Меня утомляют ваши разговоры.

— Я уверен, что вам это без надобности. Парень заставлял лицезреть свою широкую улыбку, пока Достоевский лишь ухмылялся. Его уголки губ были слегка приподняты, однако на лице так же читалось раздражение. — И всё же вы помогли девочке. Как же так? Неужели совесть потихоньку даёт о себе знать? — Не говорите глупостей, я вижу, вы человек не глупый, хотя некоторые ваши дейвия заставляли думать иначе. — Да ладно тебе, хорошие песни же включил. — Несомненно… — на лице читалось то ли недоумение, то ли раздражение. — Все мы эгоисты, каждый из нас: ты, я, все они, — Достоевский без капли смущения указал на каждого индивида этого класса. — Вы к тому, что если человек и помогает людям, то исключительно из своей выгоды? — Верно. Если это жалость, то мы просто видели бы в том человеке себя из прошлого. Если помощь на людях — это, несомненно, лишь желание выглядеть в глазах других чуть лучше, нежели в своих. Себя то мы видим насквозь. Себе не соврёшь, не обманешь. Также кто-то верит, что ему вернётся бумерангом эта «доброта». Какая глупость. Они скрывают желание выгоды под словом «бескорыстность». На что они надеятся? — Предполагаю, что ты точишь зуб на эту барышню. — Что за глупости, я же люблю внушать всем свою идеологию и мнение, разве не вы так говорили? Я не верю в плюрализм, всё равно моё мнение для меня превыше всего. — Не помнится такого. Да и не такой ты человек. Тебе это явно не на пользу. А твои попытки соврать… — Польза и выгода — отнюдь разные вещи. — Разве? Фёдор улыбнулся и, поднявшись со стула, направился к своему месту. И всё же догадка Гоголя была верна, это пугало и заставляло выбиваться из колеи. Страшен не сам факт: угадать вероятный правильный ответ всегда возможно. Страшно то, что он владеет информацией, о которой я не подозреваю. Всё же его статус экстраверта позволяет владеть интересными слухами. Отмечу ещё один шаг с его стороны на шахматной доске. Главное, не забыть. — Жалея себя, и результат будет жалким, — Достоевский резко повернулся в сторону своего новоиспечённого друга. — это к слову, о той девушке. Николай захлопал в ладоши, и эта вечная улыбка, скрывающая недопонимание к оппоненту, никак не сползала с лица. Парень поправил шапку, что была у него на голове, когда Николай, в свою очередь, подбежал и выхватил её из рук. — Смотри! Мне идёт? — он без грамма сожаления и наличия совести примерил головной убор. — Нет. — Ну, чего ты такой скучный? Николай начал кривляться, полностью подражая Фёдору. — Николай, прекратите. — Мадам, можно я за вами приударю? — из его уст вновь послышался смех, а попытки его остановить были тщетными. Он еле держался за парту, дабы не упасть на пол от неконтролируемого выброса дофамина. — Не приубейтесь.