«Мой драгоценный…»
Мягкий солнечный свет, проступающий через крохотные розовые лепестки витиеватого дерева, так мелодично и успокаивающе мерцает, что юноша, следящий за этой прелестной картиной, казалось, вот-вот окунётся в сладкую сонливую негу, ощущая тепло исходящее от руки, которую кто-то трепетно и заботливо сжимал… Они лежали под красивым деревом, наблюдая за узором его кроны на фоне ярко-голубого неба: оно заливалось солнцем и теплом, изредка перебиваемое несильным весенним ветром. Лёгкие покачивания густых ветвей создают неспешно нарастающий шум падающих лепестков, сквозь который вдруг доносится размеренный, бархатный и согревающий в каждом слове голос:«Ты так красив, Дзуши…»
Юноша спешит перевести взгляд на рядом сидящего, только сейчас замечая, что спутник смотрит на него, давно уже перестав наблюдать за красотой опадающей сакуры. В чужих глазах цвета миндаля переливается необъятная нежность и тепло, в которых хотелось раствориться, крепко прижавшись к чужому телу. Но юноша остаётся лежать на месте, молча отводя взгляд на небо…«Тебе предстоит ещё очень много раз услышать это…»
16:30
Скара широко распахивает глаза, делая глубокий вдох, который мгновенно отзывается внезапной, сдавливающей болью в рёбрах. Она неприятно бьёт по ещё не проснувшемуся сознанию, заставляя юношу поддаться приступу паники и подорваться с кровати одним резким и неосмотрительным движением. — Блять…! Вполне было очевидно, что его тело оцепенеет от сильнейшей судороги, вынуждая Скарамуччу зажать рот ладонями, тем самым не позволяя мучительному стону сорваться с его губ. Парень содрогается в попытке вернуться в безболезненное положение и лечь обратно головой на подушку, но едва ли у него выходит двинуться с места и вытерпеть колкую, едкую боль. — Какого… Скара зажмуривает глаза, не зная, куда ему себя деть, чтобы перетерпеть этот пиздец, внезапно заставший его спросонья: мышечная и головная боль смешалась с тяжестью в груди от пережитого кошмарного сна. Что это вообще такое было… Юноша пытается ухватиться мыслями за остатки этого странного, дурацкого сновидения, которое он видел ещё мгновением ранее: расплывчатая, мутная сцена с едва разборчивыми силуэтами и чьим-то очень мягким, звучным голосом. Он совершенно точно находил его знакомым, но вспомнить, кому именно он принадлежит, было почти невозможно. Скарамучче в целом-то давно ничего не снилось, не говоря уже о сновидениях с событиями, когда-то произошедших в далёком прошлом, а судя по обращению к нему по настоящему имени, приснившаяся сцена приходилась именно на тот период жизни, который солист всячески отрицал, словно отделяя от себя семнадцать лет, размыв их в своей памяти настолько, чтобы они казались одним серым пятном и больше никогда не возвращались. Наверное, поэтому он не может толком ничего вспомнить. Скара спешно проводит ладонью по растрёпанным волосам, зачёсывая их назад, пытаясь хоть немного успокоить дрожащие руки и открыть себе обзор на реальную действительность, которая отражалась в чистой, светлой спальне, почти тишине и приятной, мягкой прохладе, нежно оседающей на коже лица, словно кто-то совсем недавно открывал окно, чтобы проветрить помещение. Слегка расплывчатым взглядом брюнет осматривает кровать, всё ещё борясь с остатками сонливости и постепенно отходящей на задней план болью, наконец осознавая, что в постели он совершенно один… Опять. Скарамучча измученно вздыхает, пока пытается привстать, игнорируя щемящую в спине и пояснице боль. И почему каждый раз утро после ночи с Каэдэхарой начинается с какой-то лютой жести, от которой Скара устаёт в первые же пару минут? Может потому что этот извращенец вчера не остановился на одном заходе и уломал Скару на ещё парочке раз, а потом они пошли вместе принимать ванную, и там опять…?! Скара раздражённо вздыхает, ладонью трепля свои и без того взъерошенные волосы, пытаясь утихомирить собственное раздражение: как же ему хотелось схватить подушку и прямо сейчас отлупить ею Каэдэхару, который мало того, что опять из него всю душу вытряс, так ещё и снова одного мучиться от боли оставил. А где все эти заботливые «доброе утро», кофе в постель и вообще… Может в следующий раз Скаре побыть сверху, чтобы этот придурок Каэдэхара познал, какого это вставать по утрам с деревянной поясницей и саднящей болью вообще везде, где только можно?! Скара невольно задевает взглядом часы на небольшом столике у кровати, и увидев, что время уже, мать его, половина пятого вечера, резко срывает с себя покрывало и делает попытку вскочить с постели, игнорируя откровенно надоевшую боль. И какого чёрта, спрашивается, Кадзуха не разбудил его?! Скара проспал больше двенадцати часов? Серьёзно? От такого долгого сна не удивительно, что ему начала сниться какая-то хрень. Кое-как встав на свои подрагивающие ноги, солист делает очередной глубокий вдох и осматривается в попытках найти хоть что-то из своих вещей в этой до невероятности чистейшей комнате. Только сейчас Скара может оглядеться и рассмотреть спальню Кадзухи, которая оказывается просторным, светлым помещением с высокими и широкими окнами, через которые сейчас не проступало солнечного света из-за пасмурной погоды на улице и, кажется, начинающегося дождя. Но несмотря на эту осеннюю хандру и лёгкую прохладу, в комнате было очень светло и… тепло. Может из-за уютной и мягкой атмосферы интерьера, в котором были расставлены акцентами деревянные реечные панно, перекрывающие часть светлых стен, добирающихся прямо к высокому, такому же цвету потолку, а может дело было в умеренном количестве текстиля или декора… А может, просто Скарамучча неравнодушен был к хозяину этой комнаты, и, честно говоря, именно такой себе его спальню и представлял… А ещё… Комната казалась невероятно просторной и… очень дорого-обставленной, начиная от композиции из этих самых реечных панно и заканчивая дорогой техникой, лежащей на широком рабочем столе прямо у окна. Скара с лёгким прищуром коротко оглядывается, ступая босыми ногами по мягкому ковролину, пока передвигался в надежде найти свою одежду, попутно задаваясь вопросами, какого хрена Каэдэхара живёт в такой дорогой квартире. Это точно его жильё? Или он снял его? Это бы всё объяснило… Но заметив недалеко от окна установку для гитары, огромную стопку книг и пару фотографий, стоящих на столе, на которых Кадзуха был изображён, видимо, со своими родителями, Скарамучча понимает, что эта квартира однозначно принадлежит светловолосому. Да что с этим парнем не так вообще…? Устав искать свою одежду, Скарамучча недовольно хмыкает, собираясь абсолютно голым выйти из спальни, чтобы потребовать от Кадзухи объяснений: начиная с того, какого хрена он не разбудил его, куда он, хитрый лис, дел его одежду, и какого чёрта, он, будучи простым студентом живёт в такой дорогой квартире?! Но решив, что обнажённый вид будет слишком приятным зрелищем для Каэдэхары, Скара срывает белое покрывало с кровати и кое-как обматываясь им, прямо так выходит из спальни, полный решительности и уверенности в том, что прямо сейчас даст Кадзухе затрещину за то, что этот извращенец оставил его без одежды, и вообще… Однако, едва выйдя в коридор, до Скары вдруг доносится чей-то приглушенный, мягкий смех, который заставляет темноволосого слегка напрячься и замедлиться, потому что… Это был голос не Кадзухи. Скарамучча чуть хмурится, поправляя ткань, слегка сжав её в ладони, чтобы та случайно не спала с его плеч, и вновь направляется в сторону голосов, доносящихся, судя по всему, откуда-то с зала. Юноша тихо переступает по полу, в надежде не быть услышанным, чтобы подсмотреть или подслушать, с кем Кадзуха ведёт диалог, сквозь который иногда раздаётся уже его знакомый Скарамучче, бархатный смех… Брюнет тихо добирается до арки, ведущей прямиком в просторный зал: это была совмещённая с гостиной кухня с такими же высокими потолками и окнами, наполненная мягким освещением и приятным ароматом еды, а также голосами двух (точно двух?) молодых людей и звуками готовки. Скарамучча снова чуть хмурится, пытаясь понять, что вообще происходит… — Обычно я просто добавляю сливки, — доносится со стороны незнакомца, на которого Скара взглянуть не может, потому что если предпримет попытку высунуться, то скорее всего его заметят. — Они достаточно плотные, ты не думаешь? — отвечает гостю Кадзуха, и Скара слышит, как гитарист, произнося это, улыбается. Какого чёрта он воркует о готовке с другим парнем, пока Скарамучча предположительно спит в его постели? Это нормально вообще? Ну, вообще…да? Хотя это