Сенсор

      Секондо чувствовал усталость в каждой клеточке тела. Весь он вибрировал на высокой частоте от стоп до макушки, задавая ритм крупным горошинам пота, стекающим по задней части шеи и пояснице. Не успев толком раздеться после концерта, мужчина распустил гулей и устроился на софе в гримерке, решив перед принятием душа хотя бы перевести дух. Залпом выпив небольшую пузатую бутылочку с негазированной водой, Секондо ощутил, как постепенно уходит спазм с гортани и тает напряжение в челюсти. Вода была сладкая и прохладная. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, он притулил шею на покатом подголовнике, балансируя тазом на самом краешке мебели.              Ритуал прошел хорошо, даже лучше, чем ожидалось — публика была горячей и благодарной, гули вели себя крайне сдержанно (по крайней мере, не пересекали сцену, бросаясь Папе под ноги), Сестры в этом туре были более, чем хороши собой и дисциплинированны — радовали глаз и слух.       И все бы ничего, если бы Секондо так не устал. Еще и крайне подозрительно тянул transversus colli, и мужчина начал подозревать того в предательстве защемления.       Издав забавный кряхтящий звук, почетный Папа Секондо поднялся с софы и побрел за полотенцем, свисающим с лампочки гримерного зеркала. Стоило ему только протянуть руку к тряпице, как дверь со скрипом нелюбезно распахнулась, и в проеме показалась девичья макушка с забавно торчащей из-под вимпла светлой волнистой прядью.              — Папа, простите, не отвлекла? — Неспешно спросила Сестра Греха, но потом быстро затараторила, увидев его в полный рост, такого взмокшего и напряженного. — Я бы не стала вас беспокоить, если бы Сестра Император срочно не попросила передать!              Девушка аккуратно прошла, прислонилась к двери, и протянула ему листок, замерев как мышь под метлой.              Сестры не то что бы боялись Секондо, просто не сильно охотно шли на контакт — мужчина их пугал. В первый раз девушка увидела его стремительно куда-то несущегося через весь сад с развевающейся у ног сутаной, похожей на перышки взъерошенной ветром галки. Очень грозный в своем гриме и с крепко сжатыми кулаками. Она даже воздержалась от приветствия, скрывшись за ближайшим розовым кустом, чтобы успокоить заполошно дрожащее сердце.       В самом деле, Секондо не был тираном, и из всех членов Духовенства он единственный, кто еще ни разу толком не повысил голос. Любые конфликты почетный Папа либо умел сглаживать, либо устранять на стадии эмбриона (за это его крайне любила Сестра Император, к слову).              Когда он посмотрел на сжавшуюся на пороге гримерки Сестру Греха, у него не возникло желания ее отругать за нарушенное спокойствие, в конце концов, им бедняжкам и без того достается в турах — помочь Папе в облачении, стерпеть агрессивность уставших гулей (которым тоже нередко требуется помощь в облачении из-за некоторых особенностей строения тела), продолжать ведение деловой переписки между Папой и Император, собирая от той тумаки за нерасторопность или грамматические ошибки. Незавидная доля.       Хотя, честно говоря, сейчас ему в сто крат хуже.              Она хотя бы не мокрая насквозь.              — Да, конечно, Сестра… — Он щелкнул пальцами правой руки.       — Елена, — подсказала она ему.       — Хорошо, Сестра Елена, оставь это на столе, я прочту до полуночи.              Отчего-то девушка не уходила после его слов, неловко переминаясь с ноги на ногу.              — Что-то еще?       — А вы… Ну… Сильно устали?              Папа несколько секунд присматривался к изменениям в лице девушки, но помимо слегка приподнятых узких бровей, ничего не изменилось. Ему хотелось узнать, что конкретно она имела ввиду — флиртовала? Тогда опустила бы подбородок сильнее, чтобы хитро посмотреть исподлобья. Не знает, как сообщить неприятную весть? Закусила бы губу или начала перебирать пальцами.       