Варфоломеевская ночь погубит и звонящих

— Тогда Вы заплатите мне сверхурочные? — я привычно стягивала с рук латексные перчатки, — Я понимаю Ваши намерения, но не разделяю. Мужчина непроизвольно щёлкал дешёвой ручкой, которую тыкали в переходах с целью увеличить продажи. Наживка для клиента, конечно, так себе, но грех жаловаться на то, что тебя не касается, а периодический касается сморщенного пальца этого не совсем молодого человека. Ещё целых десять секунд он проверят на прочность механизмы ручки и мои нервы. А после лишь пытается сделать бубнёж чуть громче, чтобы его услышали: «Да, простите. Вы наверное правда устали». И он был прав. — Спасибо за понимание. Вам тоже следует отдохнуть. Не подумайте лишнего, но всё же у меня нет желания видеть Вас на своём рабочем месте без Вашего списочка. Он кивнул с лёгкой избитой улыбкой и мгновенно удалился. «Зачем он ставит галочки?» Всегда интересовало зачем нужны эти списки, галочки и тому подобная ересь, если это не отражалось ни на чём, даже на размере зарплаты. Он даже в своей строке делал пометки. Формальности погубят энтузиазм, и живые, бурлящие мозги сложат два и два, добровольно и целомудренно заточив себя в конуре из кипы офисных бумаг. Мне же это не грозило. Я привычно сняла с себя рабочую одежду и направилась в душ. Это важно. Автоматически скинув вещи в чёрный рюкзак(упуская остальные процессы в силу того, что все действия на этом этапе уже автоматичны), вышла из здания. Многие считают его не очень безопасным местом, но следует всегда помнить: «Не бойся мёртвых, бойся живых». Многие не стесняются задавать настолько глупые вопросы обо мне и профессии, что пей ты воду(а лучше что-то крепкое околосорокоградусное), захлебнулся и умер бы тут же на месте в приступе смеха. Всё, что остаётся это кивать с невообразимым лицом и соглашаться на ярлыки «похитителя органов», «психопата» или, в лучшем случае, «изверга». В какой реальности живут эти люди? Вчера они верили в теории заговора, сегодня доказывают, что воочию видели привидений, а завтра примут за чистую монету историю об оживающих мертвецах на твоей кушетке. Мне перестал доставлять удовольствие страх на лицах людей, услышавших об этом от меня. Эти нелепости просто перестали быть забавными. Люди неисправимы. Сегодня они лепечут о добродетели, а завтра толкают бабушку на лестницу ради двушки в центре города. Много такого повидала. За занавеской остаётся уйма всякого. Тут тебе и фальсификация самоубийства в борьбе за наследство, насилие всякого рода да поизощрённей, дети, ставшие жертвой пьяных горе-отцов/матерей. Всё самое мерзкое, самое отвратное. Воздух благоухал пылью и выкидами автомобилей. Во всём нужно искать хорошее. «Солнечно. Мне нравится» Напоследок окинув взглядом постройку и отыскав глазами свой кабинет(своего рода привычка, обретённая дабы убедиться в том, что земля не ушла из под ног, и знакомое окно никуда не делось) я почувствовала облегчение. Моё внимание забрал махавший мне знакомый силуэт, для условности - уже знакомый «мужчина-галочка». Ах да, стоит прояснить: тогда я не желала тому человеку скорейшего увольнения или, не доведи, смерти. В наших кругах лучшее пожелание - видеть друг друга на работе исключительно в роли коллег. Иное обозначало бы трагедию. Смерть человека - всегда трагедия. Привычно полагать, что это больно. Я часто слышала крики, не редко и слёзные сожаления о содеянном или наоборот - не совершённом. Это нормально прощаться навсегда. Мужчина-галочка из скрупулёзных, повёрнутых на профессии. Работа - есть работа, где обязательны принципиальность, субординация и регламент. За это таких, как он, удостаивают почтительными взглядами. Обьясняет мои слова. Появись он без своей папки и ручки в моём кабинете, сразу станет очевидным факт о его не очень удачной кончине. Сюда без своей обычной «атрибутики» он попадёт только по случаю скоропостижной смерти. Точнее, в случае ранения, умышленного убийства… В этом разница между нами и патологоанатомами. Мы видим непредвиденное, они - ожидаемое, природное. К нам поступают после нападений, покушений, несчастных случаев и всего подобного. Привычного. Мужчина-галочка продолжал по-доброму разглядывать меня, по