Сборник в рамках челленджа "Пятнашки"

Пран стоял с фотоаппаратом. Весь в испарине, с бьющимся сердцем. И проклинал всё на свете. В первую очередь Инк, потом универ, свою ориентацию, доброту и готовность помогать. И, конечно же, футбольную команду и одного конкретного игрока. Напат Джиндапат или «Просто Пат, давай без всяких там пи и нонгов, мы же на одном курсе, не так ли? Мне Инк сказала», показался на первый взгляд совершенным обалдуем. Да, очаровательным, улыбчивым и, чего уж таить, красивым. Но без каких-либо намёков на знание правил приличия и таких важных для Прана рамок личного пространства. Сразу закинувшим руку ему на плечи, болтающим обо всём подряд и спрашивающим у Прана о его жизни и учёбе. А Пран как-то не привык к таким проявлениям дружелюбия посторонними людьми, даже если это были друзья его подруги. Той самой подруги, из-за которой Пран стоял сейчас с фотоаппаратом в руках, пытаясь унять дрожь в пальцах. Потому что он был очень ответственным и не мог смазанными снимками провалить фотопроект Инк, восхваляющий их команду по футболу. Фотопроект, который мог принести этой самой команде дополнительное финансирование. Благо хоть фотографировать надо было одного Пата, непонятно почему не успевшего запечатлеться самой Инк. Пран даже не хотел представлять, что было бы, если бы ему доверили всю команду. Вроде бы что такого. Ну сделал бы Пран несколько фотографий и пошёл бы по своим делам. Но это же Пат. Болтливый, непосредственный, безумно харизматичный придурок, который видимо решил устроить себе целую профессиональную фотосессию за счёт Прана, а заодно и свести с ума фотографа. Который на самом-то деле не подписывался на полуголый фотосет подкачанного рельефного красавца с медовой, блестящей на солнце кожей. Мысленные пощёчины для приведения себя в чувства не работали. Потому что Пат фонтанировал идеями для съёмки, а Пран был не в силах ему сопротивляться, только крепче сжимая пальцами фотоаппарат и пытаясь спрятаться за ним. А прятаться было от чего. Если изначально Пат стоял смирно, одетый в красно-серую спортивную форму с мячом в руках, широко улыбаясь в объектив, и заставлял бабочек в животе Прана лишь слегка расправлять свои крылья, то потом ему пришла гениальная идея (нет), приподнять футболку, обнажив свой идеальный пресс. Пран в этот момент явственно почувствовал, как во рту накопилась слюна, которую он сглотнул, к своему стыду, очень громко. К его несчастью Пат это, видимо, заметил. Ухмыльнулся, чуть наклонив голову, что сделало его взгляд хищным, и со словами "так будет ещё лучше", задрал футболку выше, открывая взгляду ("объективу" - поправил себя Пран) прокаченные грудные мышцы чуть ниже сосков. И ухватил ткань зубами. Этого ему, видимо, показалось мало, потому что руки, скользнувшие вниз по коже, зацепились большими пальцами за резинку шорт и оттянули её ниже. Пран застыл, кажется, с открытым ртом, без единой приличной мысли водя по телу и лицу Пата взглядом, не в силах остановиться на чём-то одном. Спустя, кажется, вечность пребывания Прана в мире грёз с постоянным присутствием вот такого Пата на диване в его комнате, Пран наткнулся на игривый взгляд его наваждения, вздёрнувшего в вопросе бровь. Он тут же спохватился, прячась за камерой, и сделал, наконец, снимки. Пожалев о том, что недавно постригся, и ему нечем было прикрыть горящие уши. Не успел Пран открыть рот, чтобы похвалить Пата и сбежать из этого пыточного места, как проблема приобрела размеры покрупнее, сантиметр за сантиметром открыв больше участков тела Пата. Решившего стянуть футболку совсем. – А это зачем? – пролепетал Пран, не столько ожидая ответа, сколько откровенно пялясь и записывая в долгосрочную память картину представшего перед ним прекрасного тела. Он очень хотел, чтобы она запомнилось надолго, и на смертном одре он с блаженной улыбкой мог прокрутить в голове эти воспоминания. – Чтобы фанатов было больше, – довольно сообщил ему Пат, и Пран с ним мысленно согласился, но сложил губы сомневающейся уточкой, придав и глазам побольше безразличности, спасая тем самым остатки своей гордости. – Позволь напомнить, что фотографии планируется выкладывать на сайте университета, и ректор вряд ли обрадуется обнажёнке. – Давай это будет решать Инк, – надавил тот на отсутствие у Прана каких-либо прав и свобод. На что Пран демонстративно горестно вздохнул, возвратившись к съёмке. Обдумывая про себя, как бы раздобыть эти снимки для себя. И нет, не для того, чтобы