Сестра Греха расценила его молчание по-своему — ей показалось, что он понял ее превратно. Она слегка покраснела и, выставив перед собой ладонь, поспешно добавила:              — Я просто могу помочь расслабиться! — Судя по тому, как он дернул левой бровью в выражении скепсиса и насмешки, она только усугубила свое положение, — нет, ну в смысле!.. Есть такая практика, которая вызывает автономную сенсорную меридиональную реакцию, очень хорошо расслабляет после трудного дня. Я могу помочь, — она прервалась на смущенный рваный выдох, — если хотите, конечно.              — На что похожа эта реакция?       — На состояние слабой эйфории, думаю. Вы когда-нибудь видели, как младенца укладывают спать, легко проводя носовым платком по лицу?              Секондо беззлобно усмехнулся, демонстрируя острый блестящий левый куспидат, придавая своему облику схожести с сытым по самую душу, уставшим некромантом.              — Обойдемся без носовых платков?       Елена улыбнулась и расслабилась, почувствовав его вовлеченность.       — Конечно! Только перышки и кисти.              Секондо слегка смутился. Несмотря на разнообразие сексуальной практики, перьев и кистей он еще никогда не использовал. Ни в одном из доступных мест.              — Каких перьев?       — Страусиных, — ответила девушка со знанием дела.       — Ладно, не буду выяснять. Приходи с… перьями и кистью, — он потер в растерянности морщинистый лоб, — но где-то через час. Приму душ.              Елена еще больше просияла.              — Хорошо, отлично! До скорого!              И выбежала из гримерки юркой лисицей.       Секондо подумалось, что она вполне себе в его вкусе — невысокая, с лукавой мягкой улыбкой, блестящими глазами и пахнущая пьяной вишней.       Милая.       Он в предвкушении улыбнулся самому себе и, перекинув через плечо полотенце, направился бодрой походкой в душ.       Горячая вода сняла часть напряжения с плеч и бедер, но спина и таз все еще вибрировали, точно осиный улей. Секондо набросил махровый синий халат и вышел из помещения, наполненного хлопьями пены и густым паром. На софе, которая совсем недавно принимала его в объятия, устроилась Сестра Елена в простом вязаном бежевом платье и забавных красных гетрах с помпонами. Помещение действительно отапливалось так себе, так что Секондо отметил ее дальновидность. Рядом с ней лежали темно-зеленые крупные перья, очевидно, страусиные, и несколько пушистых кисточек разных цветов и плотностей набивки. А еще свечи в матовых разноцветных баночках и картонный конус с выглядывающими древком наружу палочками благовоний.       В последний раз подобные перья он имел удовольствие наблюдать в руках лихо отплясывающей под Пегги Ли голой девицы. Ну, как голой.              На ней были серебристые блестки.              Елена подняла на него взгляд и слегка смутилась — надо было все же подойти чуть позже.              — Я невовремя?       — Да нет, отчего же, — Папа мельком взглянул на часы, — вполне вовремя, это я задержался, прошу прощения, sorella. Какие будут инструкции?       — Пока никаких, но мне нужно выключить свет, зажечь свечи и раскурить благовония. Нет возражений?       — Ни единого.       — Это хорошо, — Елена почесала кончик носа и, не вставая, потянулась к выключателю на ближайшей к мебели стене, — пока можете присесть на стул, я бы могла усадить и на софу, но мне нужен доступ к спине.              Секондо незаметно стащил с диванчика тонкую мягкую подушечку и подложил для себя на крутящийся кожаный невысокий стул, пока девушка увлеченно расставляла зажженные свечи, создавая декоративное освещение комнаты, которое хорошо успокаивало раздраженные эпилептическим танцем света глаза.              — Есть еще один момент, — девушка затушила пальцами огонек на тонкой темной палочке, — я буду говорить шепотом. И вам тоже нужно общаться со мной только шепотом.              Секондо пожал плечами. В сущности, абсолютно не важно, как вы общаетесь, когда касаетесь друг друга.              — Что ж, — Елена перешла на тихий шепот. — Я буду позади вас, но ни о чем не беспокойтесь — помните, что я здесь для того, чтобы сделать ваш день немного проще.              