Самый хрупкий мальчик на свете

Дни потекли лениво. Тима время от времени мелькал в колледже, ходил на работу, по вечерам пил пиво с Костей. Последние его сообщения Рома прочитал, но не ответил. Следуя Костиному совету, парень решил пока не писать дальше, но на это уходила вся его выдержка. Поднося к губам вейп в курилке, он с трудом противостоял мысли: «А что будет, если я ему возьму и позвоню?.. Вдруг ответит?.. Или это еще хуже?..» Изредка он встречался глазами с Артаком, и они оба неловко отводили взгляды. Казалось, что можно починить дружбу, сделать какие-то шаги, но почему-то Тима не чувствовал, что готов их делать. Он понимал, что «как раньше» уже не будет и при этом не был уверен, что готов строить их отношения «по-новому». Раньше можно было прятаться за маской и грубить. Теперь он перед ним словно голый. А на это нужно много сил. Вот с кем этих сил не нужно, так это с Костей… Сидя на паре или копаясь в машине, парень часто вспоминал о нем и смотрел на часы: «Когда уже домой?». Разок Тимур подошел к Артаку на перерыве, спросил про Рому. Тот ответил, что ничего не знает. Сколько Тима ни листал чат Кузьмы — Рома там не писал. Расспрашивая ребят дальше, он выяснил вот что: с Роминым здоровьем все в порядке, но, кажется, у него с кем-то терки и популярностью он не пользуется. Тима с тревогой ухватился за эту мысль. Начал ее выкручивать: действительно, выходило странно: за торчка Кирю Кузьма заступиться решил, а за Рому почему нет? Он же не мог знать, что Тима его за угол тащит не бить… Значит, Рома там на птичьих правах? А что, если после этой сцены с Тимой его поперли?.. Все это парень сочинил сам, но тут же безоговорочно поверил в свою теорию и на эмоциях даже написал девушке Ромы: «Привет. надо поговорить толкьо ему не гвоори». Она ответила: «Привет. ну давай». Дальше Тима запаниковал и написал: «Давай пересечемься. где тебя поймать?» Она, к удивлению, согласилась. Сказала, что в 15:20 у нее закончатся пары в медучилище. В три часа юноша уже ждал ее у главного входа. Девушка, смущаясь косых взглядов вокруг, отвела его в сторону. — Это… че там у него? — пиная кроссовкой серый мерзлый снег у бордюра, без эмоций спросил он. — В смысле? — Соня смотрела на него во все глаза. — Как он там? Проблемы? Че случилось с ним? — отвернувшись, говорил он. Девушка помолчала, потом резко сказала: — Зачем ты цепляешься к нему? — А че? Че он про меня говорит? — Тимур с надеждой поднял на нее глаза. — Ничего. — Ничего? — Ничего. Парень помолчал. Ощущая ком в горле, сплюнул и сказал: — А он тебе изменял — ты знала? Она вдруг посмотрела на него долго, и ее взгляд плавно переменился от растерянного к злому. — Пошел ты на хуй, — вдруг прошипела девушка и пошла прочь. Тима только грустно посмотрел ей вслед и, сплюнув еще раз, поплелся домой. Вечером он долго гипнотизировал телеграм: ему казалось, что сейчас, когда она ему нажалуется, Рома уже не выдержит — что-нибудь ответит… Ну хоть «Я тебя ненавижу» пусть пришлет — это уже разговор… У него в семье с этой фразы половина диалогов начинается… Что он все молчит?.. Он же не просто так молчит — в бан тоже не кидает. Значит, зачем-то ему это надо… Только зачем? Когда Костя вернулся с работы, Тима ухватился за него как за соломинку — парень еще разуться не успел, а он уже начал: — Привет! Будешь пиво? Я пельмени сейчас пожарю! Костя удивленно посмотрел на него и молча закивал. Его пугали такие резкие переключения друга: то он ходит чернее тучи и огрызается, то встречает на пороге, как преданный пес. На кухне они разговорились и расслабились. Одно расстраивало — пельменей оставалось на одну порцию и пришлось делить их пополам. Позавчера Костя радостно объявил: «Матвей уезжает в командировку на неделю — поживем спокойно», а сегодня, когда