20:15
«О, чёрт…» Кадзуха резко подрывается с кровати, едва взглядом он натыкается на время, отображённое на часах. Неприятное осознание того, что он проспал важную встречу заставляет гитариста начать спешно собираться, попутно ища в чате группы «ANEMO» написанный Итэром адрес загородного дома Тартальи, где сейчас проходит вечеринка, и куда Кадзуха должен был приехать к шести часам… Можно было подобрать уйму причин, почему он проспал, но времени сокрушаться на тему своей безответности не было. Его вообще ни на что не было, кроме как в режиме марш-броска принять душ, одеться и сесть в машину вызванного такси. Кадзуха сам с себя поражался — как он дошёл до этого? Режим сбился настолько, что теперь музыкант отсыпался днём, потому что по ночам он писал музыку, учёба вообще отошла на второй план, а почти две пустые пачки сигарет в кармане были подтверждением весьма неприятного факта: Кадзуха начал очень много курить. В какой именно момент в жизни Каэдэхары всё пошло наперекосяк, гадать не приходилось. Он прекрасно знал, когда это случилось: после встречи с человеком, который своим появлением разодрал спокойную жизнь и выбил Кадзуху из колеи, заняв собой все мысли. Сидя в машине, пока за окном городские улицы сменялись живописными загородными пейзажами, гитарист успел уже несколько раз пожалеть, что не сообщил своим коллегам о намерении поехать на вечеринку, несмотря на ранее озвученный отказ. Однажды он всё же упомянул об этом в разговоре с Венти, на что тот как-то странно отреагировал с фразой: «Стоило кому-то попросить, и ты резко передумал?» Этот вывод заставил Кадзуху слегка смутиться, поэтому он не стал больше распространяться об этом, решив тихо приехать на вечеринку к назначенному времени. У Каэдэхары не было планов на само мероприятие, он не собирался выпивать и веселиться, потому что его интересовал только предстоящий разговор с солистом группы «FATUI». Конечно, Кадзуха даже не был до конца уверен, что Скара не поиздевался над ним в тот момент, когда бросил это короткое приглашение. Да и «приглашением» это назвать было достаточно сложно. Особенно учитывая те обстоятельства, которые произошли после. Кадзуха на протяжении недели пытался найти способ связаться со Скарой, но это оказалось куда сложнее, чем могло показаться на первый взгляд. Солист больше не появлялся на занятиях, а преподаватель литературы на вопрос о своём студенте равнодушно сообщил, что ничего не знает. Тарталью за эти несколько дней в универе тоже найти не удалось. Оставалось только спросить Венти или Эи, но с последней Кадзуха вообще не знал, как завести диалог про её родного брата, потому что от Венти он узнал, что эти двое в серьёзном конфликте. Сам Венти, к сожалению, тоже не знал, как добраться до солиста чужой группы, и у Кадзухи начало подкрадываться сомнение касаемо всего происходящего. Скара, как гроза в неясную погоду: ударит громом с молнией и исчезнет до следующего раза. С одной стороны, это было очень в духе этого парня, а с другой — это казалось очень проблематичным. У Скары всегда так, или он просто не может свободно общаться с другими людьми из-за своих странных отношений с тем самым мужчиной…? Кто знает, какие правила этот человек ему диктует… По итогу, Каэдэхара решил отпустить затею связаться с парнем и просто дождаться субботы в надежде, что на назначенной встрече Скара постарается всё доходчиво объяснить, потому что эти своеобразные события, происходящие в его жизни (и в жизни Кадзухи тоже), нельзя было оставлять без разъяснений. Но судьба была явна не мила к Каэдэхаре, потому что он по-идиотски проспал нужное время из-за своего сбитого режима. Кадзуха даже не подумал о том, что сможет проспать почти весь день (учитывая то, что всю ночь он занимался игрой на гитаре), поэтому даже не удосужился