***
В свой день рождения Гарри проснулся от того, что несколько почтовых сов одновременно скреблись в его окно, возмущённо ухая. Он растёр сонные глаза, нацепил очки и палочкой отворил раму, позволяя крылатым почтальонам проникнуть в спальню. Сычика он узнал сразу. Конечно же, Уизли прислали ему поздравления. Следующее письмо было от Луны, которая вместе с пожеланиями сообщила Гарри, что прекрасно проводит время в гостях у МакЛаггенов и всерьёз занялась искусством, рисуя портреты домочадцев. Гарри лишь покачал головой, в очередной раз удивляясь странной дружбе Луны и Кормака. Как они вообще могли найти общий язык? Чего только в жизни не бывает… Гарри был удивлён и немного раздосадован, так как ожидал, что первая весточка придёт именно от Гермионы. Та ведь всегда была весьма внимательна к нему, но больше посланий не было. Он вздохнул, сжал в руке палочку и направился в ванную, испытывая некоторое чувство горечи. Этот день рождения обещал быть тоскливым и бесконечно длинным, заполненным тяжёлыми мыслями о будущем. Стоя под струями воды, Гарри изо всех сил старался прогонять воспоминания о том, как праздновал день рождения в Норе. Несмотря ни на что, это были самые счастливые его воспоминания. Именно Уизли стали для него семьёй, когда он попал в волшебный мир в одиннадцатилетнем возрасте. А сейчас у него вроде бы уже и была своя семья, но чувство одиночества буквально разливалось внутри холодом. Ещё и новости, поданные «Пророком» за последнюю неделю, фонили какой-то безнадёгой. Грюм выглядел всё мрачнее с каждым новым посещением, и ничем с ним не делился. О планах Ордена Гарри тоже ничего не слышал. От него словно чего-то специально скрывали или у него развилась маниакальная подозрительность, после того, как идеализированный годами образ директора Хогвартса рассыпался на осколки, словно зеркало, в которое попал сумасшедший бладжер. Раздосадованный Гарри выключил душ, наспех вытерся полотенцем и, обмотав то вокруг бёдер, направился в комнату. Он, как обычно, забыл захватить чистые вещи. Спросонья голова совсем не соображала. Дверь ванной хлопнула за спиной, отсекая облако пара, скопившееся там от горячего душа. Гарри оторопел и инстинктивно стиснул палочку, так как его комната оказалась усыпана парящими по воздуху воздушными шариками, подобными тем, которыми Добби украшал их комнату для новобрачных в Хогвартсе. Вряд ли до подобного сюрприза снизошёл Кикимер. Неужто снова работа Добби? Гарри принялся вертеть головой, и тут настоящий вихрь в виде лучшей подруги, а ныне супруги, чуть не сбил его с ног. Он не успел и моргнуть, как оказался в крепчайших объятиях. — С днём рождения, Гарри! — взвизгнули ему куда-то в район шеи. Настроение мгновенно скакнуло вверх, словно умчавшийся в небо Патронус, от недавних грустных мыслей не осталось и следа. Он прижал Гермиону к себе настолько сильно, что близость её тела стала ощущаться где-то внизу. И тут Гарри затопило смущением, ведь он только сейчас сообразил, что почти раздет. — Я так… так рад тебя видеть, Гермиона, — вырвалось у него, когда она отстранилась и оценивающе взглянула на него, отчего сама покраснела чуть ли не до кончиков волос. — Ой, прости… что я так набрасываюсь. Просто я… соскучилась, — она отвела глаза куда-то в сторону и хотела отступить на шаг назад, но Гарри, всё ещё не отошедший от накатившей эйфории, снова притянул её к себе. — Я тоже… Их губы соединились в сначала неловком поцелуе, но затем она обхватила его за голову и позволила языку скользнуть внутрь. И Гарри увлёкся. Он целовал её страстно, жарко и отчаянно. Как раньше никогда и никого даже не думал целовать. Хватая ртом воздух, беря в плен губы, покусывая, переплетаясь языками… Мысли ускакали прочь, подобно выпущенным на волю пегасам, из-под ног выбили поверхность. Гарри не помнил, как они повалились на кровать, и он оказался у её ног, прижатый к ней через тончайший шёлк платья. Жарко… стало невероятно