Защита

Она не знает, почему именно мелочи заставили её понять это. Разница между Урю и Ичиго в защите. Действительно, момент в Лас Ночес должен был сделать это, когда Ичиго сказал Урю, чтобы он защитил её своим телом, если понадобится. Но слишком многое происходило, слишком многое уже случилось, всего было слишком много. В тот момент у неё не было возможности переварить этот обмен. Как Ичиго смотрел на Урю, приказывая ему защитить её, и как Урю смотрел в ответ, не решительно, как Ичиго, а зло. Это не было бы заметно, если бы вы не знали его, но, оглядываясь назад, можно сказать, что Урю был зол. По тому, как слегка сузились его глаза, как едва заметно сжалась челюсть, по тону голоса. Как он сказал, что сделал бы это и без слов Ичиго, как будто это была самая очевидная вещь в мире. Этот момент действительно должен был сделать разницу очевидной, но вместо этого это сделали мелочи. А именно то, что Ичиго не делал мелочей. Когда однажды она забыла взять в школу зонтик, когда дождь лил вовсю, Ичиго неловко улыбнулся, объяснив, что тоже не взял зонтик, и что, похоже, им придётся бежать домой. Урю же, услышав этот обмен (и увидев, как Ичиго уходит, а Орихиме всё ещё стоит у входа в школу), просто достал из сумки свой зонт и спросил, не хочет ли она, чтобы он проводил её до дома. Когда Орихиме случайно обожглась об ещё горячий противень духовки, Ичиго несколько агрессивно оттащил её к раковине, наставляя, что ей нужно быть осторожнее, что когда дело доходит до таких вещей, она должна быть осторожнее, держаться подальше, если только она не знает, что уже не горячо. В тот момент она покраснела, благодарная за то, что он так беспокоился о ней, польщённая его заботой. Вспоминая об этом, с парой лет зрелости, она удивлялась, почему он придал этому такое значение. Каждый человек иногда случайно обжигается, когда ты готовишь для себя каждый день, иногда случаются промахи. Ожог оказался совсем не страшным, ей пришлось трижды заверить Ичиго, что всё не так уж плохо, прежде чем он перестал держать её палец под холодным краном. Всё зажило в течение дня или двух. Она прошла через гораздо худшее, она не собиралась ломаться из-за маленькой, тонкой временной боли. Однажды она сделала то же самое на глазах у Урю, случайно прикоснувшись тыльной стороной ладони к кастрюле, нагретой на плите, доставая ингредиенты. Он повернул голову в её сторону, услышав, как она шипит от боли, быстро оценил, что ничего серьёзного не произошло, и просто спросил, всё ли в порядке. Отпустив её к холодному крану, он внимательно наблюдал за ней, успокоившись, когда она, убрав руку из воды, сказала, что ничего страшного не произошло. Там, где Ичиго был «всё или ничего», непреднамеренная апатия или грандиозные действия и заявления, Урю был спокоен и рассудителен, предлагая помощь вместо того, чтобы предполагать, нужна она ей или нет. Защищал её только тогда, когда она давала на это разрешение, если только речь не шла о действительно серьёзной ситуации, когда он действовал на чистом инстинкте, на чистой необходимости защитить ее, не нуждаясь в громких словах и обещаниях. Сейчас она предпочитала подход Урю. Когда она была моложе, слова и поведение Ичиго производили на неё сильное впечатление, он был похож на ожившего сказочного героя, на то, чем можно любоваться, перед чем можно преклоняться. Он и сейчас был таким, учитывая всё, чего ему удалось достичь. И она была рада за него, действительно, рада, что он смог сделать так много, поражена тем, что он стал такой большой фигурой, какой ему, казалось, суждено было стать. Но ей больше не нужен был сказочный герой. Ей нужен был партнер, тот, с кем она сходилась во взглядах, тот, кто поддерживал бы её позади, когда она шла своим путем и сталкивалась со своими проблемами, а не тот, кто пытался бы оградить её от всего, что могло бы причинить ей боль. Ей нужна была защита, которую Урю предлагал ей все это время. Не настолько властная, чтобы пытаться защитить её от каждой мелочи, но и не настолько бесчувственная, чтобы не предложить помощь в мелочах, когда это имело смысл. Он не пытался решить её проблемы, как, например, на прошлой неделе, когда ребенок в её классе вдруг стал плохо себя вести, а она не знала почему, Урю выслушал её, понял её разочарование, но не пытался предложить решения. В конце концов, это была её работа, её ученик, и у неё было больше опыта в этой области, чем у него, это было не то, с чем он мог бы разумно помочь. Но когда у неё сломалась машина, он предложил отвезти её на работу на следующий день, если она не против приехать на полчаса раньше, чтобы и он смог добраться до работы вовремя. Это был тонкий баланс, защищать её от мелочей жизни, но при этом не перегибать палку, и Урю справлялся, идеально согласуясь с её желаниями. Она ненавидела, что ей потребовалось столько времени, чтобы понять это, хотя знание имело и свои недостатки. Её сердце билось быстрее каждый раз, когда он делал что-то простое, например, держал зонтик над её головой. Она краснела, когда он предлагал взять у неё сумку. Каждая мелочь напоминала ей, что Урю — это то, что она хотела. Орихиме расхаживала взад и вперед у входа в больницу, нервно ожидая выхода Урю после смены. Возможно, ей потребовались годы, чтобы прийти к пониманию этого, но она была полна решимости дать ему понять, что чувствует сегодня вечером. Она просто надеялась, что не опоздала. (Она не опоздала.)