и было похоже на сцену из очень хренового сериала, в котором Скара, как главный герой, должен застать своего горе-любовника с другим парнем на кухонном столе в весьма неоднозначной позе… Ага, на этом серия заканчивается, продолжение ждите только на следующей неделе, когда на самом деле выяснится, что Кадзуха не изменщик и подлец, а просто учил своего приятеля чистить картошку… Скара слегка бьёт себя по лбу ладонью за этот совершенно нелепый полёт фантазии. И откуда только в его едва-проснувшейся голове весь этот бред? — На самом деле я думал, что Ёимия зайдёт вместе с тобой. Скарамучча отрывается от своих несуразных мыслей, вновь прислушиваясь к голосу Кадзухи, который произносит чьё-то… имя? О чём они говорят вообще? Когда это тема готовки резко перешла к… — Хах, знаешь, после той вечеринки… она немного стесняется заходить к тебе в гости. Скару начинает уже подбешивать эта нелепая ситуация, в которой он сейчас оказался. Вот нахрена он подслушивает какой-то совершенно непонятный ему диалог, в котором из всех участников солист знает только Кадзуху? — О, нет… — голос гитариста становится слегка удивлённым, но Скара прекрасно слышит, как Каэдэхара мягко улыбается, пока разговаривает со своим гостем, — неужели она всё ещё помнит об этом? — светловолосый, видимо, усмехается. Скарамучче становится тяжело разобрать чужой тон из-за усилившегося шумного дождя, идущего за окном. — Да, но я тебе этого не говорил. Если она узнаёт, убьёт меня, — доносится ответ незнакомца, который внезапно ставит для Скары точку. К чёрту ему стоять здесь и подслушивать то, что не имеет даже минимального смысла. Он всё равно ничего не понимает. И вот Скара готов был уже выпорхнуть из коридора в своём шикарном виде (полуобнажённый юноша в белых простынях, прямо античный бог, не меньше), но… — Слушай, а можно вопрос? — голос незнакомца становится чуть вкрадчивее, и видимо, получив кивок от Кадзухи, он сразу продолжил, — Ёимия ведь нравилась тебе в старшей школе? Скара замирает, решив притормозить свой перформанс, услышав весьма неожиданный вопрос от друга Кадзухи… Он… ему нравятся девушки? Блять?! — Да, — Кадзуха отвечает с этой своей фирменной, беззаботной усмешкой, которая уже просто въелась в подкорку Скарамучче, настолько часто он слышал или видел, как Каэдэхара улыбался ему в этой излюбленной манере… — было дело. Скара слегка вздрагивает от услышанного ответа, не очень понимая, от чего вдруг ему стало как-то не по себе… Кадзухе и в самом деле нравятся девушки? Или нравились? Он бисексуален? Или Скара у него первый опыт? Брюнет совсем не хотел знать этого, да и вообще… А что он знает о Кадзухе? Кроме того, что Каэдэхара учится на втором курсе литературного, играет на гитаре в группе и отменно трахается — ничего? А, ну ещё, что у него проблемы с алкоголем, и он не умеет врать. Вот теперь точно всё. Почти идеальный набор для человека по мнению Скары, которого он счёл бы незнакомцем, но не парнем, с которым солист проводит почти всё своё свободное время последнюю неделю. — А сейчас? Новый вопрос от незнакомца заставляет Скару замереть, задерживая дыхание и ещё сильнее сжимая в ладони ткань простыни… Он не замечает собственной невольной реакции, оказываясь словно перед пропастью, одновременно желая и не желая услышать ответ Кадзухи. — Тома, что за вопросы? Ты обычно таким не интересуешься. Ах, чёрт…! Кадзуха, твою мать! — Да просто… — раздаётся от приятеля Каэдэхары, — после нашей пятничной встречи, Ёма всё спрашивала у меня про тебя, знаешь… ну, появился у тебя там кто-то или как…? Скара сдвигает брови к переносице, откровенно уже раздражаясь от этого диалога. Какого хрена этот парень выпытывает из Кадзухи…? Что пытается выяснить? Да, у него кое-кто и правда появился, и Скара прямо сейчас явит этому придурку, кто именно… — Мне показалось, ты ей очень нравишься. — Правда…? Нет, стоп, хватит. Почему Скарамучче вообще не плевать, что там у Кадзухи? Ну, нравится он какой-то девице и что? Это нормально, девочки табунами бегают за такими, как Кадзуха — симпатичным, адекватным, умным, обходительным… добрым… внимательным… таким… Скарамучча медленно опускает задумчивый взгляд куда-то в пол, пока в голове перечисляются все достатки и прекрасные стороны Каэдэхары. Да, конечно, ситуация наитупейшая — Скара стоит полуголый в коридоре своего любовника, подслушивая его разговор со своим другом, и эти обстоятельства совсем не располагают к тому, чтобы выстраивать в своей голове картинку характеристик человека, о котором Скара думал на протяжении последних несколько недель. — Тома, подожди-ка… — Что такое? Нет, Скара вовсе не ревнует, просто ему слегка… неприятно. Только вот найти природу своей неприязни у него почему-то совсем не получается. Юноша цыкает, резко мотнув головой, и отходит от стены, не намереваясь больше подслушивать чужих разговоров, однако… — Скара, может, ты выйдешь? Не успев сделать и шага, темноволосый замирает, слыша голос Кадзухи, зовущий его из зала. Солист вздрагивает, чуть оборачиваясь и пытаясь понять, каким образом Каэдэхара услышал его…? Блять… Скарамучча делает уверенный шаг в сторону арки, являя себя на пороге зала в том самом амплуа, в котором он и собирался предстать перед Кадзухой и его другом: с гордо поднятой головой, облачённый в белую ткань, которая уже не прикрывала его ровных плеч и тонкой шеи, осыпанных бесконечным количеством разных оттенков меток и укусами, которые красовались на особо рельефных местах. И продемонстрировав на лице маску высокомерия и недовольства, Скара сверкнул глазами, поймав ошарашенный взгляд незнакомца и такой же, почти сбитый с толку вид Кадзухи. — Привет… Оба парня стояли у стола, занимаясь готовкой. Каэдэхара так и замер с палочками в руках, чуть в полуобороте изумлённо косясь на эффектно появившегося Скарамуччу, проходясь по внешнему виду солиста весьма неоднозначным взглядом. Незнакомец же, напротив, слегка смутился, поэтому уже спустя мгновение отвернулся, вопросительно смотря на Кадзуху, который в свою очередь вдруг ухмыляется. Скара не понимает этой реакции и лишь хмыкает, даже не собираясь ответить на приветствие, выказывая всем своим видом вполне чёткое недовольство. Юноша хмурит брови, пока глазами проходится по незнакомцу: солист точно видел его в универе, кажется, этот парень работает вместе с Кудзё и Камисато в студсовете? И они с Каэдэхарой, получается, друзья? — Так, ну мне, видимо, пора, — спохватился с места Тома, слегка неловко почёсывая затылок. Кадзуха лишь вздыхает на это, откладывая в сторону палочки, которыми готовил и выключая плиту: — Спасибо, что зашёл, — произнёс Каэдэхара, — я постараюсь вернуть тебе книги уже во вторник. Ах, книги… ну конечно, вот и причина появления этого парня в доме Кадзухи. — Никаких проблем! — отсалютовывает Тома, — можешь не спешить и подержать их у себя до выходных, мы с Лизой тебе полностью доверяем, — блондин, гляди ещё немного, просто начнёт светиться от всей этой приветливости. Нет, вы только посмотрите на этих двоих: такие счастливые, пока обсуждают какую-то чепуху. — Вы меня переоцениваете, — Каэдэхара легонько посмеивается в ответ, пока одаривает друга своей этой невозможно красивой и приветливой улыбкой, которая со стороны не казалась какой-то обычной формальностью… Напротив, она была искренней и даже в какой-то степени очаровательной, что начало у Скары вызывать откровенное раздражение. Нет, конечно, он не имеет никакого права злиться на Каэдэхару за его «доброжелательность», но… — Не скромничай, наш библиотекарь не каждому доверит отдать на руки дорогостоящие сборники, — усмехается Тома, направляясь прямиком в коридор, бросая на Скарамуччу беглый взгляд и, коротко махнув ему рукой, скрывается за поворотом. Скара не выдерживает и закатывает глаза. Столько жизнерадостности царит в этой квартире, что его сейчас попросту стошнит. И откуда у этих двоих только силы берутся на всё это… — Кстати, не забудь прислать рецепт, о котором мы говорили, — Каэдэхара проходит вместе с другом к дверям, ведущим в холл, чтобы проводить гостя. — Точно! Спасибо, что напомнил… Скарамучча продолжает стоять на месте, отчасти радуясь, что этот прелестный диалог скрывается где-то в коридоре, однако… — И передавай Горо и Ёимии привет. — Обязательно! А ты заходи к нам в кофейню как-нибудь! Устроим посиделки. — С радостью. Скара слегка прикусывает язык, начиная постукивать пальцами по своему предплечью, уже начиная откровенно беситься от ожидания (хотя он ждёт все лишь пару минут), и вновь проскользнувшим в диалоге