Девушка медленно зашла за его спину, стараясь не создавать лишних звуков помимо тех, что издавали босые ноги, касаясь деревянного лакированного пола. Она опалила горячим дыханием его левое ухо, и Секондо инстинктивно отстранился от легкой щекотки:              — Закройте глаза.              Папа подчинился и теперь весь обратился в слух.       С мягким шелестящим звуком Елена потерла ладони друг о друга и плотно прижала их к его глазам. От ее рук исходило легкое тепло, успокаивающее быстрый бег его зрачков.              — Вдохните со мной и выдохните.              Девушка за его спиной сделала глубокий вдох, а после того, как дождалась повторения собственных действий от Секондо, выдохнула, пощекотав его кожу головы. Он шумно выпустил воздух следом.       Мягкие руки соскользнули с его лица, и мужчина едва не открыл глаза, но сразу же потерял мотивацию это сделать, когда почувствовал, как острые ноготки, едва касаясь, скользят по щекам к подбородку, обводя углы челюсти круговым движением, а потом переходят на уши.       Теперь он понял, что она имела ввиду, когда говорила о легкой эйфории — мужчину неслабо тряхнуло вслед за дурманящими прикосновениями, и он почувствовал, как голова наливается тяжестью, а по шее и подборку начинают нестройно маршировать мурашки.              Невероятно.              Секондо едва держался от того, что бы постыдно раскрыть рот — настолько сильно онемела его нижняя челюсть.              — Говорят, что наиболее чувствительны у мужчины уши и затылок. Как думаете?              Теперь ее шепот не казался чем-то периферийным — каждый шипящий звук обновлял ощущения до почти нестерпимой остроты. Хотелось дрожать.       Елена ритмично прижала ладони к раковинам ушей несколько раз, создавая эффект белого шума, а потом легко провела пальцами по задней части шеи, и Секондо почувствовал, как подбородок свинцовой тяжестью тянет его голову к груди.       Когда девушка прошлась шагающими мелкими движениями ногтей по затылку, почетный Папа ощутил, как дернулось его колено, словно у приголубленного пса, и изо всех сил постарался сдержать наступающую дрожь.              — Все хорошо, Папа, вы можете подрагивать и ощущать эффект гусиной кожи. — Елена продолжила мягко поглаживать его шею и углы челюсти, сохраняя прежний нажим. — Это хороший эффект, не противьтесь ему.              Теплые тонкие пальцы скользнули по шее к ключицам, а потом легко спустили махровую ткань с плеч — та сложилась в гармошку на животе. Секондо высвободил руки из плена рукавов и почувствовал, как ногти девушки заскользили по плечам и предплечьям. Она нежно водила подобным образом еще несколько секунд и завершила поглаживания, легко пощекотав его под подбородком одной рукой, как послушного кота.       — Сейчас я возьму кисточку, и немного… причешу вас! — Елена тихо хихикнула.              Секондо почувствовал, как против его воли поднимается правый уголок губ.       Все тело превратилось в клубок нервов, и он едва понимал, что происходит вокруг — слух уже слегка подводил из-за утратившего контроль тела.       А потом Елена начала водить пушистой мягкой кистью по его бровям, и Секондо понял, что он только на пути к вершине блаженства. Стало так хорошо – плечи расслабленно опустились под собственной тяжестью, а вибрация в уставших членах вся ушла в ласкающие девичьи руки.       Елена продолжила скольжение ворса от надбровных дуг к вискам, от них к гладкому блестящему затылку, который Секондо покорно подставлял. Мягко уложив ладонь на мужской лоб, она остановила реактивное движение тела за головой, и провела несколько раз кистью по задней стороне шеи.       Папа шумно выдохнул.       Сестра Греха улыбнулась.       Какой покорный.              — Сейчас я возьму еще одну кисть, — за спиной Секондо раздался шелест сминаемой шерсти ее платья, — и немного поглажу ваше лицо.              