***
На часах 22:43. В пустой квартире раздаётся звук трёх поворотов ключа в замочной скважине. Первым в помещение заходит Антон — Арсений в такие моменты невольно вспоминает комментарии фанатов о том, что шатена, как кота впускают на первые выпуски новых шоу -, а за ним Попов. Час назад закончились съёмки шоу «Истории». Ехать по более-менее свободным и ночным дорогам Москвы приятно: пробок нет и доезжаешь быстро. Но пока все соберутся, пока обсудят отснятые выпуски — это уже как минимум минут тридцать. По этому, до дома добирались час. Антон, наступая носком ноги на пятку снял кроссовки, затем расстегнул куртку и потянулся. — Устал? — Арсений — который, к слову, уже снял верхнюю одежду — начал снимать с шатена куртку, ведя ладонями по его предплечьям. — Ага, — Шастун слегка улыбнулся действию Арса. В груди медленно начало появляться тепло, будто протянул руки к костру, дабы согреть их. И от расскалённых языков пламени до тебя доходит лишь малая часть тепла. Приятное ощущение. — Я тоже… — Брюнет снял с Антона куртку и повесил её рядом со своей на крючок для одежды. — Ты сегодня отлично играл. Шаст немного смущённо усмехнулся: — Ты тоже. Даже лучше. — Давай так. Мы оба хорошо играли. Чтобы споров не было. — Арсений улыбнулся и мягко чмокнул шатена в губы. Антон же на это ничего не ответил. Лишь пожал плечами, мол, «пусть будет так». Попов прошёл на кухню, попутно спросив: — Есть будешь? — Сделай бутеры какие-нибудь. Брюнет подошёл в подвесному шкафчику и достал оттуда пакет с тремя булками из белого хлеба в форме бургера. В это же время из коридора раздалось шёпотом: — Жрать хочу — пиздец. Арсений беззвучно рассмеялся, как обычно морща при этом нос. Антон прошёл через коридор в ванную, закрывая дверь. Арс услышал, как начала литься вода из душевой лейки. Попов в это время нарезал докторскую колбасу. Хотел попробовать что-то новое. Достав из пакета одну булку и разрезав её на две половинки, голубоглазый намазал на верхнюю часть тонкую полоску кетчупа, а затем майонеза. Арсений размазал два соуса по булке. В голове сразу всплыл момент из Громкого Вопроса. — Кетчуп, майонез, как называется? — Шаст смотрит на Складчикову. Вика кивает головой с подтверждающим «да!». Арс объясняет вопрос Диме, который смотрит на действия и рот брюнета, пытаясь понять нужное. — Вообще-то у него название есть! — Высказал свою мысль Антон. Объяснив вопрос, Арсений поворачивается к зеленоглазому. — Какое «другое» блять? — Спрашивает брюнет, смотря на Шастуна. А тот, слегка улыбаясь, отвечает: — Мэрироуз! — Соевы-. Мэй-. — Мэрироуз! — Улыбка Антона шире. — Мэйноуз? — Да! — Мэйноуз? — Повторяет вопрос Попов. — Кетчуп и майонез — это мерироуз! Отвечаю! Блять, просто… — Улыбка не спадает с лица тогда ещё кудрявого шатена. — Ты ему объясни! — Арсений показывает на Серёжу, а Шаст смеётся. А при обсуждениях настал момент, когда Попов решил это упомянуть: — Знаете что прикольно? Мы уже все сговорились, я сижу курю, смотрю как он ему объясняет, — Арс показывает маркером сначала на Серёжу, а потом на Диму. — А этот господин — Показывает на Антона. — Мне говорит: «Это называется не так». Я говорю, «как?». Он говорит — Мэйноуз! В студии секундная тишина, а затем съёмочная команда начинает смеяться за кадром. А Шастун говорит, смотря на Арсения: — Какой «мэйноуз», ты что, дурак что-ли блять? — Шатен смеётся, склоняясь