Бури и кратеры

      Сколько помнит свою взрослую жизнь, Вегас никогда не знал ответа на простой вопрос: счастлив ли он? Понятие счастливой жизни слишком относительно и расплывчато для него. За годы учебы в Академии и работы в полиции он научился управлять своими эмоциями, во всяком случае — в большинстве ситуаций. Он может сдержать гнев, не показать усталости, скуки и разочарования, скрывая всё это за кривой линией полуулыбки. Но если он вдруг почувствует необъяснимый прилив жизненной энергии, если вдруг пульс будет выбиваться из-под запястий, обгоняя дыхание… сумеет ли он обуздать себя, по-прежнему оставаясь внешне холодным и трезво мыслящим? — Плохо спал?       Так. Надо выныривать из своих мыслей. — Мм… С чего ты взял, Кинн?       Они уже на позициях. Конечно, сегодня фокус с секьюрити провернуть не удастся, охрана их клиента могла легко запомнить лица с аукциона. Поэтому они остаются в нескольких машинах на разном расстоянии от отеля, в ресторане которого Питу назначили «свидание». — В облаках витаешь, капитан. Что тебе, — здесь Кинн усмехается, по привычке чуть задрав вверх подбородок, — совершенно не свойственно. — Напротив, — Вегас старается расслабить слишком напряжённые лицевые мышцы, — я очень сосредоточен. Всё в порядке, Кинн. Продолжаем наблюдение.       В ответ хмыкают и замолкают. А у Вегаса есть временная передышка и возможность привести в порядок мысли и эмоции.       С последним тяжелее. И да, Кинн прав, ему это действительно несвойственно.       Ты тоже сказал мне «капитан», волчонок… Но почему твоё «капитан» звучало совсем по-другому?       Вегас знает, что должен думать о деле. Но он сидит внутри салона служебного авто и думает о Пите. И о том, что — всё-таки — не должно было случиться. — Здесь очень красивый вид. — Это так. А если согласитесь задержаться чуть дольше приличного, — Вегас слышит шорох ткани костюма Пита, значит старпёр пустил в ход руки, — сможете насладиться ещё более красивым закатом.       Вегас едва не скрипит зубами. Дядя, который любит говорить о музыке, уже делает недвусмысленные намеки, очевидно предлагая Занозе остаться в одном из роскошных номеров отеля. — Ммм, вы меня заинтриговали, — кокетничает Пит, — но сегодня я обещал быть дома ровно в девять.       Вообще-то условный «отбой» на сегодня в восемь. Опять меня решил позлить?       Вегас предупредил его, что это свидание не должно быть последним. Так что дядю придется помариновать. Справишься? Получив в ответ типично Питовское «как два пальца об асфальт», Вегас очень надеялся, что в реальности Занозе действительно удастся водить клиента за нос до тех пор, пока они не получат желаемое.       Пока что, стоит признать, Пит справляется. Но насколько его хватит? Ведь этот дядя далеко не прост. И лишь заподозрит подставу, как их «крота» придется срочно выводить из игры. Но хотелось бы результативности. Ведь Вегас не привык ни проигрывать, ни пасовать перед трудностями.       Между тем, судя по диалогу и шуму ветра, они переместились на открытую веранду. — Быть может, мне всё-таки удастся уговорить вас составить мне компанию и полюбоваться закатом? — Я бы с удовольствием, — продолжает сладко флиртовать Пит, — но я обещал «папочке» быть дома вовремя. Так что — в другой раз. — В таком случае, вы точно не оставляете мне иного выбора, кроме как надеяться на нашу новую встречу…       Вегас издает глухой смешок. «Папочка». Ну да. Ох, Заноза, не оставляешь попыток полезть на рожон.       Впрочем, Вегаса посещает мысль, что это могла быть просто отговорка. А раз она послужила мостиком к следующей встрече — пускай. Можешь как угодно заговаривать ему зубы. Лишь бы сумел побыстрее подобраться к носителю.       Десять минут десятого. Пит снова провернул всё по-своему, с победоносной ухмылкой садясь в «такси». — Опять самодеятельность, Заноза?       Слыша тон Вегаса, Кинн паркуется на безопасной дистанции от отеля и выходит «подышать», оставляя этих двоих. — А я виноват, что он два часа не мог заткнуться про традиционную китайскую музыку?! Мне что, блядь, надо было просто встать из-за стола в восемь и съебаться?!       