Санитар

      — Как я рад тебе!       Армин приехал повидаться, я счастлив до слёз. С того момента, как устроился на подработку в больницу, домой перестал приезжать. Скучаю, тоскую не только по семье — по друзьям. Они все там, а я здесь. В столице, конечно же, успел обзавестись новыми знакомствами с хорошими людьми, но старый друг лучше новых двух! И я скачу от эмоций, душу в объятиях невысокого светловолосого парня.       — Надеюсь, в автобусе ты выспался, потому что планы у нас грандиозные!       Не соврал, хотел показать ему побольше, удивить и похвастать немного. Мы не виделись почти год, столько всего скопилось, меня аж распирает. Расписание составил плотное, каждая минута на счету, а в завершении дня культурная программа — поход в клуб. Пусть не самый крутой по местным меркам, зато примечателен неким разнообразием. Чего там только нет! Намереваюсь повеселиться и повеселить приятеля, да так, чтоб живот лопнул от смеха. В прошлом, бывало, я переодевался в шмотки сестры и смешил ребят, рассказывал забавные истории от лица женского пола, надувая накрашенные красной помадой губки. Несостоявшийся юморист! Хохотали все. А в намеченном клубе через один такой посетитель, в юбке да с макияжем, думаю, кто-кто, а Армин от хохмы взорвется. Кстати, красоту я тоже навел, вид мой слегка озорной, в предвкушении вечера. Всего-то небрежно собранные в высокий пучок волосы, растянутый, ниспадающий ворот футболки, что оголяет ключицы, чуть ли не падая с плеча, узкие светлые штанишки, обтягивающие прелести, а на губах влажный блеск с персиковым сочным вкусом. Я — звезда. Повеселимся!       День быстро склонился к вечеру, и вот мы бодро шагаем под последними лучами закатного солнца, направляемся в клуб. Уже навеселе немного, я — громкий и живой. Размахиваю руками, что-то рассказываю, всколачиваю конечностями тёплый летний воздух. И вдруг прямо перед нами, на перекрёстке, притормаживает автомобиль. Честно, сразу не обратил внимания. Машина да и машина, их тут больше, чем людей. Да, мы идём по более-менее тихой улочке, сплошного потока железяк на колесах нет, но далеко не редкость. И только когда из нее на тротуар что-то вывалилось и захрипело, я встрепенулся.       Вой мотора!       — А! — Армин вцепился в мою руку и затрясся.       — Твою ж ты матушку, — прокомментировал несдержанно я.       На пешеходке лежал человек, и если бы просто лежал, полбеды, но он был весь в крови и издавал странные звуки: не то хрипел, не то кашлял с присвистом. Армин мигом побледнел, я знаю, что он очень боится крови, потому пробормотал назидательно:       — Не смотри, отвернись, скорую вызывай, — а сам направился к бедолаге, что корчился от боли.       Его сразу обступили такие же, как мы, случайные прохожие. Занимаю очередь, всматриваюсь. На вид молодой, но мальчиком не назвать, мужчина. Раны на открытых участках тела тонкие, ножевые и, скорее всего, под окровавленной одеждой тоже. Хватается за грудь. Пялюсь недолго. Чё делать? Соображаю. Болтать с ним в духе «Что такое, где болит?» не вижу смысла. Он дышит с трудом, какие разговоры? Без долгих раздумий выдёргиваю телефон из кармана и набираю личный номер первого попавшегося докторишки из контактов клиники, где работаю. Объясняю ситуацию, как могу, и всё, что понимаю в ответ — нужен осмотр и, скорее всего, моё участие. Хрипы не простые, и до скорой помощи надо продержаться. Не рад услышанному, совсем не рад! Я работаю не в хирургическом крыле, кровища — штука непривычная, но если не я, то кто? Мой друг на полусогнутых диктует, заикаясь, адрес, читая его из таблички, приколоченной на фасаде здания, называя улицу и номер дома. Есть ещё дама с малым ребенком на руках, дряхлый дед и пара влюбленных подростков. Не очень подходящий контингент. Что же…       — Расступитесь, отойдите подальше! Дальше! — врываюсь на первый план, командую, отпихиваю зевак по рекомендациям из трубки.       