готовая еда закончилась, юноша уже не выглядел таким счастливым и с серьезным видом говорил: — Завтра будет вых, короче, че-то сделаю. Позавчера он, кстати, тоже собирался «че-то сделать», но так и не сделал. Тиму так и подмывало поделиться с ним разговором с Соней (если этот обмен двумя-тремя фразами, конечно, можно было считать разговором…), но ему было страшно, поэтому он начал издалека: — А если я ему извинительный подарок пришлю — это тоже по-твоему, типа, насилие? — О господи… — откинувшись на спинку стула, Костя театрально поднял лицо к потолку. — Извинительный — это после которого он сам решит извиниться? Записка с угрозами?.. — Да нет, — Тима поулыбался. — Но ему, наверное, стремно будет, если он правда так боится, что я ему че-то сделаю. А девкам я, типа, присылал такое. Они потом разговаривали после букетов. — Ну ты серьезно или стебешься?.. Если серьезно, то я такое тоже не поддерживаю: приставать к человеку, который тебя избегает… Ты злое письмо ему будешь писать-то? — Нет, я ему извинительное напишу, — Тимур, сидя на табуретке, крутил в руках банку пива. — Бля. Это твое я понял. Помнишь я говорил, про письмо обиды. Написать туда всякое и не отправлять. Вот это будешь делать? — Тебя заебало меня слушать? — обиженно цокнув, спросил парень. — Тебя я слушаю с удовольствием. Мне надоело слушать про Товарища Р. Я уже про его жизнь знаю столько, словно сам с ним ручкался на той неделе… Выпусти туда мысль — станет легче, может. — У меня мысль там выйдет во-о-о, — он раздвинул руки, показывая. — Да пусть выходит. Вдруг ты начнешь и потом, бац, про него книгу напишешь. Станешь знаменитым писателем. С шиномонтажки уйдешь… — Ага, вот же жизнь повернется… — Тима грустно посмеялся. — Я даже название придумал. — Ну. — Ты говорил, что он, когда саркастически что-то писал, то ставил какое-то многоточие странное, как будто опечатка с пробелами между точек? — Ну, — парень даже испугался, что Костя слушает его настолько внимательно. — Давай назовем книгу «Имитируя многоточие». Я думаю, под него название точно должно быть такое-этакое… с налетом пафоса! — А ты будешь моим соавтором, типа? — Легко. Буду тебе ошибки править, раз ты говоришь, что тебе с ними сложно. — Да… мне сложно. — Блин, нет, ну все хорошо, конечно, но пельмени эти… Я не наелся… Короче, пошли в мак норм похаваем, — Костя решительно поднялся. Тима расслабленно кивнул и вдруг, как бы вспомнив, замотал головой: — Бля, да неохота тащиться туда… — Готовить я пиздец не хочу ща, погнали, блин. — Да нахуй, закажем доставку, — Тимур побегал глазами из стороны в сторону. — Да пошли, чего ты ленишься! Давай пройдемся, он еще час работает — посидим там. — Сказал же, бля, что не попрусь. Вон сядь и свари макароны, раз есть хочешь. Костя не ожидал, что услышит от Тимы такую брезгливую интонацию, поэтому сам среагировал резко. — Ну и сиди, бля! — зло бросил он и ушел. Тима не стал его провожать и поежился, услышав звук хлопнувшей двери. Сидя на кухне, он, грустный, продолжил пить пиво в одиночестве. Хотелось попросить Костю купить ему бургер, но было так неловко, что парень даже с тоской заглянул в холодильник и потрогал там банку огурцов, паштет, йогурты — остатки дарований Матвея, но заленился с ними возиться и стал опять сидеть в телефоне. Когда Костя вернулся минут через сорок, он опять сел напротив парня на кухне и, хмурый, молча пододвинул ему «Биг мак». Тимур улыбнулся, приняв гостинец, и сказал: — А сегодня… это… С Соней говорил. — С его девушкой?! — Костя так удивился, что не стал дожевывать ролл и сказал это с набитым ртом. — И как? — Ну она, типа, не оч обрадовалась… — Тима покрутил в воздухе рукой и рассказал про ситуацию. Костя ничего не ответил, и парень даже немного обиделся, что ему неинтересно.