Вегас переводит дыхание и отворачивается к окну. В словах Пита есть доля правды. Но он же не станет это признавать? Не хватало ещё, чтобы волчонок почуял свою правоту. — Ладно. Позже обсудим. Сейчас Кинн «надышится» и вернёмся домой. Всю рефлексию оставим на завтра.       Конечно, дуется. Пускай. Зато меньше ненужного трёпа и попыток вывести меня на эмоции.       Кинн высаживает их у дома Вегаса и со словами «чур не драться, ребята» укатывает восвояси. На ужин Вегас молча делает сырные сэндвичи на гриле, так же молча они их съедают, запивая холодным чаем. Под конец Пит вдруг произносит: — Серёжка в правом ухе.       Вегас поднимает левую бровь: — М? — Серёжка в правом ухе. Вот где он хранит то, за чем вы гоняетесь.       Вегас сдвигает брови к переносице: — Это с чего такие выводы? — Я наблюдал. Всё, как ты учил.       Вегас складывает руки на груди и откидывается на спинку стула: — Ты серьезно думаешь, что такую важную вещь такой серьезный дядя будет носить на видном месте? — А может, весь фокус в том, что особо никто на это видное место не подумает?       Вегас зачёсывает назад волосы и слегка наклоняет голову: — Допустим. Но ты-то как догадался?       Пит пыхтит, раздувая щёки: — Состояние этого чувака всяко не миллион и не десяток миллионов, так? — И? — Имей ты хотя бы миллионов сто в свободном обороте, стал бы одиннадцать раз за два часа проверять, на месте ли какая-то побрякушка весом в несколько граммов золота?       Хм. Выходит, и правда наблюдал? Окей.       Пит залихватски подмигивает ему, фыркая глотком чая со дна чашки. Вегас старается трезво оценить полученную информацию, но чтобы её обдумать, требуется хотя бы четыре часа нормального сна.       Ты тоже не прост, волчонок. Ещё как не прост.       И все же Вегас благодарен ему сейчас, что Пит не пытается поднять вопрос про то, что случилось перед началом сегодняшнего вечера. Но он не может объяснить, что заставляет его взять в руки чёрный рюкзак, пока его хозяин принимает душ. Быть может, он просто хочет прикоснуться к чему-то «его», или он всё ещё надеется найти что-то, что раскроет Пита с другой стороны, какую-то личную вещь. Конечно, он помнит, что рюкзак перетрясли, когда парня взяли с поличным, но вдруг?       Резкий звук открывающейся молнии. Внутри наушники, какая-то мелочь, ключи со смешным брелоком, четверть погрызанного карандаша… и всё. И Вегас уже готов осторожно убрать все сокровища обратно, но пальцы нащупывают что-то твёрдое под подкладкой на дне.       Не думая о последствиях, Вегас раскрывает складной ножик и вспарывает ткань. Сильный удар в груди. Ещё один. Сердце начинает биться о рёбра так, что вот-вот проломит их изнутри. Он уже несколько минут держит вещь на дрожащей ладони, когда перед ним нависает фигура Пита: — Отдай! Это моё!       Проворные пальцы готовы забрать плетёный браслет, но Вегас быстро зажимает его в кулаке и встаёт перед Питом: — Врешь. Не твоё. А вот где ты это взял — расскажешь сейчас же.       Пит кидается на него со всей силы, тряся мокрыми волосами: — Моё! Верни!       Вегас выставляет вперёд пустой кулак, имитируя удар в лицо, который Пит отводит правой рукой, крича без остановки «отдай, отдай, отдай!»       Вегас отступает и в бессилии опускается на край дивана, качая головой. Затем, едва справляясь с дрожью в челюсти, произносит: — На миг я подумал… я понадеялся, что это твоё… и тогда… впрочем, неважно. — Но это правда моё!       Вегас горько усмехается: — Человек способен переучиться делать многое, Пит. Очень многое. Но есть кое-что, что переучивается с большим трудом. Знаешь, о чём я?       Пит уже не кричит. Только, опустившись на колени, скулит, умоляя вернуть ему его вещь. Но Вегас неумолимо продолжает: — Владение основной рукой. Ты отвёл мой удар правой. А тот, кому когда-то принадлежала эта вещь, был левшой. Теперь я это точно помню. Так что ты сейчас успокоишься и расскажешь мне, где, когда и при каких обстоятельствах ты взял эту вещь. Ты меня понял?       Вегас ожидает услышать возражения, крики, новые попытки лжи, но то, что сквозь рыдания скулит этот несчастный волчонок, полосует сердце по так и не зажившим шрамам: — Отдай… Я всё что угодно для тебя сделаю, всё, что скажешь… Только отдай! У тебя… у тебя ведь есть другой… и фото его… А у меня… у меня ничего… ничего больше от него не осталось!..