Bounty night

      — Хочу сегодня попробовать кое-что новое. — спокойно, но с игривым блеском в глазах шепчет Ким, натягивая неизменные чёрные рукава. — И ты должен быть только в трусах, окей? Или это слишком?       Сонхва если и удивляется его вопросу, то не показывает этого, расслабленно следя за тем, как младший переодевается.       — Ну, кажется, только ленивые не заметили мой вечно выпирающий из штаников член, поэтому… — пожимает плечами он. — Главное, чтобы лица не было видно.       — Моя школа.       Хонджун мягко улыбается, подходит к нему вплотную и, обняв лицо ладошками, ласковым поцелуем прижимается к его устам. О, боги, эти губы он готов целовать вечность без перерывов — настолько ему нравились поцелуи с Сонхва. Старший никогда не давил, всегда дарил лишь нежность, целовал осторожно — но в то же время слишком жадно, — и Хонджун собирал себя по кусочкам после каждого поцелуя, всё ещё не веря в то, что они вместе.       — А на эфирах теперь можно целоваться? — невинно тянет Пак, обнимая его за бёдра, когда младший выпрямляется.       — Нужно, Пак Сонхва.       Хонджун хихикает, целует его в кончик носа и отходит к зеркалу, оглядывая свой сегодняшний образ — привычные чулки, рукава и… Новенькие джоки, скрытые подолом полупрозрачной рубашки.       — Ты безумно красивый. — не сдерживается от комплимента старший, но с места не двигается, как бы сильно не сжимал руками одеяло в желании прикоснуться.       Робко улыбнувшись, Ким смотрит на него через зеркало и немного приподнимает подол рубашки, оголяя бёдра. Сонхва шумно выдыхает.       — Я знаю, спасибо. — усмехается младший, оборачиваясь. — Ложись ближе к изголовью.       Сонхва послушно двигается чуть выше по кровати и ложится так, чтобы на видео он был ближе к середине, после чего стягивает штаны и откладывает их на край, где их не должно быть видно. Хонджун, проверив камеру, хитрюще улыбается и залезает к старшему, предварительно кинув рядом с ним лубрикант и игрушку, и удобно усаживается на крепкие бёдра.       — Мы уже пробовали эту позу, если ты забыл. — мурлычет Пак с безобидной усмешкой, уместив ладони на его талии и ласково огладив бархатную кожу.       Хонджун закатывает глаза, слабо выгибается в спине и льнёт к Сонхва второй кожей.       — Не выёживайтесь, господин Марс.       В ответ на обращение Сонхва шумно выдыхает, перемещая ладони на упругие ягодицы и поддевая ремешки джок, дабы полноценно прикоснуться кожа к коже, и мягко ведёт бёдрами вверх, притираясь. Хонджун довольно мурлыкает, привычно обнимает его за шею и пока что откладывает пульт от камеры на изголовье кровати.       — Хочу, чтобы ты снова растянул меня сам. — поясняет он. — Сегодня я вообще ничего не делал для этого.       Глаза Сонхва загораются после его слов, и, вновь мягко толкнувшись бёдрами вверх, он жмётся губами к кимову лицу, принявшись выцеловывать каждый сантиметр. Хонджун довольно улыбается, подставляя лицо, и зарывается пятёрней в кремового оттенка пушистые волосы на затылке.       Требуется лишь ещё пара секунд для того, чтобы Сонхва, прижимаясь губами вначале к скуле, а затем к носу, по итогу наконец нашёл его уста, целуя их нежной улыбкой. Хонджун улыбается тоже, послушно размыкая губы, когда старший пробегается по ним языком, и нарочно ведёт бёдрами, притираясь собственным возбуждением к чужому. Пак на это отзывается тихим мычанием.       — Какой же ты сладкий. — Сонхва чуть ли не стонет, сжимая его задницу и прижимая ещё ближе к себе.       