жарко. Утренняя прохлада, проникающая в приоткрытое окно вызывала дополнительные забеги мурашек по горящей коже, усиливая ощущения. Когда он переключился на её шею, а люстра на потолке расплылась перед глазами от невозможности сфокусировать взгляд, Гермиона застонала. Чёрт! Ошмётки мыслей ещё кружились в голове, а кожа горела от поцелуев. Она понимала, что уже мокрая и если руки Гарри скользнут под юбку, это станет донельзя очевидным. Тянущая боль возбуждения пульсировала внутри живота, и она непроизвольно расставила ноги шире, позволяя Гарри прижаться ещё ближе, подстраиваясь под его толкающиеся движения. Остатки разума боролись с нарастающей лавиной чувств. Она хотела его, они были женаты, чёрт побери и в этом не было ничего предосудительного! Но Гермионе почему-то казалось, что они торопятся. Или просто её беспокойный ум до последнего не хотел сдавать позиции. — Гар-ри, — почти прохныкала она, уже не зная, чего ей хочется на самом деле… Он оторвался от её шеи и внимательно заглянул прямо в её расширенные от желания глаза. Его дыхание, судорожное и слишком частое, постепенно успокаивалось, пока он пытливо всматривался в родные черты лица. — Я… я снова спешу, да? Прости… — голос звучал ниже обычного, и от этих ноток возбуждения в нём, внутри Гермионы снова всё перевернулось. — Мне прекратить? Возможно, это просто был мандраж, так как они делали это первый раз! Никто и никогда не целовал её так упоительно. Она никогда не доходила до такой степени нетерпения, когда практически не могла контролировать своё тело. И она ни разу в жизни не лежала под обнажённым мужчиной — полотенце на бёдрах Гарри можно было не брать в расчёт. Даже сейчас она чувствовала, как в неё упирается его твёрдый член. — Я… я не знаю… — она прикрыла веки, так как слова путались от того, как он смотрел на неё. Что-то просыпалось в её скромном друге в эти моменты, что-то до одури привлекательное и магнетическое. Что-то заставляющее её испытывать кардинально противоположные чувства. Ей хотелось и убежать, и остаться, и остыть и пылать до конца. — Я… я хочу этого, но… Он улыбнулся и погладил её по щеке большим пальцем, только сейчас отмечая, что её непослушные волосы заплетены в тугую косу и у лица выбилось всего несколько прядей, а потом медленно откинулся на подушки. — А уж как я хочу этого… ну, думаю, ты и сама почувствовала… но нам не обязательно спешить, Гермиона. Я же говорил, что дам тебе столько времени, сколько потребуется. Прости… Я слишком увлёкся… — Не извиняйся, Гарри. Я ведь тоже увлеклась, — она повернулась на бок и, подперев голову рукой, наблюдала, как вздымается его грудь. — Ну а вообще я принесла торт и велела Кикимеру заварить чай. Там, наверное, всё остыло. — Торт? — удивился Гарри. — И ты приказываешь Кикимеру? Кто подменил мою жену? — Торт, — передразнила она, — купила в ближайшей кондитерской. Грюм весь извёлся, пока я его выбирала. Это же он доставил меня сюда. А насчёт Кикимера… Ну он прямо с порога окрестил меня «проклятой грязнокровной хозяйкой» вот я и не выдержала. А вообще ты не осторожен, даже не провёл проверку и принялся тут меня нацеловывать… Вдруг бы это была какая-нибудь Ромильда Вейн под обороткой. Гарри резко повернулся и пронзил её взглядом. А потом чмокнул в уголок губ и рассмеялся. Хоть тело и молило о продолжении, изнывая от оборвавшегося возбуждения, не дошедшего до пика, он чувствовал себя настолько счастливым, насколько только можно было им быть в ситуации, когда тебя хочет убить самый опасный Тёмный волшебник Британии. — Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы спутать с какой-то там Вейн или кем-то ещё…***