***

А на следующий день вечером произошло странное. У Тимы был выходной, и он тупил на диване в телефоне. Вдруг в телеграме ему позвонил Костя, но в трубке парень услышал незнакомый мужской голос. — Э-э… Ало, это Тимур? — Ну да… — Ты меня не знаешь, э-э-э… — голос у человека был нервный и немного прыгал. — Может быть, Костя говорил про меня. Это партнер Матвея. Слава. — А… Ну… Говорил, да. — Слушай, тут такое дело, ты сейчас дома? Ну… в смысле — у Кости? — Да, но его тут нет. — Да, понимаю, я же с его телефона звоню… Он тут со мной. Слушай, можно тебя попросить? Если ты никуда не уходишь… — Ну? — Только это очень важно. Можно, я к тебе сейчас Костю на такси пришлю и ты с ним посидишь вечер и ночь. Только никуда не уходи. Он… ну… Ему нехорошо. Я переживаю. — Да… Без вопросов… — Тима почувствовал, как у него напряглись мышцы. — А что с ним? — У него немного истерика. Тут у нас… с его отцом. В общем, мне нужно тут остаться. Я сейчас посажу его в такси и отправлю тебе номер. Встреть его, пожалуйста, прямо у подъезда. — Понял, — парень вскочил. — Спасибо… М-м… Звони, если что я… Мой контакт у него в телефоне есть. — Ладно. Не дожидаясь, Тима сразу пошел на улицу и долго вейпил у подъезда, пока не показалось такси. Хмурясь, он сам открыл Косте дверь и потянул его за рукав — юноша был словно в трансе и сам как будто бы и не собирался выходить. Машина уехала. Тимур продолжал держать парня за куртку, словно боялся, что он упадет. — Ты че? — буркнул он, но Костя никак не отреагировал. Тогда юноша повел его домой — тот покорно перебирал ногами, но пустых глаз на него не поднимал. В прихожей Тима потупил, ожидая, когда парень разденется, но тот в своем варенном состоянии, видимо, совсем туго соображал, поэтому пришлось его поторопить: — Ну че ты? Снимай, это, куртку. Костя вроде бы немного очнулся: дрожащими руками стащил цветную парку. Потом стал расстегивать фиолетовые мартинсы. Тима проследил за этим с напряжением и легонько пихнул юношу к комнате. Тот медленно прошаркал туда и, опустившись на кровать, лег лицом к стене. — Есть хочешь?.. Юноша молчал. — Я могу че-то сделать. Там есть это… йогурт, огурцы и паштет. Но Костя так и не ответил, и Тимур, сцепив руки в замок, почувствовал на душе такую тяжесть, словно ему самому в сто раз хуже. Вышел на кухню налить воды и задержался там попарить. Захотелось слиться. И поскорее. Но он обещал этому Славе… Видимо, Косте сейчас правда важно быть не одному… Поежившись, Тима вернулся в комнату, поставил стакан на табуретку. — Ты спать уже хочешь? Костя лежал сжавшись в комочек и отрицательно дернул головой. Тима подумал и, включив блеклую лампу в углу, погасил большой свет. Стянув штаны, он несмело присел на краешек кровати и повернул голову к парню. Подумал, что хорошо бы ему штаны снять, а то он улегся прямо в уличных, но от этой мысли стало не по себе, и он решил забить. Лег на бок рядом с ним, но не валетом, как обычно, а головой в ту же сторону. — Хочешь, типа, ну, рассказать че-то?.. — проговорил он, глядя на его затылок. Костя не ответил. — Ладно. Помолчать тоже норм. Тиминой выдержки хватило ровно на 7 минут тишины. Затем он сказал: — А хочешь, я ему ебну? — К-кому? — Батьку твоему. Разок. Аккуратно. — Спасибо, он сам себе уже ебнул, — у Кости был такой осипший голос, что он сказал это с трудом и закашлялся. — Это как? — Тима протянул ему воду. — На. — Навернулся там пьяный в квартире… Тот, оторвав голову от подушки, стал пить, но у Тимура то ли дрогнула рука, то ли он слишком сильно наклонил стакан — вода полилась Косте сначала на грудь, а потом на