«И даже если ты думаешь, Что у нас ничего ни за что не получится, Не отчаиваться сильно, ведь я клянусь, Может быть в жизни другой У нас всё ещё в будущем?»
…
Хайтам готов поклясться — сейчас 2 ночи. Дверь в его комнату робко приоткрывается. В проходе Кавех. Он пару секунд стоит в дверном проёме и с трудом решается сделать шаг. Ещё один. Закрыть дверь, дойти до кровати Аль-Хайтама. Аккуратно присесть на неё и дотронуться до руки спящего мужчины, слегка тормоша. — Аль-Хайтам…— тихо, нежно, незащищенно, страшно. — Аль-Хайтам, проснись. Мужчина с чутким сном, через силу заставляет себя открыть глаза и видит знакомый силуэт, кажется, сразу всё понимая. — Кавех, ложись спать. — Можно я… — Можно. — заранее знает о чем тот попросит и лишь переворачивается на спину, снова погружаясь в сон, пока Кавех, аккуратно залезает на кровать и неуверенно ложится, одной рукой обнимая лежащего рядом, будто напоминая, что ждет того же действия в ответ. Хайтам снова просыпается, переворачивается на бок и несильно обнимает Кавеха, позволяя тому зарыться носом в пространство между шеей и подушкой Аль-Хайтама. Словно кошка, приластиться к нему, спрятаться, найти свое укрытие, свой домик в этом огромном, жестоком мире. Кавех лишь сильнее прижимается, добавляя к своим объятиям ногу, которая ложится поверх ног Хайтама. Он его и только его, и он хочет ощущать его только своим и не чьим более, только своим, единственным. Прижать к сердцу и безостановочно любить, как будто они сейчас умрут. Отдавать всю нежность и любовь, всю ласку, что только есть внутри Кавеха. Всю нежность, что только может в него вместиться. Всё ему. Больше всего проблема с нежностью раскрывается в моменты, когда Кавеху приходится ехать на стройку и сопровождать гениальный по всем фронтам проект. Как радостно он утром уходит из дома, думая о своем светлом будущем после завершения строительных работ, но как же ему становится ужасно тоскливо, когда он лежит ночью и пялится в тёмный потолок. В такие моменты всю голову заполняют мысли. Мысли про как раз-таки такие нужные нежность и ласкания. Мысли про Аль-Хайтама и про «А думает ли он сейчас так же?». И лишь при первом непонятном ощущении воды в глазах, Кавех тут же принимает сидячее положение, искренне не понимая, что произошло, или, скорее, что происходит. Поджимает к себе колени, неловко всхлипывая в тишине. И лишь когда по щеке стекает слеза он до сих пор искренне не понимает, что не так. И скорее всего всеми силами не признает, что волнуется. Волнуется и непонятно от чего больше. От чего: Аль-Хайтам узнает что у него есть деньги и выселит, сказав, что Кавех ему надоел. С Аль-Хайтамом что-то произойдёт, а Кавеха даже нет рядом. Аль-Хайтам прямо сейчас проводит время мило общаясь с какой-нибудь девушкой и надеясь на что-то большее, даже не вспоминая о Кавехе… Тем не менее, сейчас он запускает руку в серые волосы, начиная их перебирать. Он хочет чувствовать, он хочет знать, что это всё — его. И даже если на утро никто из них не произнесет об этом ни слова, Кавех очень надеется, что для Аль-Хайтама это что-то да значит. Что он испытывает в такие моменты тоже самое. Что он только Кавеху так открывается, что он только с Кавехом настоящий. Он хочет в это верить и он будет в это верить с головой и безоговорочно. Он просто не хочет, чтобы было иначе. Он не выдержит, если будет иначе. Он хочет быть и для Аль-Хайтама, так же единственным, как тот единственный для него. Хочет нежно обнимать и говорить что-то хорошее, успокаивать, обнимать со спины, целовать, он хочет этого однозначно. И даже если утром Кавех как обычно проснется у себя, если его головная боль пройдет, если забудутся ночные кошмары, если они снова поссорятся — это всё лучше, чем то, что Хайтам однажды приведёт какую-то девушку, что нагло займет место Кавеха. Давно законное место Кавеха в кровати Хайтама. Ну как, законное, собственно присвоенное и никак иначе. Но это его место в руках и объятиях Аль-Хайтама и если придется, он будет сражаться за это место, он умрёт, но это место не отдаст никому другому. Только его. Аль-Хайтам. — Кавех, спи, пожалуйста. — да уж, секретарю сложно уснуть, когда его волосы тревожно перебирают и иногда несильно сжимают. Он не против, если бы это было более спокойно, но он чувствует явное напряжение и оно передается и ему, сквозь тонкие пальцы художника. — Прости. — он раслабляет руку и опускает на шею, просто обнимая. — Пожалуйста, Хайтам, скажи, что ты меня любишь. — Люблю. — идёт на поводу Аль-Хайтам. Всё, лишь бы Кавех успокоился и заснул. — Полностью. — Я тебя люблю. — Ещё раз. —Я тебя люблю, — и добавляет, —Кавех, любимый, спи. Лишь после этого он может спокойно вдохнуть. Вдохнуть и успокоиться. Вдохнуть и выдохнуть. Выдохнуть и расслабиться. — И я тебя тоже. И Кавех уверен, Аль-Хайтам улыбнулся. Улыбнулся легко и бережно, как всегда улыбался на подобные слова. Улыбнулся так, будто ему сделали лучший подарок в жизни. Будто после долгой разлуки увидел любимую. Любимого. — Люблю я тебя, Аль-Хайтам, — он считает, что предыдущих слов было недостаточно. — Архонты знают, как сильно. Он сжимает ткань футболки на спине возлюбленного, он утыкается тому в плечо, вдыхая запах геля для душа и шампуня, смешанный с запахом постиранной одежды. Отдавало запахом книг, которым, кажется, Аль-Хайтам пропитался весь и насквозь. Или как обычно перед сном зачитался и уснул с книгой на плече, пока не проснулся и не выключил свет, отложив книгу и освободив место для пребывания Кавеха. — Счастье любит тишину. — то ли намёк не разбрасываться такими словами, то ли намёк замолчать и лечь уже наконец спать. Кавех лишь тепло улыбается и уверен — Хайтам тоже знает, что он улыбается. Он воспринимает эти слова в двух смыслах сразу. Кажется, сам Хайтам не знает какой именно смысл в это закладывал, всё так же, как обычно, ходя по краю, по тонкой линии между смыслами. — Спокойной ночи. — шепчет тому на ухо Кавех. — Добрых снов. — шепчет в ответ Хайтам и зарывается носом в пышные волосы Кавеха, вдыхая всё тот же запах шампуня, что стоит один на двоих. И им обоим всё равно на то, что будет завтра. Они ведь даже странно друг на друга не посмотрят. Не посмотрят как-то не так, лишь молча посидят за завтраком, посмотрят друг на друга — разойдутся по своим делам, вернутся — снова будут самими собой, обычным Кавехом и обычным Аль-Хайтамом, которым только повод дай, лишнее слово скажи и спор обеспечен. Обеспечены самые неприятные слова, обеспечено что угодно, кроме любви. И действительно, в повседневной жизни любовь — последнее, в чём они нуждаются. А точнее первое, но они это не признают, никогда-никогда и ни за что-ни за что. Будут отрицать до последнего, пока есть возможность вот так встречаться в ночи.