Спустя полчаса они, раскрасневшиеся и довольные, пили чай с тортом, сидя напротив друг друга в гостиной на втором этаже. Гермиона отметила старания мужа по приведению жилища в приличный вид. Донельзя мрачный дом Блэков всё-таки преобразился. Кикимер не высовывался, что было его лучшим решением. Потому как Гарри не собирался давать ему поблажек и дальше позволять обзывать Гермиону. — Как родители? — поинтересовался он, после того, как расхвалил торт и вправду оказавшийся очень вкусным. — Ну… — Гермиона нервно дрыгала ногой, то и дело обращая внимание Гарри к аккуратным туфелькам. Вообще она сегодня была настолько воздушной и прекрасной, что он с трудом сдерживал возбуждение, так и норовившее снова накатить снизу. — Они немного в шоке… Папа не перестаёт клясть устои волшебного общества. Мама… она более спокойна. Сказала, что хочет познакомиться с тобой поближе. — Я бы тоже хотел познакомиться с ними, — Гарри опустил глаза в чашку, — уверен, что они замечательные, раз вырастили такую дочь. — Обязательно познакомитесь, но пусть немного ещё остынут. Лучше расскажи, как ты тут? Вижу не терял времени даром, дом заметно преобразился… — Если честно, я теперь понимаю Сириуса. Сидеть тут безвылазно так же тяжело, как в тюрьме. Из посетителей наведывается только Грюм, который учит меня боевой магии и постоянно критикует мою вспыльчивость. Как представлю, что ещё месяц… — Ещё месяц, — кивнула Гермиона, пряча улыбку, — но думаю, вдвоём нам будет не так ужасно… — Что? — Гарри уставился на неё, не веря собственным ушам. — Кикимер уже утащил мои вещи наверх. Правда, не знаю, в какую из комнат. Если конечно, ты не против компании своей жены на остаток каникул. — Гермиона?! — от наплыва чувств Гарри вскочил на ноги, едва не облившись чаем. — Да я просто счастлив! Но как же твои родители? — Они давно привыкли, что август я проводила в Норе, так что… — она пожала плечами и смущённо опустила ресницы. — И я правда скучала по тебе, Гарри. Очень… — Мерлин, Герми! — неожиданно Гарри просто упал на пол и, обнимая её колени, прошептал: — Это самый лучший подарок на день рождения… Сердце волнительно застучало от его такого искреннего восторга, и она по привычке запустила руку в его непослушную шевелюру. Дыхание Гарри участилось, и он чуть приподнял голову, не убирая рук с её коленей и заглядывая прямо в глаза. Он мог смотреть на это лицо вечно: на пушистые ресницы, милый носик, мягкие манящие губы… Он, несомненно, женился на самой прекрасной девушке в мире. Нежные пальчики переместились на его скулы. Гермиона смотрела в эти зеленые глаза и понимала, что не может оторваться. Сейчас его взгляд действовал на неё похлеще взгляда василиска, вызывая непонятную дрожь в теле. Она понимала, что живя под одной крышей, они довольно быстро пересекут последнюю черту на пути к полноценному браку. Да, их отношения изменились и уже бесполезно было это отрицать. К дружескому доверию и верности добавилось вожделение. Ей нравилось касаться его, её тело стало остро реагировать даже на безобидные прикосновения. И в том, что Гарри тянет к ней с невероятной силой можно было не сомневаться. Она убедилась в этом совсем недавно, ощущая, как сильно он возбудился от нескольких поцелуев. От нахлынувших воспоминаний её щёки покраснели, и она попыталась отогнать видение Гарри в одном полотенце. Мерлин! Как же она его любила! Больше всего на свете. И Гермиона наклонилась и поцеловала своего мужа. Вечером по каминной сети на Гриммо прибыли Уизли почти полным составом. Грюм организовал возможность подобного перемещения в честь дня рождения Гарри. Всё-таки даже в тёмные времена в жизни должны были быть светлые моменты. Молли со слезами на глазах причитала, что любит его как сына и умилялась тому, что он уже совсем взрослый. Артур то и дело успокаивал растроганную жену. Рон только успевал уплетать угощения, которые они принесли с собой, не реагируя на подколы близнецов. Фред и Джорж устроили фейрверк прямо в доме, разбудив портрет Вальбурги, и всем пришлось слушать её получасовые вопли. Джинни в основном молчала, искоса поглядывая на Гарри и Гермиону. Когда-то она сама мечтала стать его женой, но не срослось. С Дином ей было хорошо. Тот обожал её и