простыню. — Ой… — виновато поморщившись, Тима убрал стакан. — Ну вот… я еще и в луже буду спать, — Костя вдруг рассмеялся. И парень тоже заулыбался вместе с ним, но потом опять стал взволнованный: Костин смех быстро перешел в плач. — Ну че там было-то? — побегав глазами из стороны в сторону, он тронул его за плечо. — Кость?.. — помедлив, Тима все же осторожно повернул парня к себе лицом — тот поддался, как кукла. Юноша мелко подрагивал, а по его щекам бесшумно бежали слезы. Тимур сглотнул, чувствуя, как его сердце противно сверлит чувство беспомощности. Протянув к юноше руку, он похлопал его по плечу и, пожевав губы, плавно пододвинул ближе, позволил ткнуться носом себе в грудь. Тогда Костя заплакал сильнее. Словно до этого он сдерживался, а сейчас дал волю эмоциям. Мерно поглаживая парня по спине, Тима ощущал, как плавно его собственные эмоции стали выходить наружу: тело уже не так каменело от стресса, а, наоборот, становилось мягче; беспомощность отошла на задний план, открывая скрывавшуюся за ней жалость. — Я думал: он умер, — глухо проговорил юноша ему в грудь. — Ты же это… ну… ненавидишь его. — Да. Они помолчали и, задумавшись, Тима ответил: — Ладно. Я понимаю… У меня с матерью было так же… Когда она ну… Пропадала или там в отключке валялась. — Я его ненавижу… — совсем тихо произнес Костя, и Тима напряг слух: — Особенно за то, как он заставляет меня чувствовать… Даже несмотря на это все… Все издевательства… Он все еще имеет столько власти надо мной, — Тима стал мягко гладить его по спине. — Ненавижу это в себе. Где-то внутри все еще жду чего-то… Когда ждать бессмысленно… А я все, оказывается, жду… — Ну-ну… — Он ведь мне звонил на той неделе… Говорил, какой я долбоеб и что все надо мной смеются. Хотя он меня уже сколько не видел… — Ну давай я его раз подержу, а ты сам ему дашь? — Да нахер мне это надо! — Вдруг поможет… Как письмо этой твоей обиды. А ты ему написал? — Все никак не закончу. Только допишу — что-то новое вспоминается… — Ох… Они долго молчали, и Тима почему-то много думал о своем детстве, а потом вдруг обратил внимание: Костино сердце билось совсем спокойно и дышал он размеренно. «Уснул?» — парень удивился и погладил его по спине, пытаясь проверить. Под футболкой своей большой рукой он нащупал его острые лопатки и даже хмыкнул: какой он все-таки маленький и худенький — и как он только решался драться с ним в колледже… Юноша продолжил сопеть, тогда Тиме захотелось воспользоваться моментом и потрогать его волосы. И он легонько коснулся их — гладкие. Осторожно потянув за резинку, парень распустил торчащий хвостик и короткие пряди рассыпались, закрывая лоб. Неслышно поднеся руку, Тима одними пальцами убрал их с лица — Костя напряг брови на мгновение, и юноша успел испугаться, но он не проснулся. Тогда парень опять вернул руку за его спину и прислонил нос к макушке. Закрыв глаза, втянул воздух. Они все еще пахли зеленым. Видимо, Тима тоже заснул, потому что в следующий раз открыл глаза, только когда у него завибрировал телефон. — Ало? — осторожно отстранившись от спавшего Кости, Тима пошел на кухню. — Да, с ним нормально. Спит, — полушепотом объяснял он. — Да, я тож думаю: завтра полегчает ему. Просто перенервничал. Да ниче. Ага. Давай. Вернувшись в комнату, Тимур в тусклом свете лампы оглядел припухшее от слез лицо Кости. На душе было одновременно спокойно и как-то странно. Подумав, он осторожно подвинул парня ближе к стене, на его сторону дивана, а сам взял свою подушку и опять лег валетом. Каждую ночь перед сном он думал о Роме, а сегодня словно забыл об этом своем ритуале…