поставить будильник, и теперь он может упустить возможность встретиться со Скарамуччей. Сидя в машине такси и всё ближе подбираясь к месту встречи, Кадзуха просто надеялся, что Скара ещё не уехал домой с вечеринки, не дождавшись его, или что он хотя бы не слишком сильно пьян… Но по прибытии на место, надежды Кадзухи готовы были рухнуть, потому что весь этот дом, забытый пьяными студентами и шумной, неразборчивой суматохой, не смог бы остановить даже самого заядлого трезвенника от алкогольного трипа. Кадзуха был поражён количеством гостей и шумом, который в ушах отдавался так отчётливо, что гитарист едва держался, чтобы не закрыть голову руками, пока проходил большой зал. Каэдэхара понятия не имел, где и как ему найти Скару, поэтому он просто направлялся куда-то в гущу событий в надежде найти хотя бы одно знакомое лицо. И слава богам, он встретил Хэйдзо в компании Томы, сидящими за барной стойкой в зале. — Кадзуха? — барабанщик удивлённо вскинул брови, стоило ему заметить друга, который в этот самый момент подходил к ним. — Вот это встреча! — Привет, — гитарист подходит к коллеге ближе, чуть улыбаясь и коротко кивая Томе, который в ответ отсалютовал ему приподнятым бокалом с вином. — Вы не знаете, где Скара? Хэйдзо заглядывает куда-то за спину Кадзухи, пытаясь высмотреть солиста, и Каэдэхара оборачивается на выход во двор. — Вроде он там с Тартальей и Венти, — сообщает барабанщик, на губах которого расплывается лукавая улыбка. Кадзуха делает вид, что не замечает её и коротко благодарит коллегу. Подойдя ближе к стеклянным дверям, Кадзуха наблюдает несколько знакомых лиц: группа «FATUI» в полном составе, коллег из «ANEMO» и их сестёр. Но среди этой толпы Кадзуху интересует только один человек, который прямо сейчас начинает что-то громко агрессивно кричать в сторону Тартальи. Кадзуха останавливается перед дверьми, и с лёгким уколом сожаления понимает, что, видимо, он опоздал застать Скару трезвым. Но оставлять попытку поговорить с парнем Каэдэхара не собирался. Он вообще-то целую неделю пытался с ним связаться… — Скара…? Гитарист открывает двери, проходя на улицу и зовёт солиста по имени, желая привлечь его внимание. Скарамучча (как и все присутствующие) оборачивается к Кадзухе, и светловолосый замечает в чужом взгляде тёмно-синих глаз промелькнувшее, едва заметное невнятное беспокойство, которое моментально рассеялось за появившейся недоброй ухмылкой. Скара тут же выпускает из рук Тарталью, которого ещё мгновение до этого пытался придушить. Кадзуха чувствует себя слегка неловко: своим неожиданным появлением он заставил удивиться всех сидящих здесь и отвлечься от разговоров, хотя гитаристу нужен был лишь Скарамучча. Солист, к слову, поднялся со своего места, и Кадзуха смог осмотреть парня, обратив внимание, что парень очень легко одет для прохладной осенней погоды. Он был в одном кроп-топе и рваных в коленях джинсах, и одного взгляда на его оголённые плечи (на которых, кстати, не было ни одного синяка или ушиба) было достаточно, чтобы Кадзухе самому стало холодно. Но полноценно осмотреть солиста не получается, потому что Скара перебивает мысли Каэдэхары своим громким, пронзительным смехом, похожим больше на начавшуюся истерику человека, находящегося явно не в себе. Это совсем не удивляет, потому что брюнет очевидно слишком пьян, и осознание этого лишь удручало. Кадзуха наблюдает за тем, как Скара, сквозь свой собственный перекатистый смех, находит в себе силы и неспешно подходит ближе, как-то подозрительно-хитро поглядывая, словно он затеял самую из ряда вон выходящую пакость, которую прямо сейчас собирается исполнить. Светловолосый никак не реагирует на происходящее, он неподвижно стоит, неотрывно наблюдая за действиями человека, намерения которого непонятны Кадзухе и даже в некоторой