Crosshairs

Около двадцати лет назад… — Нам нужно, чтобы вы полностью осознавали, через какую тяжелую травму он прошел, мистер и миссис Флетчер. Мы ценим, что он ваша семья, но на данный момент мы думаем, что для него может быть лучше находиться там, где понимают его уникальные обстоятельства. Голос был несколько гнусавым и очень сильно раздражающим. Перри слышал этот голос уже несколько дней. Это был его социальный работник. Она находилась рядом все это время: с первого дня он проснулся в стерильной комнате с тремя стеклянными стенами и ободряющими мультяшными персонажами, приклеенными тут и там в виде картин в рамках. Это был такой контраст, что мальчик был так ужасно смущен и напуган, так что кто-то должен был объяснить ему, что он находится в отделении интенсивной терапии детской больницы Святой Марии. Перри сказали, что скоро его переведут в обычную палату, как только убедятся, что опухоль в мозгу спала. Врачи сказали, что ему повезло. Очень повезло… Перри только смотрел на них. Смотрел до тех пор, пока они не забеспокоились ещё больше и не начали проводить дополнительные тесты. МРТ. Что-то ещё. Потому что единственная причина, по которой он не может говорить, должна быть медицинской… Теперь, когда прошла неделя, врачи готовились отправить его из отделения интенсивной терапии в психиатрическую клинику. Его тетя и дядя этого не хотели. Это была странная концепция сама по себе — даже то, что у него даже были тетя и дядя. Они ворвались в больницу, готовые приветствовать его в своем доме, но… Перри не мог заставить себя сказать им ни слова. — Меня не волнуют ни какие обстоятельства, он возвращается домой с нами! Перри сын моей сестры, и его больше не будет в этой системе. — Голос его дяди прорезал воздух. — Сэр, вы должны понимать, с какой травмой мы имеем дело: не только физическое насилие, но и довольно продолжительное сексуальное. Такого рода вещи могут занять гораздо больше времени. Особенно после этого последнего нападения. Он не разговаривает, а это значит, что ему нужен профессионал. Для этого лучше всего подойдёт стационарное лечение, — заявил работник опеки. — Мы не поместим его в чертово социальное учреждение, мы сами можем оказать ему профессиональную помощь, в которой Перри нуждается, у нас дома! — Настаивал раздраженный голос его тети. Перри глубоко вздохнул, рассеянно перебирая пальцами ленту своей капельницы, за что медсестра неоднократно кричала на него, но мальчик, казалось, не мог перестать это делать. — Привет, Перри, — он немного дернулся от удивления, когда посмотрел на дверной проем. Его двоюродный брат стоял там и выглядел немного нервным. Он выглядел так с тех пор, как встретил они встретились всего пару дней назад, когда Перри впервые проснулся. Лоуренс… Таково было его имя. Он был на несколько лет старше Перри, и хотя Перри подозревал, что тот может немного обидеться за то, что он стал причиной кардинальных перемен в их жизни (причём не в лучшую сторону)… Но Лоуренс никогда не показывал этого. Может быть, это было всего лишь параноидальное мышление Перри. Лоуренс пересек комнату и сел на край кровати, бесшумно переместившись так, чтобы можно было поджать под себя ноги, и некоторое время наблюдал за Перри. — Мне сказали, что ты всё ещё не разговариваешь. Перри не ответил, и Лоуренс кивнул, как будто понял. — Тебя хотят отослать из-за этого. Леди там говорит, что они хотят отправить тебя в специальную больницу… Перри перевел взгляд на свои руки и нахмурился, пытаясь подавить эмоции, которые нахлынули при этой мысли. Он ожидал, что его вышвырнут из их жизни, но это произошло быстро. Значит, еще одна приемная семья? — Мама и папа спорят с ней. Ты же