понимал, но иногда Джинни ностальгировала по своей детской влюблённости и немного грустила, что их пути с Гарри разошлись. Он так и не увидел в ней девушку. А вот судя по их переглядываниям с Гермионой, там всё было прекрасно с этой стороной отношений. Так что оставалось только порадоваться за друзей. Они действительно прекрасно подходили друг другу. Гарри был невероятно счастлив. И когда гости разошлись, они проговорили с Гермионой до полуночи, строя всякие догадки и предположения, пытаясь предугадать планы Дамблдора. Обсуждали новости и занятия с Грюмом. Гермиона искренне радовалась, что Гарри наконец-то учат чему-то полезному. По спальням они разбрелись уже поздней ночью, когда валились с ног от усталости. Гарри на удивление быстро отрубился.***
Утром Гермиона нашла мужа на кухне со свежим номером «Пророка». Судя по выражению лица и глубокой складке между бровями, новости там были не самые лучшие. — Гарри, что-то случилось? — она попыталась заглянуть в газету через его плечо. — Вот, — он ткнул пальцем в очередную писанину Риты Скиттер, и глаза Гермионы забегали по строчкам. — Мерлин! Не может быть! То есть… Ты думаешь, это правда? — Не знаю, надо спросить у Грюма. Он должен прийти завтра, — безжизненным голосом произнёс Гарри, не зная, как реагировать на противоречивую новость. — У Малфоев вполне мог укрываться Волан-де-Морт… Согласно тексту Скиттер вчера в Поместье Малфоев случилось несчастье. Профессор Снейп покончил с собой, обложившись сильнейшим взрывоопасным зельем. Взрыв разрушил несколько комнат, и прибывшие на место сотрудники Министерства обнаружили вместе с изуродованным и обожженным телом профессора разорванную на куски огромную змею. — Это… это могла быть Нагайна? — сглотнула Гермиона, не понимая толком, что же чувствует. Хоть Снейп никогда и не был их любимым учителем, обычное человеколюбие не было ей чуждо. Она никогда никому не желала смерти. Неприятное чувство горечи разлилось внутри, и её затошнило. — И почему он сделал это? — Я не знаю, — Гарри снял очки, растёр уставшие глаза и взгромоздил очки на место. — После твоего ритуала Снейп с Малфоем сбежали из Хогвартса. Я думаю, это может быть связано с «Непреложным обетом», данным Снейпом… помнишь, я подслушал их разговор… — Да, но… — Если это была Нагайна, то его смерть оказалась не напрасной… Осталась только чаша… — Снейп не знал про крестражи, но знал, что змея важна для Волан-де-Морта… Помнишь тот разговор с Дамблдором… Всё очень странно, Гарри… Гарри бросил газету на стол и закрыл глаза. Неприятное ощущение чего-то необратимого зрело у него в груди. Он бы никогда не подумал, что будет жалеть о кончине Снейпа, но сейчас отчаянно хотел во всём разобраться. А ещё его вдруг пронзило осознанием, что это начало чего-то по-настоящему пугающего. Если об уничтожении предыдущих крестражей Лорд мог и не догадываться, то смерть любимой змеи разбудит в нём зверя. Стало страшно. По позвоночнику пробежал неприятный холодок. Вопросов было больше, чем ответов. Гарри понимал, что они в опасности. Гермиона в опасности. Теперь, будучи его женой, она будет такой же мишенью Волан-де-Морта, как и он сам. Их брак стал достоянием общественности благодаря газетным статьям, не зря ведь в этом году Аврорат охранял Грейнджеров. Гермиона рассказала, что сам Скримджер отдал такое распоряжение. Действовал ли он по собственной инициативе или о чём-то договорился с Дамблдором, они не знали. Главная битва была впереди. И вряд ли она будет лёгкой. Гарри тяжело вздохнул и притянул Гермиону к себе, заключая в объятия. Он сталкивался с опасностями и был на пороге смерти практически каждый год, начиная с одиннадцати лет, но никогда ещё так чётко не осознавал свой страх. Если ещё один крестраж оказался уничтожен — это приближало их к желанной победе, но никто не обещал, что она сама придёт в руки. Никто не давал гарантий, что её цена будет таковой, которую Гарри был готов заплатить.