб, на случай, если погода не порадует или же совсем наоборот, непонятно, нужны ли зонтик и полотенца, сколько положить с собой комплектов нижнего белья, что делать с цветами и кого попросить за ними поухаживать, хотя Феликс клялся, что присмотрит за ними и не даст завянуть ни одному листику. Также стоило поразмыслить, насколько необходимы скетчбук, тетрадь по английскому, ноутбук и все прочие вещи, служащие скорее развлечением. К счастью для всех, компромат на господина Чхон подействовал, и они с Йоной практически не разговаривали, пока та делала что хотела, наплевав на всё и собиравшись отрываться, пока не нагрянула новая беда, а то, что покладистое поведение отца — лишь затишье перед бурей, не вызывало никаких сомнений. И всё же сейчас Джин радовалась тому, что подруга может спокойно встречаться с Ханом, уехать в Китай на каникулы, приезжать на ночевки к друзьям, не бояться ходить по дому и знать, что по крайней мере пока она не получит очередную пощечину или удар по ребрам. Предыдущие раны практически зажили, вот только следы от порезов так и не затянулись, но сама Йона всё время говорила, что это мелочи, и носила свои шрамы с гордостью, как боевую раскраску. Напечатав подруге список того, что взяла она, Джин сразу же поехала к Чану, чтобы помочь собраться и ему тоже, не из-за того, что он не справится сам, а из-за того, что хотела побыть рядом. Едва стоило переступить порог квартиры, как Джин ощутила себя в крепких объятьях, а потом почувствовала оставленный на своих щеке и виске поцелуй. Они почти не говорили об этом диагнозе, старались не затрагивать тему вовсе, хоть и не обошлось без слов «это я виноват», проговариваемые скорее глазами, чем языком, но с тех пор Чан стал заботиться о Джин еще больше и еще тщательнее: сам возить на обследования, подавать лекарства, оберегать от стресса, поддерживать перед зачетами пуще прежнего, игнорировать Сон Михи по мере возможностей, приезжать ночевать или забирать к себе каждую ночь, словно они живут вместе, только сразу на двух квартирах. Сам Чан чувствовал, что не хочет больше засыпать один и просыпаться в холодной постели, для него нахождение Джин рядом было сродни глотку свежего воздуха, и если получалось так, что в какой-то день они не виделись, то он чуть ли не начинал сходить с ума, обязательно звоня по вечерам или ежеминутно отправляя сообщения. — Думаю, мне не понадобится деловой костюм, но лучше положить на всякий случай, мало ли придется назначить какую-нибудь официальную деловую встречу, — сказал Чан и подал Джин пиджак и брюки с рубашкой, зная, что у нее сложить их аккуратно получится лучше. — А так… Пару джинсов, несколько футболок, поеду в пальто, но и куртку взять надо бы, — он кинул взгляд на довольно большую и вместительную сумку, уже заполненную наполовину. Хотелось ехать налегке, но никогда не знаешь, что пригодится в какой-нибудь момент времени. — Как думаешь, ноутбук тоже взять или планшета хватит? — Я положила ноутбук, так что бери только планшет, — Джин сложила пиджак и разгладила на нем мелкие складки. — Чан, это хоть и что-то вроде каникул, но мне как-то тревожно… Всё же в Китае не будет полицейских, которые смогут вас прикрыть, да и вообще у вас там никаких знакомых нет. Да и что, если Бэкхёк указал не совсем верные адреса и имена или эти люди уже где-нибудь в Европе? — Тогда мы просто хорошо проведем время вместе, — пожал плечами Чан и, сев на кровать, обнял Джин за талию. — Для меня главное, чтобы с тобой и Йоной всё было хорошо, так что тоже оглядывайтесь и старайтесь быть осторожнее, а со всем остальным мы разберемся… — Чан прикусил губу. Джин была права: они сильно рискуют. Свое оружие провезти не получится, если не брать в расчет ножи, которые будут отправлены в багажное отделение, так что придется положиться на знакомого Бэкхёка, должного предоставить им по пистолету на каждого, ну и патроны, конечно. В остальном будет куда сложнее: незнакомый город, несколько иное законодательство и никого из знакомых, которые смогут помочь. Да и общаться, почти совсем не зная китайского, будет проблематично. И тем не менее Чан был полон оптимизма, предчувствуя, что что-то на вторую наркоимперию таки найдется, хотя бы малейшая зацепка, звено, которое позволит дальше потянуть за цепь и расквитаться со всеми врагами одновременно. Поняв, что время уже подходит, Джин поторопила со сборами, проверила наличие наушников и документов у обоих и вызвала такси. Удивительно, но все остальные уже были на месте, и каждый из парней тащил на себе один из чемоданов Йоны, пока она стояла с маленькой сумочкой и телефоном в руках и печатала агрессивное сообщение одному из своих назойливых поклонников. Не выдержав, Хан записал ему голосовое с неким намеком на угрозу и, подхватив чемодан с одним сломанным колесом, повел всех за собой к междугороднему автобусу, кряхтя и беззвучно жалуясь на то, что не стоило набирать столько вещей. Сев на свое место, Чан не прекращая переписывался с Минхо и Сынмином по поводу дел в первой наркоимперии, Хан и Йона, сидя в двойных проводных наушниках, смотрели фильм, Хёнджин и Чанбин пребывали на своей волне, отбирая друг у друга еду, а Джин просто глядела в окно, приложившись к нему головой, и слушала музыку, предвкушая то, сколько всего нового она увидит. Разумеется, это будет не первый полет на самолете и заграницу вообще, но весь отдых с Виён и родителями вечно превращался в некое подобие пытки с постоянными жалобами, ссорами и скандалами, а вот теперь всё должно быть по-другому, если не брать во внимание стресс с работой парней, однако радостное волнение никуда не уходило, напротив, только усиливалось по мере приближения к аэропорту Инчхон. — Не спорь со мной, я люблю тебя больше, — Йона положила голову на плечо Хана и оставила на его щеке поцелуй, вновь включив режим капризного ребенка. — И не спрашивай, с чего я это взяла: ты так и не купил мне те киндеры, чтобы я собрала себе коллекцию игрушек. Мне осталась всего одна! — Куплю я тебе всё, пообещал же. Это не значит, что я люблю тебя меньше, чем ты меня, — Хан приобнял Йону за талию, проклиная мешающий им подлокотник, а потом вытянул ноги до хруста в коленях. Не верилось, что потом еще сидеть в аэропорту и потом два часа в самолете. Конечно, они накачали себе фильмов в дорогу, но даже с ними время текло очень медленно. — И вообще, зачем тебе всё это, если мы можем просто заказать тебе всю коллекцию без лишних трат и проблем? — Так не интересно, — отмахнулась Йона. — Вот когда открываешь и смотришь, что же там, в яйце, а потом находишь нужную игрушку, вот тогда интересно. — Держи, — Чанбин повернулся к ним с сиденья спереди и протянул киндер. — Верь в удачу, может, попадется нужное. Только шоколад мне отдай, — он забрал две дольки яйца и, отдав одну Хёнджину, услышал разочарованный вздох. — Ну что поделать, раз уж в той огромной коробке, которую подарил тебе Минхо, не нашлось нужного, то наверняка редкая игрушка. В следующий раз повезет. Йона только хмыкнула, тем не менее погладив уже четвертую по счету одинаковую фигурку и начав приставать с ней к Хану и затем к Хёнджину. Слыша всё это через наушники, Джин не переставала улыбаться, держа руку Чана в своей, а также иногда посматривая на сидящих недалеко от них людей, переглядывающихся между собой. Наконец-то показались улицы города, магазины, дома и вокзал города Инчхон, прямиком из которого предстояло отправиться в аэропорт. Перемотать пленкой и отправить все вещи Йоны в багажный отсек было той еще задачкой, да еще и документы Чанбина почему-то долго не бились в базе, заставив понервничать, но к счастью, всё решилось относительно быстро, а уже через несколько часов прозябания и сна в самолете стало видно вечерние огни Пекина, играющего белым и желтым цветами. Сегодня предстоит почти свободный вечер. — Вы