знаешь, она мерзкая штучка. — Сказал Лоуренс, и Перри взглянул на него с мимолетной улыбкой. Он был прав. Его социальный работник была отвратительной женщиной. Она только казалась милой, но все знали, что это не так. — Хочешь научиться здороваться? — Ни с того ни с сего спросил Лоуренс, и Перри бросил на него смущенный и несколько раздраженный взгляд. Он знал, как поздороваться, просто не мог этого сказать. Однако Лоуренс быстро продолжил: — Не вслух. Моя бабушка… Ну что у ж наша бабушка… У неё был глухой друг. Она была из Америки, так что… Ты хочешь выучить какой-нибудь жестовый язык? Бабушка учила меня всякий раз, когда я приезжал к ней. Мы всегда сидели в её саду, и она показывала мне множество жестов. Перри непонимающе посмотрел на двоюродного брата, но через мгновение медленно кивнул. Лоуренс улыбнулся, как будто выиграл в лотерею, и подвинулся чуть дальше на кровати: — Хорошо, смотри: вот этот, например, означает «здравствуйте», — Лоуренс дважды коротко провёл пальцами обоих рук по бокам от груди снизу вверх. Перри повторил за ним, и Лоуренс ухмыльнулся. — Вот видишь? Ты учишься на лету. Просто потому, что ты не хочешь ничего говорить, это не значит, что ты не можешь. Хочешь узнать ещё кое-что? Перри с энтузиазмом закивал. — Хорошо! Ладно, для начала — самые важные вещи. Тебе нужен твой фирменный жест. Подруга моей бабушки показала мне вот это. — Лоуренс объяснил, сделав рукой знаке «Л» с небольшим размахом. — Это буква «Л», но необычная. Она говорила, что моё имя немного причудливое. На это Перри издал тихий смешок, и Лоуренс ухмыльнулся. — Отлично, как насчет… — Лоуренс на мгновение замолчал, оглядывая Перри, затем улыбнулся. — Хорошо, значит, этот знак… — Предложил он, подняв руку, и, показав «С», немного подвигал её туда-сюда. — Означает синий цвет. Вроде как твои волосы, хотя они немного больше зеленого цвета. Сине-зелёный, цвет морской волны. Ты же знаешь, это у нас в семье практически у всех так? У бабушки были зеленые волосы. Что, если мы сделаем это? — Предложил Лоуренс, делая знак в виде буквы «П» и во взмахе переводя его в «С». Перри медленно кивнул, пробуя это сам. — Отлично! Видишь, это буква «П», а синий начинается с «С»… Позже мы могли бы придумать что-нибудь получше. Перри еще раз кивнул, улыбнулся, поднял руку и повторил первый знак, который он выучил. — Привет, — показал он, затем указал на себя и сделал свой знак, на что Лоуренс ухмыльнулся. — Есть, получилось! Отлично, я научу тебя другому приветствию, а потом разберём алфавит. Перри радостно улыбнулся и закивал. Почти полчаса спустя его тетя и дядя вернулись, выглядя немного измотанными, с очень раздраженным социальным работником. Они буквально кричали друг на друга в коридоре до такой степени, что медсестры несколько раз приходили их успокаивать. И все же социальный работник как будто всё ещё думала, что Перри понятия не имеет, о чем идет речь. Однако Перри проигнорировал её уже в который раз. На данный момент они с Лоуренсом были на полпути к алфавиту, и его тетя мягко улыбнулась: — Так приятно видеть, что вы, мальчики, ладите. Я волновалась. — Мягко сказала она, осторожно положив руку на плечо Лоуренса, пока пыталась отойти от неприятного разговора в коридоре. — Тогда что вы, мальчики, задумали? Перри промолчал, ведь не был уверен, сколько можно рассказать ей. Взрослые были теми, кому он не всегда доверял, но все же он поднял руки и медленно подписал то, что Лоуренс научил его говорить. — Здравствуйте. Меня зовут Перри. Как Вы поживаете? Его тетя тихо ахнула, а социальный работник чуть не выронила свой блокнот, чему Перри был весьма доволен. Однако через мгновение тетя улыбнулась ему. — Привет, Перри. Я