Две кисти с одинаковой скоростью скользнули по закрытым глазам, оторвались и продолжили свой путь по щекам, скулам и подбородку. Мужчина ощущал, как лицо движется без его контроля, следуя за чудесными прикосновениями. Объемный влажный звук у левого уха Секондо подсказал, что Елена тихо сглотнула набежавшую слюну и закусила губу. Этого вполне хватило, чтобы плечи резко подались вверх, а затылок затопило острыми покалываниями.              Девушка отпрянула с тихим смехом.              — Наверное, кисточек хватит. Перышки?              Перед тем, как почувствовать прикосновение перьев, Секондо ощутил, как девушка легко дует на его щеки и плечи — едва заметно и очень тепло. Когда перед закрытыми веками пронеслись вереницей темные пятнышки, Секондо тихо застонал.       Это было не просто приятно. Призрачные прикосновения разрывали каждый нерв тела, заставляя желать еще большей интенсивности поглаживаний, но и в то же время задумываться над тем, выдержит ли сердце, если сейчас Елена прижмет перья чуть сильнее к его плечам.              Наверное, не выдержит. Si fermerà.              Секондо мелко дрожал всем телом, совершенно беспомощный перед кончиками страусиной одежки.       Елена провела перьями по животу, покручивая их, и смогла увидеть в тусклом желтом свете, как судорожно сжался мужской крепкий живот.       Еще немного погоняв метелочки от ключиц до пупка, девушка напоследок скользнула пушистыми круглыми кончиками в уши мужчины и немного пощекотала, стараясь привести того в чувства.       Секондо выдохнул в полустоне и блаженно улыбнулся.       Не так-то уж и помогла ее щекотка.              — Отлично, Папа, вы держитесь молодцом, — она легко обвела пальцами изгибы ушных раковин, — сейчас важно выйти из этого состояния правильно. Глубоко вдохните и выдохните.       Секондо покорно иллюстрировал ее слова действиями.              — Сейчас я вас позову. Так раньше по утрам звала меня из мира дремы мама…              Елена нежно вывела четыре буквы на его спине острым ноготком указательного пальца.              P — и у него болезненно сводит чресла в короткой душащей вспышке возбуждения.       A — немеет копчик.       P — начинают подрагивать пальцы.       A — он сдерживает стон, сцепив зубы.              Немного тихого шороха, и вот Секондо ощущает, как ноготки скользят по его запястьям и предплечьям. Ее голос изменил положение — теперь гораздо дальше от его ушей и где-то близко к солнечному сплетению.       — В руках все больше силы, и вы уже можете пошевелить пальцами.       Елена постепенно ослабляла нажим ногтей, пока и вовсе не прекратила воздушные поглаживания.       — Теперь можете открыть глаза, — девушка нежно провела средним пальцем по мужской крепкой переносице снизу вверх.              Секондо последовал ее инструкциям и, не долго разглядывая Елену, смирно сидящую у его ног, склонился к той с благодарным горячим поцелуем, подхватывая под мягкую талию, чтобы притянуть к себе поближе. Она не протестовала, покорно впуская горячий язык и позволяя тому скользить по зубам и небу.       Следуя за крепкими руками, Елена поднялась с пола и едва не потеряла равновесие — вовремя спасли его плечи, за которые она схватилась в попытке не рухнуть на гримерный столик.       На доли секунды мужчина разорвал поцелуй, чтобы горячечно прошептать во влажные алые губы очаровательной пассии:              — Grazie mille, tesoro mio… Ты сделала своему Папе так хорошо, как не делал никто и никогда! — Елена смущенно ему улыбнулась, залезая ноготком мизинца поочередно в узкие пространства между звеньями цепочки на его шее. — Что попросишь взамен?              Секондо слегка надавил пальцами ей на поясницу, заставляя податься грудью к нему ближе, и припал раскрытым ртом к ямочке в основании острых ключиц, едва касаясь тонкой кожи зубами.       Услащенная, она слегка сжала его плечи.              — Но я еще ведь не закончила, Папа, — Секондо оторвался от ее кожи и посмотрел в лукавые влажные глаза, — гармонизация тела после практики должна происходить, захватывая все каналы восприятия разом, а мы пока не затронули эмоциональную составляющую…              Елена наклонилась к лицу мужчины и играючи коснулась губами его подборка, дразня носом чувствительную ямочку между ухом и углом челюсти. От пушистых волос цвета осенней листвы аппетитно пахло каким-то терпким напитком на основе ягод, и Секондо не отказал себе в удовольствии зарыться в копну и вдохнуть поглубже, щекоча девушку глубоким размеренным дыханием. Сестра Греха хихикнула и отстранилась, напоследок позволяя мужчине оставить несколько влажных горячих пятнышек на левой стороне шеи.       Шершавые ладони соскользнули с талии на белые плотные девичьи бедра, и Папа встал со стульчика, легко поднимая Елену, заставляя ту крепко обвить его шею. Она неуклюже вздрогнула, потревожив и Секондо, когда услышала, как отправила что-то с гримерного столика в короткий полет неаккуратным движением левой ноги.       Растяпа.       Но волнение быстро растворилось в еще одном горячем поцелуе, прокатившем по низу живота девушки колючий шарик любовного волнения. Очень хотелось притереться к Папе ближе, но он отчего-то не спешил опускать девушку на софу, продолжая держать в шатком равновесии на своем животе. Секондо смешно покачал ее как дитя и несколько раз поцеловал в бархатные щеки.              — Ты уверена, sorella?       Голос его был мягким и бархатистым — Елена почувствовала, как тот словно лизнул поочередно мочки ее ушей.       — Конечно, Папа! — она удивленно на него посмотрела. — Разве это не очевидно?              Зыбкие огоньки ароматических свечей затрепетали, стоило Секондо уложить девушку на софу. Он устроил между изгибом ее шеи и спинки софы сложенную валиком подушку и подвинул девушку к себе за бедра так, что бы ее горячее межножье касалось его бедра. Уложил ее вытянутые ноги к себе на торс.       Даже если Елена и почувствовала дискомфорт в растянутой до предела задней поверхности бедра и согнутой крючком спине — она ничего не смогла бы ему сказать, лишенная дара речи действиями почетного Папы. Он облизал поочередно округлые косточки щикотолок, а потом взял в рот большие пальцы ног, ныряя шершавым скользким языком между ними.       Сестра удивленно простонала от необычного острого наслаждения, что серебристой молнией прошило позвоночник, и в инстинктивном желании получить больше ласки двинула бедрами, приводя в движение тяжелую ткань халата.       Белья на Секондо не было — это она ощутила, когда горячий налитой истомой член мягко прильнул к ее бедру.       Елена беспокойно зашевелила ногами в попытке уйти от прикосновений, когда мужчина принялся скользить языком по своду одной из стоп, но он держал ее за щиколотки так крепко, и это было слишком. Так хорошо, что девушка ощутила горячую пульсацию в промежности и вязкую смазку, щедро мазнувшую пространство хлопковой подкладки белья.              — Папа, пожалуйста… — Елена не сдержала пронзительного стона.       — Cosa?       Он оторвался от стоп и затуманенным взглядом обвел овал ее лица.       — Вы мне очень нужны…              Дрожащие всполохи теплого света дразнили воображение девушки, подсвечивая то белый глаз Папы, то его косую напряженную мышцу на левом боку, то размазавшийся влажный отпечаток предсемени на головке члена. Вот так, держащим ее дрожащие ноги, он напоминал ей Аида, царственного в своем ласковом мраке, что вероломно стреножит трепещущую Персефону, так кстати угодившую в его сладкий плен этой ночью.       Подарив горячий поцелуй розовой мягкой пяточке, Секондо опустился на колени перед софой, приблизившись к внутренней стороне девичьего бедра. Мягко скользнул руками к острым коленкам, разводя и фиксируя ноги Елены, давая простор своим плечам.       Живот девушки дрогнул, когда нос Папы скользнул по шелку внутренней стороны бедра, собирая запах.       Здесь она пахла так же чудесно, как и чуть выше, разве что к ягодной настойке присоединились ноты полыни и можжевельника. Одновременно горькие и кислые.       Ее захотелось впустить на язык, чтобы немедленно отравиться предельной дозой алкоголя и вдовьей травы.       