можете разбирать вещи сколько хотите, — проговорил Чанбин, пытаясь размять затекшие ноги, — а я сейчас же пойду жрать в ближайшую забегаловку. — Я уже забронировал нам столик в ресторане, ненасытное существо. Только и делал всю дорогу, что жрал и со стюардессами заигрывал, — возмутился Хёнджин, помогая Йоне закатить ее чемоданы в их с Ханом номер. — Через полтора часа неподалеку отсюда, и не ной, — добавил он, когда Чанбин выпятил нижнюю губу, а потом сел на кресло и положил на лицо подушку. Постаравшись в течение этого часа развесить все свои вещи, Чан и Джин быстро приняли душ и приоделись во что поприличнее, правда, всё равно на фоне Йоны, сделавшей себе броский макияж и нарядившейся в вечернее платье, выглядели бледными поганками, да и Хан не брал с собой ничего представительного, исходя больше из соображений удобства. Свежий зимний ветер тут же ударил по щекам, стоило только выйти на улицу. Они остановились в гостинице в самом центре Пекина и шли, любуясь памятниками, высокими цветными зданиями причудливой формы, хвойными деревьями, не потерявшими своей изумрудной зелены, и несколько инородной культурой, держа в руках путеводитель по городу. Йона, Джин и Хёнджин то и дело настаивали на том, чтобы сфотографироваться то всем вместе, то по отдельности, и очень уж хотелось, чтобы Чан хоть иногда обновлял свои соцсети, а не сидел с тремя фотографиями в профиле, на двух из которых было видно только спину. Чанбин же то и дело хлопал себя по животу, требуя поторопиться, чтобы заказать себе еды, да побольше, а то у него «портится настроение». Однако даже утолив свой голод тофу, лагманом, фунчозой и кучей других китайских вкусностей, просидев в ресторане больше двух часов и попробовав практически все блюда, что находились в меню, он продолжал жаловаться, что теперь хочет спать и что то, что он всем мешал своим храпом еще в самолете, ничего не значит, это отдыхом-то трудно назвать. Однако Чанбину пришлось переступить через себя и таки согласиться на то, чтобы пойти в ночной парк аттракционов, тем не менее полный людей, несмотря на позднее время, а Йону не смутило даже то, что она в вечернем платье, хоть и то, что приходилось время от времени поправлять юбку, ее раздражало. А уж от каблуков ноги настолько устали, что Хану пришлось большую часть прогулки носить ее на руках. Остановив Джин и обняв ее за пояс, Чан сделал несколько селфи и отправил их матери, получив незамедлительный ответ в виде смайликов с сердечками в глазах. — Мне уже неловко, — проговорила Джин, просматривая фото и делая вывод, что не получилась ни на одном из них. — Я же тут страшная, как… Как горгулья! — она тут же вернула телефон смеющемуся Чану и отвернулась, рассматривая аттракционы и думая, на какой бы еще им сходить, и выбор пал на быстрые карусели для взрослых, на которых почему-то было слышно только громкий крик Чанбина, хотя Джин казалось, что это она визжит больше остальных, тогда как Йона была спокойна как удав. — Я больше на такое не пойду! — воскликнула она, качаясь и ощущая, что ужин, съеденный в ресторане, скоро выйдет обратно. — Ты же сама это выбрала! — возразил Хёнджин, глотая сладкую вату. — Тем более было весело. — Да, только тем, у кого хороший вестибулярный аппарат. Мы ж не балерины — столько кружиться, — Чанбин резко решил встать в пятую позицию для демонстрации собственной неуклюжести, а потом взглянул на часы. Время подходило к двум часам ночи. — Эх, с вами никакого сна и никакой нормальной еды! У нас впереди еще целых пять дней, успели бы походить по всяким этим… достопримечательностям… — Лучше замолчи и улыбнись, — Йона подбежала к нему и обняла за плечо, высунув кончик языка и показав средний и указательный пальцы, пока Чан фотографировал. — Я еще планировала прогуляться, дойти до Храма Неба и посмотреть его ночью, — она открыла карты, ввела название нужной улицы и поняла, что путь туда не близок, а на своих каблуках она вряд ли доберется, если не отрежет себе ноги или не пойдет босиком. — Хотя знаете… Лучше потом. Давайте просто пройдемся. Они ненадолго остановились у супермаркета, Хёнджин остался с Джин и Йоной, решив еще наделать фотографий для своих «многочисленных фанаток», и потому приходилось нагибаться невообразимым образом, подыскивая ракурсы, фоны и нужные позы, потому что разочаровывать своих почитателей — это последнее дело. Хан вышел из магазина первым с коробкой киндеров в руках, и в результате распаковки отыскалась та самая нужная фигурка, а радостный крик услышал весь неспящий Пекин. Чан же преподнес Джин радость поскромнее в виде мороженого, половину которого сам и съел. Ноги гудели от усталости, постепенно начало клонить в сон, но город уже успел пленить своей красотой, несмотря на то, что воздух был очевидно спертым и не самым свежим, хоть на помощь и приходил гуляющий между зданиями ветер. Вернувшись в гостиницу, Хёнджин тут же принялся редактировать собственные фотографии, вставив в уши беруши, чтобы не слышать громкий храп Чанбина, уснувшего прямо в одежде. Накупавшись в ванной, Йона и Хан вернулись к китайской дораме, которую начали смотреть недавно, и принялись помечать места, которые нужно посетить, а Чан не прекращал работать, пока Джин делала ему массаж, и писал всем данным Бэкхёком контактам, надеясь на скорый ответ. На сон у них всего пара часов, а с утра пораньше, когда спальные районы Пекина будут еще пребывать в полудреме, придется подъехать за оружием, а потом сразу же отправиться к первому наркодилеру по имени Линь Дэшэн, знающему, к счастью, корейский язык, иначе языковой барьер помешал бы пригрозить ему как следует. Уложив Джин спать и попросив ее ни о чем не волноваться, Чан оделся в куда менее представительную и чистую одежду, зашел за Чанбином и Хёнджином, разбудив их, уснувших на разных кроватях, и встретил так и даже не подремавшего Хана в фойе. Первым делом они отправились в один из спальных районов, проклиная метро и то, насколько же много времени нужно на то, чтобы добраться из одной точки в другую, а также то, что под рукой нет личных машин. С другом Бэкхёка встретились в глухой подворотне, у прицепленных к велопарковке велосипедов, и пообщались жестами, хотя и так было понятно, что на временное пользование пистолетами придется отвалить много денег, а еще, что в случае чего отвечать за себя парни будут сами. У Чанбина, злого спросонья, возникло практически непреодолимое желание обчистить этого идиота и забрать себе всё оружие на столько, на сколько потребуется, но Чан, ставший голосом разума, утихомирил его несколькими жестами. — Линь Дэшэн живет здесь, неподалеку, — сверившись с картами, сказал Чан, всматриваясь в предрассветное небо. — Нужно всё сделать по-тихому, желательное не стрелять, но если придется, то Бинни, он твой. Имен не называем, цели прихода тоже не озвучиваем. Нам нужно только добиться от него информации об их кураторе и, если получится, о том взрывном топливе. Вряд ли он знает, где его производят и как поставляют в Корею, но он точно назовет нам имя того, кому это известно. Хан, Хёнджин, вы на подхвате. — А что делать-то, когда ответы выбьем? — спросил Чанбин. — Он же настучит на нас, как только отпустим. — Да, именно поэтому мы его и отпустим, — Хан вынул из кармана жучок и покрутил им перед лицом Чанбина. — Провернем то же самое, что и с Кан Бёнхо. Скорее всего, от бедолаги избавятся и без нас, а мы будем знать, куда он двигается и кого ловить. Мы с Джини последим за Линь Дэшэном, а вы… ну, разберетесь, куда идти. Довольно хмыкнув, Хёнджин сложил пистолет в кобуру и застегнул ее на бедре. Пройти необходимо было всего лишь пару длинных и почти безлюдных кварталов. Пересчитав наличные, Чан хлопнул пачкой, закинул в рот жвачку и, приказав остальным пока что спрятаться, скорым шагом направился в сторону подъезда, возле которого