Краткий экскурс в мир медляков

Аякс, конечно, привык считать дни один за другим и все важные для себя события особенно помечать в небольшом календарике на телефоне, но по поводу этой ситуации по какой-то причине точных чисел он привести не может. Началось, кажется, около месяца-двух назад, хотя в голове, полной и так ненужных беспорядочных мыслей, все слишком расплывчато, и очевидные сегодня утверждения завтра кажутся самой настоящей и глупой ложью. Петрополус несколько раз за жизнь сталкивался с такой проблемой, однако напрягало юношу в ней лишь непонимание причины. Она и не нужна. Исчезать из виду Ксавьер стал не сразу: то после обеда отлучится неизвестно куда, то с уроков в комнату возвращается позже. На вопросы о своем местонахождении отвечал просто: «Рисовал». Не рисовал: ладони чистые были. Позже история обернулось почти полным отсутствием художника и его второсортными отговорками. Горгона сначала даже паниковал, почему ему лучший друг в лицо так нагло врёт. Чуть позже успокоился и, не заметив, что в поведении соседа по комнате что-то меняется в худшую сторону, стал отпускать. Все, наоборот, проходило даже хорошо: Торп начал нормально спать, причем он буквально после своих вечерних похождений валился на кровать без сил, даже не пропадал по сорок семь минут в ванной, что-то делая с волосами, парень стал хоть чем-то больше питаться, что тоже не могло не радовать Аякса. Единственная огромная странность заключалась в том, что Ксавьер почему-то почти полностью перестал рисовать. Раньше он часами сидел над своими работами в мастерской, а теперь даже блокнот на уроки не носит. Нет, Петрополус не имеет ничего против, если его другу это разонравилось или надоело, просто определенное ощущение пустоты все же оставалось в душе первого, ибо даже для него исписанные карандашом листы потертой от ластика бумаги стали чем-то родным и близким. Сам осознать это горгона, конечно, не смог. И, тут даже не потому что он просто подобным не привык заниматься, все мысли юноши в последнее время были заняты другим человеком. Проследить Аякс догадался крайне поздно, и очень долго себя за это корил, ибо такие идеи ему в голову приходят легко, а ныне из-за паранойи или ещё чего-то даже думать оказалось сложно. Ну, и ещё кое-что: увиденное в кульминационный день Петрополус желал наблюдать снова и снова. Было что. План по выяснению секретов Ксавьера (это нехорошо, конечно, но его сосед уже просто с ума сходил от интереса) был придуман быстро. В нужный день в нужное время Петрополус сделал вид, что поднимается на верхний этаж по лестнице, после того как попрощался с Торпом (на самом деле горгона наблюдал, но это очевидно). Дождавшись определенного момента, ученик осторожно и крайне тихо последовал за удаляющейся в сторону тайного штаба"Белодонны» стройной фигурой своего друга. Выглядел тот весьма напряжённо: постоянно оглядывался (что было очень некстати, Аякс устал прятаться), раз восемь оступился на ровном месте и… придерживал свои руки, а так он делал, когда они начинали дрожать. Наконец, художник достиг своей точки назначения и спустился вниз. Выждав немного, горгона аккуратно направился за ним, оставшись в безопасном для себя месте, где он мог оставаться невидимым, но при этом наблюдать всю ситуацию в комнате. Одновременно с обустраиваниями Петрополуса Торп скинул со своих плеч рюкзак и ещё раза три оглянулся, убеждаясь, что его точно никто не видит. Явно скрывал что-то невероятно неожиданное. Так и случилось. Отойдя в самый дальний угол помещения и скинув с себя олимпийку, изгой с затруднениями включил с телефона определенную музыкальную композицию из рода средней скорости рок-н-ролла (не будем тыкать пальцем, но кто-то плохо разбирается в жанрах) и отошёл на пару шагов назад. Первое