над столом. А распрямляясь повторяет. — Мэйноуз! Арс улыбается, вспоминая этот момент. Из мыслей его выдернул звук отезжающей душевой кабинки с ванной. Попов включил плиту, поставил на огонь сковородку, наливая немного масла. Когда сковорода нагрелась, Арсений разбил одно яйцо и разлил его на сковороду, сразу же кладя на сырой продукт плоскую нижнюю часть булки мякишом вниз. Пока яйцо жарилось, брюнет достал из холодильника салат «Айсберг» и уже плавленный квадратиками сыр. Яйцо прожарилось спустя несколько минут. Арс выключил плиту и убрал со сковороды булку, к которой припечаталось яйцо. Так и надо было. Сверху яйца Попов положил один лист «Айсберга». Затем один кругляшок докторской колбасы, плавленный сыр, и сверху положил вторую часть булки. Брюнет услышал как открылась дверь ванной и обернулся. Из комнаты вышел Антон уже в домашних красных штанах и футболке. Арсений достал маленькую тарелку и положил на неё получившийся бутерброд, сразу же отнеся на стол. — Приятного аппетита. — Голубоглазый показал рукой на тарелку с бутербродом. У Шаста блестнули глаза. — Опа, что-то новое! Спасибо. — Антон улыбнулся и сел за стол, начиная есть. Арсений же сел напротив шатена, наблюдая за ним и слегка улыбаясь. По тому, как Шастун ел этот бутерброд Попов понял, что всё удалось. Доев, Антон посмотрел на брюнета. — Спасибо. Ты великолепно готовишь, Арс. — Да ладно тебе. — Арсений встал со стола, взял тарелку и отнёс её в раковину, заливая водой, после чего посмотрел на Антона. — Спасибо. Посуду Попов мыть не стал, чем противоречил сам себе. — Сам Арсений Попов, и не помоет посуду после ужина? — Усмехнулся Шаст. — Иди ты! — Брюнет подошёл к Антону и отвесил ему слабый подзатыльник. Зеленоглазый же на это тихо, но с улыбкой ответил: — Дурак. Встав из-за стола, Шастун подошёл к бутылке с водой и отпил прямо из горла. — Шаст, а кружки для кого? — Для тебя, наверное. — Арсений на это улыбнулся. Оба иногда так подкалывали друг друга, зная, что всё это говорится любя. Антон пошёл к спальне, и в дверном проходе обратился к Арсу: — Жду тебя. Пока Арсений был в душе, шатен лежал в кровати накрывшись одеялом и залипая в телефоне. В инстаграмме фотографии Попова и не только. Димы, Оксаны и других. В ВК тоже особо ничего интересного не было. В итоге было принято решение зайти в рандомную игру на телефоне. Брюнет зашёл в спальню спустя минут десять и лёг рядом с Антоном, смотря как тот убивает противников. — Давай только не до поздна, ладно? — Арсений перевёл взгляд с телефона на красивый профиль Антона. Лампа на прикроватной тумбочке красиво очерчивала противоположную сторону лица, создавая светлый контур. И в который раз Арс убеждался в том, что шатен безумно красивый. — Говоришь прямо как мать. — Шастун усмехнулся. Имелась ввиду не Майя Олеговна, а частые фразочки большинства мам, когда переживают, что их чадо ляжет спать поздно. Да и тем более, если бы речь шла про Майю, то шатен бы сказал «мама», а не «мать». — Ладно, я постараюсь. И оба знали, что скорее всего получится как всегда. И Арс лежа с закрытыми глазами думал, как помочь Антону с бессонницей. — Арс. — Неожиданно раздалось в комнате. Шаст отложил телефон, посмотрев на Попова. — М? — Попов повернулся к Шастуну. — Я люблю тебя. — Такие внезапные признания уже были привычными, но всё такими же приятными. И как в первый раз от них пархали бабочки в животе. — А тебя тоже. — Арсений улыбнулся, приподнялся и поцеловал Антона в губы, закрывая глаза. А Шаст ответил на этот ленивый поцелуй, тоже закрывая свои зелёные очи.***