стоял Линь Дэшэн, ковыряя носком землю. Весь не выспавшийся, с натянутым на верхнюю половину лица козырьком, неопрятный. Легкая жертва. Ускорившись, Чан подошел поближе и быстро представился выдуманным именем, а потом увидел протянутый пакетик с изжелта-белым порошком. — Это точно то, о чем я просил? — Чан небрежно выхватил пакетик и придирчиво осмотрел его. — Мне обычная дурь не нужна, а только та самая. Корейская уже надоела. И да, мне нужна будет еще партия. Как провести в Корею незаметно? — Мое дело — продать, а уж куда и как вы ее будете везти, я понятия не имею, — сквозь зубы ответил Линь Дэшэн, взялся пересчитывать деньги, а потом еще раз, подумав, что сделал ошибку. Но нет, клиент действительно принес больше положенного. — У нас есть человек, который поможет вам вывезти партию заграницу, буквально в любую точку Азии, я дам контакт, — тут же смягчился он и прибрал купюры в задний карман джинсов, а затем продиктовал Чану номер. — Говорят, корейская дурь куда лучше нашей, с чего вам здесь покупать? Да и не похожи вы на наркомана. — Это потому что я перепродаю дурь, а не употребляю, — ответил на это Чан, дав Хёнджину знак одним движением руки, когда Линь Дэшэн закурил. — Тогда мне потребуется еще партия, всю сумму отдам, когда увижу сумку в своих руках. Ну а зачем мне эта дурь, не твоего ума дело. — Не моего, так не моего, — согласился Линь Дэшэн и, еще раз похлопав себя по карману, словно деньги могли куда-то исчезнуть, развернулся, тут же ощутив удар по затылку пистолетом. Не успел хотя бы попытаться встать, как ощутил, что его придавливают ногой, и почувствовал острие ножа у своего горла. — Вы… вы что?! — воскликнул он, тем не менее не слишком громко. — Помогите! Напали! — осмелел Линь Дэшэн, и Хёнджин посильнее надавил на сонную артерию, чуть сковырнув кожу до крови. — На твоем месте я бы не стал себя так вести, приятель, — сказал, наклонившись с пистолетом в руках, Чанбин, и Линь Дэшэн перешел на китайский, начав выкрикивать что-то. — Ни слова не понимаю из того, что ты там бубнишь, — он провел дулом по виску пленника. — Короче так: я задаю вопросы, а ты отвечаешь. Начнем с самого примитивного и простого, — он осекся, когда Чан тронул его за плечо, и спрятал пистолет от глаз проходящей мимо девушки, но та не смотрела по сторонам и быстро прошла мимо. — Так вот, — продолжил Чанбин, — имя куратора. — Да какого еще куратора?! Я сам перекупщик! — Да-да, только наши сведения говорят об обратном, — Хёнджин незаметно взял у Хана, стоящего на страже, жучок и прикрепил его к куртке Линь Дэшэна. — Просто скажи всё как есть, и тебя сразу же отпустят, можешь не сомневаться, — он по-дружески потрепал пленника за футболку. — И наш друг не выспался, лучше его не злить, особенно когда в его руках пистолет. — Да я тут… да я получаю распоряжения… — Линь Дэшэн не знал, как правильно сказать, чем в очередной раз доказал, что от него избавятся сразу же, если он проболтается. — Я забираю наркоту у другого дилера и храню дома, со мной связываются только по телефону, вот как вы! Куратора… Имя не знаю, прозвище — Кровавый Барон. Ну я могу назвать адрес, где забираю партии! — А не брешешь? — прищурившись, спросил Чанбин. — Ты же нас тут же сдашь, как только мы тебя отпустим, я прав? — Н-нет! Клянусь жизнью! — Линь Дэшэн снова заговорил на китайском, и Хёнджин чуть ослабил хватку, но продолжал крутить нож в руке. — Записывайте, записывайте, — продолжил говорить пленник, и Чан быстро чиркнул себе адрес, тут же пробив его по картам. Какой-то продуктовый магазин, что, в принципе, типично, но и необычно вместе с тем тоже. — Я всё сказал! А теперь пустите! — Нет, не всё, — Чанбин залез в задний карман джинсов Линь Дэшэна, чтобы вернуть себе деньги, а потом таки вложил одну купюру ему в руки. — У вас, помимо наркотиков, есть какое-то чудо-топливо, устроившее тарарам на летних международных гонках в Сеуле. Что ты об этом знаешь? — Только то, что это топливо есть и что в Китае оно не функционирует, а отправляется заграницу. Ну, почти… это скорее для дополнительного заработка, толкаем бизнесменам и политикам, которые хотят от кого-то избавиться под видом несчастного случая, но сам ни разу не носил, — Линь Дэшэн почти вжал голову в асфальт, надеясь на то, что к его горлу больше не приставят нож. — Честное слово, это всё. Я только рядовой дилер, вот и все дела! — Да, все вы так говорите, — Чанбин встал с корточек и прибрал пистолет в кобуру. — Иди, идиотина, всё равно от тебя больше никакого толку, — кивнув Чану, он направился вперед по улице, не оборачиваясь, и Хёнджин, проведя по своей шее большим пальцем, пошел следом, а Хан уже достал телефон, чтобы проверить действие жучка. Показывал всё верно, еще и прослушка была включена. Несмотря на усталость и сонливость, Чан решил отправиться по данному адресу немедленно, вызвав такси, чтобы не напороться на металлоискатели в метро, и на всякий случай снова наказал Хёнджину и Хану скрыться в ближайшем кафе или парке, но не уходить слишком далеко. Продуктовый магазин, захудалый и с немногочисленным ассортиментом, еще не открылся, но через стеклянные двери, на которых болталась табличка «закрыто», виднелся уборщик, лениво намывающий полы. Не обращая внимания ни на что, Чан вошел внутрь и, введя в переводчике нужную фразу, показал ее молодому человеку, тут же молча кивнувшему головой на вход в комнату для персонала. Чанбин на всякий случай остался в зале, облизываясь на лапшу быстрого приготовления и дешевые сэндвичи, а Чан уверенным шагом прошел в полускладское помещение, застав там женщину, пересчитывающую деньги. — Вы кто? Что вам надо? Или вы поставщик? — спросила женщина по-китайски, но Чану не потребовался перевод: по выражению лица и так всё было понятно. Он вынул из кармана пакетик с наркотиком и кинул его на стол, мельком оглядывая коробки. Женщина тут же приподняла уголки губ и встала, подойдя поближе. — Поставка же должна быть только завтра, — вновь проговорила она по-китайски. Проклятый языковой барьер! Чан напечатал в переводчике свой вопрос о том, правильно ли он пришел и она ли является Кровавым Бароном, и женщина написала ответ, сказав, что он в нужном месте, но что она здесь только заведующая и принимает товар, а также, что ее зовут Лю Йи. Так и пришлось общаться, не без помощи встроенного в телефон переводчика, но зато так Чан выяснил, что что-то интересное скоро намечается в чайном домике «Лао Шэ» и что он сам там может попробовать и решить, брать ли ему. Приходилось быть обходительным, вежливым, улыбаться и плести чушь о том, что он наслышан об этом магазине от знакомых, а сам собрался открыть в Пекине ресторан и хочет заработать себе на все издержки. Лю Йи радостно и быстро печатала ответы, наверняка надеясь, что ее вознаградят за то, что она привлекла такого интересного иностранца, который может еще и открыть им точку для торговли и хранения, а Чан в это время незаметно поставил под стол жучок. Раскланялись друг с другом мирно, хоть и долго прощались, Чанбин за это время уже успел едва не уснуть и истечь слюной, так что пришлось немного перекусить. Теперь у них есть зацепка: завтра в «Лао Шэ», в одном из залов, будет проводиться приватная чайная церемония, и особое приглашение они получили. Джин уже успела проснуться и спросить, как там идут дела, а Чану настолько не хотелось ей говорить, что им, похоже, всем вместе придется отправиться на задание, но не сидеть же теперь в четырех стенах, да и сопровождение приличных милых девушек вызовет куда меньше подозрений. Теперь пришлось только слоняться без дела до тех пор, пока Хан и Хёнджин не позвонили и не сообщили о том, что точка, обозначающая Линь Дэшэня, выдвинулась из дома, а потом встала в одном месте, не двигаясь более получаса. Он наверняка мертв, зато появилась еще одна неплохая зацепка.