степени начинают напрягать. Но вместо ожидаемого возмущения, Скара резко хватается руками за плечи Кадзухи, притягивая парня к себе, и неожиданно встречает его губы своими, начиная жадно, нагло врываться в них горячим поцелуем, который вызывает у Каэдэхары откровенный шок. Гитарист чувствует чужие губы на своих, ощущая горьковатый привкус с ноткой остроты. Скара пьян, и совершенно не понимает, что творит, но его действия кажутся Кадзухе такими уверенными и дерзкими, что гитарист даже не знает, сколько процентов водки, а не нрава самого Скары виновато в том, что сейчас происходит. Скара целовался очень развязно, не стесняясь ни толпы людей, наблюдавших за этой сценой, ни того, что он целуется с едва-знакомым парнем. И делает он это грубо и нагло, позволяя себе раскрывать чужие губы своим горячим, юрким язычком, скользя им внутрь, из-за чего металлический шарик на языке Скары слегка соприкасается с зубами, издавая характерный звук. И всё это вызывает в теле Кадзухи непривычную дрожь, которая проходится по коже. И почему-то от того, как сильно солист сжимает в своих пальцах его плечи, как сильно он прижимается телом к Кадзухе, как жарко целует его, внутри распаляется опасное, непонятное, совершенно неожиданное чувство… Каэдэхара лишь спустя несколько секунд понимает, что не отталкивает Скару, что он сам поддаётся и позволяет себя целовать таким бесцеремонным образом. Это было похоже на то же самое, как Скара постоянно врывался в жизнь Кадзухи, срывая всякое спокойствие и устраивая полный хаос. Почему Каэдэхара перекладывает всю ответственность за бардак, происходящий в его жизни, на Скарамуччу, когда сам позволяет ему нарушать порядки и сбивать с толку, прямо как сейчас, пока Скара пылко и бесстыдно целует его…? Вкус этого поцелуя кажется Кадзухе опасно-приятным, но парень начинает чувствовать едва подступающее покалывание где-то внутри от осознания, что прямо сейчас целуется с парнем, за которым с упоением наблюдал ещё неделю назад, за которым пытался угнаться, найти его, выяснить причину всего, что с ним происходит… Целоваться с этим парнем было так удивительно и… Приятно. Кадзуха должен оттолкнуть Скару, возмутиться его поведению, но вместо этого он поддаётся чужим рукам, крепко сжимающим его плечи и, горячим, мягким губам, целующим его так безудержно и страстно, что спустя короткое время переставало хватать воздуха в лёгких… Гитарист слегка прикрывает глаза, впервые за несколько секунд поцелуя делая смазанную попытку ответить. Кадзуха не представляет, насколько серьёзно сейчас рискует, и примет ли это Скарамучча, но по чужим слегка дрогнувшим плечам, Каэдэхара понимает, что юноша на самом деле… …какой же он… Кадзуха начинает отвечать на поцелуй решительнее, явно поражая своими действиями солиста, который в свою очередь поцелуя не обрывает, но почему-то хватка его рук на плечах гитариста становится мягче. Каэдэхара подаётся вперёд, не ведая, что он творит. Ему просто до бьющей пульсации в голове, до стягивающегося внутри тепла, до мелкой дрожи в теле хотелось прочувствовать горячие, мягкие губы этого парня… А, может, он просто хотел доказать Скарамучче, что его не получится застать врасплох подобной провокацией… Скара вдруг резко отталкивает от себя Кадзуху, и гитарист ещё с долю секунды пытается прийти в себя, ощущая остатки тепла на своих губах после жаркого поцелуя… Как тут же Каэдэхару внезапно оглушает глухим, грубым ударом крепко сжатым кулаком прямо по лицу. Да что с ним не так?! Как?! Как ему удаётся быть таким? Таким непредсказуемым, внезапным и, чёрт его возьми, вместе с тем оставаться соблазнительным своей неординарностью? Кадзуха начинает задумываться, что всякий раз, когда его затягивает в круговорот событий, связанных со Скарамуччей, он ходит по очень тонкому льду, буквально