Хонджун смущённо усмехается и опускает ладони на крепкие плечи, слабо сжимая их, — не то чтобы ему никогда не говорили комплиментов, нет, ему отсыпают их более, чем достаточно по вечерам пятниц, но те… Слишком простые. Люди не вкладывают в них чувства — лишь грёбанную похоть, — пишут просто из желания быть замеченными таким человеком, как Баунти бой. Но раньше Ким улыбался, читая не такое уж большое количество комментариев от озабоченных извращенцев, думая, что им и правда он нравится, а уже после осознал, что в их глазах он, чёрт возьми, простая продажная кукла.       Но слышать комплименты вживую, пусть и такие банальные, от человека, который тебе нравится — восхитительно. Приятные мурашки бегут от шеи до поясницы, посылая по телу новую волну удовольствия, что по итогу скрывается в низу живота.       Поцелуем прижавшись к линии кимовой челюсти, Сонхва спускается губами на шею, целуя слабо пульсирующую венку, и тянется за бутыльком лубриканта.       В этот раз растяжка занимает немного больше времени, чем обычно, но они, впрочем, никуда и не торопятся, наслаждаясь близостью и чужим сбитым дыханием на губах, которые они через пару жалких секунд сталкивают в мокром поцелуе. Хонджун после приподнимается на коленях, практически ложась грудью на паково плечо в моменты, когда старший слишком правильно толкает пальцы глубже, умело щекоча чувствительную точку самыми кончиками фаланг.       — Я сейчас включу эфир. — рваным шёпотом предупреждает Ким, потянувшись за пультиком. — Старайся делать всё так, чтобы не засветиться лицом.       Сонхва лишь мелко кивает, вынимая пальцы и, вытерев ладонь о подготовленное полотенце, обвивает руками кимову талию, прижимая к себе уже так привычно. Хонджун мягко целует его, лишь после чего нажимает на кнопку для запуска эфира.       — Ещё минут пять-десять на прелюдии и только потом переходим к главному. — едва слышно шепчет Хонджун, нарочно выгибаясь в спине.       — Смотри не кончи слишком быстро. — поддразнивает его Сонхва.       Младший закатывает глаза сначала от наигранного раздражения, а после — от удовольствия, когда Сонхва, вновь слабо смазав пальцы, медленно проникает в него двумя до костяшек.       Как и было сказано, примерно десять минут Пак дразнит Хонджуна, то ускоряя движения пальцами, то вводя лишь один, то двигаясь нарочно медленно и одновременно с этим вскидывая собственные бёдра навстречу чужим. Как бы Ким не хотел признавать — он и правда чуть не кончил лишь от таких простых игр, откровенно наслаждаясь вниманием, ласковыми ладонями и неизменным нежным взглядом снизу-верх серебристых глаз. Он слишком забывается с ним, с его руками на своём теле, со слабыми толчками бедер, с его поцелуями и в целом… Просто с ним.       Пак Сонхва вновь неизбежно становится для Ким Хонджуна самым близким сердцу и душе человеком.       И Хонджун отчаянно желает сломать к чёртовой матери все стены, которые сам же и возвёл, дабы закрыться от всех, а в частности — от Сонхва и собственных чувств.       Потому, когда Пак вынимает пальцы и тянется за игрушкой, стараясь не светить лицом и прячась за младшим, Хонджун мягко останавливает его, сомкнув пальчики на запястье.       — Я же сказал, что хочу кое-что новое. — тихо улыбается он, вернув его руку на своё бедро.       Сонхва послушно замирает, лишь мягко массируя его ягодицы, и ждёт указаний, пока сам Ким чуть нервно шарит ладонью под подушкой. Не совсем удобно делать это так, чтобы случайно не раскрыть личность старшего, но спустя пару секунд у него получается и, робко улыбающийся, Хонджун кидает презерватив на паков живот.       