именем этой самой Ёимии… Блять… Наконец, дождавшись звука закрытия двери и долгожданной тишины, Скара глубоко вдыхает через нос, готовясь прямо сейчас разразиться скандалом. Причём он сам не до конца понимал, что его злит. То, что он снова проснулся один, тем что стоит тут, как идиот в чём мать родила (ну почти), тем что Кадзуха не разбудил его и, вообще… Скарамучча сжимает губы, слыша шаги Кадзухи, который возвращается в зал. Он выходит из коридора и сразу же обращает внимание на злющего, находящегося вне себя от недовольства Скарамуччу, готового вот-вот выдать что-нибудь очень колкое, однако стоит только тёплому, бархатному взгляду алых глаз встретиться с лицом юноши, как он вдруг замирает, ощущая себя как-то чертовски странно, особенно, когда Кадзуха начинает ласково, обаятельно улыбаться: — Ты вроде в белом, а всё равно похож на грозовую тучку. Его голос слышится мягким, чуть более тихим, чем до этого. А эта его улыбка… она совсем не такая, которую он выдавал пару минут назад в разговоре со своим другом. Она совершенно, совершенно другая. Она нежная и чувственная с тонкими приподнятыми уголками мягких, полюбившихся Скарамучче губ, будто для него, Кадзуха улыбался по-особенному. Или может Скаре просто казалось, и он окончательно сходит с ума… Юноша не замечает, как парень подходит к нему, начиная внимательно осматривать всё ещё слегка нахмуренное лицо, которое он берёт в свои ладони, чуть приподнимая, чтобы наклониться и оставить на губах Скары лёгкий, приветственный поцелуй. Темноволосый остаётся в каком-то невесомом состоянии, не понимая, как так вышло, что ещё минуту назад он готов был послать Кадзуху куда подальше, а теперь слегка вздрагивал от его тёплых рук на своих щеках и этого нежного поцелуя… В миг всякое недовольство развеялось, уступая место какому-то трепету, который вызывал у Скары желание хотя бы на пару коротких мгновений забыться и прикрыть глаза, чуть подтянувшись вперёд, словно прося у Кадзухи ещё один мягкий поцелуй. Каэдэхара едва слышно усмехается, с улыбкой целуя юношу вновь, опуская одну ладонь на его шею, осторожно поглаживая по измученной вчера ночью коже пальцами, вызывая в теле Скарамуччи неожиданную, лёгкую дрожь. От прикосновений и поцелуев Кадзухи было невероятно хорошо: от мягкости скользящей по щеке ладони, от сладкого-перечного аромата, исходящего от парня, от шелковистости его волос, спадающие прядки которых слегка щекотали кожу лица Скарамуччи, пока он подставлялся под трепетные, сладкие поцелуи. В них не было даже малейшей толики страсти или желания, которыми сквозили вчерашние ласки. Они были совершенно другими, такими, от которых в груди становилось приятно и болезненно одновременно, потому что вместе с мягким удовольствием эти поцелуи зарождали внутри Скарамуччи очень едкое и опасливое чувство… — Тебе хорошо спалось? — заканчивая поцелуй, спрашивает Кадзуха, касаясь кончиками пальцев до тёмных прядок, слегка распавшихся на щеке юноши. — Нормально, — отвечает Скара, вспоминая, что собирался устроить Каэдэхаре взбучку, а вместо этого стоит тут как школьница и млеет от его объятий, — почему ты не разбудил меня? — Прости, ты так сладко спал, — Кадзуха убирает руки от лица парня, что почему-то вызывает у Скары лёгкую досаду, — к тому же, Тарталья сказал, что ты вчера почти всю ночь работал и репетировал, так что я решил… — Что? — Скара заметно меняется в лице, — Тарталья сказал? — А, да, — гитарист отходит от парня на несколько шагов, добираясь до стойки, с которой берёт мобильный телефон и, вернувшись к Скарамучче, возвращает его юноше, который теперь уже не может сдержать своего возмущения, хоть оно и звучит весьма… не убедительно. — Ты взял… мой телефон? Блять, телефон… Блять! — Ты сам оставил его в куртке, — чуть дёрнув бровью, пояснил Кадзуха. — Тарталья так много раз звонил, что я не выдержал и ответил. Он очень волновался за тебя, и просил передать, чтобы ты обязательно ему позвонил, как проснёшься. Скара выхватывает из рук Кадзухи свой телефон, молясь всем богам, чтобы не увидеть там… но нет, он увидел. Краем взгляда заметил десятки пропущенных вызовов. Блядство. — Он ещё сказал, что сегодня у тебя выходной, но завтра тебе надо быть в студии, на фотосессии, и… — Я знаю, — отрезает Скара, в голосе которого вдруг появляется нотка беспокойства, которую Кадзуха замечает, и, видимо, поэтому решается взяться за плечи юноши, аккуратно погладив их и ещё немного освободив от складок белой ткани, так удивительно контрастирующей с молочной, бледной кожей, усыпанной алыми пятнами. Скарамучча забыл о том, что его фотосессию для соцсетей перенесли на понедельник… А ведь Тарталья напоминал ему об этом. И как теперь Скаре показываться в том виде, в котором он находился прямо сейчас? Если боль в спине ещё пройдёт, и с трудом, но согнуться и разогнуться он ещё сможет, то вот синяки и засосы придётся тщательно скрывать, и это может оказаться накладно, учитывая как обычно его одевали на этих самых фотосессиях. Но это было лишь верхушкой всех ожидавших его проблем. — Ты меня, конечно, удивил своим видом… — вдруг усмехается Кадзуха, вырывая юношу из своих переживаний, пока касается рукой до покрывала, которое едва держалось на теле Скарамуччи. В ответ на это брюнет лишь кривит губы, возвращаясь к тому, чтобы спросить с парня: — Правда что ли? А нечего было прятать мою одежду. Светловолосый тут же строит совершенно недоуменное лицо, будто не понимает, в чём его сейчас обвиняют: — Но твои вещи в ванной, — оправдывается Каэдэхара, — ты не заглядывал туда? Я их сложил в стирку и… Скара мысленно бьёт себя по лбу. Стоило догадаться, что Кадзуха решит постирать его одежду, а он, идиот, даже не додумался зайти в ванную, чтобы проверить… Блять. Юноша, хватаясь за ткань покрывала и натягивая его на себя, отбрасывает чужие руки от своих плеч, не давая Кадзухе больше довольствоваться своим обнажённым телом, а затем резко развернулся, чтобы направиться по коридору в сторону ванной. Однако из-за слишком стремительного движения, Скарамучча чуть не падает на слегка подрагивающих ногах, вспоминая о боли, вновь разразившейся в области поясницы. — Скара! — Кадзуха вовремя хватается за парня, аккуратно удерживая его за талию и не давая ему окончательно рухнуть на пол. Скарамучча же с невозмутимым лицом отталкивает Каэдэхару от себя ладонью, которой крепко держал свой телефон, а затем снова отворачивается. — Подожди, куда ты идёшь? — В ванную, — отвечает юноша, даже не взглянув на Кадзуху, — я хочу принять душ перед тем, как уеду домой.16:47
Едва Скара закрывается в ванной комнате, он срывает с себя надоевшее ему покрывало и устало прикладывается головой к двери, крепко сжимая свой телефон в руке, не решаясь разблокировать его и увидеть десятки уведомлений… Их было очень много. Пропущенных вызовов и сообщений. От Дотторе. Скара вспомнил о нём только в момент, когда получил в руки свой телефон. Парень очень надеялся, что всех этих уведомлений с текстом сообщений не видел Кадзуха… Потому что их было уйма: от вопросов, как прошло вчерашнее выступление до… Дотторе, 23:05 «Ты в порядке?» Дотторе, 23:38 «Напиши, как доберёшься до дома.» Дотторе, 01:06 «Я скучаю» Дотторе, 01:58 «Постоянно думаю о тебе» Скара слегка сжимает губы, пока листает весь этот бред, который ему понаписывал продюсер, явно будучи пьяным или обдолбанным, потому что иначе Скарамучча не понимал, откуда в безумной башке этого уёбка взялась мысль, что он имеет право писать нечто подобное своему коллеге. Именно коллеге, потому что они, вообще-то, расстались полгода назад, Скаре сполна хватило отношений с этим ублюдком, который, к слову, подозрительно легко согласился их разорвать, видимо, зная, что Скарамучча всё равно деться далеко не сможет из-за контракта. Юноша читает сообщения дальше, большую часть просто пролистывая, наконец добираясь до последнего, которое было написано сорок минут назад. Дотторе, 16:03 «Аякс сказал, что ты вчера сильно напился и теперь спишь.» «Скара, ты опять?» «Что я говорил тебе по поводу алкоголя в рабочее время?» Скарамучча сдвигает брови к переносице, которую потирает пальцами, пытаясь понять, чем думал своей пустой башкой Тарталья, пока так тупо врал этому психопату… Знает ведь, что у него пунктик насчёт выпивки. С другой стороны, Аякс почти не солгал. Скара и правда спал весь день, только причина была другая. Дотторе, 16:14 «Скарамучча, если ты не ответишь мне до конца дня, я вызову полицию.» Напрягшись, солист быстрыми движениями начинает перебирать по экрану телефона, печатая