*****

— Они успешно приземлились, — сказал облегченно Минхо, отложил телефон и, схватив рукоятку молотка, подошел к прицепленному к столу человеку, одна рука которого была скованна браслетом наручников. — А теперь ты, если не хочешь удачно приземлиться на кладбище, расскажешь мне обо всем, что знаешь. Хотя позволь мне начать, ты ж немой у нас, — отойдя от дрожащего парня, Минхо оказался у доски с огромным количеством фотографий людей и мест, на некоторых из которых были нарисованы красные кресты. — Заступников у тебя больше не будет, клуб «Кальмар» повержен, а помощь ему карается законом. И не только, — он ухмыльнулся. — Итак, ты неофициально работал на заводе по производству косметики госпожи Хван, но на деле занимался совсем другим, правильно? — в ответ Минхо получил кивок. — В некоторые крема и всякие тюбики вы примешивали порошок, от которого у несчастных покупательниц высыпало на лице, образовывались ожоги, а потом, в течение нескольких дней, женщины умирали по невыясненным причинам. Всё верно? — снова кивок. — А теперь мне бы хотелось знать, как ты попал на этот завод и кто еще в этом замешан. А также слышал ли ты что-нибудь подозрительное. По какому принципу выбиралась жертва? Молодой человек продолжал молчать. — Хён, он, похоже, реально немой… — протянул Чонин, почесав в затылке. — Это он пока немой, просто прикидывается. Сейчас проверим, — Минхо замахнулся молотком, но Феликс перехватил его руку за запястье, взял иголку и кольнул ей в плечо пленника, однако не услышал ничего, кроме тихо раздавшегося хрипа. — Хм, похоже реально немой… А ну, тыкни еще разок, только сильнее, — Минхо посмотрел на то, как Феликс закатывает глаза, но лишнее подтверждение, что парень и вправду немой, получить не помешало бы. — Что ж, ладно… Тогда мы пока заварим рамён, а ты ответишь на наши вопросы письменно, — он достал бумагу, ручку и подал их пленнику, принявшемуся что-то охотно строчить. — Вот так бы всегда. — Действительно, — кивнул Сынмин, не отрываясь от телефона. — Мы с Чон Ванху пробили еще несколько адресов, Ча Канху и эксперты полиции пока проверяют все эти вещества, но походу они не только косметику в чане там мешали, а еще и варили наркоту для первой наркоимперии, — увидев, что Лиён вышла из сети, Сынмин подошел к доске и потрогал тонкие красные нити. Имен половины людей, портреты которых были прикреплены здесь, он уже не помнил. Слишком уж их много. — У Хван Хае хорошие адвокаты, тянут время. Может быть, планируют побег, да и допросы пока что ничего не дали. Требует разговора с Хёнджином и привести ей мужа, но его след давно уже простыл. А еще поймали куратора из одного спального района. — Какое прозвище на этот раз? Какой-нибудь зверь? — спросил Чонин, усаживаясь за стол и заваривая себе чай, стараясь не пролить его на счета господина Чхон. Феликс сел на диван и схватил со стола журналы, на обложках которых красовалось его собственное лицо. То отравление всех манекенщиков так и осталось нерешенной загадкой, Ча Суми ничем подозрительным не отличалась, сколько ни следи, и только поэтому следовало продолжать. Либо ей заплатили, чтобы что-то провернуть во время того показа, либо она в чем-то замешана напрямую. Да и тот парень сказал, что она должна была встречаться с кем-то очень важным. Чуяло сердце, нечисто что-то, но сколько месяцев можно работать в модном доме и ничего не выяснить? Руки начинали опускаться, Хёнджин почти сдался, просто вживаясь в роль модели, но Феликсу уж очень хотелось залезть в комнату Ча Суми или ее личный компьютер, там-то наверняка найдется что-нибудь стоящее. От мыслей отвлекло уведомление, пришедшее на компьютер. Быстро заварив рамён и мельком взглянув на пленника, Минхо ринулся к монитору. А вот этого точно не может быть! Вернее, наконец-то оно! — Твой родственничек объявился, — сообщил Минхо, посмотрев на Феликса, а Чонин снял очки, заинтересованно взглянув на компьютер. — Он перечислил деньги в какой-то детский дом, к счастью, не в тот, о котором заботится Хани. Так, адрес… — Минхо быстро посмотрел по картам и решил наведаться туда сегодня же. — Очень надеюсь, что это зацепка, потому что такой больной ублюдок, как господин Чхон, едва ли способен помочь хоть кому-то, кроме собственного кошелька и своей никчемной тушки, — он процедил эти слова сквозь зубы. Как только Минхо увидел побои на лице Йоны, то сразу понял, откуда они взялись, и, явившись тогда в штаб, сначала едва не вывихнул руку, избивая ни в чем неповинную боксерскую грушу, а потом расстрелял все патроны, что были у него в пистолете. Даже начал подговаривать Феликса на то, чтобы заявиться в особняк и перестрелять там всех, но тот, несмотря на злость, прислушался к голосу разума. — Кстати, а что если показать твоей семье, как господин Чхон относится к кузине твоей матери? — Она повздыхает, расскажет об этом всем, а потом долго еще будет жалеть кузину, — ответил Феликс, думая над тем, чтобы съездить в этот детдом самому. Упоминание семьи больно кольнуло сердце, с Оливией они не общались уже очень давно, а Рэйчел, узнав о карьере брата в качестве модели, возобновила попытки общаться. Однако уже поздно. — Нет, не вариант, а вот другие наши многочисленные родственники в Сеуле могут отреагировать куда более бурно, и дядюшка об этом знает, — произнеся это, Феликс закусил губу. Иногда он начинал забывать, что семья Чхон — его относительно близкие родственники, и только с Йоной он ощущал и кровное душевное родство. — Доберемся еще… А пока я сам поеду. — Я собирался! — возразил Минхо. — Нет, ты, как и Бинни, разговаривать не умеешь. Займитесь лучше вон тем, — Феликс указал на пленника, начавшего рисовать на листе какую-то схему. — Я сообщу, если что-то выясню, но пока нужно прощупать почву и удостовериться, что программа действительно работает, — стянув с вешалки куртку, он наспех накинул ее на себя и вышел из штаба, не застегнувшись. Отправится в детдом он завтра, а сегодня ему предстояло поработать в модном доме. Проводив Феликса взглядом, Чонин вернулся к счетам, силясь найти проплешины и какие-то недостачи, но пока что цифры оставались ровными и складывались очень хорошо. Даже слишком хорошо, чтобы быть правдой. Дождавшись, пока пленник закончит рисунок, Сынмин взял его в руки и принялся читать некое подобие сочинения, написанного с ошибками, но информация оказалась действительно полезной: имена других работников, способы введения наркотического вещества в косметику, принцип выбора жертв, который не был удивительным — все они бизнесвумен, жены членов правительства и далее по списку. В общем, все, кто мешал. На рисунке была изображена иерархия должностей и рядом — план одного из заводов с помеченной особой комнатой, возможно, даже тайной. Ну и еще кое-что, от чего у Сынмина похолодело во всем теле. Бедный немой паренек работал, жертвуя своим здоровьем, подневольно: его вытащили из детдома сразу после наступления совершеннолетия и «пристроили» туда, куда захотели. — Ты из детдома? — уже куда более ласково спросил Сынмин, и парень кивнул. — Много вас там таких? Загнанных работать практически за еду? — кивок и жалобно выпятившаяся губа. — Что ж… Может быть, — он бросил взгляд на экран монитора, пока Минхо и Чонин читали написанное на бумаге, и нахмурил брови. — С детдомами мы еще не сталкивались, но для обогащения это хорошая схема: найми работников по дешевке и заставляй работать их незаконно, не соблюдая никаких мер безопасности. Ты сможешь написать заявление в полицию и дать показания? — Сынмин снова повернулся к парню и отстегнул наручники. Тот активно закивал. — Хорошо, значит поедем в участок, прямо сейчас. Потом не теряйте меня, мы с Лиён идем гулять. — У-у-у-у… — протянули, переглянувшись, Чонин и Минхо. — Плюс один влюбленный. — Я просто хочу ей помочь, — пожал плечами Сынмин, съёжившись. Он и сам не понимал, что чувствует, и не слишком сильно хотел, чтобы ему лезли с этим вопросом в душу. — Ну что вы на меня смотрите, как две свахи? У нее и нет никого, кроме меня и отца, ей помощь нужна, а вы! Озабоченные. — Так мы и не говорим, что ты ее хочешь, — Минхо ухмыльнулся. — Мы говорим, что наш щеночек влюбился! Она же не знает, что это ты присылал ей деньги все эти годы, да? — на всякий случай уточнил он, и Сынмин покачал головой. — Значит, тем более хорошо! Влюбилась в тебя не из-за того, что ты ей помогал, а потому что ты такой очаровательный! Учись у хёна: взял, поцеловал и признался в чувствах! — Тебя точно подменили, — буркнул Сынмин и взял парня за запястье. — Со своей личной жизнью разберись, а потом советы раздавай! — тем не менее он по-доброму рассмеялся. Стоило думать, Лиён такие жесты со внезапными поцелуями, с ее-то прошлым опытом и травмами, не оценит. Полицейский участок встретил Сынмина, как и всегда, особенно в последнее время, со всем радушием. Офицеры приветливо кланялись, улыбались, угощали кофе или