твоя тетя Уинифред. Ты можешь называть меня тетей Уинни, если хочешь. Это мой муж Реджинальд, хотя ты можешь называть его дядей Реджи, он не будет возражать. Не хотел бы ты поехать с нами домой, дорогой? Мы недавно переехали в Америку, так что нам нужно, чтобы ты показал нам там всё. — Предложила Уинни, и Перри на мгновение взглянул на социального работника, как будто боялся, что она вмешается, прежде чем снова посмотреть на свою тетю и быстро кивнуть. — Чудесно! Мы обустраиваем твою комнату так, чтобы тебе было удобно, когда ты вернешься домой. Тебе придется рассказать нам, какие вещи тебе нравятся. — Предложила она, и Перри пришлось улыбнуться. Она была теплой и солнечной, но не переборщила с этим. Такой, какой была Нанна. После все происходило очень быстро: он смог выписаться из больницы и переехал к тёте и дяде. У них был хороший дом в пригороде. Перри узнал, что они оставили свою прежнюю жизнь в Великобритании и переехали в Америку, как только узнали о том, что с ним случилось. Мать Перри была сестрой его дяди, но отдалилась от семьи, и они так долго ничего о ней не слышали. Родственники узнали о её исчезновении только через пять лет после её смерти. Прошло ещё шесть месяцев попыток разобраться в бумагах, прежде чем они узнали о Перри. С тех пор началась борьба за получение опеки, но как только у государства появился ребенок, оно очень быстро решило отказались от него. Дядя и тётя уже знали о всех его приёмных семьях, о том, почему у него на руке остались шрамы от сигаретных ожогов, и почему он вздрагивал, когда кто-то двигался слишком быстро. Его тетя очень быстро завоевала его доверие. Когда они впервые вошли в его новую комнату, он принес с собой старый мешок со всеми вещами. Большинство приемных семей пытались немедленно выбросить всё, что там было, в мусорное ведро, утверждая, что они могут купить ему новую одежду — они не хотели, чтобы старая воняла по всему дому. Конечно, он знал, что быстро вырастал из неё, но… Это наносило ему психологическую травму: так много вышло из-под его контроля. Перри не имел власти ни над чем в своей жизни. Его тетя Уинни села на пол напротив него, дав ему блокнот, поскольку он все ещё изучал ASL, и вместе с ним перебрала всё, что они разложили на полу, спрашивая, впору ли ему эти вещи, хочет ли Перри оставить кое-что из них себе, или же их выбросить? Хотел ли он пожертвовать часть на благотворительность? Хотел ли он сделать с ними что-то еще? Одну из его любимых футболок, которая стала мала, она научила превращать в подушку, так как Перри, похоже, это занятие понравилось. Уинни достаточно уважала его, чтобы предоставлять выбор. Она вернула мальчику контроль над его собственной жизнью, позволила сохранить в тайне то, чем Перри просто не мог пока поделиться. Когда дело дошло до школьной формы, она изменила своё мнение о том, что было разрешено в самой школе. Цвет, фасон, ткань её не волновали. В том возрасте стиль Перри состоял из джинсов и футболок с граффити — он всё ещё ценил свободу. Перри терпеть не мог, когда приемные родители заставляли его одеваться определенным образом… Одни даже настаивали на люксовых брендах и галстуках каждый день. Лоуренс знал довольно много жестов, но не совсем свободно владел ASL. Их обоих отправили на курсы, как только Перри смог вернуться в школу. Тётя и дядя, как и сам Лоуренс, никогда не пытались заставить его говорить. Они просто предоставили ему новый способ общения. Так же трудно было открыться и его дяде Реджи… Когда мужчина это принял, то все почувствовали облегчение: спокойное отношение Реджинальда и уверенность в том, что Перри сможет прийти к нему в свое время, действовали успокаивающе. Прошел