мужчине сухое: «Я в порядке, только проснулся», и откладывает гаджет на столешницу у зеркала… и, зацепившись за своё отражение взглядом, юноша моментально мрачнеет. Ему даже представлять не хочется, в какой заднице он окажется, если завтра на фотосессии появится в таком виде… Фото обязательно попадут в руки Дотторе, это его инициатива, и вообще доступа к соцсетям у Скары с недавних пор нет. И если он увидит это всё… С одной стороны, всё шло по плану, который Скара хотел воплотить в жизнь, и эта история с синяками на коленях и руках — просто идеально вписывается в концепт. Но с другой стороны… Скарамучча вообще уже не был уверен, что это хорошая идея. Из-за Кадзухи. Изначально Скара просто хотел побесить Дотторе: продюсер почему-то прямо до трясучки не выносил Каэдэхару, и ситуация с разбитым лицом во время выступления почти месяц назад — тому явное подтверждение. Причины этой лютой ненависти Скарамучча не знал, да и плевать ему было, если честно. Может, Дотторе просто чувствовал, что его любимый подопечный заинтересовался кем-то на стороне, вот и бесился со всей силы. Хотя раньше никогда такого не было. Скара был вольной птицей и имел возможность спать и крутить интрижки с кем и как угодно. Его не связывало с Дотторе ничего, кроме контракта и работы… Но появление на горизонте Каэдэхары всё резко переменило. Поэтому, как только выдалась возможность, Скарамучча решил познакомиться с Кадзухой поближе, в надежде, что Дотторе поедет головой окончательно и выкинет что-нибудь похожее, как на том проклятом выступлении в клубе, когда продюсер съездил ему по лицу. Если бы Скара мог тогда согласиться вызвать полицию, он бы так и поступил. Именно этого он и добивался. Он планировал подвергнуть себя какой-нибудь жести со стороны его ебанутого бывшего, чтобы иметь веские доказательства его вины и отправить ублюдка за решётку. Хотя бы на время. И до недавнего времени этот дурацкий план казался Скарамучче единственным вариантом выбраться из ада, на который он подписался, будучи глупым, совершенно неумелым юнцом, желающим получить хоть немного свободы… Но сейчас… эта затея казалась отвратительной. И проблема далеко не в том, что Скара вдруг начал переживать, будто Дотторе может его попросту убить.17:19
Закончив принимать душ, Скара выходит из ванной комнаты, открывая дверь и придерживая на себе полотенце. Мыслей в его голове не осталось, кроме цели скорее сбежать отсюда, чтобы… — Ты закончил? Стоит только Скарамучче едва шагнуть в коридор, как он слышит знакомый, спокойный тон голоса, который заставляет парня резко поднять голову. Юноша неожиданно натыкается взглядом на Кадзуху, стоящего напротив, прислонившегося спиной к стене и держащего руки на груди. Темноволосый встречает его совершенно невозмутимое лицо с лёгким изумлением. Он почему-то не ожидал этой внезапной встречи прямо сейчас, в надежде просто тихо скрыться… — Пойдём, — мысль Скарамуччи обрывает Кадзуха, который, отойдя от стены, делает уверенный шаг прямо к юноше и осторожно берёт его за руку, чтобы отвести в сторону спальни. Скара молчит, начиная неспешно идти следом за Каэдэхарой, упираясь взглядом в его спину, с силой прижимая к себе свою чистую одежду и телефон, словно хватаясь за напоминание, что ему стоит как можно скорее уйти отсюда… Кадзуха провожает Скарамуччу прямо до кровати, разворачивая его к себе лицом, аккуратно вынимая из рук юноши его вещи и осторожно снимая с его бёдер полотенце. Скара заметно напрягается, замирая на месте, не зная, что ему и думать насчёт всего происходящего. Что Кадзуха затеял? Он опять хочет…? — Кадзуха, что ты… Светловолосый наконец замечает лёгкую растерянность в чужом лице и, мягко усмехнувшись, произносит: — Не переживай, просто ложись на кровать. От этих слов у Скарамуччи ещё больше округляются глаза: он не очень понимает, что от него хотят, и вообще, разве он не собирался одеться и уйти…? Юноша колеблется, оглядываясь на широкую постель позади себя. Он не уверен в том, что сейчас будет происходить, словно его насиловать собираются… — Скара? — Кадзуха приподнимает свои брови, как бы в вопросительном жесте, на что брюнет отводит взгляд и садится на кровать. Ладно, посмотрим, что он задумал… — Повернись ко мне спиной, — Кадзуха оказывается рядом с парнем на кровати, заставляя Скару ещё сильнее дрогнуть, но почему-то поддаться его просьбе. Юноша в полном недоумении ложится на заправленную постель, начиная только больше волноваться, не зная, чего ему ожидать и всё ещё прокручивая в голове мысль, что ему нужно уехать домой. — Почему ты такой холодный? — спрашивает Кадзуха, оказываясь сверху, от чего Скара весь напрягается, — ты принимал контрастный душ? Солист лишь кивает, чуть упираясь подбородком в подушку. Не может же он сказать правды, что он поехавший и что он пытал себя холодной водой, как напоминание о… — Ничего, сейчас согреешься. Скарамучча замирает, раскрыв глаза, едва только он чувствует, как тёплая ладонь чужой руки проходится по изгибу его спины, нежно скользя по позвонкам и опускаясь прямо к пояснице. Юноша поджимает руки, абсолютно весь цепенея от нарастающего волнения… Ему не страшно, но так странно. Он не понимает, какого чёрта происходит… — Скара, — тихое обращение по имени раздаётся прямо над головой юноши, который готов был уже просто весь известись от смятения, — расслабься, мой хороший, — Скарамучча слышит нежную усмешку, пока в груди всё мгновенно сводит от ощущения тёплого дыхания на своей шее, за которым следует мягкий, очень аккуратный поцелуй. Кадзуха проводит губами по влажной коже, касаясь маленьких капелек воды, спадающих с мокрых волос. Скара невольно закрывает глаза, пальцами чуть сильнее сжимая подушку, всё ещё не до конца понимая, что происходит, что, чёрт возьми, Кадзуха затеял… Скара вдруг слышит какой-то звук, не в состоянии определить его природу, как будто Кадзуха открывает какую-то баночку или тюбик. Нет, он всё-таки… От осознания того, что сейчас может произойти, юноша резко вздрагивает и вытягивается, как бы в попытке отстраниться, однако Кадзуха, нависающий сверху, не позволяет ему дёрнуться с места, тут же успокаивающе поглаживая по чужому плечу. — Кадзуха…? — шепчет Скарамучча, но гитарист молчит, и эта тишина начинает казаться слишком подозрительной. Однако спустя мгновение всякие опасения Скары развеваются вместе с нежным прикосновением пальцев, перепачканных в слегка прохладной субстанции, которую Кадзуха начинает неторопливо и очень аккуратно растирать по плечу юноши. О, боже… Солист закрывает глаза, почти выдыхая… Он чувствует, как нежными движениями Каэдэхара скользит по его коже ладонью, аккуратно начиная втирать мазь на изгибе от шеи до плеча, очень ласково оглаживая контур и слегка сминая напряжённые мышцы, тем самым подогревая чистую кожу к новой порции мази, которую он снова наносит кончиками пальцев. Взявшись обеими руками за плечи Скарамуччи, Кадзуха принимается делать очень плавный, медленный массаж, от которого юноша моментально приходит в какой-то совершенно неожиданный для него восторг. Эти касания казались настолько чувственными, внимательными, настолько трепетными, что хотелось утонуть в тепле и нежности чужих рук, буквально сразу забывая о каких-то переживаниях… Скарамучча не понимал, почему Кадзуха просто не сказал ему, что хочет сделать… Он почти напугал его своими молчаливыми, сомнительными действиями… — Нравится? — тихо доносится до Скары над его ушком. Юноша молча кивает, держа глаза закрытыми, пока продолжает купаться в заботливых касаниях к своему телу, которое постепенно выходило из напряжённого состояния, уступая место приятной слабости… Кадзуха очень внимателен к телу юноши, он не совершает никаких даже минимально грубоватых действий, каждое его движение пронизано аккуратностью и старанием, а каждое касание отзывается сладчайшей негой, разливающейся теплом до кончиков пальцев. Скарамучча сильнее сжимает в руках несчастную подушку, пока упирается в неё лбом, пытаясь справиться с этим странным, ранее ему совершенно неведомым удовольствием… Которое, к сожалению, в скором времени прерывается, вызывая у Скарамуччи досадный, почти неуловимый вздох стоит только рукам Кадзухи отпустить его плечи. Юноша замирает, в надежде вновь почувствовать желанные прикосновения к себе и, спустя несколько секунд, он и в самом деле чувствует их, только теперь уже на своей пояснице. В длинных пальцах Кадзухи вновь оказалась вязкая мазь, которую он начинает также нежно втирать в кожу, проводя рукой по выступам позвонков и изгибам