хот-догами, некоторые останавливались поболтать и спрашивали, как там идет расследование. Даже как-то не по себе стало от того, что парни стали слишком известны в определенных кругах, и хорошо еще, что их личности не до конца рассекречены. Отказавшись отобедать вместе с одним из офицеров и пройдя прямо по коридору, Сынмин ввел парнишку в офис Чон Ванху и, коротко обрисовав ситуацию, протянул уже исписанный и слегка помявшийся листок, а потом взглянул на кучу бумаг на столе каждого из полицейских. Теперь ни в одном участке Сеула не было спокойно: все искали крыс, вытравливали их, допросы не прекращались ни днем, ни ночью, люди перестали доверять друг другу и с подозрением относились ко всем вопросам о сложившейся в стране ситуации. Сынмин и сам чувствовал, что постоянно озирается по сторонам и не доверяет никому. Дело Мин Тху — и то еще тянулось, что уж говорить о других? — Офицер Ли, зайдите ко мне, — проговорил в стационарный телефон Чон Ванху и, отпив немного кофе, еще раз перечитал бумагу. — Возьмите официальные показания у этого человека и дайте своей команде задание пробить по базе всех людей с этими именами, — он сложил пальцы обеих рук в замок и потянулся, а Сынмин заметил глубокие шрамы на ладонях, которые, наверное, никогда уже не затянутся. — У этих кальмаров столько незаконных бизнесов и недвижимости, что мы уже считать устали, — пожаловался Чон Ванху и подошел к окну, прищурившись. — Мы перекрыли главный канал сбыта наркотиков, скоро всех поймаем, — ответил Сынмин, услышав уведомление и мельком улыбнувшись. Лиён снова разрешила забрать ее поздно вечером. — Только будьте осторожны и не засиживайтесь в одиночку, Сон Михи, одна дилерша, напрямую пригрозила похитить вас и вытребовать какие-нибудь ответы. Будьте осторожны. — Сынок, ты же знаешь, что с нашей работой никакая осторожность не поможет, — легко ответил он и снова вернулся к бумагам. У Сынмина сложилось такое ощущение, что после всех своих боевых ранений Чон Ванху перестал дорожить здоровьем и жизнью и думал только о своей жене и детях, но никак не о себе. — Лучше сами будьте осторожны, вы еще молодые и можете пожить нормально. Сынмин на это только кивнул и, посмотрев на наручные часы, отправился в зоомагазин. Лучший способ порадовать Лиён — это купить что-нибудь для Банви, а не для нее самой, и выбор пал на симпатичный синий ошейник с подвеской в виде собачьей лапки, а также на несколько вкусностей. Подъехав к приюту, Сынмин заглушил двигатель автомобиля, вышел на улицу и услышал сперва лай, а потом увидел разыгравшегося щенка, мешающего Лиён рассыпать корм остальным. — Давай лучше я, — Сынмин, как и всегда, вовремя пришел на помощь и взял в руки гигантский пакет с кормом. — Говорил же я тебе тяжести не носить, а ждать меня, — он принялся по чуть-чуть рассыпать корм в миски, попутно гладя всех собак, уже привыкших к нему и переставших скалить зубы. Лиён даже не стала возражать, потому что знала, что это бесполезно. — У тебя ведь завтра выходной? — спросил Сынмин, вытирая пот со лба и открывая очередной вольер. — Может, прогуляемся сегодня втроем в парке, здесь, неподалеку? А потом я отвезу тебя домой. — Я как раз хотела выгулять Банви, он еще не привык к улице, — погладив щенка за ушами, ответила Лиён и села за бухгалтерские книги. — Только здесь закончу, а потом я готова, — она нежно улыбнулась, взглянув на Сынмина исподлобья, а ему с каждым днем становилось всё легче от того, что она начала ему доверять и больше не боится держаться под руки, идти рядом и слышать чье-то дыхание возле себя. Дождавшись, пока Лиён закончит с отчетностью и закроет приют, Сынмин молча надел на Банви новый ошейник и пристегнул поводок, а потом повел их всех в сторону хорошо освещенного парка, по которому гуляла масса людей, в том числе с собаками. Купив семечек для голубей и по яблоку в карамели самим себе, они присели на скамейку и принялись кормить наглых птиц, топчущихся по ногам, и весело наблюдать, как Банви разгоняет их, пытаясь ухватить хотя бы одну за крыло или хвост. Забывшись, Лиён положила голову на плечо Сынмина, и у него аж перекрыло дыхание, а тело оцепенело. В мысли вдруг снова ворвался Уджин. Когда-то они, наверное, вот так же гуляли, сидели на скамейке, урывками целовались, как обычная молодая пара, мило болтали и признавались друг другу в симпатии. На душе стало настолько противно и мерзко, что это тяжело было выразить словами. Мир словно почернел. — Прости за вопрос, — проговорил Сынмин, решив всё же затронуть эту тему. — Если тебе неприятно говорить об этом, то мы не будем, но… Каким был Уджин, когда вы начали встречаться? Да, конечно, он изначально встретился с тобой для определенных целей, но ты не чувствовала в нем опасности? Каким он был с тобой? — Сынмин не хотел верить, что столько лет ошибался и пригревал змею на своей груди, не мог Уджин всегда быть таким, каков он сейчас. — Он был… — Лиён на несколько секунд задумалась, подняв голову и спрятав руки в карманы. — Нет, я совсем не чувствовала, что что-то не так. После моих прежних отношений мне показалось, что мои страдания окупились и что я встретила человека, который будет обо мне заботиться. Уджин был нежным, внимательным, старался помогать по мере возможностей, даже шнурки мне завязывал. Как будто это вообще был другой человек… Но больше я так никогда не ошибусь и больше никогда не поверю в любовь. — Но не все же такие, — возразил Сынмин, теперь и не зная, как себя вести, потому что даже в его стремлении защитить ее и помочь он видел Уджина. — Например, мои друзья не такие. Хани и Чан готовы на всё ради своих любимых, да и я тоже… Будь у меня девушка, я носил бы ее на руках и ни за что не дал в обиду, а тем более — не обидел бы сам. — Прости, если обидела. Я не имела в виду, что не верю в любовь совсем, только хотела сказать, что я ее, видимо, недостойна. Сначала один парень, заказавший мое изнасилование, потом второй, который этот заказ выполнил. Наверное, это со мной что-то не так, если мне не встретился кто-то вроде тебя или твоих друзей, — она пожала плечами, а Сынмин едва сдержал себя, чтобы не прокричать, что вот он, рядом, готов на всё, сделает возможное и невозможное, чтобы Лиён не пришлось страдать, чтобы она перестала считать себя виноватой в существовании конченых мразей. — Но если ты хочешь знать, то я… В тебе не чувствую опасности. Иногда я вижу в тебе Уджина, боюсь предательства, но ты столько раз меня спасал, что с моей стороны это было бы низко. — Я не могу тебя в этом винить, — Сынмин встал, взяв поводок, и тихим шагом направился вперед, бросая взгляды на голые деревья. — Знаю, что от моих слов никакого толку не будет, но я правда никогда тебя не обижу, Лиён. Мне хочется оградить тебя от всего зла, которое может коснуться тебя в той или иной степени, помочь понять, что не все мужчины плохие и что не все хотят причинить тебе боль. Прости, если я показываю это не так хорошо, как мог бы. Лиён тяжело вздохнула, пытаясь подобрать нужные слова. — Я не знаю, почему так дорога тебе и почему ты хочешь меня защитить. Но я тоже к тебе привязалась и не понимаю, нормально ли это, иногда меня мучает стыд из-за того, что я прицепилась к тебе из-за того, что ты даешь мне чувство безопасности, — она легонько коснулась плеча Сынмина, наблюдая за Банви, и потом сжала его чуть сильнее. — Так или иначе я продолжаю работать с психологом и хотела попросить тебя, если можно, помочь найти человека, которые все эти годы оплачивал мне терапию. Без него я бы совсем потеряла веру в добро. Сынмин тотчас замялся. — Я подумаю, как это можно сделать, — ответил он, всё еще не желая признаваться, что этот человек прямо перед ней, перед Лиён. От прямого ответа помог уклониться Банви, вдруг побежав за другой собакой, и Сынмин, рассмеявшись, дернулся за ним, стараясь остановить. — Да куда же ты, неугомонный? Стой! Сидеть! Место! — выкрикивал он, гонясь за еще маленьким, но уже очень сильным щенком. — Я еще не обучила его командам! — старалась успевать за ними Лиён. — Сейчас будем учить его послушанию! — ответил Сынмин и, наконец успокоив Банви, достал из кармана лакомства, купленные накануне. — Малыш, сидеть, — он опустил щенка на асфальт, заставив его принять сидячее положение, и немного покормил его из рук. Лиён долго смеялась, наблюдая за тем, как Банви, не слушаясь, просто пытается стянуть у Сынмина лакомства, щелкая зубами и слегка прикусывая руки, заставляющие то сесть, то лечь, то встать, то подать лапу. В конце концов поняв, что тренировок на сегодня достаточно, они позволили Банви просто побегать и попрыгать за подобранной с газона палкой, а потом искромсать ее так, как захочется, и даже забрать домой. Проводив Лиён до подъезда, Сынмин позволил себе обнять ее на прощание, мягко, будто спрашивая разрешения, а потом вернулся в штаб и, пытаясь сосредоточиться на делах, мечтательно улыбался.