прежнему оставаясь на расстоянии пары десятков метров. Но даже так, я могла оценить его синеватые следы бессонных ночей под глазами. Моим мешкам далеко до его. Получив отказ на предложение подвезти, он мирно уехал на машине. Я решила прогуляться вечерним Токио. Легко потеряться в муравейнике и это я в нём и любила. Дотянув свои уставшие ноги до парка рядом с домом, я могла наконец перевести дыхание. Мало кто мог позволить себе так беспечно шастать вокруги по ночи. Мне можно. Мне не страшно. Завтра выходной. Ручные часы скоро покажут ровно час ночи. Приятная прохлада расслабляет тело, а лёгкий ветер создаёт симфонию белого шума. Но сейчас их расслышать, право, составляет труда. В этот момент моё сердце отчётливо отбивало свои ритмы. Нагрузки в виде моих хаотичных и бесцельных шатаний в джунглях городских застроек были обычным делом, но иногда мозг расценивал это как своевольную попытку свести счёты с жизнью. К слову, не очень то и гуманистскую: физические муки, не менее. Довольно забавная причуда моего организма. Спустя время, когда всё стихло внутри, мне позволено было насладиться окружающим миром. «Пусть только попробует одна живая душа мне помешать» Признаю: меня поймали на слове. Зачем ограничиваться только живыми? Тишину предательски прорезал рингтон телефона. Сообщили о трупе. Просят прибыть в срочном порядке. И всё по новой. Кабинеты, инструменты, тела и заключения. Но эта ночь не зря обещала быть важной. Я была погружена в это до утра. Глаза слипались, а руки слишком неприятно потели в перчатках, ощущение которых и в обычный день само по себе было не из приятных. «Теперь я профессионал, папа. Ты говорил, что профессионалы никогда не позволяют своим чувствам брать верх. Но это слишком жестоко даже для тебя.» Я закончила свою работу. Здесь мне делать нечего. Я позвала санитаров, а сама пытаясь обуздать гул в ушах(если это вообще было в моих силах), шагала вдоль коридора. «Разделять дом и работу - вот, что нужно вдолбить в голову.» Не сейчас. В этот момент я не имела возможность и вздохнуть: я скручивалась в тисках истерического смеха. Дурацкие лампы коридора слепили слишком сильно, от чего глаза пересыхали естественным образом. Но слёзы были не позволительны. Таковы мои правила. Я подошла к стойке у входа, где женщина в накрахмаленном белом халате пыталась выжать наиболее страдальческое лицо. — Мне жаль. Ваш отец не справился с управлением. «Будто я сама не знаю, что произошло» Женщина пододвинула ко мне папку. Она пришла к блестящему умозаключению, что обязанности моего отца это своего рода переходное знамя, что ли. В любом случае, мне стоило сделать это за него. «Она так издевается?» Я должна была это сделать, и теперь самолично. Возле моей фамилии галочка, только что выведена рукой. Как каллиграфически. В последний раз галочку поставлено возле той же фамилии, но с другими инициалами. «Как не совестно, я делаю твою работу, пап» Сил ушло много: часть на то, чтобы сдерживать утробный крик, часть на то, чтобы банально не выплеснуться на тротуар, прилипнув там лужицей. Всё когда-то подходит к концу. Привязываться к чему-то равносильно подписанию смертного приговора, но быть посмертно заключённым под стражу изощреннее и страшнее в разы. Это единственное, что я поняла за свою жизнь. Приходящее нужно приветствовать отражая свою личность, после — предоставить новому выбор: остаться или уйти. Всё произойдёт как должно - само по себе. И вслед останется лишь молча смотреть, делая выводы. «Как трудно оказывается подымать ноги.» И теперь муравейник Токио я любила ещё больше. В нём мои проблемы мгновенно стали щепкой. Среди миллионов и миллионов жизней и переплетений ничтожно мало значила моя жизнь. Выйди я голой никто бы не обернулся. Хотя, думаю, на меня вылупилась бы парочка сопливых подростков, чтобы сфотографировать и запостить это в соц сети с какой-то «уморительной» подписью. «Да плевать!» Как и всем вокруги. Подтверждением моих слов стали трое аболтусов, которые по-ребячески смеялись и всяко дурачились. В их беззаботности я читала насмешку над своей глупостью, что позволяет мне грузить мозг бесконечным рационализированием. Горло першило от собственной ограниченности, которая