талии. Средство, которым он массирует мышцы очень приятно согревает, и Скара уже и думать забыл о колющей прохладе, преследовавшей его после ванной. Он наконец полноценно расслабляется, слегка изгибаясь и подставляясь под тщательные касания чужих рук… — Кадзуха… Скарамучча напрочь забывает о том, что ещё несколько минут назад он хотел сбежать, оставив Кадзуху одного, теперь растворяясь и теряясь в потоке из этого удивительно-приятного наслаждения, которое дарили заботливые руки. Юноше хотелось остаться в них подольше, хотелось отбросить всякие сомнения, поддаться своим желаниям и слабостям, признаться, что он не в состоянии отказаться от всего этого… — Да, милый? Скарамучча приподнимает голову, поджимая губы, пытаясь банально не заскулить от того, насколько ему нравилось ощущать себя в руках Кадзухи, потому что его касания, его поцелуи, которыми светловолосый проходится по спине юноши, опускаясь ниже, к впадинке на пояснице, которую целует с особым трепетом… И всё это он делает с таким особенным вниманием… Как же чертовски хорошо… так непривычно, но так хорошо… Конечно, будучи участником сессий (в количестве всего парочки раз, потому что Скаре не особо нравилась эта «тема»), некоторые его партнёры организовывали нечто подобное, но скорее, как обязательство перед сабмиссивом, и это не говоря уже о быстрых, ни к чему не приводящих связях, после которых ни о какой заботе речи даже не шло. Даже полноценные любовники, с которыми Скарамучча состоял в серьёзных отношениях, никогда… никогда никто не делал с ним ничего подобного. Никогда к его телу не относились так любовно, так чутко… — Сейчас потерпи немного, — вдруг просит Кадзуха, заставляя Скару приоткрыть глаза. Как он может просить терпеть его столь приятные прикосновения? Что же он собирается такого… — А-ах…! — резко и неожиданно срывается с губ Скары, пока он чувствует, как пальцами Кадзуха проводит по ложбинке между его ягодиц, нежно касаясь промежности, не торопясь смазывая её по ощущениям совсем другой мазью, словно она бы чуть холоднее той, которую Кадзуха наносил на плечи и поясницу. Скара хватается губами за ткань подушки, почти сдавливая её в своих руках, пока по телу расходится наслаждение от слегка проникающих кончиков пальцев в легко-поддающееся из-за недавней близости колечко мышц. Юноша слегка напрягается, ощущая, как его член слегка заинтересованно дрогнул от этих ласк, и парень наконец понимает значение той самой просьбы «потерпеть»… Чёрт возьми… Скара пытается всеми силами отогнать от себя возбуждение, не желая перебивать им столь интимный, нежный процесс, поэтому он вновь упирается головой в подушку, кусая свои губы, стоически выдерживая прикосновения, которые приносили слишком много удовольствия. Наконец, Кадзуха заканчивает обрабатывать промежность мазью, напоследок оставляя тёплый поцелуй прямо на ягодице, следом огладив ладонью каждую, словно в награду за терпение. Скара лишь шумно, смущённо выдыхает, поддаваясь действиям Кадзухи, пока тот аккуратно обхватывает его талию и помогает юноше повернуться на спину. — Какой же ты красивый, — шепчет Каэдэхара, встречаясь со слегка покрасневшим лицом Скарамуччи, который чуть отводит взгляд в сторону, потому что ему до сих пор было немного неловко слышать все эти комплименты. Да, он часто слышал подобное, но никто никогда не говорил ему это вот таким чувственным голосом, с этим вот внимательным взглядом бархатных красных глаз, в которых отображалось столько всего: восхищение, нежность, забота… Скарамучча никогда не ощущал себя в чужих руках подобно самой настоящей драгоценности, с которой очень трепетно и любовно обращались… И как только Скарамучче нужно было отказаться от всего этого…? — Ты в порядке? — Кадзуха склоняется над юношей, попутно цепляя пальцами капельку мази из небольшой баночки, которую держал в руках. Теперь Скарамучча может воочию наблюдать за чужими действиями, вновь отмечая их тщательность и неторопливость: Каэдэхара неспешно касается до ключиц Скарамуччи, осторожно растирая заживляющее средство по коже, нежно обводя каждый укус и красное пятнышко. — Да… — наконец отвечает Скара, с придыханием наблюдая за Кадзухой, — почему ты просто не сказал, что собираешься сделать…? Кадзуха усмехается, переводя свой взгляд с лица юноши на его плечи, по которым водил подушечками пальцев, смазывая ранки. — Если бы я просто сказал тебе, ты бы отказался. Скара снова уводит глаза в сторону окна, даже не зная, что ему возразить на это, потому что Кадзуха был прав. Если бы он просто предложил позаботиться о нём, Скарамучча, находясь в том весьма подавленном состоянии после принятия ванной, сразу бы послал его. Видимо, Каэдэхара действовал наверняка, поэтому… — Я не могу отпустить тебя домой до тех пор, пока не обработаю твои раны, — поясняет светловолосый, оставляя баночку с мазью на столик у кровати и возвращаясь к тому, чтобы аккуратно растереть средство уже на коленях Скарамуччи, на которых так же виднелись синяки. Скаре в момент стало слегка не по себе, стоило ему вспомнить, что он собирался уйти. Он этого ужасно не хотел, но и поделать больше ничего не мог. Ему нужно вернуться домой, несмотря на то, что там, в ужасной, холодной квартире его не ждёт и одной сотой всей той заботы и тепла, которая царит здесь, рядом с Кадзухой. А попросить остаться или сказать, что передумал — Скара едва ли может себе подобное позволить. Гордость не позволяла, да и вообще, у Кадзухи тоже могут быть планы на сегодня… — Порой ты кажешься таким хрупким… — произносит вдруг Кадзуха, заставляя Скару обратить на себя внимание: пока руками парень оглаживает чужую талию, чтобы обработать синяки на её изгибах, он пристально осматривает их с лёгким сожалением, словно из-за чувства вины, — я должен был позаботиться о тебе ещё вчера или хотя бы утром… Скара приходит в некоторую растерянность от услышанного: неужели Кадзуха чувствует себя виноватым за то, что по факту от него не зависело…? Да, после пробуждения Скарамучче его явно не хватало со всеми этими процедурами, которые облегчили бы его существование, но едва ли солист мог обижаться или злиться. Он пребывал в нежном восторге от действий Кадзухи, и был просто благодарен за подаренную заботу… Каэдэхара вдруг берётся за руку юноши, и не поднимая взгляда, подносит её к своим губам, чтобы нежно, ласково поцеловать, заставляя Скару встрепенуться от этого действия, которое он, вообще-то, запретил ему делать… — Могу я попросить тебя…? — Кадзуха поднимает сосредоточенный взгляд на юношу, видимо собираясь с силами сказать что-то важное, потому что по короткой паузе, которую гитарист берёт перед тем, как продолжить, становится понятно, что он слегка… взволнован? — Да? — решает первым нарушить тишину юноша, не имея даже представления, о чём его сейчас попросят, но искренне желая выяснить. Когда Кадзуха смотрит таким пристальным, тёплым взглядом, когда сжимает ладонь в своей, едва касаясь губами до пальцев, нежно целуя их… Скара готов был согласиться на что угодно. — Можешь ли ты ещё остаться со мной… ненадолго? — взгляд рубиновых глаз снова устремился куда-то вниз, — пожалуйста. Скарамучча не верит до последнего, что слышит подобную просьбу, которая буквально озвучивает его самое сокровенное желание прямо сейчас. Остаться здесь, рядом с Кадзухой, в его тёплых объятиях, забывая о страхах и переживаниях, вынося из головы всякий абсурд, граничащий с безумством. — Хорошо, — немедля больше ни секунды, соглашается Скара, на что Кадзуха тут же поднимает слегка удивлённый взгляд: — Правда? — его голос звучит с нежной толикой надежды, с трепетом, исходящим из его груди, которое Скарамучча чувствует так отчётливо, что невольно сам тянется к нему. — Да, — коротко кивает юноша, отвечая мягким, очень тихим голосом, не собираясь больше скрывать или отнекиваться от своих желаний. Он искренне не хотел выпутываться из заботливых рук, уходить и возвращаться в очередное томительное ожидание их следующей встречи… Кадзуха счастливо улыбается, и приближаясь к юноше, укладывает свои ладони на его лицо, чтобы притянуть к себе для медленного и нежного поцелуя. Скара прикрывает глаза, поддаваясь невероятной сладости момента и подставляясь под неспешные движения чужих губ, ставших ему словно родными и самыми желанными. Ни от чьих поцелуев Скарамучча так не млел, как от поцелуев Кадзухи. Он всегда так умело сминал его губы, аккуратно раскрывал их и ласкал, даря так много невероятных, непостижимых чувств, которые Скара никогда не испытывал в подобной близости… Заканчивая сладкий поцелуй, Кадзуха проводит ладонью по влажным волосам юноши, аккуратно убирая с его глаз мешающие прядки, а затем скользит подушечкой большого пальца по мягкой щеке: — Тебе нужно отдохнуть, полежи немного, — Каэдэхара нежно улыбается, влюблённым взглядом проходясь по лицу Скарамуччи, пока укладывает его голову обратно на подушку, — приходи на кухню через минут двадцать, хорошо?18:06
