Сколько тебе осталось?

Кажется, Япония еще никогда не знала такой душной весны. Несмотря на едва разыгравшийся май, температура воздуха уже пару недель как превысила отметку в тридцать градусов. Крепкий асфальт под ногами мазутным пятном растекается, прилипая к подошвам прохожих, и спасения от погодного бедствия нигде не найти. Особенно искать его не стоит в транспорте. Поручень монорельса, за который сейчас держится Рей, плавится в руках, и на каждой остановке, на свой страх и риск, ей приходится отпускать металлическую стойку, чтобы обтереть взмокшие ладони о край платья. — Следующая станция «Синагава». Пассажиров просим пройти ближе к выходу. Не оставляйте в вагоне ценные вещи и предметы. Рей выдыхает с облегчением. Еще немного и она будет дома, а дома на кондиционере можно не экономить. Чтобы скрасить ожидание, девушка достает из кармана мобильный и скользит по ленте уведомлений. Ничего дельного, увы, для себя не находит — только сплошные новости от приложений, которыми она сто лет, как не пользуется. Рей смахивает выступившие капли пота со лба и впивается глазами в видеопанель, которая сменяет красочные рекламные предложения сломанным светофором. Она не вдумывается и не вчитывается, пока не видит на экране маленького мальчика — бледного, болезненно худого, с выразительными рубиновыми глазами и черными, как смоль волосами. — Благотворительный проект «Подари время» собирает пожертвования для Изаму Фукуда, шесть лет. У Изаму осталось всего шестьдесят семь дней жизни. Мы призываем всех неравнодушных помочь ребенку прожить еще немного! Даже сутки станут полезным вкладом, который поможет ему увидеть будущее. Подробнее об истории Изаму вы можете узнать на нашем сайте или по телефону… Рей находит формулировку «даже сутки» до безобразия отвратительной. Сказано так, будто двадцать четыре часа жизни ничего не значат, хотя каждая минута сегодня — на вес золота. После окончания финальной Войны человечество проснулось в иной реальности. Был это прощальный подарок «Все за одного» или грязный ход власти — неизвестно. Так или иначе, самая дорогая мировая валюта теперь не деньги, нефть, природные ресурсы или благородные металлы. Самая дорогая валюта — время. Триумфальный крах понятия ценности жизни начинался, как чья-то глупая шутка. Рядовым гражданам стали поступать сообщения, содержащие краткую сводку о том, как, по какой причине и в каком возрасте они умрут. Сначала сотни, потом тысячи, а затем и миллионы обращений в день терроризировали японскую полицию, но та не придавала происходящему должного значения. До тех пор, пока предсказания не начали сбываться. Правительство такого беспорядка не оценило и со временем, взяв ситуацию под тотальный контроль, выжало из нее все соки. Теперь за кругленькую сумму каждый может узнать, где и когда он встретит свой конец с точностью до минуты. Процедура сложная, но возможная: достаточно подтвердить свою личность, пройти через несколько инстанций, подписать внушительную стопку документов и ждать результатов электронным письмом. По нехитрой схеме стало допустимым не только выведать подробности собственной смерти, но и поделиться жизнью с другими. Отсюда — количественный скачок благотворительных организаций, которые на фоне всеобщего безумия и крушения фармацевтического сектора экономики прекратили собирать финансовые пожертвования. Собирают теперь годы жизни. Они — приоритет. И причина раскола. Общество не осталось в долгу и разделилось на два лагеря: тех, кто принял новые правила игры и умело ими пользовался; и тех, кто презирал возможность отсрочить неизбежное и пойти против воли судьбы. — Станция «Синагава». Следующая станция «Сэнгакудзи». Рей выходит из дверей монорельса и грубо расталкивает плечами нетерпеливых пассажиров, стремящихся поскорее запрыгнуть в вагон. Знали бы они, какое пекло ждет их внутри, подумали бы дважды. Но ее тонкости и заботы о стороннем благополучии мало волнуют. Голова забита красноглазым мальчишкой, которому осталось чуть больше двух месяцев, что у всегда циничной и хладнокровной Рей Симидзу восторга не вызывает. Чем этот чужак отличается от сотни других, она сходу ответить не может. Списав неожиданный интерес на простое человеческое любопытство, Симидзу тянется к мобильному и открывает официальный сайт организации «Подари время», пока хромыми шагами направляется к дому. Она кликает по вкладке «Сбор пожертвований», находит нужное имя и читает его печальную историю, призванную растрогать добрые сердца: «Изаму Фукуда, шесть лет. Родители забили