целый год, прежде чем Перри впервые почувствовал себя достаточно комфортно, чтобы сесть за стол со своим дядей Реджи и спросить о том, как у него прошёл день. К его облегчению, дядя Реджи не придал этому большого значения: только в непринуждённой манере рассказывал о своей работе и спрашивал Перри, как идут дела в школе. Мальчик никогда не видел слёз, которые от счастья проливал его дядя, что его племянник наконец вернулся. Прошло еще несколько месяцев, прежде чем Перри в первый раз пришел прямо к Реджинальду, чтобы рассказать ему о чем-то, что его заинтересовало. Однако ожидание того стоило. В пятнадцать лет именно дядя впервые научил его водить машину на задней стоянке K-Mart. Он даже не разозлился, когда Перри случайно врезался багажником в столб. Перри потребовался почти год, прежде чем он смог назвать это место своим домом. Мальчик свыкся с тем, что теперь оно стало постоянным, и когда он это сделал… Он нашел семью, которой у него никогда не было, и о которой он даже не мог мечтать… Лоуренс быстро стал его лучшим другом, а затем и братом. Он больше не был просто его дальним родственником. В тот первый год ночные кошмары были ужасны. Они продолжались и после, но никогда не были настолько сильны. Перри часто резко просыпался, и видел фигуру, входящую в его комнату, но расслаблялся только тогда, когда понимал, что это всего лишь Лоуренс, сонно топающий к нему под бок. Он жаловался, что соседские собаки не дают ему спать. Лоуренс говорил об этих «чертовых собаках» почти пятнадцать минут, когда упал в кровать Перри, чтобы выспаться у него. Как и Нанна, в самые худшие ночи Перри, казалось, всегда просыпался, чтобы перекусить. Его тётя и дядя никогда ничего не говорили об этом, и поэтому они всегда оставляли его в покое после тех ночей. Перри был так благодарен, что никогда по-настоящему об этом не задумывался. На самом деле, он был полностью погружен в свои тренировки в ОБКА в тот день, когда резко остановился среди тренировочной площадки. Это было так неожиданно, что Эмили Орлица чуть не врезалась прямо в него. Он вдруг осознал и поразился тому факту, что если бы эти собаки лаяли, он услышал бы их в своей комнате. Его комната была ближе к соседской будке, и он спал с открытым окном. Лоуренс залезал к нему в постель не из-за какой собаки… Он забирался в кровать Перри, потому что Перри кричал. В такие дни он просыпался к завтраку из «комфортной еды», потому что его тётя и дядя тоже слышали это, но знали, что мальчик доверял Лоуренсу больше, чем им. Перри не доверял взрослым. Даже когда они сами стали взрослыми, что-то засело у него в голове, что Лоуренс был ему ровней. Они были на одном уровне. Лоуренс по-прежнему был единственным, кто мог разбудить его так, чтобы Перри не начинал драться. Они могли сделать его мир гораздо лучше даже самыми маленькими и простыми вещами. Могли и делали. Осознание того, как многим они пожертвовали ради него, пришло позже. После всех травм начался перелом. Сразу после того, как он был ранен и чуть не истек кровью на балконе Хайнца, его снова стали мучить ночные кошмары. Какое-то время они были настолько ужасными, что он старался не спать вовсе. Перри часто пытался игнорировать тот факт, что даже уже будучи взрослым, состоявшимся мужчиной его двоюродный брат, его брат… Всё ещё забирался к нему в постель в те ночи, когда он просыпался с криком, до чёртиков напугав детей. Лоуренс только пожимал плечами и бормотал «собаки», поднимаясь по лестнице и залезая в постель к Перри и требуя, чтобы тот, наконец, закрыл глаза и заснул. На следующее утро Линда испекла блины. Перри нашел свою семью. Как, черт возьми, в ОБКА могут ожидать, что он откажется от них?