Говоря откровенно, он действительно ожидал бурной реакции старшего на это, но тот лишь мелко хмурится и оглядывает квадратик на собственном животе, а после поднимает недоумённый взгляд до лавовых глаз.       — Но ты же не пользуешься ими? — едва ли слышно уточняет Пак.       — Дурак что ли? — смущённо бурчит Хонджун, невольно слабо царапнув его плечи. — Это необходимо, если я хочу тебя внутри.       Сонхва продолжает глупо моргать с пару секунд, кажется, до последнего отказываясь верить в его слова, а после в ливневых тучах вдруг сверкает такая привычная кимову взгляду дикая молния.       — Ты?.. Но как же правила?..       — Они созданы, чтобы их нарушали. — Хонджун пожимает плечами, улыбаясь, а после привстаёт, дабы осторожно поддеть резинку паковых боксеров.       Пак послушно приподнимает таз быстрее, чем, кажется, успевает это осознать. Хонджун с него смеётся тихо и едва слышно дразнит насчёт залившихся румянцем скул, хотя он уверен, что сейчас Сонхва наблюдает точно такую же картину, как и он сам.       Разорвав квадратик, Хонджун ловко раскатывает резинку по возбуждению старшего, после чего Пак сразу щедро капает смазкой на головку.       — Зараза… — цыкает языком Ким, проследив за тем, как Пак мягкими движениями размазал лубрикант по всей длине. Сонхва поднимает на него немного испуганный взгляд, заставив усмехнуться. — Всё в порядке. Просто подумал о том, что хочу снова отсосать тебе.       Взгляд Сонхва в мгновение темнеет, он мелко улыбается и перемещает ладони на кимову задницу, не вытрав остатки смазки. Хонджун от этого мелко морщится, но ничего против не говорит и приподнимается, дабы направить головку в себя. Он опускается медленно, трогательно вскинув брови и невольно приоткрыв рот в немом стоне; Сонхва сжимает его задницу, но не давит и не заставляет опуститься полностью быстрее, а, взглянув на его лицо, Хонджун едва заметно улыбается: Пак крепко сжал губы, вскинул брови к переносице и зажмурился. От осознания, что он способен довести Сонхва до такого состояния, Хонджун тихо стонет и медленно приподнимается, дабы вновь опуститься до середины. Старший мычит и Ким ощущает, как слабо дрожат чужие бёдра.       — Когда ты трахался в последний раз? — рваным шёпотом усмехается Хонджун, вновь приподнявшись и опустившись, но все ещё не до конца, и мягко простонав от этого. — Не думал, что ты всё ещё такой чувствительный.       — Давно, очень давно…       — Неужели хранил себя для меня? — дразнится, нарочно сжимаясь вокруг органа, и сам же от этого стонет.       Сонхва выгибается в спине, прижав младшего к себе, и склоняется, дабы уткнуться лицом в его грудь и тихо простонать в чуть потную кожу.       — А что, если так и есть? — он поднимает руки выше, обвивая поясницу, и жмётся губами к солнечному сплетению. — Я никого не хотел больше. Только тебя.       И, видимо, не сдержавшись, он мягко вскидывает бёдра навстречу, совсем немного, и сбито стонет в унисон с Кимом.       — Погоди… Не так… Быстро. — Хонджун случайно слишком сильно сжимает его плечи, когда ощущает небольшой дискомфорт от его размера. — Ты больше всех моих игрушек, мне нужно… Нужно немного времени.       — Прости, конечно. — Сонхва целует его грудь, поднявшись до ключицы. — Я случайно, я не хотел, прости.       Хонджун умиляется с него, ласково улыбается и, расслабившись и немного привыкнув к размеру, опускается ниже, а после приподнимается, заставляя старшего тихо мычать в его острые ключицы. Повторив так несколько раз, Ким наконец медленно опускается до конца, довольно простонав и невольно царанув крепкие плечи. Хорошо, так хорошо, — так же, как и впервые; Хонджуна топят эмоции, чувства и все окружившие его ощущения, и он невольно хнычет от этого, склонившись и ткнувшись носом в пакову макушку.       