Скара заглядывает в просторный, уже знакомый ему зал, совмещённый с кухней, прямо сейчас наполненной приятными ароматами еды и мелодичными звуками готовки, которой занимался Кадзуха. Он стоял к дверям спиной, однако присутствие юноши почувствовал сразу, поэтому обернулся к нему: — Ты уже пришёл, — он мягко улыбается, — присаживайся, я почти закончил. Скара лишь молча кивает, проходя чуть вперёд, не сводя своего внимательного взгляда с парня, который возвращается к готовке. Скарамучча невольно заглядывается на Кадзуху, наблюдая за характерными движениями мышц на его спине и руках, которыми он, держа навесу тяжёлую сковороду, сосредоточенно помешивает рис длинными палочками, очень умело и ловко обращаясь с ними. Наблюдать за красивым парнем, который так увлечённо готовит — наверное мечта любой девочки, особенно, если этот парень — Кадзуха. Да чего уж, скрывать, Скара себя так и чувствовал рядом с Каэдэхарой: словно влюблённая школьница, немного поехавшая головой. Скара всё-таки отводит взгляд от гитариста, не желая больше травить себе душу и подходит поближе к столу. Конечно, Скарамучче, наверное, стоило бы предложить свою помощь, но пользы от него будет ровным счётом никакой, потому что он совсем далёк от всей этой темы с готовкой, и его навыков хватает разве что только заварить себе крепкий чай. Скара замечает накрытый на двоих довольно большой стол, лишь немного заставленный посудой и едой, а ещё ряд стульев, на одном из которых покоится небольшая подушка. Чёрт бы побрал этого Каэдэхару… Ну вот почему он такой заботливый? Скара слегка смущается (хоть вида особо и не подаёт) и садится за стол, аккуратно укладывая рядом с собой свой телефон, не желая больше упускать его из виду. Пока Скарамучча дожидается Кадзуху, юноша невольно оглядывает просторный зал, замечая, что, оказывается, среди окон есть дверь, ведущая на небольшую застеклённую лоджию: она была погружена в лёгкий полумрак из-за пасмурной и дождливой погоды на улице, однако Скара всё равно смог заметить царящий на балконе небольшой беспорядок из подушек, книг, каких-то вещей и скромно стоящей у стены гитары… — Всё готово, — оповещает Кадзуха, подходя к столу и обращает внимание на взгляд юноши, который ещё с долю секунды рассматривал лоджию, — что такое? — Ничего, — чуть мотнув головой, отвечает брюнет, прогоняя своё любопытство касаемо этой небольшой локации, которая привлекла его своим антуражем такого уединённого места, в котором, скорее всего, молодой музыкант самозабвенно предавался творчеству. По крайней мере, так это и выглядело. — Я не уверен в том, что ты любишь из еды, поэтому приготовил попроще, — объясняется Каэдэхара, пока расставляет на столе чашки с приготовленным рисом и рыбой, аппетитно поблёскивающей с небольшой добавкой из овощей. — Не волнуйся, я не особо привередлив в еде, — признаётся Скара с проскальзывающей растерянностью голосе: он просто не привык к тому, чтобы кто-то так чутко заботился о нём, не говоря уже о готовке. Обычно Скара просто заказывал доставки — деньги позволяли, да и Дотторе вечно его водил по ресторанам, как содержанку. А тут… — Тогда надеюсь, тебе понравится, — Кадзуха садится напротив Скарамуччи, являя на своём лице эту лёгкую улыбку, с которой, казалось, Каэдэхара делает вообще всё по жизни… Пожелав друг другу приятного аппетита, парни принимаются за поздний обед. И пока Скарамучча пробовал эти простые, домашние блюда, он успел отнести к списку известных фактов о Кадзухе в своей голове ещё и то, что Каэдэхара очень вкусно готовит. Интересно, есть хоть что-то, чего этот парень делает не умеет? Скарамуччу это начинало слегка забавлять. Нет, серьёзно: что с этим парнем не так? Почему ему удаётся одновременно быть красивым, умным, богатым, судя по этой мажорской квартире, талантливым, заботливым, боже блять, охуительно-потрясающим любовником, и ещё ко всему прочему, очень хорошо умеющим готовить. Нет, ну что за набор дурацких клише из романа для девочек? Где-то на крыше дома есть его личный самолёт, которым он умеет управлять? Или окажется, что Кадзуха наследник какой-то пиздец-крупной компании…? На самом деле, Скара просто отодвигал от себя мысль, что ничего не знает об этом человеке. Ему почему-то было слегка неприятно думать о том, что личность того, кого он подпустил к себе настолько близко, остаётся для него совершенной загадкой. Прямо, как та новость об ориентации Кадзухи, да? — Скара? — Кадзуха замечает, как юноша слегка замедляется, пока пускается в свои размышления, — что-то не так? Скарамучча откладывает палочки в сторону и берёт стакан воды, чтобы сделать глоток и сбить немного градус бреда в своей голове. — Можно внезапный вопрос? — всё-таки решается спросить солист, — в тебе есть хоть один недостаток? — Конечно, — Кадзуха снова улыбается, чуть кивая, — как и во всех людях, Скарамучча, во мне полно недостатков. — Да, ладно, например? — Скара делает вид, что совершенно не обращает внимание на то, что Кадзуха обратился к нему в полноценной форме имени, — мне просто интересно. — Смотря, что ты считаешь недостатком, — чуть пожимает плечами Каэдэхара, отставляя от себя полупустую чашку с рисом, — например, я не умею врать. — Это не недостаток, — закатив глаза, отмахивается Скара. — Уверен? — изогнув одну бровь, ухмыляется гитарист, — в условиях реальной жизни это проблематично. — Давай дальше. — Хм, — Каэдэхара проводит взглядом куда-то в сторону, пока Скара выжидающе смотрит на него, — я очень много курю, — вдруг выдаёт светловолосый, вынуждая Скарамуччу хлопнуть себя по лбу: — Нет, это совсем не то! — А что ты хочешь услышать от меня? — широко улыбается Кадзуха, коротко посмеявшись, — просто спроси, что тебя интересует. — С чего это ты взял, что меня что-то интересует? — сложив руки на груди спрашивает Скарамучча, на что Кадзуха сначала медлит отвечать, слегка сощуривая свои алые глаза, в которых на мгновение проскальзывает какая-то тень… — Тогда бы ты не стал спрашивать у меня про мои недостатки, — начинает Каэдэхара, — очевидно, что ты просто хочешь выяснить обо мне что-нибудь, но делаешь это в своей любимой манере, прикрываясь чувством раздражения, которое вызвано скудным познанием фактов обо мне. Я прав? Скарамучча остаётся полностью ошарашенным от услышанного: он даже опускает руки, которые до этого держал перед собой, и просто неотрывно смотрит в лицо ухмыляющегося Кадзухи, явно довольного чужой реакцией. — Ты… — начинает Скара, даже не зная, как ему подступиться к тому, что только что он услышал. Нет, серьёзно, что ему делать? Сознаться в том, что он в самом деле заинтересовался личностью Кадзухи, чем и как он живёт…? Или лучше дальше гнуть свою линию… Блять, вот он, его главный недостаток: Кадзуха слишком проницателен. — Ну так что? Вопросы будут? — гитарист обращает внимание юноши снова на себя, заставляя того чуть отвернуться в лёгком смятении, но всё же произнести: — Откуда у тебя… такая шикарная квартира? — Это подарок родителей, — спокойным тоном отвечает Каэдэхара, и этот ответ вполне себе умещается в голове Скарамуччи, — они купили мне её ещё задолго до моего совершеннолетия. — Так, получается, ты живёшь здесь совсем один…? — Да, — коротко улыбнувшись одними кончиками губ, кивает Кадзуха, возвращаясь к трапезе, — ну, я не всё время живу здесь, у меня ещё есть комната в студенческом доме, который мы снимаем с Хэйдзо и нашими друзьями. — Зачем, если у тебя есть квартира? — Скара тоже берётся за палочки, вспоминая про еду. — Изначально я согласился оплачивать треть аренды дома из-за своего друга Горо, который финансово не мог потянуть оплату, а потом… Скарамучча слушал. Внимательно и заинтересованно слушал абсолютно всё, что неторопливо рассказывал ему Кадзуха. Иногда Скара подкидывал ему новые вопросы, желая выяснить как можно больше: о том, что он научился готовить сам, потому что живёт один уже достаточно давно, о том, почему остался здесь, а не уехал учиться за границу, хотя была такая перспектива, почему вместо того, чтобы связать свою жизнь с литературой, выбрал музыку, и как они с Венти создали свой «музыкальный клуб», в котором только и делали, что первое время бухали, пока по их душу не пришёл студсовет. Скара готов был слушать его без конца, испытывая какое-то странное влечение к разговорам с Кадзухой о нём самом. Он, конечно, временами скромничал, от каких-то тем пытался отойти, но солист совсем не допытывал его, он просто наслаждался его мягким, звучным голосом и их непринуждённой беседой за вкусным поздним обедом, плавно перетёкшим в ужин…19:20