тревогу, когда их веселый и не в меру энергичный сынишка начал сгорать на глазах. Всей семьей они подали документы и узнали, что жить Изаму осталось недолго. Зато родителям отведено еще больше сорока лет, поэтому они отказались от обреченного ребенка, уповая на то, что у них будет время сделать нового. И это гораздо практичнее, чем жертвовать ради него своими жизнями…» У Рей сердце предательски защемило от такой несправедливости. Хотя несправедливость теперь — верный спутник всего земного народа. Человеческой подлости Симидзу простить не могла, но относилась к легко адаптирующейся половине раскола — той, что предпочитает играть по новым правилам. Одной из первых она появилась на пороге правительственного центра и узнала, что жить ей до старости и умирать от нее же — свет для Рей померкнет в возрасте восьмидесяти шести. И если для Симидзу такая реальность была приемлемой, то человек, который ждал ее за дверью, был диаметрально противоположного мнения. — Великий Взрывной Убийственный Бог Динамит, ты дома? — говорит она, небрежно скидывая в проходе узкие туфли. Родные стены встречают искусственно созданной прохладой и запахом приготовленной еды, плотным потоком доносящимся с кухни. Симидзу вслепую движется за пробуждающим аппетит шлейфом. До этого она и представить не могла, насколько была голодна. Но помимо шкварчащей на плите курицы есть более приятное глазу зрелище — предельно сконцентрированный на готовке Кацуки Бакуго, который отточенным годами движением подбрасывает сочное мясо и овощную смесь на сковороде. Она подходит ближе и обнимает его со спины, ласково нашептывая: — Вкусно пахнет. Рей оставляет мимолетный поцелуй на оголенном плече Кацуки и улыбается, глядя на его взъерошенные на затылке волосы. Симидзу думает про себя, что не помешало бы записать Бакуго на стрижку, когда он прерывает тишину: — Я не слышал, как ты вошла. — Герои всегда должны быть начеку, разве нет? — Ты слишком тощая! Передвигаешься, как по воздуху. Тебя услышать можно только со слуховым аппаратом, черт побери! — Поэтому твоя миссия на сегодня — откормить меня за все дни отъезда, — Рей накалывает на вилку кусок курицы и тащит в рот под гневный взгляд Кацуки. — Как все прошло? — Ужасно. — А если подробнее? — Это и есть все подробности! Эта блядская миссия была обречена на провал с момента ложной зацепки до момента дачи ложных координат! Тип, которого мы проверяли, оказался чист. Четыре дня убили, и что в итоге? Тот, кто на самом деле создал фиктивный сбор пожертвований — упер в закат, прихватив с собой сотни жизней тупоголовых, доверчивых идиотов. Ушлый козел уже наверняка продает их на черном рынке и живет припеваючи, а герои виноваты. Бесит! — Неужели его никак не отследить? — Отслеживать надо не его, а тех, кто заварил эту кашу и этот дебильный новый мир! Последние слова Кацуки выплевывает с присущим одному ему едким пренебрежением. Рей чувствует, как напрягается каждая мышца его тела и спешит отпрянуть назад, судорожно пытаясь перевести тему. Ругаться в первый же день его возвращения домой ей никак не хочется. — Семья Тодороки завтра ждет нас на ужин. Момо и Шото обещали хорошее вино и что-нибудь вкусненькое. — Двумордый даже лук резать не умеет. Единственное, что он может приготовить — яичницу со скорлупой, которая вызывает несварение, — заключает Бакуго, с грохотом открывая и закрывая кухонные шкафчики по очереди. — Да гребаный мой свет, куда ты дела перец, Симидзу? Рей наблюдает со стороны за рваными движениями взрывного героя и ловит себя на мысли, что сдерживаться уже не может. Она заливается хохотом под непонимающий взгляд алых глаз, цепко уставленных на нее. — Я рада, что ты снова дома, — смахивая слезы с внешнего уголка ресниц, произносит она. — Здесь сразу стало так… шумно. Кацуки на ее реплику только, смягчившись, хмыкает, приподнимая краешки губ. Не успевает она опомниться, как Динамит убавляет огонь и рывком приближается к ней. Его пальцы грубо сжимают талию Симидзу и притягивают податливое тело ближе к себе. Рей носом утыкается в его грудь, до отказа забивает легкие сладким запахом карамели, когда хриплый шепот пронзает уши: — То, что ты без меня не ела, это понятно. Но есть еще одно дело, где в одиночку ты бы тоже не справилась. На девичьих щеках алеет беспощадный румянец, и под хищным надзором алых глаз Рей чувствует контраст холодной столешницы и теплых ладоней под тканью летнего платья. Сильные руки без труда усаживают ее на твердую поверхность, предзнаменуя долгий, изнурительный и крайне приятный вечер.