Начав медленно двигаться, Хонджун слабо запрокидывает голову назад и прикрывает глаза.       — О, Господи. — Сонхва стонет в его шею, и Кима пробирает на мурашки от его английского.       — Можно просто Баунти. — тихо смеётся младший, нарочно слабо сжавшись, отчего паковы бёдра мелко дрогнули.       Да, и вправду — Баунти. Щедрый мальчик.       На самом деле Хонджун достаточно долго выбирал псевдоним, не мог подобрать то, что его описывает. А потом в один из дней Уён слишком глупо пошутил про то, что он как шоколадка «Bounty» — вечно пахнет кокосом и сам по себе безумно сладкий. Ким долго над этим думал, а потом, в дождливую ночь, перелистывал старые фотографии с Сонхва и тихо плакал в подушку… Тогда он в полной мере осознал, что действительно являлся… Щедрым. Иначе то, что он отдал всего себя без остатка одному человеку, он по-другому объяснить не мог.       Продолжив медленно двигаться, Хонджун вновь склоняется и целует пакову макушку, обняв его за шею. Он чувствует, как Сонхва слабо дрожит под ним, и довольно стонет от того, как сильно ладони сжимают его талию каждый раз, когда он опускается до конца.       Не проходит слишком много времени и Пак скользит ладонями на его всё ещё влажную от лубриканта задницу, подцепив ремешки джок, слабо сжимает и начинает толкаться навстречу, но совсем легко, явно продолжая упорно сдерживаться. Хонджуна от этого ведёт сильнее, он стонет в полный голос и немного ускоряется, хныча на паково ухо.       — Малыш… — старший надрывно стонет в ответ, подняв голову, дабы встретиться взглядом с тягучей магмой в чужих — нет, в самых родных, — глазах. — Выключи эфир.       Хонджун замирает, буквально сев на его бёдра полностью, и хитро улыбается.       — Зачем? — шепчет, ласково проведя кончиками пальцев по его горячей щеке.       — Выключи. Прошу.       Сонхва звучит жалобно, вскидывает брови и сжимает губы. Хонджун искренне пытается уловить опьянённым разумом ответ в глазах визави, заглядывает в них так глубоко, как может, и в конце концов тянется за пультом, беспощадно прервав эфир; камера перестаёт мигать красным огоньком.       — Что такое? — немного взволнованно тянет он, обняв лицо Сонхва ладошками. — Тебе… Не нравится?       — Дурачок. — сдавленно усмехнувшись, Пак мягко целует его в линию челюсти, массируя ягодицы, и слабо толкается бёдрами вверх, отчего Хонджун резко выдыхает и вскидывает брови, едва сумев сдержать стон. — Я… Я просто не уверен, что смогу сдерживаться дальше, поэтому… Лучше прекратить, Джун-и.       — Так не сдерживайся. Ты думаешь, я захотел этого только ради бабок от каких-то извращенцев?       Глаза старшего вновь загораются, и он смелее ведёт бёдрами вверх, а ладонями, слабо сжав упругую задницу, опускает младшего ниже, насаживая сильнее; Хонджун надрывно стонет, нарочно сжавшись в отместку.       — Я не уверен, что после смогу остановиться.       — А кто-то здесь просил тебя останавливаться? — Ким хитро хмыкает, склонившись, дабы целомудренно поцеловать чуть опухшие губы. — Я хочу тебя, Пак Сонхва. И я не хочу, чтобы ты сдерживался или останавливался.       Это служит последней каплей — старший сразу меняет их местами, нависнув над довольным Хонджуном и жадно прижавшись к его устам своими.       