втемяшила мне необходимость быть холодной ко всему и молчать. «Почему я не могу позволить себе лёгкости, с которой живут многие и принимают её за должное? Почему эта непосильная ноша так мне приятна и я извечно пытаюсь опрокинуть на себя ещё больше?» Резвившиеся парни, как прокажённые, гнали на всей скорости, удирая от собственной смерти и юрко уворачиваясь от машин. Машин… Ноги слегка подкосились и, ставшая будто свинцовой, голова делала невозможным двигаться дальше и минимально держать её на весу. «Салют? Какой к чёрту…?» Списав это на симптоматику шока, галлюцинации, бред и далее по списку, стало легче. Так безопасней, когда знаешь, что происходит. Это точно бред. Ведь кто в своём уме будет взрывать салют посредь бела дня? Эхо отбивалось от моей черепной коробки и я поняла, что уже бессильна и не в состоянии взять это под контроль. Всё быстрее мои мысли стали слипаться во что-то бесформенное. По ощущениям, мой череп предательски испарился, а внутренности окислились став ядовитыми колючими газами. Именно так. Остатки сознания шипели, будто змеи на перселтанге. За высокими зданиями не рассмотреть моей съёмной квартиры, но она определённо находилась в паре кварталов. Даже с этой мыслью я понимала, что сили иссякают не равномерно и их банально недостаточно чтоб дотянуться к дому. «Дотерпи чуть-чуть, а там хоть умри» Немного приводит в чувства холод. Я ненавидела любые прикосновения. Прохлада походила на фантомную, неравномерную. Периодами мне даже удавалось возвращаться в реальный мир, но позже моё сознание опрокидывалось в темень. Я чувствую опору, я отвечаю на вопросы, я убеждаю, что в порядке. Мне легче идти, но реальность подло и медленно ускользает. «Вы меня слышите? Где Вы живёте?» Сквозь дымку мне удалось кое-как приблудиться к дому. — Вам не о чем беспокоится. — еле-как мямлю напоследок прежде, чем забыться. *** /Бом-бом-бом/ 12:00 «Раздражает» — Очевидно, я жива. Не то, чтобы я ра…, — голову прострелила боль, указав на слишком оптимистичную попытку с первого раза принять вертикальное положение. — Уяснили, нет так нет. Обмякнув на диване, я позволила сознанию постепенно вернуться в реальность. Не уж то оно ганяло партейки в карты где-то с чертями седьмого измерения, в котором запросто зависло ни много ни мало на целые сутки. Мне стоило перекусить. Всё, что могла - перекусить кому-нибудь сонную артерию. Я была крайне зла, ибо голодна. Вторая попытка воскреситься вышла весьма неплохой. В холодильнике никогда не было густо, но сейчас… это просто смешно. 3 вялых огурца драматично лежали в тарелке. Полку выше заняла непонятная субстанция, скрывшаяся под внушительным слоем плесени. Реально? «Ситуация достигла апогея» Впрочем, холодильник не работал, что объясняет непригодные к употреблению продукты, но плесень… допустима особенная мутация. После ковида я не удивлюсь. Это что-то новенькое. Интересно «Отнесу в биолабораторию» Электричества не оказалось нигде: ни у меня в квартире, ни в соседней, ни, насколько я поняла, по всему городу. К слову, города как такового теперь тоже нет. Когда я говорила, что Токио поднадоел я не имела ввиду, что жажду его ребрендинга в город-призрак а-ля постапокалиптическая стилизованная видеоигра. Вариант 1. Я в коме, а мой мозг заботиться обо мне и не даёт заскучать, выдавая очаровательнейшие галлюцинации. Вариант 2. Я сошла с ума. И опять - галлюцинации. «Никакой фантазии» В поиске по городу с целью наскрести хоть каких-то намёков на людей я совершила ошибку — ожидала от силы минимального положительного исхода. И так, не найдя ничего и никого, я смирилась со своей участью и временным пребыванием в этой пустоши. Нырнула в один из супермаркетов. Пройдя до него пару кварталов, удивилась обнаружив полупустые полки. Кто-то же их опустошил. Хоть какие-то зацепки у меня были. Из раздумий меня выбросил звук колокольчиков, висящих над входной дверью. Парень и девушка прошли вдоль прилавков. Белокурый взял нож и о чём-то говорил со второй, скоро вызвав её смех. «Я видела его раньше» Мне оставалось как можно тише отойти к дальним стеллажам и притаиться. «Если здесь есть люди, это всё меняет» После небольшого диалога они удалились. Мне оставалось лишь так