Интересно, какими будут наши дети?

      — Сестра Розария, сестра Розария! Уже заполдень! — крик дьяконицы и ставший агрессивным стук в деревянную дверь, эхом отдавался по всему собору. — Скоро начнется дневная служба, вы обязаны на ней присутствовать!       Джилианна, крупная женщина примерно сорока лет, настойчиво стучала по двери, дабы заставить нелюдимую монашку, наконец, выйти из комнаты. Их, якобы, негласный конфликт был известен всем. Даже пьянчуги, почти не вылезавшие из таверн, нередко обсуждали очередную перепалку, начатую Джилианной из-за нелюдимости и лени своей коллеги. Однако в этот раз всё было по-другому.       — Она так и не вышла?       Обернувшись, женщина увидела рядом с собой молодую дьяконицу, в белоснежных одеждах. Её светлые волосы, завязанные в два крупных хвостика, слегка дернулись, как ушки напуганного животного.       — Ещё нет, Барбара. — с едва уловимой тревогой ответила монахиня. — Честно говоря, это начинает меня беспокоить. Одно дело её невыносимая лень, но то, как она выглядела последние три недели…       Барбара прекрасно понимала, о чем говорила её старшая коллега. Темные круги под её глазами, казалось, стали ещё больше, а бледная кожа стала практически белой. Розария часто жаловалась на самочувствие и предпочитала оставаться в своей комнате. Даже количество её особой работы, из-за которой она часто пренебрегала своими церковными обязанностями, сократилось практически вдвое. И это был, пожалуй, самый тревожный знак.       — Хотите, я позову настоятеля? — будто стараясь смотреть сквозь внушительную деревянную дверь, вопросила девушка, подходя ближе и неуверенно приобняв себя за плечи.       Слегка наклонив голову вниз, женщина остановилась, дабы ещё раз оценить ситуацию. И за секунду до того, как она открыла рот, дверной замок заскрипел. С явным надрывом дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы в образовавшейся щели было появилось хорошо различимое болезненно-бледное лицо.        — Я здесь. — прохрипела Розария, после чего быстро прикрыла рот ладонью. Казалось, её может стошнить в любой момент, и лишь приложив немалые усилия, ей удалось сдержать порыв. — Я здесь, и я жива… Однако, как вы видите, я нездорова, поэтому сегодня, о ужас, я не смогу выполнять глупую церковную работу. — с ядовитым сарказмом монахиня обратилась к своим сестрам. — Если это всё, то прошу, оставьте меня в покое.       Получив немного садистского удовольствия от лицезрения растерянных лиц двух дьякониц, Розария вновь попыталась закрыться. К счастью, ей это не удалось, так как сестра Джилианна, среагировала быстро, успев подставить ногу в проём.       — Мы должны убедиться, что твоё недомогание не повлечёт серьёзных проблем. — заявила она, хватаясь за дверь и стараясь открыть её шире.       — Кровавого кашля у меня нет. Так что всё в порядке.       — Розария! — прокричала до этого молчавшая Барбара. —  Либо ты пускаешь нас сейчас, либо я зову настоятеля и стражу, и мы просто выломаем эту несчастную дверь! — в её голосе не было злобы или раздражения. Лишь бесконечное беспокойство за свою подругу.       Бледная монахиня пристально смерила своих раздражающих гостий не менее раздраженным взглядом. После чего отошла от двери, позволяя обеим сестрам войти в свою комнату, сопровождая это недовольным цоканьем и взглядом исподлобья.       Комната Розарии была больше обычных жилых комнат собора, с персональным туалетом и ванной. Настоящая роскошь по меркам служителей собора. Из-за этого разруха, царившая в помещении, выглядела ещё хуже. Разбросанные вещи небольшими кучами валялись на полу. Стол, тумбочки и даже подоконники были заставлены немытой посудой, оставшейся после еды, которую ей приносили другие монашки. Созерцая это зрелище, Джилианна недовольно качала головой, пока Барбара провожала Розарию до постели.       — Кажется, тебе становится все хуже и хуже. — девушка усадила подругу на кровать и подала ей стакан воды, предварительно наполнив его, используя свои способности к магии воды.       — А ты как всегда наблюдательна. — не меняясь в лице, ответила бледная монахиня. Пытаясь унять дрожь в руках, она сделала два больших глотка.       — Ты злюка. Если тебе действительно так плохо, почему ты не позволяешь мне использовать на тебе мою исцеляющую магию? Обычно она всегда помогает. — надув щеки, заявила Барбара.       Тем временем маленький амулет «Глаз Бога», висевший на её одежде, начал светиться тусклым синим светом, также как и амулет Розарии, лежавший рядом с подушкой и накрытый тонкой простыней. Это было странно, даже пугающе, и всё же оставлено без внимания.       — В прошлую твою попытку мой «Глаз Бога» вошел в контакт с твоим и меня заковало в здоровую глыбу льда. — в ответ огрызнулась Розария.       От упоминания этого щёки Барбары густо покраснели, а два хвостика подскочили вверх.       — Хватит язвить Розария. — вмешалась Джилианна. — Лучше точно опиши свои симптомы, я знаю хорошего лекаря из Ли Юэ. Думаю, он сможет тебе помочь.       — Мне не нужен очередной шарлатан. Я уже взяла всё необходимое. — бледная монахиня указала на невысокую тумбу, видневшуюся из ванны.       — Учитывая твою безответственность, возможно, ты сделала всё только хуже. — сделав очередной вдох, она направилась в ванную, дабы посмотреть, какие лекарства принимала Розария.       — Верно-верно. — утвердительно покачала головой Барбара, чем вызвала раздраженное цоканье свой подруги. —  Розария, прошу скажи мне, что именно тебя беспокоит? Какие виды боли?       — Как же вы достали… Хорошо. Все началось около месяца назад. — недовольно скрестив руки на груди Розария начала перечислять преследующие её проблемы. — У меня слабость, порой я даже не могу встать с постели. Также резкие перепады температуры. — в это время Джилианна осматривала пузырьки и свертки с порошком, как вдруг её внимание привлек один флакон с темно-зеленой жидкостью. Она сразу узнала её, просто не могла поверить, что Розария использовала это. — Меня часто тошнит, ещё проблематично ходить в туалет…       На этих словах Джилианна почти влетела в комнату. Хватая её за плечи, она лихорадочно осматривает удивленное лицо Розарии, её одежду и комнату, стараясь что-то найти.       — У тебя была задержка? — вопрошает женщина, наконец-то замечая светящиеся талисманы. От этого она замерла. — И когда ты в последний раз была с мужчиной?       — Что?! — тут же залепетала Барбара. — С-сестра Джилианна, почему вы спрашиваете такое?! Это же вторжение в частную жизнь!       — Барбара, помолчи! — от грубого голоса, обычно доброй Джилианны молодая дьяконица вздрогнула. — Лучше сходи и принеси мне лавандовое масло, экстракт морозных кристаллов и болеутоляющие.       Девушка попыталась сказать хоть что-то, но просто не нашла слов. Для неё подобное было слишком неприличным, и она надеялась, что своенравная и скрытная Розария также начнет возражать. Однако она ошиблась. Вместо гнева, осуждения или язвительного комментария бледная женщина молчала, а в её глазах читались неуверенность и страх. Теперь всё точно было серьёзным. Немного насупившись, она коротко кивнула головой и направилась к выходу. И дождавшись, когда Барбара закрыла за собой дверь, Джилианна разъяренно посмотрела на бледную монахиню. Казалось, лишь невероятная сила воли удерживала Джиллиану от того, чтобы со всей силы не ударить Розарию.       — Ты хоть понимаешь, что ты наделала?       — Я не понимаю, о чём ты. — обычно холодный голос сейчас казался лепетом.       — Не придуривайся! Ты принимала смесь трав для аборта! — взревела Джилианна. — Все твои симптомы, время их начала, даже твой беспокойный «Глаз Бога»! Ты…!       — Не смей этого говорить!       — Ты беременна! И ты это знаешь!       От этих слов Розарию начало трясти. Всё было именно так. Она была беременна. Беременна ребенком от мужчины, которого любила всем своим холодным сердцем.       — Подумать только, ты пыталась убить собственного ребенка! Твоего ребенка! Как ты могла до такого дойти! Уму не постижимо! — в ответ на эти обвинения Розария лишь отвела взгляд, ведь Джилианна была права.       — Я… я должна так поступить… я… ведь он…       — Подожди… не ты решила избавится от ребенка… А его отец! Кто?! Кто это ничтожество?!       — Стой, это не…       — Не защищай его! Кто-бы он ни был, он не достоин ничего, кроме презрения! Как он мог заделать ребенка, а потом заставить тебя избавиться от него! — заявила она. — Я не оставлю это без внимания, мне нужно срочно поговорить с Великим магистром!       — Итэр ни в чем не виноват! Это было моё решение! — закричала Розария, хватая женщину за рукав её церковных одежд.       Теперь настал черёд Джилианны замереть на месте. Ярость уступила место шоку, только для того, чтобы вернуться с новой силой.       — Почему ты так поступила?!       — Потому, что это я виновата в беременности! — таким же криком ответила монахиня. — Это я напоила и совратила его!       — Зачем?!       — Да потому что я люблю его! — впервые в жизни она сказала эти слова вслух. — Я люблю его. Его глупые улыбки, его всегда блестящие глаза, его волосы цвета солнца. Люблю его за то, что он рассеивает тьму, в которой я живу. — с каждой секундой её глаза наполнялись слезами. Эмоции переполняли её, ищя любой выход наружу.       — Тогда я не понимаю тебя еще больше, ты думаешь почётный рыцарь будет счастлив узнать о том, что ты сделала аборт?! Зачем ты так поступаешь? — постепенно злость угасала, медленно сменяясь сочувствием.       — Я боюсь.       — Чего ты боишься?       — Боюсь, что я просто свяжу его с собой. Боюсь, что ребёнок не будет плодом любви, а станет оковами, связывающими его по рукам и ногам. Я боюсь, что он его не примет.       Джилианна тяжело вздохнула и медленно присела на кровать рядом с трясущейся девушкой.       — Ты серьёзно думаешь, что он тебя не любит? Ты хоть раз видела, как он смотрит на тебя? — со смешком спросила женщина. — Каждый из служителей в курсе, что прославленный Почетный Рыцарь безумно в тебя влюблен.       Малиновые глаза Розарии расширились от удивления и трепета, из-за чего Джилианна разразилась негромким смешком. Она притянула Розарию к себе, заключая её в теплые, почти материнские объятия. Неспешно поглаживая её по спине, она начала нежно шептать ей на ухо.       — Он проговорился об этом Барбаре. Я проходила рядом и случайно услышала об этом. Как об этом узнали остальные, спрашивай у своей подруги. — женщина почувствовала короткое вздрагивание Розарии, из-за чего снова усмехнулась. — Позже, когда он выполнял моё поручение, я как бы случайно спросила его, что он думает об идее завести детей. Знаешь, что он сказал? — аккуратно убрав руки и положив их ей на подбородок, дабы поднять его и заставить их глаза встретиться. — Он сказал: «Я очень хочу завести детей с той, кого люблю!». О Барбатос, ты бы видела, как мило горели его щечки, когда он отвечал на мой вопрос.       — Могу представить. — с собственным румянцем ответила она.       — Так что выбрось всю эту чушь из головы. Он любит тебя, и я уверена, что он будет на седьмом небе от счастья, когда узнает, что станет отцом. — с теплой улыбкой заявила женщина. — Так что сосредоточься на лечении. Когда мы убедимся, что с плодом все в порядке, ты свяжешься с ним и окончательно развеешь свои нелепые страхи.       — Думаю, это не понадобится. — тихо сказала Розария, убирая руки дьяконицы.       — Почему?       — У меня не хватило духу принять средство, я просто вылила его в унитаз.       На лбу Джилианны вздулось несколько вен, а лицо стало напоминать разъярённого демона. Впрочем, это не продлись долго. Несколько длинных вдохов и выдохов позволили ей удержать себя в руках.       — С этого надо было начинать, дуреха! Впрочем, это показывает, что ты не такая пропащая. — направившись к выходу, она остановилась на пол пути. — Раз так, то не затягивай. Напиши ему письмо, как можно скорее! — с этими словами она покинула комнату и быстрым шагом направилась прочь по длинному коридору.       Уже достигнув лестницы, её окликнула Барбара.       — Сестра Джилианна, я принесла всё необходимое, мне отнести все это в комнату Розарии?       — Нет, ложная тревога. — коротко ответила женщина, меланхолично спускаясь вниз по ступеням.       — Что? А как же лечение?       — Она не больна и ей не нужно лечение. Это дурехе просто нужен был совет. А нам нужно готовиться стирать пеленки.       После короткой паузы Барбара рванула в комнату своей подруги, оставляя ухмыляющуюся Джилианну позади. Женщина неспешно продолжила свой путь в покои настоятеля, дабы объяснить сложившуюся ситуацию, в то время как в её голове крутился один единственный вопрос.       — Интересно, какими будут их дети?