Когда он начинает двигаться — поначалу неспешно, осторожно, прощупывая границы дозволенного, — Хонджун полноценно расслабляется и обнимает его за шею, невольно закатывая глаза практически после каждого медленного толчка. Но, стоит лишь чуть недовольно ущипнуть его в плечо и скрестить щиколотки за его поясницей, как Сонхва, низко простонав, впивается в его талию пальцами и ускоряется, двигаясь так чертовски правильно, что впервые за долгое время Ким практически срывает голос не для видео, а из-за искренного удовольствия, охватившего их обоих полностью.       — Я так люблю тебя. — Сонхва несдержанно стонет, спрятав лицо в его шее, и замедляется, но продолжая почти на каждом толчке задевать чувствительный комочек, отчего Ким каждый раз то мычит, то низко стонет. — Чёрт, Хонджун, я так люблю тебя.       — Нашёл время, го… Горе-романтик…       — Прости.       Шепча, Пак приподнимает голову, ласково целует в висок, и переходит на немного грубый темп, двигаясь медленно, но глубоко и сильно; Хонджун готов поклясться, что встретил свою погибель — он действительно любил неспешные темпы, но этот… Жгучее вены удовольствие простреливает его такое хрупкое на вид тело при каждом толчке, и сил практически не остаётся, чтобы крепко обнимать Сонхва за шею, поэтому Ким расслабляет руки, и они безвольно падают по бокам, но пальцы невольно сжимают простыни. Старший это без внимания не оставляет, взяв его ладони в свои и заведя их над головами, переплетая пальцы и прижимая к кровати, и Хонджуна от этого кроет ещё сильнее — чёрт, он даже не знал, что ему настолько нравится, когда его буквально обездвиживают.       — Поцелуй. — сбито шепчет Ким. — Пожалуйста…       Сонхва слабо улыбается, но тихую мольбу с удовольствием выполняет, целуя медленно и мокро, и опускает одну ладонь вниз, обхватив кимов влажный от естественной смазки член; Хонджун звонко стонет ему в губы, выгибая спину.       — Чёрт… Я скоро. — шепчет Пак, а после слабо прикусывает его нижнюю губу, оттягивая и сразу отпуская.       Хонджун устало усмехается, но мелко кивает; его хватает лишь на сбитые стоны и на то, чтобы нарочно сжаться — Сонхва после этого сразу же стонет, немного ускоряясь и нашептывая в чужие губы какие-то глупости по типу «ты такой охуенный» или «так хорошо, кошак», заставляя Хонджуна от этого тихо смеяться сквозь стоны; господи, Ким совсем забыл, насколько ему комфортно вместе с Паком даже в такой момент.       Не проходит слишком много времени, и Хонджун выгибается в спине, надрывно простонав и невольно сжав старшего ещё сильнее, отчего тот замирает внутри него, крупно содрогаясь и мыча на кимово красное ухо.       Разморённые и счастливые, они так и лежат — Сонхва поверх Хонджуна; и последний улыбается как-то по-глупому, когда понимает, что даже после разрядки, когда тело становится совсем непослушным и ленивым, Пак не позволил себе лечь на него полностью, опираясь на руки по бокам от него. И это высвобождает идиотские, но по-своему прекрасные подростковые чувства — Хонджун, смотря на старшего из-под ресниц, расплывается в ласковой улыбке и приглаживает его растрёпанные волосы.              — Если аванс — это отсос. — задумчиво гудит Пак, слабо надув губы. — То можно ли сказать, что только что я получил зарплату?       Хонджун ворчит, смеётся и лениво толкает его в плечи, призывая слезть с него, и Сонхва с самой довольной улыбкой, которую младший только видел, осторожно выходит из него и переворачивается на спину, блаженно зажмурившись. Хонджун с него смеётся, пытаясь отдышаться, и через пару секунд сам льнёт к Паку, медленно целуя его.       — Если ты так хочешь, то можно. — Ким жмёт плечами. — Только, боюсь, это будет немного неправильно… Потому что теперь я, кажется, хочу выплачивать тебе зарплату каждый день.       Сонхва вскидывает брови, бегая взглядом от одного карего глаза к другому, а после счастливо, тихо смеётся, тянет младшего на себя и целует-целует-целует его улыбку, щёки, острый кончик носа и веки, заставляя улыбаться ещё шире и ярче; Хонджун, кажется, сейчас расплавится от всей этой незатейливой нежности, любви и уюта — он так чертовски давно не чувствовал себя так… Правильно.              И ещё никогда не чувствовал так чётко, что он действительно… Дома.       — Жалею, что в первый раз нам необходимо было быть тихими… — мурлычет Ким. — Иначе я теперь даже подразнить тебя не могу — был ли ты таким же громким и разговорчивым раньше.       Сонхва с него фырчит, морщится и смеётся, а, найдя в себе силы, присаживается и наконец выбрасывает презерватив в урну, подхватив приготовленное полотенце и вытерев пах. Хонджун следит за ним с ленивой улыбкой и целует взглядом, а Сонхва вполне уверенно усаживается между его ног, разведя их и, как ни в чём не бывало, принимается вытирать и его. Младший смеётся и дёргается из-за обострённой чувствительности, но позволяет позаботиться о себе, после чего ноет про душ и вскидывает руки, дабы обхватить ими пакову шею и отправиться в ванную, как коала. Очень счастливая коала.       Душ совершенно ленивый, горячий и окутывающий густым паром; Сонхва не позволяет Хонджуну делать что-либо самому, и сам моет его волосы, сам осторожно водит мыльной мочалкой по его телу, параллельно ласково целуя опухшие губы, и сам после душа наносит ему какую-то влажную маску, которой, естественно, Хонджун никогда в своей квартире не видел. Они смеются друг с друга в этих глупых масках, делают пару идиотских, но по-своему прекрасных селфи в зеркале, а после, смыв всё с лиц, натягивают халаты и возвращаются в спальню. Не позволив даже о чем-то подумать, Сонхва усаживает Хонджуна в кресло и сам меняет постельное бельё, причитая, что они были слишком грязными. Во всех смыслах.              Когда постель была готова, они ютятся под одеялом и включают фильм про какого-то пёсика на плазме, хотя уже через пару минут Хонджун убавляет звук, потому что они разговорились, не обращая внимания на меняющиеся картинки.       — Нравится?       Ким едва слышно шепчет куда-то в паковы волосы, довольно сопя оттого, как Сонхва осторожно обводит контур его чернильной надписи на кисти. Робкий мрак скрывал их слипшийся в едино силуэт на скомканных простынях; Хонджун невольно заглядывается на словно бархатное плечо старшего, что скромно выглядывало из-под одеяла и отливало серебром в слабом свете луны. Хотелось покрыть его всего поцелуями; впрочем, Ким не привык себе отказывать — он склоняется, целуя пакову макушку и довольно жмурясь, когда ощущает ответный поцелуй на шее.       — Очень. Мама не любит татуировки, а я всегда мечтал сделать хоть одну маленькую. — неловко мычит Пак, укладываясь удобнее на чужой груди.       — Мой знакомый бьёт. Тебе может со скидкой.       Сонхва тихо вздыхает, подняв кимову руку к лицу и ласково поцеловав надпись.       — Не думаю, что это серьёзно. Я всё ещё идеальный ребёнок, даже если сейчас и не общаюсь с мамой.       — Сказал ты и поцеловал «be free». — мягко смеётся Ким, обняв старшего и прикрыв глаза.       Когда-нибудь он наконец научит его быть действительно свободным и подарит это прекрасное ощущение сильных крыльев за спиной.