*****

— Ну что ты принес, белка бестолковая?! — воскликнула Йона, глядя на странную одежду, которую притащил с рынка Хан. — Это же… это же шилось в китайских подвалах грязными слепыми детьми! — она отбросила от себя веер. — Ладно Чанбин, он ни в чем не разбирается, но ты-то куда?! — Вообще-то это национальный пекинский рынок! — тотчас возразил Чанбин. — Мы хотели выглядеть так, как надо, по красоте и дресс-коду! — Да, и вонять, как ослы, — поддержал Йону Хёнджин, скривившись от запаха. — Немедленно выбросьте это, я сам купил нам одежду, в нормальном магазине. Всему-то вас двоих учить надо. — Веер можешь мне оставить, Хан, — взглянув на его расстроенное лицо, проговорила Джин и прибрала несколько сувениров к себе в сумку. Отказавшись надевать под низ нижнее белье из хлопка, Джин примерила на себя ханьфу, для начала натянув длинную рубаху и расширяющийся книзу чан светло-голубого цвета, потом обмотала вокруг талии тугой тканевый пояс и заплела волосы в пучок, из которого торчали аккуратные черные палочки с украшениями в виде листиков. Йона подобрала себе такой же наряд в черно-красных тонах и заставила Хана соответствовать ей, подсунув ханьфу такого же цвета, как и у нее, только еще расшитое золотыми узорами. Хёнджин изо всех сил работал иголкой, пришивая внутренние карманы для хранения ножей, а Чанбин застегивал кобуру практически на голое тело. Что из себя будет представлять чайная церемония, пока не ясно, но Чан сказал, что дресс-код обязателен даже для иностранцев. — Так, осторожно. Скорее всего будет давить на ступни, — Чан нежно надевал на ноги Джин туфли бянь се, разумеется, чуть адаптированные на современный лад и ставшие похожими на расписанные цветами босоножки. — Возьмите с собой, наверное, запасную обувь, потому что если придется бежать, в этом вы далеко не уйдете, — принявшись завязывать узлы, Чан слегка в них запутался, но постарался сделать так, чтобы всё выглядело как можно красивее. — Да я и сама могла обуть их! — рассмеялась Джин, чуть стукнув Чана по плечу. — Хватит со мной нянчиться! — У меня на районе таких парней, как Чан, каблуками называли, не в обиду будет сказано. Просто к месту вспомнил, — Чанбин надел хальфу, посмотрев на себя в зеркало, и туго завязал пояс, отчего его плечи стали выглядеть еще шире. — Может, я и каблук. Зато каких туфелек! — Чан подмигнул, а Йона весело рассмеялась, поправляя прическу Хана и фиксируя его челку лаком. — Скорее всего, в этот чай что-то подмешают. Войти в чайный домик можно только по особому приглашению, которое есть у нас всех, значит, туда будут приглашены какие-то интересные личности, которых наверняка попытаются отравить. Нам нужен список гостей и список работников, больше ничего. Йона, Джин, вы ничего не делаете, только наблюдаете за процессом. Если мы скажем вам вызвать такси и бежать, вы сделаете это без всяких возражений. Всё ясно? — Яснее некуда, господин капитан, — ответила Йона, поправив на себе чан. — Совместим приятное с полезным. Пришив карман и затянув узел, Хёнджин сложил туда нож и надел ханьфу, тут же сфотографировавшись в зеркале. Закатив глаза, Чанбин вызвал такси и дал себе зарок как можно больше молчать. Вряд ли китайцы поймут корейские ругательства, конечно, но нужно вести себя прилично. Чайный домик «Лао Ше» оказался не просто одной небольшой комнатой, а целым двухэтажным зданием, сделанным из темного дерева, с террасой и несколькими столами. Протянув золотистые приглашения по очереди, гости заняли места на широких цветных подушках из шелка и уставились на низкий столик, на котором уже была расставлена посуда из китайской исинской глины, настолько старинная, что на нее нельзя было даже подуть, хотя у Чанбина резко возникло такое желание. На ум тут же пришли воспоминания о той антикварной лавке, но там не было и вполовину таких красивых предметов. Неподалеку молодой парень, тоже одетый в ханьфу, играл на цине, так завораживающе, что Джин невольно заслушалась. Все зрители, одетые в богато расшитые костюмы, томились в ожидании, тихо переговариваясь между собой, и вскоре из-за шелковых штор показалась девушка, а у Чана глаза полезли на лоб. Лю Йи, уже не в потертых штанах и футболке с отвратительным принтом, села на колени, поправив чан, и выложила на стол все необходимые предметы: посуду и травы. Какие-то из этих изящных лепестков скрывали в себе наркотик, но это только предстояло выяснить. Изящными движениями кистей Лю Йи налила горячую воду в чайник, дав ему нагреться, потом переместила ее чахай и затем — в пиалы. Пересыпала чайные листья в чайник, продолжая размахивать рукавами рубахи, а Йона боялась моргнуть и упустить хотя бы секунду этого завораживающего зрелища, поражаясь тому, как так красиво и искусно можно выворачивать запястья. Тем временем Хан, стараясь не терять головы, хоть и давно хотел посмотреть на чайную церемонию, сделанную по обычаю Гунфу, наблюдал за тем, что именно и куда добавляет Лю Йи, а затем таки смог уловить движение, не продлившееся и доли секунды, когда в одну из пиал опустился отличающийся от остальных лепесток. — Следи вон за той пиалой, — прошептал Хан Хёнджину, и возле них тут же оказался охранник, сделавший замечание и призвавший к полной тишине. Настала пора омовения и подогрева пиал. Во вторую тоже опустилось что-то непонятное, маленький белый цветочек, и Чан вовремя это заметил, потому что несколько секунд погодя именно эта пиала досталась ему. Китайцы о чем-то пронюхали. Цинь продолжал наигрывать, гостям разрешили говорить, только тихо, и стукаться посудой, затем выпивая чай с чудесным ароматом до дна. Джин сделала это первой, закрыв глаза от удовольствия, пока Чан продолжал смотреть на свою пиалу, не решаясь сделать хотя бы глоток, и Лю Йи подошла к нему, спросив с помощью вбитого в телефон переводчика, почему же он не хочет попробовать. — Потому что вы решили отравить меня, — вслух сказал Чан, но напечатал только то, что ему сегодня нездоровится и очень тошнит. Хёнджин уже куда-то исчез. Гости продолжали тихо беседовать, скоро должно была состояться новая церемония, на сей раз в Сычуаньской традиции, для чего были приглашены акробаты. У одного из мужчин тоже разболелся живот, он покинул чайный домик, сгибаясь от боли напополам, но публику удалось вовремя отвлечь тем, что приехал еще один музыкант, собиравшийся устроить целый концерт, пока проходит подготовка ко второй церемонии. Поправив палочки в волосах, Йона огляделась по сторонам и заметила, что Хёнджин тихо, но очень нервно разговаривает с одним из организаторов, а потом и вовсе выходит на улицу, печатая что-то в телефоне. Лю Йи куда-то пропала, гостей любезно пригласили на второй этаж и разместили на удобных креслах, указывая на сцену, на которую уже вышел акробат и низко поклонился, встав у медного чайника высотой более метра. — Хёнджин пишет, что уже вызвал жертве скорую и стащил несколько листиков, — прошептал на ухо Чанбину Хан, а потом принялся наблюдать за тем, как