— Скара, оставь это, — Кадзуха останавливает юношу, когда тот пытается ему помочь собрать посуду со стола, — лучше иди отдыхать, — гитарист приближается к парню, чтобы коротко поцеловать его в лоб, тем самым отвлекая, аккуратно вытягивая из чужих рук тарелку. Скарамучча тихо цыкает, слегка смущённо отводя взгляд в сторону, всё ещё не привыкнув к тому, что его сегодня со всех сторон окружают заботой… Оставив уборку после ужина на Кадзуху (он сам того захотел), Скара медленным шагом проходится по залу, слегка осматриваясь в чужой квартире. Стоило признаться, что ему здесь нравилось: после разговора с Кадзухой место не казалось теперь таким уж странным, тут было очень приятно находиться, несмотря на светлый интерьер, который самому Скаре не особо был симпатичен… Юноша вдруг вспоминает про застеклённую лоджию, которую заприметил ранее, и подобравшись к её двери, обернулся на хозяина квартиры с вопросом: — Кадзуха, я могу туда зайти? — Конечно, — кивает Каэдэхара, с лёгкой улыбкой наблюдая за Скарамуччей, который приоткрывает дверь лоджии. Это было весьма необычное, но очень атмосферное место: оно казалось гораздо меньше со стороны, чем изнутри, наверное, из-за окон, обрамляющих помещение почти отовсюду, кроме парочки стен, на которых было очень много фотографий: в рамках, на маленьких прищепках, с какими-то стикерами и комментариями, памятными небольшими вещами и всё это под красивое, мягкое освещение, которое Скара включает, войдя на балкон, снова ощупав под ногами очень тёплый, мягкий ковролин, на котором можно было спать при желании, настолько он был приятным по ощущениям. Юноша проходится взглядом по ряду фотографий, наблюдая почти на каждой из них Кадзуху: где-то он был с друзьями, среди которых Скара узнаёт ребят из «ANEMO», где-то с тем высоким блондином, которого видел сегодня днём на кухне Кадзухи и ещё какой-то миловидной девчонкой. А ещё там был тот самый невысокий паренёк из студсовета с щенячьими глазами и парочку знакомых лиц из универа — и все они были невероятно счастливыми, местами с очень нелепыми или забавными выражениями лиц, обнимаясь, выпивая и так или иначе находясь рядом с Кадзухой, который на каждом фото выглядел так по-особенному: красивый, радостный, такой открытый и настоящий, точно такой же, как и в жизни: ни грамма различий. Скара замечает, что некоторые фотографии были подписаны названиями или датами, и пока юноша изучал эту цепочку из кадров из жизни Кадзухи, он вдруг обращает внимание на несколько изображений, находящихся чуть в стороне, словно для них было выделено особое значимое место. «Первое свидание». Так называлась одна из фотографий, на которой Кадзуха нежно обнимался с высоким, светловолосым парнем, окружаемый розоватым светом заходящего солнца. Они оба были предельно счастливы, оба улыбались, почти смеясь и наслаждаясь объятиями друг друга. На другой фотографии подписи уже не было, однако была дата трёхлетней давности, на ней Кадзуха и тот самый парень сидели в каком-то то ли кафе то ли ресторане, снова обнимаясь, только теперь Каэдэхара лежал на плече у парня, явно не очень трезвый, но всё ещё безумно счастливый, пока его спутник придерживал парня за плечо и нежно, красиво улыбался, смотря на Каэдэхару. Скарамучча не знал, как ему относиться к тому, что он видел. С одной стороны, это были важные, памятные вещи для Кадзухи, но с другой стороны… — Милый, сделать тебе чай? Скара вздрагивает, слыша голос Кадзухи, которым он нежно обращается к нему, а затем и его тёплые руки, которыми Каэдэхара обнимает юношу со спины, уместив ладони на его талии. Брюнет чуть смущённо отворачивается, пока гитарист кладёт голову ему на плечо. — Да, можно, — Скарамучча соглашается на чай, аккуратно укладывая свои ладони на чужие руки, которые даже сейчас, в этот короткий миг объятий, согревали его. — Здесь прохладно, — подмечает Кадзуха, — может, вернёшься в зал? — Мне здесь нравится, — брюнет разворачивается лицом к парню, умещая руки на его плечи, — можно мы тут посидим? — Хорошо, только я принесу тебе что-нибудь тёплое из одежды, не хватало ещё, чтобы ты заболел, — коснувшись губами до кончика носа Скарамуччи, Кадзуха выпускает его из своих объятий, — пять минут, мой хороший. — Да хватит уже, — солист заметно краснеет, — прекрати меня называть… — А вчера ты просил меня об обратном, — лукаво усмехнувшись, шепнул Кадзуха на ушко юноше, который в ответ с силой пихает его ладонью, на что гитарист начинает лишь посмеиваться и отходит в сторону двери, чтобы выйти с балкона в зал. Скара провожает Кадзуху слегка возмущённым взглядом, чувствуя, как его щёки снова горят от смущения. Придурок… Скара возвращается взглядом к фотографиям, но вспомнив про те самые, где Кадзуха был с каким-то парнем, юноша снова отворачивается, не желая больше терзать себя вопросами… Скарамучча проходит чуть вперёд, осматриваясь дальше: несмотря на то, что лоджия была небольшой, на ней умещался невысокий стеллаж, забитый книгами по литературе, музыке, сборниками художественных произведений и просто огромным количеством всякого разного чтива, о назначении которого Скара даже не знал. Это неудивительно: чего ещё ожидать от парня, который часами может торчать в книжном магазине и библиотеке? Брюнет проходится взглядом по рядом стоящему столику с ноутбуком, который был почти весь завален исписанными листами бумаги, и увидев мелькающие знакомые названия аккордов, Скара понимает, что это листы с текстами…песен? Стихами? Парень подносит руку к одному из листов, аккуратно беря его, чтобы вчитаться…«…небесная лазурь его глаз, что ласкает мою душу любовью…»
…как вдруг слышит резкое: — Так, нет, это уже лишнее… — Кадзуха, оказавшийся позади, ловко вырывает из руки Скарамуччи лист бумаги, не давая юноше прочесть дальше одной строчки. Скара сразу же оборачивается на гитариста, недовольно хмурясь и пытаясь вернуть себе желаемое: — Стой, подожди! — Нет, — качнув головой, Каэдэхара убирает лист со стихами прямо на верхнюю полку стеллажа, чтобы Скара не смог дотянуться, — даже не думай об этом, — Кадзуха укладывает на плечи парня мягкий, крупно вязанный кардиган тёмно-бордового цвета. Скара только сейчас замечает вещь в чужих руках, которая приятно ложится на кожу его плеч. — Сейчас принесу чай, — гитарист хватает лист бумаги со стеллажа, а затем и оставшиеся страницы, разбросанные на столе, собирая их в одну стопку и убирая прямо на самый верх полки, чтобы Скарамучча даже если допрыгнет, не сможет добраться. Скара чуть недовольно сжимает губы, пока провожает пристальным, слегка нахмуренным взглядом Кадзуху. Что он там такого понаписал, что не может показать? Интересно же… Скара поднимает голову на верхнюю полку, понимая, что в целом он сможет достать, но, чёрт возьми, если этот шкаф рухнет на него после попытки запрыгнуть, будет не очень приятно. Ладно, окей. С трудом, но солисту приходится оставить свою затею добраться до чужих стихов, хотя его распирало искреннее любопытство… Парень продевает руки в мягкий кардиган, сразу же согреваясь в чуть прохладном помещении: он не особо чувствовал холода, особенно сейчас, садясь прямо на тёплый, мягкий пол, но, видимо, из-за дождливой погоды, царящей за окнами, Кадзуха захотел позаботиться о том, чтобы Скарамучче совершенно точно было тепло. И ему в самом деле было тепло, пока он слегка обнимал себя, одетый в просторный, мягкий кардиган, приятно пахнущий чем-то знакомым… Интересно, чем… — Ты решил сесть прямо на пол? — Кадзуха возвращается на лоджию с небольшим подносом, на котором был чай и пепельница, — здесь есть подушка, — Каэдэхара ставит поднос на стол и достаёт из угла небольшую подушку, предлагая Скарамучче удобнее устроиться на ней. Юноша так и поступает: он усаживается рядом с окном, пока Кадзуха приглушает свет в зале и закрывает дверь. Он садится напротив Скары, протягивая ему кружку с чёрным чаем, от которого прямо тянет крепостью. — Спасибо, — брюнет обхватывает чашку обеими руками, сразу же начиная согревать собственные пальцы. — Только он очень горячий, осторожно, — предупреждает юношу гитарист, доставая пачку сигарет, — я закурю, ты