любоваться одинокими тёмными ночами. А только лишь для проверки своих навыков, как фотографа, да. – О, слушай, что придумал! – посреди кадра метнулся Пат к своей сумке, заставив Прана вздрогнуть. Не столько от неожиданности, сколько от страха перед очередной его идеей, рискующей вбить ещё один гвоздь в разрушающееся самообладание Прана. И как же он был прав. Он бы даже похвалил себя, если бы его не загипнотизировала вода, лившаяся из бутылки на шею, грудь и живот парня, откинувшего голову назад. Пран, как в замедленной съёмке, прослеживал, как каждая струйка выбирала свой путь, огибала мышцы и впитывалась в приспущенные шорты, мокрой тканью облепляющие крепкие бёдра.. Пран был не здесь, он был в душе. В паровой дымке стеклянного пространства. И оглаживал руками и глазами тело Пата, добавляя к потокам тёплой воды прикосновения подушечек пальцев, не оставляя ни миллиметра нетронутого пространства. – Пран? – вернул его в реальность голос Пата. – Фоткать будешь? У меня вода заканчивается, – совершенно не обеспокоенно, а очень даже самодовольно произнёс этот невозможный парень. Так, что у Прана руки зачесались от желания врезать. – Я тут задумался, как ты такой мокрый домой пойдёшь, – максимально контролировал свой голос Пран, вцепившись в фотоаппарат начавшими подрагивать пальцами, усиленно пытаясь сморгнуть навязчивую фантазию. – По дороге обсохну, – хохотнул Пат. – Жарко так, пара минут – и всё готово. И Пран уже не в первый раз с ним был более, чем согласен. Было очень жарко. От Пата. Прану бы пару минут в уединённом месте – и было бы всё готово. – Кстати, раз уж я всё равно мокрый… – задумчиво протянул тот, глядя на Прана. Прана, который старался держать очень скептическое выражение лица. – Ну что ещё? – уставшим голосом проговорил он, умоляя все небесные силы о снисхождении к несчастному студенту Прану, который ведь добрый, помогающий, хорошо учащийся, ну пожалуйста. Пат зарылся чуть ли не с головой в спортивную сумку, выудив оттуда коробочку кокосового молока. – Это ещё нахрена? – офигел Пран. – Сейчас увидишь. Я на фотках встречал. Очень круто будет, зуб даю! – убеждённо воззрился на него Пат, отпил, зачем-то опустился на колени и выпустил тонкой струйкой молоко изо рта. Пран зажмурился. Но это не помогло. Потому что увиденное отпечаталось на сетчатке глаз, прокручиваясь снова и снова. Вот что будет являться ему в самых горячих снах. Пат. Обнажённый, взмокший Пат, стоящий перед ним на коленях со стекающей изо рта… – Выплюнь, – на этот раз охрипший голос контролировать не получилось. Как и открыть глаза. Хорошо, что у него была опора. Которая предполагалась как опора для фотокамеры, но Прану она была нужнее. – Съёмка окончена. Пран открыл глаза, сосредоточив всё своё внимание на аппаратуре, хватающихся за неё дрожащих руках и своём сбитом дыхании, напрочь игнорируя напряжение внизу живота. Он снова и снова материл про себя Инк, потом универ, свою ориентацию, доброту и готовность помогать. И конечно же футбольную команду и одного конкретного игрока. Он почти преуспел в своих попытках успокоиться, когда ощутил горячее дыхание у самого уха. – А хочешь расскажу один секрет? – тихо произнёс Пат. – Не хочу, – ему жизненно необходимо было быть подальше от всяких горячих парней, которые точно выбрали себе целью смутить и поставить в неловкое положение бедного Прана, не сделавшего никому ничего плохого. И тем более подальше от их секретов. – А я всё-таки скажу, – упрямо возразили ему. – Я давно хотел с тобой познакомиться. Очень хотел. – Что? – глаза сами собой нашли глаза сказавшего. Это шутка такая? Но Пат был абсолютно серьёзен. – Почему? Как давно? Пат усмехнулся одним уголком губ, опустив глаза и покачав головой. Возвратив взгляд к Прану, он хитро улыбнулся: – А это уже другой секрет. Может и расскажу когда-нибудь. Не хочешь пожрать? Я знаю отличную лапшичную. Угощаю! Пран открыл рот. Закрыл рот. Нахмурился. Прислушался к себе. Сердце стучало всё так же быстро. И бабочки копошились от близости Пата очень активно. Надо бы их заглушить. Лапшой, как вариант. И одетым Патом. Он осмотрел приглашающего парня с головы до ног. – При условии, что ты оденешься и обсохнешь до того, как мы дойдём до неё. – Замётано! – воодушевлённо подпрыгнул Пат и забегал вокруг Прана. – Я щас, мигом обсохну, а ты пока аппаратуру собирай! Пран с улыбкой понаблюдал за бегуном и принялся за дело. Он дал себе слово, что узнает секрет Пата. Иначе он не Пран Паракул.