время он стоял крайне неловко, постоянно заметно нервничая и тихо посмеиваясь под не более громкие комментарии себе под нос, кои Аякс, к сожалению, не мог расслышать. В конце концов, бросив относительно отчётливое «Соберись, наконец» и после этого достаточно незаметное «Я, че, трансформер, что-ли?», Ксавьер (от скуки?) покружился на одной ноге вокруг своей оси, подняв вторую в воздух, и, остановившись, резинкой с руки собрал свои драгоценные волосы в кривую гульку. А потом… А потом он начал танцевать, и у Петрополуса на полном серьёзе челюсть отвисла, ибо до того красивым и грациозным своего приятеля он ещё не видел. Нет, конечно, горгона представлял, как его сосед со своей фигурой и ростом занимается чем-то подобным, и восхищался от собственных сладких фантазий, но увидеть свои выдуманные мечты наяву юноша определенно не ожидал, потому и находился сейчас в ещё более приятном шоке. Аякс, постепенно забывая обо всем на свете, следил за всем: за грациозными движениями худых рук, за тем, как художник профессионально их менял, путал и распутывал, вынуждая соседа по комнате просто страдать, за немного скованными попытками перепрыгивать с ноги на ногу и кружиться, за быстрыми и плавными изворотаии корпуса, за русыми локонами, всё-таки распустившимися от частой смены положения головы. Ксавьер смотрелся идеально, словно он со своей харизмой и особой атмосферностью был создан для того, чтобы в данную секунду извиваться под ритмы столь грубой и самой нежной одновременно композиции. По итогу, трек закончился, и увлеченный до этого Торп снова вернулся в реальность, садясь к телефону и залипая теперь в нем. Позже юноша вновь закружился в ещё одной импровизации. Так повторялось раз восемь. После Петрополус был вынужден убежать в комнату, чтобы его не заметили… *** — Вечер… — измученный голос Ксавьера слышится из только что открывшейся двери. Вернулся с «тренировки». — Я так устал, ужас просто… — парень подходит к своей кровати и сверху падает на нее лицом вниз, сжимая в руках одеяло под собой. — На часах 21:49. Это ты так подгадал до отбоя или? — Реально? Я что-то… затерялся во времени. Ладно, хотя бы успел, — изгой выглядел весьма огорченным, похоже, слишком задержался в своем тайном увлечении, на этот раз горгона уже знал в каком, ведь с момента его легендарной слежки прошло уже около недели. — Ты… ты очень красиво танцуешь, кстати, — все же смущённо выдавливает из себя Петрополус, смотря в пол. — Откуда?! — другой юноша буквально подпрыгивает на месте, неуклюже ударяясь головой об изголовье кровати. Как на лице написано: крайне поражен, даже в негативную сторону больше. — Нет, Аякс, умоляю! Не говори, что ты видел! — разочарованно выплескивает художник, останавливаясь, сидя на коленях. — Видел. Прости, — очень коротко и тихо отвечает собеседник, чувствуя явный стыд. Он точно не думал, что так выведет из себя Торпа. — Чёрт… Чёрт! Убей меня! — парень спешно закрывает лицо руками, пытаясь скрыть, что покраснел до невозможности, и падает на постель так же, как и до этого, начиная кататься из стороны в сторону и хныкать. — Эй-эй… Все настолько плохо? — горгона, мешкаясь, поднимается на ноги и доходит до объекта своего внимания, сконцентрированно продолжает за ним наблюдать. Тот все так же валяется и наигранно «плачет"(чего добиться пытается?). Петрополус, нервничая, прикладывает руку к чужому плечу, и Ксавьер останавливается, однако все ещё лицом вниз. — Я же сказал, что мне понравилось. Это было очень… неожиданно от тебя, конечно, но в хорошую сторону. — Господи, это такой кошмар!.. Не говори ничего больше, дай- Мне надо переварить! — тормозя и явно паникуя пытается ответить изгой, постукивая кулаком по поверхности кровати. — Ладно, как знаешь, — юноша пожимает плечами в знак своей «равнодушности». Проходит тридцать шесть секунд. — Ты издеваешься?! — Почему? — Аякс! — Что? — Зачем ты замолчал?! — Я не знаю. Ты, наверное, попросил. Художник раздражённо и шумно выдыхает, пускай ткань одеяла сильно приглашает это. — Ты же мог догадаться. — Да что ты хочешь от меня?! — уже нервно хихикает Петрополус от беспомощности. Тишина на двадцать четыре секунды. — Ксавьер- А как ты дышишь там вообще? — Аякс вспоминает о максимально неудобном нынешнем физическом положении своего соседа. — Да фиг знает… — Удобно так? — Просто мечта. — Не хочешь подняться ко мне, может? — с насмешкой спрашивает горгона, чувствуя, что и сам Торп не слишком доволен своей позой. Скорее всего, сейчас из гордости начнет выпендриваться и отрицать, как это бывает обычно (и Петрополусу это очень нравится). А, нет. Лежащий юноша всё-таки кое-как поднимается на колени, а потом все так же странно и неаккуратно садится на постель прямо перед собеседником, подняв голову, чтобы смотреть в чужие глаза. И выглядит он… определенно забавно: волосы растрепаны до невозможного состояния и закрывают пол-лица, причем художник, будто и не собирается их поправлять, брови по-детски нахмурены, а губы слабо растянуты в недовольной гримасе. — Не сверли меня взглядом! Мне страшно! — не выдержав и засмеявшись, выкрикивает Аякс, отворачиваясь в сторону стены. — Нет! Смотри теперь, давай! Это же из-за тебя все! — гневно (но явно преувеличенно), с сарказмом проговаривает Ксавьер, оттягивая нижний край чужой толстовки. — Да я не сделал ничего! — «обиженно» пытается ответить Петрополус сквозь хихиканье, доводящее его до слёз, и поворачивается обратно. — Не клевет- А-а! Ладно-ладно! Извини! Извини, я больше так так не буду! — убитый чужим пронзающим взглядом парень возвращает голову в прежнее положение, закрыв руками лицо. Спустя ещё несколько глупых попыток повысить настроение изгоя, Петрополус добивается от того улыбки и довольно садится рядом, гордо потрепав приятеля по голове. Теперь, когда разговор, в принципе, можно завести в не самую подходящую тему юноша чувствует себя гораздо увереннее, чем до этого. — Что это вообще за стиль? — Я сам не знаю… На что похоже? — успокоившийся после «истерики» Торп поворачивается лицом к собеседнику, вскинув брови. — Я не настолько увлекаюсь танцами, чтобы знать, — горгона, постыдившись, отводит взгляд, уже ощущая, как заметно краснеет. — А! Э-э… А почему такие треки?.. Я думал- Я думал подобное танцуют под что-то более… спокойное? — Мне не нравится спокойное. — Понял, принял. — Подожди, и ты думаешь, что я реально не вижу, что ты похож на клубнику? — усмехается художник, пододвигаясь к соседу ещё ближе, чтобы вывести того на более видные эмоции (хотя Аякс их никогда и не умел скрывать). — Почему «клубника»?.. — Потому что мне не нравится слово «помидор», — отрезает Ксавьер, одну руку для лучшей опоры поставив на чужое бедро, и все ещё продолжает наступать и теперь уже наклоняться, касаясь грудью чужого плеча. Горгона пока не перестает беспомощно пытаться держать дистанцию. — Не пытайся. Тебе все равно придется ответить. — Прекрати!.. Что ты пристал ко мне?!.. — парень крайне заметно начинает паниковать, метаясь взглядом из стороны в сторону, дабы найти хоть какой-то выход из очень непростой ситуации. Нет, конечно, он предполагал, что друг все знает, и их шутки в последнее время стали слишком откровенными, но чего-то железно взаимного Торп не доказывал, потому оказаться ныне загнанным в угол Петрополусу совсем не хотелось. — Все! Ксавьер, не смешно! Зачем ты делаешь это весь вечер?! — от безысходности своего положения кричит горгона и силой отталкивает собеседника на его предыдущее место. Художник пораженно ахает и сам медленно садится, как раньше, внимательно изучая своего