не против? — Не против, если ты со мной поделишься, — улыбается Скара, начиная аккуратно пробовать горячий чай, который на вкус приятно горчил во рту. Осторожно отставив чашку в сторону, Скарамучча принимает в руки протянутую ему сигарету, которую Кадзуха сразу же учтиво подпаливает, едва она оказывается в чужих губах. Скара с наслаждением делает глубокую, размеренную затяжку и неспешно выдыхает едкий дым. Это была первая сигарета за последние сутки, и чёрт возьми, как же было хорошо… Хорошо — это весьма мягко сказано. Скара давно не ощущал себя настолько комфортно где-либо… Ни дома, ни в каких-то местах для отдыха ему не было так тепло и так уютно, как здесь. В этом приятном полумраке, в слегка скользящем аромате чая, сигарет и… Кадзухи. Именно его присутствие рядом, его нежный взгляд багряных глаз, именно тепло его руки, которой он бережно начинает поглаживать по чужому колену, коснувшись пальцами до небольшого, едва проступающего на коже синяка… именно всё это делает нахождение Скарамуччи здесь таким приятным. Даже несмотря на стену, увешанную фотографиями, которая находилась за спиной Кадзухи, даже лёгкое волнение от воспоминаний тех самых фото… даже это не могло испортить всей атмосферы, хоть Скара и невольно цеплялся взглядом за тот самый «особый» угол, где… — Всё в порядке? — Кадзуха, видимо, замечает, что юноша слегка косится на стену позади него, поэтому тоже оборачивается, и стоит ему вспомнить о фотографиях, на мгновение замирает… — Знаешь, если ты хочешь что-то спросить у меня, — Кадзуха вновь поворачивается к юноше, — я отвечу на любой твой вопрос, — тон его голоса звучит мягким и очень деликатным, он словно пытается выяснить причину, заставляющую Скарамуччу невольно цепляться взглядом за фотографии на стене. Скара молча делает глоток горячего чая, пытаясь оттянуть момент своего ответа. Он не знал, имеет ли он право спрашивать о том самом парне… Если это бывший, то скорее воспоминания не очень приятные, но тогда зачем Кадзуха хранит фотографии с ним…? — Тот парень… — едва только начинает говорить Скара, совершенно неуверенный в том, что Кадзуха поймёт, кого именно он имеет в виду. — Я понял, о ком ты, — догадавшись, отвечает светловолосый, снова затягиваясь, — это Томо, он был моей первой любовью и человеком, благодаря которому я вообще начал заниматься музыкой, — голос Кадзухи стал чуть приглушённым, словно парень боялся, что их кто-то услышит, — он умер три года назад, — добавляет Каэдэхара, говоря это почему-то с лёгкой улыбкой на своих губах. — Извини, я не хотел… — Скарамучча на мгновение отводит глаза в сторону окна. Ему стало как-то неприятно от себя самого… Вот зачем он это начал вообще? — Всё хорошо, милый, не переживай, — улыбка на губах Кадзухи становится чуть отчётливее, разбавляя эту внезапно возникшую слегка мрачноватую атмосферу. Ему, наверное, не хотелось портить момент их уединения грустными воспоминаниями, — могу теперь я задать вопрос? Скара, не задумываясь, кивает, пока вновь берёт в руки чашку чая, чтобы сделать ещё один глоток. — Помнишь, ты своровал мою статью, чтобы, как ты сказал «выбраться» из дома? Слыша этот вопрос, Скарамучча замедляется, осторожно отставляя чай от себя, пока пристальным, выжидающим взглядом продолжает смотреть на Кадзуху, желая услышать вторую часть вопроса. Ему совершенно не нравилось, что Кадзуха завёл тему об этом… — Почему ты выбрал именно мою статью? Скара заметно выдыхает, потому что он начал переживать, что Кадзуха будет спрашивать о Дотторе. Объясняться за действия продюсера перед Каэдэхарой как-то совсем не хотелось. Для его же безопасности. — Просто нашёл самую нормальную, — пожимает плечами Скара, очевидно говоря неправду, — я вообще тогда не особо разбирался, что делаю. Просто нужно было попасть в универ любым способом. — Ты настолько сильно хотел увидеться со мной…? — Кадзуха улыбается, в то же мгновение замечая, как щёки юноши снова покрываются предательским румянцем. — Давай переведём тему, — предлагает Скара, докуривая свою сигарету и туша её в пепельнице. — Теперь мой вопрос. — Да? Разве? Ты сегодня мне столько их задал, что я… — Мой. Вопрос. — почти в приказном тоне требует Скарамучча, чуть хмурясь, на что Кадзуха не сдерживается и начинает мягко посмеиваться: — Хорошо, милый, твой вопрос. — Ты сегодня сказал, что абсолютно в каждом человеке есть недостатки, — немедля ни секунды, спрашивает Скара, пытаясь как можно скорее просто увести тему куда-нибудь в сторону, — сможешь назвать парочку моих? Кадзуха чуть изумляется заданному вопросу, но улыбки с губ не сводит. Парень задумывается на пару коротких мгновений, взглядом пройдясь по лицу юноши, и, наконец, говорит: — Ты очень много материшься. — Да нет же! Блять, это не то, — Скара вскидывает голову, протяжно вздыхая, на что Кадзуха негромко посмеивается, пока сминает окурок от сигареты в пепельнице, а затем тянется руками к юноше, желая чуть ближе притянуть его к себе. Скарамучча одаривает парня недовольным, сердитым взглядом, не желая подставляться под чужие тёплые объятия в наказание за то, что тот издевается над ним… — Придурок… — выдыхает Скара, — нет, я ведь серьёзно спросил… — Если серьёзно, — Кадзуха усаживает юношу поближе к себе, начиная нежно обнимать его руками и поглаживать по плечам, — я не могу быть объективным в этом вопросе, мой хороший, потому что ты… Скара поднимает искренне непонимающий взгляд на парня, чуть крепче прижимаясь к нему всем телом. — Ты… особенный, — наконец отвечает Кадзуха, тихо шепча и заставляя по телу юноши пройтись лёгкой дрожи, — ты очень красивый, очаровательный, безумно талантливый, неординарный, с тобой мне очень хорошо, и… — с лёгкой заминкой произносит Каэдэхара, замечая, как глаза Скарамуччи округляются от услышанного… Он остаётся неподвижно сидеть в чужих объятиях, пока Кадзуха берёт его руку в свою, чтобы вновь поцеловать и тихо-тихо, совсем едва слышно, с особым трепетом, прошептать прямо сквозь тонкие пальцы юноши: — Ты — моя муза, милый, и ты меня очень… вдохновляешь. Что… Он не это хотел услышать, то есть… ну почти. Почти не это… Вообще, Скара спрашивал про свои недостатки, но раз Кадзуха не может… Какого чёрта, нет, серьёзно, почему он говорит такое, когда его спрашивали о совсем другом, и вообще, что значит…?! Быть чьей-то музой — это очень сокровенная, очень интимная роль, это слишком… — Прости, если я смутил тебя, — Кадзуха укладывает ладонь на лицо юноше, мягко проводя пальцами по его щеке. Конечно, Скара не злился и не обижался на него, он просто был ошарашен этим признанием. Быть музой для Кадзухи? Быть тем, кто его вдохновляет? Это было ещё одной причиной оставаться рядом с ним, да? Позволить себе окончательно провалиться в свою нарастающую симпатию и раствориться в тепле его нежных объятий, прямо как сейчас. Если так, то… может ли Скара надеяться на что-то большее? Может ли он прямо сейчас попросить остаться ещё ненадолго? Пока была такая возможность и время…? И если да, то… Скарамучча сможет. Он выдержит любые последствия ради Кадзухи, ради того, чтобы защитить его. Неважно, что будет дальше. Неважно, сколько придётся вытерпеть. Наплевать. Скарамучча сильный. Он справится.01:34
Кадзуха в очередной раз слышит лёгкую вибрацию чужого телефона, лежащего совсем рядом, на столике у кровати, и подняв гаджет к своему лицу, видит на экране имя «Дотторе». Каэдэхара вздыхает и аккуратно выпутывается из объятий спящего Скарамуччи и, нежно проведя по его волосам ладонью, встаёт с кровати, наконец решаясь ответить звонившему. Он названивал последние пару часов, пока Скара уже спал, а Кадзуха, не в состоянии заснуть, постоянно слышал поступающие звонки и учтиво сбрасывал их, в надежде, что этот мудак одумается и перестанет пытаться дозвониться… Видимо, нет. Видимо, придётся ему доходчиво объяснить. Кадзуха выходит из спальни и проходит быстрым шагом в зал, наконец отвечая человеку, с которым совершенно не хотел разговаривать, но… — Хватит названивать, — бросает холодным тоном Каэдэхара, надеясь, что Дотторе поймёт его с первого раза. — Как мило, — в трубке раздаётся приглушенная усмешка, — я очень рад услышать тебя, Кадзуха. Что…? Он знает его имя? — Забавно вышло, не находишь? Я звонил Скарамучче, но был уверен, что ответишь мне ты, — в мужском незнакомом голосе проступает какая-то странная, неприятно-колкая нотка, характер которой Кадзуха распознать не может... — Ты такой хороший и умный мальчик, Каэдэхара, и ты даже не представляешь, с каким большим нетерпением я жду нашей с тобой встречи.