же скрытно следовать за ними. Узнав где их пристанище, я наконец смогла спокойно вернуться домой и верить в то, что они не любители частых переездов. Что мне известно? Электроника не работает, машины не пригодны к эксплуатации. Продукты питания по большей части испорчены, а людей на весь Токио с сотню не больше. Может в подсчётах я ошибалась, но за весь день мне попалась всего-то пара людей. Не густо. Пустынно. Для полной картины только перекотиполя не хватает и эпичных дымовых эффектов. Ощутив родные стены, я не почувствовала ничего: ни ожидаемых облегчения и спокойствия, ни грусти. Мне было плевать. Я понимала, что рано или поздно я буду обязана закончить начатое, ибо иначе, вперёд нет пути. Портативная плитка оказалась полезной штукой. Заверив себя в том, что нужно беречь батарейки фонарика, я подожгла свечу. Но я знала, что она необходима для пущего драматизма. Это сработало. Слёзы стекали прямо в тарелку с ещё горячей лапшой, что не особо-то и на лапшу походила. Сидя на этом стуле, смотря на эти стены, я была огорчена, и будь ситуация менее плачевной, я бы обыденно выдавила из себя саркастичное «Отлично, хоть цены на квартплату снизятся», но я молча поглощала пищу в перемешку со слезами. Пламя свечи нарочито дребезжало от прерывистых вздохов. Больше получаса прошло, и я смогла расправиться с грузящими мыслями. Может быть я убедила себя в том, что всё хорошо, потому, что были дела поважней в моём списке приоритетов. Вот так мгновенно и стало легче. Я пришла к тому, что готова оставить всё в прошлой жизни, ведь там, мало что меня теперь держит. А здесь слишком много загадок, чтобы так эгоистично отказываться от них. *** В моей голове идти с выключенным фонариком, но перебежками гораздо предусмотрительней. Откуда мне знать, кто тут кроме меня и ребят из магазина? «Что ж, поставлю на то, что из угрожающего мне, тут могут быть только люди, которые вряд ли обладают прибором ночного видения или суперспособностями.» Нож не лучшее оружие. По-этому ничего другого кроме вязальных спиц не пришло на ум. Я вставила их в гульку на манер японок с палочками в пучках. Это на всякий крайний случай. Мои волосы теперь не мог прикрыть капюшон тёмной толстовки, который должен быть отменным «камуфляжем» для тёмного времени суток. Так я добралась до места, которое заселили единственные известные мне люди в радиусе километра. Парень и девушка решили освоить мебельный магазин торгового центра, я, в свою очередь, отдала предпочтение второй от них по счёту торговой точке. Не прошло и 10 минут, как я уже благодарила моё исключительное чутьё: нужные лица оставили магазин и настроились решить насущное снаружи, скрывая от лишних ушей. Облокотившись на перила, будто в спешке перекидывались фразами. В процессе разговора стало понятно, что всего-то их четверо: раненый, девушка и двое парней, решительно собравшихся на какую-то игру. — Что? У нас же виза ещё три дня.— озадачился Арису, если я правильно расслышала имя. «Виза?» — Пока есть время, лучше побыстрее привыкнуть к игре. Его нога может не зажить до следующей и нам прийдётся ещё и ему помогать.— объяснил второй. «Игра важна? Она обязательна? Почему раненный не может отказаться играть если есть очевидная на то причина?» Если при данных обстоятельствах, неведении, они говорят именно об этом, как о самом важном на повестке дня… значит ли это, что у меня нет иного выбора, чем сконцентрировать всё внимание на этом? Они не новички в этом мире, но им он всё так же в диковинку. Они еле понимают, что происходит. Понимают ли вообще? Кроме ничего интересного обнаружить не удалось. Вместе с одним ответом, вопросов появилось значительно больше, нежели их было изначально. *** Здравствуй, читатель. Это мой первый опыт в написании для фикбука. Пока я называю свою гиперфиксацию на Алисе в пограничье своим хобби, Вы можете наблюдать этот фф. Кстати… Около полугода тому назад написала это и уж не думала, что так сойдётся с контекстом. А вечер плыл и ночью он сменялся Простился, бросил и забыл И на закате кто безудержно смеялся К утру разбитый горем был *** Если Вы находите ошибки/опечатки, то не судите строго. Стараюсь быть внимательна, но срываюсь на глупейшие помарки.