акробат, исполняя приемы кунг-фу, разливает из чайника чай, не проливая ни одной капли. — Сейчас вернется сюда. Только вот где?.. — не успел он задать вопрос, как к Чану подошел один из организаторов и попросил пройти за ним. Кивнув и попытавшись осторожно миновать прочих гостей, Чан прошел за мужчиной и оказался в практически пустой комнате. Посередине стоял диван, на котором расположилась еще не переодевшаяся Лю Йи, а рядом с ней лежала черная спортивная сумка. Из зала неподалеку всё еще была слышна китайская народная музыка, вслед в комнату вошло несколько охранников, и Чан, приглашенный присесть рядом, подумал, как ему изловчиться и в случае чего достать нож. — Госпожа Лю спрашивает вас, достаточно ли будет этого, — проговорил с жутким акцентом переводчик, обращаясь к Чану. Чан заглянул в сумку и, заметив несколько пакетов с порошком, кивнул. — Спросите у госпожи Лю, сколько это будет стоить. А еще что было в моей пиале, — проговорил он, ставя сумку у своих ног. — Она говорит, — переводчик вновь выпрямился после того, как Лю Йи прошептала ему что-то на ухо, — что выпишет вам чек. Она добавила только кое-какой цветок для усиления вкуса персонально для вас, — мужчина вновь поклонился, а Чан бросил взгляд на охранников, загородивших собой дверь. — Также она спросила, понравилась ли вам церемония и хотите ли вы прийти сюда еще раз. — О, обязательно, — Чан встал и направился на выход, как вдруг ощутил сильный толчок в плечо. — Вы не собираетесь меня отсюда выпускать, госпожа Лю? Мне казалось, мы партнеры, разве нет? — Госпожа Лю спрашивает, что вас связывает с корейской наркоимперией. Она навела справки о вас и знает, что вы работаете с ними, — быстро проговорил переводчик, Лю Йи нахмурилась и встала, продемонстрировав красную повязку на своей руке с королевским знаком и надписью на английском. Значит, она таки и есть тот самый Кровавый Барон. — Она спрашивает, зачем вы так быстро куда-то собрались и не хотите ли вы вынюхать еще какие-либо секреты для конкурента. Не успев ответить, Чан ощутил, как его по обе стороны хватают за руки, попытался взбрыкнуться, однако тут же получил болезненный удар кулаком в живот, а Лю Йи вынула из кармана нож, приставив его к горлу. Разумеется, бить женщин — это неправильно, но тем не менее Чан со всей силы ударил головой по ее голове и вновь махнул рукой, выбивая лезвие, однако эту проклятую дьяволицу просто так было не взять. Лю Йи распустила волосы, вынув заколку с острием, и полоснула ей по груди Чана, разорвав его ханьфу и оставив на теле кровавую полосу, а потом, сделав несколько движений, уложила его на пол, затем приказав охранникам поднять его снова. Кровавому Барону нужны были ответы, которые никто давать так просто не собирался, и после еще одной попытки вырваться Чан ощутил сильный удар коленом в поясницу и кровь на своей губе. Чанбин ворвался в комнату, как бешеный смерч и, растолкав несколько охранников, вынул пистолет, прокричав: — Всем стоять на месте! Отпустить моего хёна! Небрежно кинув Чана на пол, охранники подняли руки вверх, а Лю Йи неожиданно кинулась на самого Чанбина, не ожидавшего такого поворота, оглушила его тяжелым ударом по голове и свалила с ног, выбив пистолет, тут же подхваченный Ханом, успевшим уклониться от очередного приема кунг-фу и проскользнувшего, пригнувшись, по полу. Усмехнувшись, Лю Йи вынула из кармана веер и метнула его, увенчанного маленькими лезвиями, в сторону Чанбина, вылупившего глаза, затем сделала круговое движение ногой, подняв ту над головой, и обрушила удар на плечо только что вставшего Чана. Охранники активизировались, один из них проговорил что-то в наушник, и Хан, стараясь сыграть на опережение, направил дуло пистолета на Лю Йи, уже сомневаясь в том, что ее что-то возьмет. Руки и ноги путались в дурацком ханьфу, Чанбин вынул нож и воткнул его в плечо одного из оппонентов, Чан вновь поднялся на ноги, и завязалась драка, в которой каждый из парней, стараясь уворачиваться, получил по лицу ногой или ребром ладони. Стрелять посреди бела дня было страшно, в соседнем зале всё еще находилась масса гостей, но и эти приемы кунг-фу начали надоедать. Хан даже пожалел, что здесь нет Феликса, но тем не менее старался повалить Лю Йи, смеющуюся колокольчиком, на пол, но та, извиваясь словно кобра, задействовала все приемы, которые знает, и Чанбин оказался отброшенным к стене с рассеченной щекой. Женщин бить было нельзя, да и страшно, однако Чан потерял терпение и со всей силы ударил кулаком по спине Лю Йи, когда та бросилась на Хана, и повалил ее на пол, стараясь сковать непослушные руки, Чанбин взял на себя двух охранников, и не ясно было, как еще никто не прибежал, услышав потасовку. Хёнджин неизвестно где пропадал, возможно, спокойно пил чай, наблюдая за другими гостями, пока остальные боролись из-за всех сил, понятия не имея, как грубой силой отражать приемы кунг-фу. Нож валялся у дивана, Хан пытался дотянуться до него, решив таки выстрелить, если придется, а Лю Йи вскочила с пола одним прыжком, снова метнув веер, на сей раз в сторону Чанбина, а потом попятилась в сторону выхода спиной к нему, очевидно, собираясь найти подмогу. Послышался гулкий треск, отвлекший всех участников драки, и Хан увидел в дверном проеме Йону, держащую в вытянутой руке разбитый глиняный чайник, с осколков которого капал чай. — Не благодарите, — проговорила она, а следом появилась Джин. Вмазав одному из опешивших охранников по лицу кулаком, Чан прокатился по полу, схватил сумку с наркотиками и бросился наутек, время от времени оборачиваясь, чтобы проверить, точно ли все в сборе. Хёнджин ждал на выходе, уже вызвавший такси, и тащил в руках украденную на ресепшене бумагу со списком гостей. Дождавшись, пока Йона и Джин запрыгнут в машину первыми, а за ней и Хан, Чан поманил остальных за собой и уже там, на месте, прыгнул в нужную им маршрутку, стараясь не обращать внимания на то, что все уставились на них, растрепанных и одетых в традиционную китайскую одежду при корейской-то внешности. Только бы полиция по их души не явилась, хотя едва ли Лю Йи рискнет с ней связываться, учитывая то, то отравила как минимум одного из гостей. — Я пробил, жертва отравления — какой-то бизнесмен, владеющий сетью ювелирных магазинов, — проговорил Хёнджин. — Они его решили отравить, а заодно и тебя, — он повернулся к Чану. — А еще я тут поговорил с одним человеком, вернее… заставил его поговорить. Он грохнул Линь Дэшэна, а потом отправился на завод. Я побеседовал с ним, мы встретились, когда я выходил, и теперь у нас есть немного топлива, — он достал из сумки маленький бутыль. — Я знаю, где достать еще. — Отлично, я уже договорился с человеком, который поможет перевезти всё это через границу, — Чан вытер кровь с губы и поправил ханьфу. — Они действуют по той же схеме, что и у нас: отравляют всех неугодных, у них тут наверняка есть свой «Кальмар», но это уже не наши проблемы. Главное, что мы вышли на каналы сбыта и сможем расспросить