Ставлю звонок на громкую и со скрипом зубов уточняю: «Что дальше?» Полилась инструкция по оценке состояния, отзываюсь, а на том конце провода корректируют мои действия. Ясно, надо приподнять в положение полусидя, раз с дыханием беда. Ок. Вот только как? Ни дерева, ни столба, даже мусорного бака рядом нет, о что его опереть? Ладно…       Приблизился вплотную, опустился на колени, подхватил аккуратно и не без труда подтащил к себе. Тяжёлый, господи! Обеспечиваю опору о собственную грудь. Мужчина не сопротивлялся, возможно, слышал указания, что лились через динамик телефона, а может, ему на издохе уже было всё равно. А дальше? Осмотреть? Легко. На нём свободная когда-то белая майка. Аккуратно поднимаю. Ткань хорошо впитала кровь: мокро, липко, разводы, сгустки. А это что?       — Пенится! — крикнул я. Потому что телефон уложил на тротуарную плитку, сбоку.       Над одной из ран, на левой стороне, между рёбер, появились кровавые бульбы. И это означает, что ранение глубокое, достало до лёгких. Насколько всё серьезно, я не могу знать, только предполагать. По выданной устной инструкции сообразил, что обязательно надо понять, воздух заходит и выходит или всё же только заходит внутрь. А раз надуваются красные пузыри, то…       — Зажми чем-нибудь плотно, не отпускай! Следи за дыханием.       Среагировал молниеносно. Вообще не думал в тот момент, стащил с себя футболку, быстро скрутил калачиком туго, накрыл чавкающую рану, прижал. Наверное, это больно — мужчина дрогнул и тихо застонал. Склонил ближе к его уху голову и прошептал:       — Потерпи, ладно? — как бы с извинением растягиваю. И ощутил стук. Стук сердца. Тук-тук стремительный, не такой, как мой. Тук-тук.       Но, слава Богу, это оказалось нормальным в его состоянии, при затруднённом дыхании, зато я чётко мог ощущать, что мужик не дал дуба и хрипы не предсмертные. Тук-тук под моими пальцами, тук-тук. Я обнимаю не труп, ну пожалуйста, тук-тук. Сам дрожу.       Что чувствуешь, когда буквально держишь жизнь в руках? Что-то странное, для меня очень волнительное. Мир прекратил своё движение, всё и вся застыло. Я сосредоточен лишь на стуке чужого сердца и коротких хриплых вздохах. Оцениваю изменения, слежу за состоянием? Да, веду подсчет вдохов. А ещё заодно будто перенимаю его боль и неосознанно стараюсь дышать за двоих. Меня окутало необъяснимое, тяжёлое и страшное. Не отвожу взгляд от экрана телефона, что показывает отсчёт минут, жду переключения цифры.       — Слушай, не вздумай умирать, — говорю негромко. — Надо дождаться медиков, — всё ещё склонён над ним, подрагивая. — Потерпишь ещё разок?       Он не дотягивает до минимальных показателей вдохов в минуту. Надо сильнее на рану придавить — того, что сейчас, недостаточно. «Господи!» — скулю сам себе беззвучно. Это что выходит? На небеса не просто попасть, будут прежде мучить. И кто мучитель? Я…       Пару выпавших из пучка волос дотягиваются до скулы и шеи мужчины, они прилипли к кровавым потёкам и не отстают, цепляются за него. Смотрю на них и собираюсь с духом. Почувствовал, как чужая рука накрыла мою, ту, что обеспечивает заслон, и чуточку сжала. Это ответ по типу «ок»? Я не вижу его лица, лишь кончик носа, краешек нижней губы и подбородок, не понимаю гримасы, он точно «за» или категорически «против»? Да какая разница, если среагировал, значит, слышит. И то хорошо, в сознании.       — Я рядом, не волнуйся, — следующее, что слетело с моих уст. Но мне так не по себе, что «рядом» чуть ли не в прямом смысле. Прилягу. И пока не случилось, надавливаю на рану сильней.       