Предрасположенность только к юмору

— Московский, иди к доске, — звучит уставший голос учительницы по физике — Давай шустрее, пожалуйста.       Даня этого и боялся, весь урок нервно поглядывая в сторону учительского стола. Физику он мог заучить так, чтобы не запутаться и пьяным среди ночи, но с пониманием предмета все было в разы, даже в десятки раз сложнее. Все это усугублялось тем, что один особо наглый и хамоватый одноклассник вчера неожиданно заскучал и решил, что прийти к однокласснику домой и терроризировать его каким-то несусветным, но, признаться, веселым бредом до трех утра — это охуеть как весело. Дане после четырех часов сна и осознания не выполненной домашней работы весело не было абсолютно, наоборот, этого самого бессовестного хама он будил боем без правил с использованием подушки, пренебрегая правилом «лежачего не бьют». Урок усвоен не был и сейчас черные глаза провожали его довольным взглядом к темно-зеленой доске. А вот странного оттенка карего — почти рыжие глаза Анны Петровны смотрели с легкой, едва уловимой надменностью, присущей подавляющему большинству учителей. Или это просто потому, что Даню она, по неизвестным причинам, недолюбливала как человека. — Пиши, что нам дано, не стой, — подгоняет женщина, хотя, еще, наверное, девушка, и Даня послушно берет в руки мел, старательно вспоминая буквенные обозначения и единицы измерения всего, что прописано в условии задачи — Задача в одно действие. Просто формулу длины волны вспомни.       Вот он, тот самый ужасный момент, когда просто замираешь у доски с поднятым в руке мелом и пытаешься хоть что-то откопать в памяти с прошлого урока, при этом вслушиваясь в едва различимые подсказки. Даня в таких моментов за одиннадцать лет учебы бывал не более пяти раз. Сейчас, если сложные математические расчеты в паникующем мозге парня верны, получается шестой раз. Чертовы предрасположенности и разные склады ума. — Ну, Московский, — в очередной раз подгоняет Анна Петровна, вселяя в Даню желание бросить мел сразу на пол и с поднятыми руками удалиться обратно на свое место. Легкая паника и волнение исчезают, будто по щелчку, заменяясь раздражением. — Лямбда равно скорость умножить на время, — прорывается сквозь монотонный шепот, даже не касающийся предмета, откровенно прокуренный, но всегда приятный и прямо спасающий сейчас голос — Тебе время нужно вычислить, поэтому лямбду на скорость дели. — Так, ты у нас Московский теперь? — устало вздыхает Анна Петровна и откидывается на черную спинку стула. — Пока нет, — легко отвечает Сережа, и зачем-то Даня цепляется за это случайно брошенное «пока», совершенно не обращая внимания на противный скрип мела по доске — И не буду. Я его фамилию брать не планирую.       Даня даже не осознает, в какой момент его брови взлетели так высоко и на какой из эмоций стоит сосредоточиться. То ли на возмущении, потому что фамилия у него, вообще-то, нормальная, он встречал и похуже; то ли на раздражении, что Сережа позволяет себе вообще такие шуточки шутить; то ли на каком-то отторгаемом организмом смущении. Потому что «Смех смехом, а пизда — кверху мехом», как любил выражаться Денис, но весь класс любил эти гейский шутки, которыми Татищев не брезговал раскидываться в отношении Дани и иногда Романова, но все-таки Даня отчетливо помнил вчерашние посиделки, которые после полуночи превратились в задушевные разговоры и легкие, ненавязчивые, но далекие от приятельских или даже дружеских касания пальцев и рук. Сережа просто держал Даню за запястья, не давая ни учиться, ни уснуть, и плавно крутил его руку в такт едва слышимой мелодии из чуть хрипящего динамика старенького андроида. Этот «танец» завораживал взгляд, и сейчас Даня, глядя на свое запястье, не рассчитывал в голове или на доске в столбик ответ, а вспоминал те плавные движения. Татищев рано или поздно сведет его если не в могилу, то в заполненную двойками и тройками яму. — Свою планируешь отдать? — подхватывает шутку Денис, будто забыв о существовании учителя в кабинете — Ты, Данек, у нас Татищев будешь, получается? — Получается, — рассеяно протянул Даня, все-таки выполнив это чертово деление, и лишь надеялся, что этот его тон спутали с крайней вовлеченностью в расчеты. — Получается, — уже более уверенно и с явной улыбкой в голосе подкрепил ответ Сережа, вызвав у класса лишь очередные смешки.       Шутка-то эта забудется минут через пять, а то и меньше, но Даня, радуясь натянутой пятерке, зачем-то сидит и примеряет себе фамилию одноклассника, как девчонка в начальной школе, влюбившаяся в выпускника. Разве что не строит планы с шикарной свадьбой, совместным проживанием, детьми и щенком. Хотя, если бы строил, то предпочел добавить еще хотя бы одну кошку и аквариум. Благо, дальше мысли зайти не успели из-за раздражающего громкого звонка, и Даня поспешил как можно скорее выскочить из кабинета и дождаться Сережу с Денисом уже там. С Никитой и Вероникой он общался скудно, только когда собиралась их компания, но встреться они на улице — наверняка бы даже не поздоровались. В любом случае, этот побег помог не только остановить лезущие неизвестно куда мысли, но и сменить тактику со смущенно-мечтательной на раздраженно-возмущенную. Сережа, выходя из кабинета, стоявшего возле двери Даню в плотном потоке одноклассников даже не заметил, но это лишь сыграло на руку эффекту неожиданности, когда Московский просто ткнул двумя пальцами в твердое ребро. — Ты че? — округлил глаза Сережа, прижимая ладонь к атакованной части тела — Скотина, синяк же останется. — Ничего страшного, переживешь, — отмахнулся Даня и встал в позу человека, который готов нападать и защищаться одновременно. Сережа, к слову, просто двинулся по направлению к лестнице, и Даня был вынужден идти рядом — Ты мне скажи, тебя чем моя фамилия не устроила? — Господи, да отъебись ты с этой фамилией, меня просто братья твои бесят, не хочу в вашу семейку влезать. А тебя че, моя чем-то не устроила? — прищуривается Сережа, и Даня кивает, справедливости и мести ради — Ну так двойную ебанем. Устраивает? Проблема решена? Если да, то завались и пошли в туалет, может там хотя бы электронку эту ссаную подсосу у кого.       Сережа в уже привычном жесте потянулся к Даниной голове, а тот и против не был, подставляя ее под почти невесомые, но приятные прикосновения холодных пальцев. Какого черта они вообще это обсуждали и не забыли, как большинство порой даже пошлых шуток — оставалось вопросом насущным, но Даня просто кинул его в долгий ящик к остальным и решил, что раз они оба имеют претензии к фамилиям друг друга — Сережа причину имел кое-как, да обоснованную, а Даня упрямился чисто из вредности — то предложенный Сережей компромисс вариантом был идеальным.