Глубокая ночь, где-то около двух часов. Лампа на прикроватной тумбочке уже не горит, в квартире темно. И лишь слабый свет экрана телефона освещает лицо Шастуна. Антон не может заснуть, а от того смотрит рилсы в инстаграмме. Его самого достало каждую ночь лежать в кровати, не засыпая. Он и не сомневался в том, что будет по другому, ибо каждый раз всё происходит по одному и тому же сценарию: они ложатся спать как всегда, вместе. Но Антон заснуть не может: сидит в телефоне до самого утра. Режим Шастуна сбит напрочь. И благо сегодня не было мыслей о сегодняшних съёмках, а то заснуть было бы невозможной задачей. Антон тихо, дабы не разбудить Арсения, вздохнул. Шатен сам устал, хочет поскорей заснуть, но сна нет ни в одном глазу. Неожиданно из рук мягко забирают телефон, ставят его на режим «Не беспокоить» и откладывают на прикроватную тумбочку. — Ложись спать, Тош. — Голос Арсения совсем не хриплый, как как у него обычно после сна. — Ты не спал? — Удивлённо спрашивает Антон, смотря на Попова. — Ложись давай. Антон ничего не говорит, лишь ложится рядом, закрывая глаза и зная, что не скоро заснёт. Есть поза большой и маленькой ложки. И сейчас большая ложка — это Арс. Он обнимает Шаста, нежно поглаживая по руке. Спустя минут пятнадцать шатен вздыхает. Опять. — Не можешь заснуть? — Тихо спрашивает Арсений. — Ага. Это просто кошмар… — Антон трёт лицо ладонями и приоткрывает глаза. Такие ночные разговоры всегда тихие, ибо разрушать эту тишину не хочется. Ночью хочется оставить эту тишину, ведь она будто успокаивает и убаюкивает, заставляя погрузиться в прекрасное царство Морфея. Когда сон медленно подкрадывается, то тишина будто поёт свою колыбельную. Но Антону эта колыбельная никак не помогает заснуть. Шаст, уже закрывший глаза слышит, как Арсений тихо напевает: — Ой, то не вечер, то не ве-е-чер. Шатен открывает глаза и смотрит на Попова. — Ты чего? Я не ребёнок, чтобы мне колыбельные петь. — Просто попытайся заснуть. Антон вновь ложится и закрывает глаза, доверяясь Арсу. Шастун всегда был готов довериться ему, именно Арсению Попову, и доверял всегда. И этот момент не исключение. А брюнет продолжал: — Мне-е малым мало спалось. В ноты он вовсе не попадал, и Антон это слышал. Но родной и любимый голос только успокаивал. — Мне малым мало спало-ось. Ой да во сне привидело-ось. Шаст чувствовал, как его постепенно окутывает пелена сна, а голос Арсения убаюкивает лучше всех способов, которые только есть на этом свете. Мысли постепенно исчезали из головы и появилась сонливость. Попов пел совершенно не попадая в мелодию, но не обращал на это внимания. Он чувствовал, как дыхание Антона выравнивалось, как тело расслаблялось, и как сон понемногу закутывал его в своё одеяло. Допев до конца, Арсений вслушался в тишину. Но было слышно только мирное и спокойное посапывание шатена. — Спокойной ночи, родной. — Попов невесомо поцеловал того в макушку, а затем лёг сам, закрывая глаза. — Люблю тебя. После стольких поисков и размышлений, Арс понял, что песни — тоже рабочий способ, и его можно использовать. И когда сон медленно подкрадывается к Антону, то значит Арсений приложил к этому свою руку, убаюкивая своим бархатным голосом.