в Корее тех, кто принимает поставки, — Чан замолчал, принявшись смотреть в окно, чтобы не пропустить нужную остановку. На улице у гостиницы уже стояли и ждали остальные. — Я же говорил, что нужно взять ее в команду! — воскликнул Чанбин, хлопнув в ладони и затем указав на Йону. — Она была великолепна! — Н-никакой команды! — заикаясь, возмущенно проговорил Хан. — Вообще не надо было влезать, это могло быть опасным! Мы же говорили бежать, если что-то пойдет не так! Ты зачем к нам поднялась?! А если бы кто-то из мужиков тебя случайно пришиб?! Сами бы справились! — Ага, видела я, как вы справляетесь, — хмыкнула Йона, направившись внутрь, пока Джин переводила взгляд с нее на взволнованного Хана. — Как мужчинам морды бить, так вы профессионалы, а как красивая женщина появилась, так всё, у вас сразу лапки не поднимаются. Надеюсь, эта дура поспит еще несколько часов, а лучше — чтобы ей вообще голову не зашили. Рожу бы ей в творог превратить. — Иногда я тебя боюсь, — в лифте Хан прижал Йону к себе и поцеловал в висок. Оказавшись в своем номере, Джин скинула с себя ханьфу, переодевшись, и позаботилась о небольших ранах Чана, начав обрабатывать их и наклеивать пластыри. Для нее это стало уже привычным, правда, о той пуле вспоминать не хотелось, но если придется снова вытаскивать что-то инородное, то Джин была готова и на это. Риск и опасности так плотно вошли в ее жизнь, что даже перестали удивлять. Зато чайная церемония оказалась просто великолепной. Пробыть в Китае им предстояло еще несколько дней, парни пообещали, что в драку они постараются больше не ввязываться. Им нужно будет встретиться еще с несколькими людьми и поискать каналы сбыта, а пока придется спрятать топливо и наркотики в сейфе, надеясь, что полиция к ним не придет. К вечеру никто так и не явился, парни спокойно выдохнули, а Хёнджин сообщил, что снова забронировал столик в ресторане, на восемь часов. Вечер можно будет снова провести, гуляя по улицам Пекина.

*****

Робко открыв калитку и войдя на территорию детского дома, Феликс оглядел играющих на улице детей: кто-то весело качался на качелях, кто-то тихонько сидел в стороне, самые младшие играли с выпавшим снегом, девочки болтали о чем-то своем, а между ними всеми бегали туда-сюда две воспитательницы, получше запахивая своих подопечных в теплую одежду. Подумав, куда следует обратиться сперва, Феликс поправил пальто, натянул улыбку и подошел к женщине, которая показалась ему более приветливой, тронув ее за плечо. — Господин? Что вам угодно? — немного опешив, спросила воспитательница. — Вам нужен кто-то конкретный? — Мне нужно… — Феликс понял, что легенду так и не придумал. — Мне нужно поговорить с кем-то вышестоящим, я хотел бы, как один мой друг, позаботиться о вашем детском доме, если это возможно. Говорят, один неравнодушный человек уже отправляет вам пожертвования, но я бы хотел тоже сделать это, — он как можно ласковее улыбнулся, и воспитательница ответила ему тем же, сказав никуда не уходить, пока она не узнает, когда некий господин Шин изволит принять гостя. Кивнув, Феликс проводил ее взглядом и подошел к сидящей в одиночестве девочке, присев возле нее на корточки. — Здравствуй, — он протянул руку, но девочка лет пятнадцати тут же отшатнулась от нее. — Меня зовут Феликс, я теперь постоянно буду сюда приходить. А тебя как зовут? — Бёль, — ответила девочка и попыталась выровнять дыхание. — Вы тоже работаете на господина Шин? — спросила она, и Феликс сделал пометку в голове. — Нет, нет… Я лишь хочу помочь вам всем, — он оперся на другу ногу и подумал, о чем бы еще ему нужно спросить. — «Тоже работаю»? Кто-то приходит к вам сюда? Кто, ты можешь рассказать? Я могу тебе помочь. — Со мной всё нормально, — отрезала Бёль и встала со скамейки, хотя все ее жесты и мимика кричали о том, что что-то здесь не так. Это взрослые хорошо умеют притворяться, а вот детям пока такое недоступно. — Я просто подумала, что вы пришли из… что вы хотите здесь работать, — уклончиво проговорила она и быстрым шагом направилась в сторону других девочек, а Феликс обратил внимание на то, что Бёль слегка хромает и натягивает на бедра куртку. Воспитательница вскоре вернулась и провела Феликса внутрь, в кабинет директора Шин, встретившего гостя весьма радушно и сообщившего, что в их суровое время мало действительно отзывчивых и добрых людей. Пришлось согласиться и покивать головой, пока мысли то и дело возвращались к Бёль и тому, как она говорила и как двигалась. Поговорив с директором еще немного и перечислив пока не слишком большую сумму денег, Феликс решил наведаться сюда еще раз, желательно с Ханом, который легко умеет находить контакт с любыми детьми. Однако подозрения, что господин Чхон инвестирует в этот детский дом не просто так, усилились, и если это действительно то, что они предполагали, то дело плохо, а Йона еще больше разочаруется в отце. Дел сегодня было невпроворот, на два часа дня назначена фотосессия, и Феликсу стоило явиться в модный дом пораньше, чтобы ему сделали макияж и одели в очередную зимнюю коллекцию, что-то подшив, если это потребуется. — Когда Джини уже вернется? — спросила, не поздоровавшись, Ча Суми, поправляя ворот на манекене. — Вы бы потрясающе смотрелись вместе с ним на этих снимках. У нас будет светло-голубой! Как хорошо, что ты блондин, прямо Снежный Король вместо Снежной Королевы. Беги одеваться! — она всучила Феликсу весьма экзотический наряд, обшитый мехами, и убежала, схватив телефон. Покрутившись перед зеркалом и поправив одежду, Феликс кивнул своему отражению и вышел из-за ширмы, силясь отыскать взглядом визажистку. Спустился вниз по лестнице, не обнаружив ни одной живой души, услышал шарканье приборов по полу: уже выставляли свет для фотосессии, потом осмотрелся и заметил девушку, стоящую в наушниках и разрезающую ленточки. Нет, не она. И куда запропастились все визажисты, когда они так нужны? Преодолев еще один лестничный пролет, зацепившись рукавом за перилла, Феликс увидел спину Ча Суми, а потом в уши ударил ее громкий разозленный голос. — Что еще значит — на китайском рынке проблемы?! — воскликнула она, потеребив в руках статуэтку. — Я не знаю, что это за корейцы, но точно не из наших! А, эти дела… — она понизила голос, и Феликсу, спрятавшемуся за стеной, пришлось напрячь слух. — Они уже потеряли свой «Кальмар», которым так гордились, теперь не знают, как извернуться. Если выяснишь имена, обязательно сообщи мне. Чтобы сегодня к вечеру хоть какая-то информация уже была, — Ча Суми отняла телефон от уха и сбросила трубку, тяжело вздохнув и поправив перед зеркалом прическу. Должно быть, в Китае парни устроили настоящий переполох. Ухмыльнувшись, Феликс вновь поднялся наверх и наклонил шею, услышав хруст. Сегодня не день, а самое настоящее чудо, богатое на зацепки. То детдом, то теперь это. Столько месяцев работы, и наконец-то есть результат, а Ча Суми скоро сможет попрощаться со своим модным домом и деньгами, которые она так любит.