x²+(y-³√x²¹)²= 1

      Сон, как на зло, никак не шёл к тому, кто его так любит — проснувшись не ясно по какой причине в шесть утра, Хонджун так и не смог попасть в царство Морфея снова. Сдавшись через полчаса жалких попыток, Ким тихо ворчит и поворачивается к сладко сопящему Паку лицом, невольно улыбаясь; как же, оказывается, приятно видеть его вот таким — мирно спящим и явно довольным вчерашним вечером.       Сонхва сквозь сон тихо мычит, морщится и, пошарив рукой, укладывает её на кимовой талии и прижимает к себе, лицом утыкаясь в кимову шею и облегчённо выдохнув в нежную кожу. Хонджун едва слышно усмехается, обняв его и начав медленно перебирать пушистые волосы.       И кто бы мог подумать, что человек, который однажды оставил на твоей душе вечно ноющий шрам, по итогу окажется единственным, кто сможет успокоить эту тупую боль? Обнять, приласкать, успокоить душу, сердце и мысли — и никто больше на такое не способен, ни с кем другим Хонджун не может ощутить того же, что изо дня в день ощущает с Пак Сонхва. Тот словно стал для него щитом от всего мира, от проблем и от самого себя. Ким даже представить не может, как вообще сумел заслужить такое отношение к себе.       Провалявшись в кровати и вдоволь наигравшись чужими волосами, Хонджун осторожно выпутывается из цепких рук, на последок оставляя мягкий поцелуй на паковом лбу, лишь после чего тихонько прокрадывается в коридор и закрывает дверь, чтобы не мешать старшему спать. Сходив в туалет, умывшись и даже сделав увлажняющую маску, Хонджун, пританцовывая под музыку в голове, переходит на кухню. Возможно, он и не имел звания шеф-повара — ладно, его даже помощником повара было не назвать, — но банальный завтрак он вполне себе может приготовить. Наверное. Ну, он попытается.       За войной с индукционной плитой и брызжущим маслом омлетом время пролетает достаточно быстро, и, оставив завтрак на подогреве, Хонджун с облегчением выдыхает. Нет, не подумайте, он конечно тоже хочет радовать своего парня завтраками — да и не только, — но нет уж, пусть дальше сам готовит. Киму хватило.       Принявшись спокойно намывать грязную посуду, Хонджун слышит с коридора тихую возню, щелчок выключателя в ванной и громкий зевок. Улыбнувшись, он продолжает намыливать тарелку, дожидаясь Сонхва, и неосознанно тянет уголки губ уже выше, когда слышит ленивые шаги за спиной.       Пак же времени особо не теряет, сразу, подобно самому Хонджуну, прильнув к его спине, слабо обняв за талию и поцеловав в шею.       — Пак Сонхва… — младший смеётся, смывая пену с посуды. — успокой свои яйца и перестань думать головкой.       Старший лишь хрипло усмехается и сильнее, но по-прежнему осторожно прижавшись пахом к заднице Кима, притираясь хорошо ощутимым возбуждением.       — Не могу. Ты такой охуенный, особенно когда наконец-то мой. — и вновь поцелуй на шее.       Жар медленно перетекает прямиком от Сонхва, и Хонджун совсем не виноват в том, что ощутил прилив возбуждения от этих слов, горячего дыхания на загривке и от того, как Пак мягко потирается о него.       — Я тут, вообще-то, старался, готовил, а ты даже попробовать не хочешь? — наигранно обижается Хонджун, вытерев руки и обернувшись к старшему всем телом. — Никакого уважения, профессор Пак.       — Можно я сначала съем одну конфетку? Она так и манит… Устоять не могу.       Хонджун заливисто смеётся, когда Сонхва, обняв его крепче, принимается выцеловывать его лицо; возбуждение не спадает, но смешивается с искренним счастьем, и Ким, не сумев противостоять ни старшему, ни своим собственным желаниям, игриво притирается пахом к чужому, а после ловко заскакивает на столешницу, разводя ноги.       Да, он и правда не врал насчет того, что хочет выплачивать Сонхва «зарплату» каждый день.       Вновь проведя весь день вместе, прогулявшись по ближайшему парку и заказав доставку на вечер, они, счастливые, переплетут конечности вечером, лёжа на диване, сытые и довольные; Хонджун так и уснёт на груди старшего, бережно обнимаемый половинкой своей души.       Он так и уснёт, чтобы проснуться посреди ночи одному, уже в кровати, и с горящим сообщением на дисплее телефона: Хва, 11:34pm прости, малыш, мне очень срочно нужно по делам. не захотел тебя будить, ты так сладко спал:(( вернусь послезавтра, люблю тебя.       Хонджун и правда искренне поверил ему — всё же, он по себе знает, что в одну секунду может случиться что-то действительно важное, не требующее отлагательств, поэтому спокойно рухнул в подушки, печатая ответное сообщение.       Но ему в ответ прилетает мгновенное «этот пользователь добавил Вас в чёрный список», и так же мгновенно он чувствует подступающую истерику, сразу же набирая спасительный номер своего мухомора.       Кажется, Пак Сонхва вновь просто получил от него то, что хотел.