соседа. — Ладно, прости. Аякс, правда… Я что-то перегибаю сегодня, — он осторожно приобнимает слегка огорченного приятеля за плечо. — И… я так-то думал, нам нечего скрывать. — Правда? — юноша загорается. — Да! Я реально, ну, думал, мы там уже на какой-то продвинутой стадии отношений- Почему ты вообще стал сомневаться? — Я не настолько умный, как ты, знаешь! — улыбается. — Мы просто разбираемся в разных областях, — мягко уточняет Ксавьер, после чего горгона все же решается поправить волосы первого, осторожными движениями приглаживая их. — Хех… Спасибо. И ещё… Я, наверное, сразу должен извиниться, что так долго молчал и врал тебе. Я просто не знал, что сказать, и как объяснить. Но теперь-то ты уже сам все увидел- — Я тебе и не верил. — Почему это? — В следующий раз, когда будешь врать о том что рисовал, не забудь испачкать руки в грифиле, умник, — Петрополус шуточно стучит кулаком по чужой голове в подтверждение своих слов. — А я не знал, что ты замечаешь настолько мелкие детали, молодец. — Ты много чего ещё не знаешь. — Это прозвучало жутко. — Прости. Молчание вновь пробирается в комнату, на этот раз менее напрягая обоих учеников, занятых в это время совсем другим. Художник просто влюбленно (как бы это назвали многие) улыбается и молча рассматривает лицо своего приятеля, тот же играется с чужими волосами, как он обычно любил делать, когда чувствовал себя спокойно. И это замечательно для всех: никто ни за кого не волнуется и проводит послеотбойные минуты, расслабляясь и погружаясь в собственные мысли. Петрополус думает, что хочет посмотреть на то, как танцует Торп, еще раз. Внимательно изучить каждое его телодвижение, каждую механическую эмоцию, каждый прыжок, каждый поворот, каждую ленивую попытку закрутить гульку в перерывах — все, что успел и не успел заметить в прошлый раз, а потом поймать изгоя где-то «за кулисами» и прижать к стене, высказываясь об увиденном самыми лестными словами. И, если судьба сложится благосклонно, даже когда-нибудь закружиться с ним в каком-нибудь слащавом вальсе, извиняясь потом за отдавленные ноги и поломанные ботинки. Просто побыть рядом в этот момент, просто почувствовать то же самое, как мечтают одноклассницы. Только не с Инид Синклер, не с любой другой девочкой, а с _Ксавьером_. Да, вряд-ли юноша позволит это совершить, скорее, начнет отрицать и просить не заводить больше разговоров на эту тему, но Аякс сойдёт с ума гораздо быстрее, если просто продолжит молчать и делать вид, что тогда ничего и не было. Тем более, минуты три назад Ксавьер вообще сказал, что они встречаются, так что… некоторый шанс уговорить первого имеется. — Слушай… А… Можно мне с тобой ещё раз сходить на твою… «тренировку»? — Нет, я думаю, не надо. Мне и так очень неловко, если там ещё и ты будешь… Короче, я сконцентрироваться не смогу, — с заметной досадой искренне произносит парень. Видно: не хочет обидеть или огорчить. Это в нем и нравилось Петрополусу, который осознавал, что не настолько наивен, насколько считает первый (а может, все наоборот), и потому понимал, каким порой Торп может быть заботливым. — Ну, пожалуйста! Сделай вид, что меня нет, я не знаю- Или… — на две секунды горгона замолкает, увидев где-то вдалеке ясную мысль о том, как можно реализовать собственные планы. — Стой! Подожди! Я такое придумал! — Что? Что? — Давай… Короче, это- Ну… — Ты как-то подозрительно быстро сдулся. — Не отвлекай меня! Так вот- не хочешь ли ты попробовать научить меня тоже танцевать что-нибудь?.. Я имею ввиду, что-нибудь простое, несложное, — Петрополус заливается краской, взволнованно отведя взгляд в сторону. В уме проговорить подобное было куда проще, чем наяву, тем более при виде такого недоумения на лице собеседника. — Подожди… А. Ты имеешь ввиду?.. Все, я, кажется, понял. Но… что