Секондо часто ограничивал себя в спонтанных желаниях, но сейчас не смог и провел носом по темной ткани ее трусиков от лобка до влажного пятнышка входа, ощущая, как щекочет гладкую поверхность головы упавший с перекрученного гетра помпон. Елена трогательно прижала руки ко рту и подалась бедрами ближе к лицу Папы.       Если он сейчас коснется ее языком, то она умрет.       Секондо зацепил краешек черного простого белья обеими руками и неспеша стянул, надеясь, что длины его рук хватит на ее ноги. К счастью, хватило. Откинув ненужную тряпицу, Папа не дал Елене времени на лишнее стеснение, и крепко опустив ладони на ягодичные ямки, широко лизнул по всей щели, задевая мягкие курчавые волоски. Девушка затрепетала всем телом, скрестив стопы высоко над головой почетного Папы и за неимением лучшего расположения собственных рук — впилась ногтями в тыльную сторону мужских ладоней.       Усиливая нажим языка, Папа напористо проскользнул в тесное пространство трепещущего влагалища, собирая со стенок пьянящую влагу, роняя Елену в хныканье. Она совершенно очаровательно краснела округлыми яркими пятнами на щеках, шее и локтях, показавшихся из сбившихся к плечам рукавов платья.       Девичьи ноги ходили ходуном, стукаясь коленками друг об друга, но она терпеливо держала их в прежнем положении, в котором оставил Папа после того, как снял с нее белье. Она так боялась показаться неуклюжей и случайно ударить его, и если положение ног еще можно было как-то контролировать, то вот положение таза едва ли, и Елена старалась с каждым новым движением языка уйти от жалящего наслаждения, чтобы не задеть нос Папы неосторожным движением.       Когда Секондо сомкнул губы на комочке клитора, создавая так необходимый вакуум, девушка прочувствовала всю фактуру его уст — мелкие колючие трещинки, пробивающиеся через кожу жесткие волоски сбритых усов и гладкую влажную слизистую верхней губы. Этого вполне хватило, чтобы она зашлась в легких судорогах грядущего пика, стараясь как можно мягче отлучить его голову от своей промежности.              — Папа, нет, пожалуйста, все…              Один из основных «грехов» сатаниста — незнание опыта поколений. Папа помнил, что этот самый опыт основывается на необходимости прислушиваться к партнерше, если она вдруг отказывается от твоей эгоцентричной бешеной цели довести ее до оргазма любыми способами.       Поэтому напоследок легко подув на промежность, Секондо присел на пятки и широким движением ладони принялся вытирать влажные губы и подбородок. Не то, что бы он был сильно против, но вдруг sorella брезглива, и он будет лишен поцелуя.       Елена противоречила его представлениям о ней, потому, не дав мужчине до конца стереть собственную влагу, наклонилась к нему и крепко поцеловала, лаская ногтями затылок.       Папа принялся медленно вставать, утягивая за руки сестру, стараясь не разрывать поцелуя. Когда он потянулся к софе, вслепую попытавшись нащупать подушку, они звонко стукнулись зубами. Елена засмеялась, отпрянув и дав ему возможность отыскать соскользнувший с изголовья разрушившийся валик.       Секондо поспешно стянул с девушки платье, повернул ее к себе спиной, красивой и ровной с острыми крыльями симметричных лопаток, и несколько раз спешно пройдясь языком и губами по плечам, указал ей пальцем на подушку аккурат напротив ее коленей:              — Vieni qui, tesoro.              Это словосочетание Елене было незнакомо — по крайней мере, из уст Папы она не слышала его ни разу. Но интуитивно поняла, что мужчина просит ее опуститься коленями на указанное место.       Она исполнила его просьбу, устроив ладони согнутых в локтях рук и левую щеку на прохладной бархатной ткани покатого подголовника, а колени на плоской диванной подушке. Положение головы позволяло немного видеть Папу и то, как при попытке приблизиться к ней, он смешно попал левой ногой в плен скинутого платья и в раздражении пнул ткань. Стоило только прохладным ладоням Папы опуститься на талию и провести с нажимом большими пальцами по пояснице, сестра выгнула спину на столько сильно, чтобы в итоге плотно притереться промежностью к его паху.              Не так-то просто, но она потерпит, лишь бы он продолжал ее так держать.              — Папа, пожалуйста, прошу…       Он наклонился к ней и запечатлел поцелуй на щеке.       — Не смею тебе отказывать, sorella, только почаще так взывай ко мне.              Член, из-за обилия естественной смазки и не до конца высохшей слюны, легко разделил половые губы и столь же плавно скользнул внутрь. Елена приняла его почти полностью и прогнулась в пояснице до резкой боли. Они синхронно тяжело выдохнули, и Папа задел ее заднюю сторону бедра своими подкосившимися коленями, приподнимая общим импульсом передние ножки мебели.       Секондо совсем не ожидал, что она будет настолько горячей и узкой, поэтому ему потребовалось несколько секунд подумать о том, как однажды он на спор употребил настойку на бычьем семени. Все ради того, чтобы совершить еще одно проникновение и не кончить сразу же.       Следующий глубокий толчок мужчины выбил из сестры дрожащий стон, и она приподнялась на руках в поиске контакта с его кожей. Секондо переместил ладони с талии на упругую небольшую грудь с твердыми как ягоды морошки сосками и, слегка сжав мягкие полушария, прижал спину девушки к своему торсу, оставляя на подголовнике только кончики ее ослабевших пальцев. Смена позы позволила Папе войти до конца и увеличить амплитуду толчков, наслаждаясь чудесным запахом волос сестры. На первые толчки Елена реагировала бурно — активно подавалась тазом назад, стараясь впустить его как можно глубже, стонала и ловила его дыхание своим ртом, но потом вдруг отчего-то затихла, онемела и бессильно опустилась всем весом на ноги мужчины, колени которых пришлось упереть в софу, чтобы не потерять равновесие и не покалечить нечаянно хрупкую ношу.       Под мужской ладонью сердце билось все так же быстро, дыхание не изменяло своего ритма, так что Секондо не смог заподозрить ее в потере сознания или голоса. Возможно, она была просто очень близка к оргазму, поэтому мужчина на пробу скользнул пальцем к трепещущему комочку нервов и, слегка надавив, совершил круговое движение.       Елена рванулась из его рук, схватив за запястье в попытке отстранить.              Так вот в чем секрет притихшего мышонка.              Почетный Папа не убрал руку, стараясь игнорировать ее молящие мяуканья, и лишь усилил нажим, восстанавливая прежний ритм толчков. Случайно выбранный угол проникновения дал глубокий доступ к передней стенке влагалища и в сочетании с поступательной стимуляцией клитора, очень быстро толкнул девушку в бессознательное белое марево.       Секондо догнал Елену через пару толчков и покрыл ямочки Венеры жемчужной жидкостью, пока сестра щекотала ногтями его предплечье, заставляя теряться в ощущениях между горящей поясницей и онемевшей шеей.       Почетный Папа тяжело дышал девушке в румяное ушко и никак не мог собрать себя по частям в целое.       Елена скользнула рукой за спину, собирая на пальцы семя, и, недолго посмотрев на него, слизала.       Секондо подумал, что будь он на пятнадцать лет моложе, можно было бы готовиться ко второму заходу. Но ему уже не так мало лет, поэтому все, что оставалось — поцеловать ее в пушистую светлую макушку, тепло ухмыльнувшись.              — Я… — Она откашлялась, — трогала ваше предплечье в момент, потому что хотела попробовать автономную сенсорную меридиональную реакцию на вкус.       — И как?       — В целом неплохо, но горько. Курите?              Секондо развернул девушку к себе лицом и притерся щекой к груди, подставляясь под нежные поглаживания затылка.              — Бывает время от времени — нервы ни к черту, tesoro.       — С этим тоже могу помочь, — она опустилась на софу, стараясь поместиться вместе с пригревшимся Папой, — я владею техникой рейки, отлично убирает негатив и нервозность!              Секондо ухмыльнулся, опалив дыханием девичий сосок.              — Соглашусь только если с последующей гармонизацией.              Елена нежно рассмеялась, почесывая подбородок Секондо.       По правде, можно было бы обойтись и без рейки, приступая сразу к гармонизации, но этого она ему не скажет, конечно.