Надо успокоить — это одно из условий, что я впитал от доктора по телефону. Мало обеспечить позу, перекрыть «рот» ранению — необходимо придать уверенности для очередного глотка воздуха. Дышать естественно. Мы делаем вдох не задумываясь, а тут не выходит. Ограничено. Паника, страх — напряжение, что сказывается на общем состоянии, делает только хуже, зажимая больше диафрагму. А нельзя. Да и я — я тоже не в самом комфортном положении. Ноги понемногу немеют, ладонь немало беспокоит. Так ли хорошо прижимает рану, не слабеет ли нажим с отсчетом стрелок? Мысли не на месте, мечутся во все стороны. Я скован, я в противном опасении. А что, если он умрет? Прямо сейчас, прямо тут? На моих глазах?..       — Ну как ты? — провёл второй, свободной рукой, по мужской скуле. Ощупываю легонько, слепо, прикосновениями. Изучаю, хочу представить его лицо. — А ты красивый, — что я сейчас болтнул? Честно? Решил отвлечься, иначе черепушка взорвется.       Мне стоит рассказывать сказки себе и мужику. Что-то динамичное и точно бодрящее. Отвлечённое. Чтоб не завыть, как собаке! А в чём я спец? В полупроводниковых устройствах, транзисторах и диодах? Да, но не подходит, скучно. В орудовании тряпкой по этажам клиники и процентных соотношениях вонючих растворов? Мало занимательного, верно? Потому стал светить своими нестандартными интересами, вкусами. Освещаю. И тут есть что рассказать уж точно. От такой информации простому слушателю наверняка не отключиться, мертвого оживит. И израненное тело крепче жмёт кисть моей руки-заслона, среагировав на заливания, комплименты и дурацкие подкаты типа «если бы не ситуация, то я…» Приукрасил? Не то чтобы. И правда, тянусь к мужскому полу, и тут скорее дело не в колокольчиках или их отсутствии: в характере, поведении и жизненных приоритетах. Люблю больше мужиков и не скрываю этого. Излагаю ярко, хоть и тихо, только для него. А что? Что ещё делать? Как самому не отключиться? Как кого-то спасти, если от внутренней истерии в глазах рябь стоит, затылок взмок? Даже не замечаю, как по щекам плывут слезы, устроив единый поток, перемещаясь на бледную, измазанную кровью шею умирающего.       Боялся, что это никогда не закончится. Минуты в подсчетах превратились в века! И как только услышал сирену подъезжающей машины скорой помощи, облегчённо выдохнул, быстренько свернул свой рассказ:       — А теперь выкарабкайся, ладно? — специально прикоснулся к ушной раковине губами, что-то вроде поцелуя на прощанье или, сказать точнее, «укола» адреналина для нас двоих.       Показалось, бедняга готов был вскочить и побежать от придурка-меня за тридевять земель, если бы только мог. А я… а я таким способом собрал последние крохи сил и успешно передал его в руки профессионалов. Еле поднялся на ноги, между прочим, после всего. Фух, чуть жив.       Кто тут молодец? Армин молодцом! Продержался, в обморок не грохнулся. Вообще герой, считаю. Неравнодушные людишки, которых стало ощутимо больше, хорошо отвлекли его расспросами по теме «а что случилось?»       — Сматываемся, — скомандовал я низким голосом другу, дёрнув за рукав и кивнув в сторону. Осевший от долгого нашептывания раненому мужчине на ухо, не узнать. Голосовые связки не могли быстро вернуть обычную звонкость. — Быстрее.       Я знал, во что вляпался, отступаем подальше, сливаясь с толпой, пока не нагрянули те, что в погонах. Есть народная мудрость: «Не хочешь зла — не делай добра». Как раз оно, то самое. Затаскают же, задолбают: «Что видел, где стоял, куда смотрел и т.д.» Откуда знаю? Уже бывал в числе свидетелей ДТП и ой как пожалел. Пусть оно горит всё!       — Ты меня не знаешь, понял? — даю установку Армину. — Был один.       Его номер телефона засветился в скорой, как пить дать будут опрашивать. Но он завтра уже домой, а там что? А там село глухое. Вряд ли участковый нагрянет записывать показания, хотя может, конечно…       — Лучше вообще трубку не бери, если незнакомый номер.       До сих пор чувствую себя странно, хоть мы уже отошли довольно далеко. Тук-тук, всё ещё слышу, тук-тук на подушечках пальцев, тук-тук прямо внутри. «Постарайся там, не загнись», — посылаю немо мужику, растираю пульсацию, остаточный эффект. «А то…»