конкретно ты хочешь узнать? — Умеешь медляки? — Умею. — Тогда медляк, — не задумываясь. *** — Ты какую партию хочешь? — А их, типа, несколько? — А ты, типа, можешь быть и мужчиной и женщиной? Аякс про себя обиженно шепчет: «Вопросом на вопрос — некрасиво» и замолкает, погашенный таким набором оригинальных колкостей от Ксавьера, коим он пользовался постоянно. Петрополус, конечно, пытался разгадать секрет, но абсолютно не выходило, и по итогу он просто сдался, признав свое вечное поражение перед мастером слова с соседней кровати в комнате. — Почему ты вообще попросил меня научить тебя качаться под музыку? — Ну, просто, прикольно. Качаться же тоже красиво надо. — Так, я тебя сразу предупреждаю. Если ты мне на ногу наступишь- — То ты меня потом накажешь, — перебивает горгона, довольный собой до глубины души (эмоции не меняются? Разве?) за очередную ответную развратную шуточку. — Накажу, бойся. — Ой, боюсь-боюсь, — опять саркастично бубнит про себя. Торп включает на своем телефонном динамике какую-то песни и все ещё тормозит на том же месте, видимо, выбирая нужную композицию. — Стой! Это что, Нирвана?! — В первый раз слышишь? — Нет, но как-то неожиданно… — Могу включить что-то менее популярное. Есть какие-то предпочтения? — художник оборачивается на собеседника, заставляя того неслабо задуматься. Это пока что простой выбор музыки на фон, а юноша уже готов грызть свои руки от досады, за то что он не способен ответить на вопрос даже в такой легкой теме. Ощущения, как от экзамена в школе, честное слово. Даже нескольким страшнее, ибо с учителями отношения гораздо менее важны для парня, чем отношения с его идеальным «другом"(если этот термин корректно использовать). — А обязательно рок, вообще? — Нет, если хочешь что-то другое, можно другое. — Давай в тиктоке первый звук? — на лицах обоих появляются слабые улыбки. Идея звучит весьма заманчиво. В равной степени с безответственностью. Ксавьер заходит в приложение и через три секунды разрывается в приступе неконтролируемого смеха. Петрополус начинает гореть от интереса, параллельно смеясь, из-за того что смеётся Торп. Они хихикают ещё секунды тридцать две, и громкие звуки не дают расслышать горгоне ту легендарную мелодию, доносящуюся из динамика. А зря. Наконец, спокойствие прилетает в комнату, и воцаряется тишина, во время которой Аякс напрягает свой слух до нереальных возможностей, вскоре уловив ритм той песни. «kurushii kurushii jubaku o toite toite» — Почему это японское дерьмо вообще оказалось у тебя в ленте?! — опять заливается уморительным смехом горгона. — Классный трек, вообще-то! Не говори, что тебе девочки ни разу не показывали свои эдиты под него! — Они не настолько меня любят, знаешь! Наступает определенная пауза, во время которой повторно слышны лишь отчаянные попытки электронной певицы тянуть ноты. Ксавьер что-то делает в телефоне, и в скором времени определенная ранее песня играет с самого начала. Парень встаёт и направляется к своему партнеру по танцу. — Потому что ты гей, Аякс, — художник усмехается и быстро оказывается на смущающе близком расстоянии, кладя свои руки на плечи Петрополуса. — Может быть, ты очень хочешь закончить это все поскорее? — Было бы славно… — Тогда прекрати пялиться и положи мне свои руки на гребаную талию! — Горгона окончательно теряется и пытается сделать то, о чем его просят. Получается не очень. — Талия выше- — слегка краснеет Ксавьер. — Да куда выше? — Ты меня сейчас лапаешь, если что. — Ой, прости… — Бог с тобой… — изгой закатывает глаза. — Дай мне руку. — Какую? — Любую уже. Просто дай. Торп измученно хватает чужое запястье и кладет ладонь Аякса на свою талию. Второй повторяет это. — Вот сюда надо было. — А… А я думал, это спина- — Я тебе сейчас голову оторву, хочешь?