рискует собой, потому что всё происходящее в жизни этого человека настолько нестабильно и хаотично, что можно лишиться рассудка в попытках разобраться в этом беспорядке. А под действием алкоголя голова Скары выдаёт ему ещё больше сумбурных, безумных идей, заставляя бросаться из крайности в крайность. Удар оказался недостаточно сильным, чтобы выбить Кадзуху окончательно: он слегка пошатывается, но остаётся стоять на месте, пока тупая боль по инерции расходится по всей голове от этого совершенно неожиданного, дикого выпада со стороны резко сменившегося в настроении Скарамуччи. Он кричит что-то возмущенное, явно с отсылкой на ту самую допущенную Кадзухой ошибку с чёртовым опозданием. Светловолосый не слышит слов, пораженный выходкой солиста настолько, что он даже не чувствует какой-то сильной боли или саднящей пульсации на коже, он просто оглушён и шокирован тем, что этот человек вытворяет раз за разом. — Скара, какого хрена?! Кадзуха слышит вопль Тартальи и замечает своих друзей, которые буквально подрываются с места. Сяо с Итэром, явно возмущённые отвратительным поведением солиста чужой группы, спешат к Кадзухе, но путь им неожиданно преграждает Венти. — Стоять, — почти командным тоном выдаёт бард, выставляя руку, чем вызывает у Сяо и Итэра ещё больше негодования. Венти оборачивается на Кадзуху, слегка качнув головой и кивая в сторону Скары. И что это значит? Впрочем, не важно, Скара не смог сделать ничего такого, что вывело бы Каэдэхару из себя, это в принципе сделать достаточно сложно… Скарамучча пристально смотрит на Кадзуху, слегка сердясь, но в его лице музыкант замечает скорее… смущение? Забавно. Кадзуха решается вызволить из парня ещё немного эмоций, чтобы убедиться в том, прав ли он на счёт него или нет, поэтому он вдруг неожиданно улыбается, пытаясь чутка размять онемевшую после удара щёку и губу, которая, как выяснилось, начала немного сочиться кровью. — Не понравилось, как я целуюсь? — Каэдэхара решается рискнуть и спросить подобное, попутно смазывая пальцами кровь, чтобы не ощущать её металлический привкус во рту. — Ах, ты… — сквозь зубы, почти шипя, произносит брюнет, начиная просто выходить из себя, потому что Кадзуха нагло игнорирует настоящую причину возмущения солиста, которое прямо сейчас отображается в его новой попытке замахнуться кулаком, но гитарист ловко, очень вовремя перехватывает чужую руку, крепко сжимая запястье Скары. Кадзуха не позволит ему с собой так обращаться. Он не мальчик для битья, и никогда им не был. Непозволительно допускать подобное отношение от человека, с которым ты вроде как собираешься вместе работать. Хотя, после всего сегодняшнего Кадзуха начинает уже сильно сомневаться в их сотрудничестве. — Блять… — сбивчиво вырывается со стороны солиста, и стоило Кадзухе лишь сильнее сдавить его запястье, как Скара вновь вздрагивает, и эта дрожь кажется Кадзухе такой неконтролируемой реакцией, которую испытывают во время пронизывающего все тело удовольствия, — …отпусти… Неужели…? Взглядом Кадзуха упирается в лицо Скарамуччи, в котором отображается столько удивления, смешанного со смущением, что это начинает казаться не просто забавным… Интересным. — Каэдэхара… — голос Скары стал тише, пока тело продолжало сковывать доводящей его дрожью от всё ещё крепкой, безжалостной хватки на своей руке. Скара ведь может вырваться, может врезать Кадзухе второй рукой, но он не совершает ничего подобного, потому что… Ему нравится. К Кадзухе вдруг подступает странное, затягивающее его желание выяснить, насколько далеко Скара может зайти… Гитарист резко тянет Скару на себя, приближаясь к его лицу, чтобы взглядом своих алых глаз, в которых проскальзывает прозрачное, зарождающееся любопытство, всмотреться в тёмно-синие, красивые глаза напротив. Кадзухе очень хотелось увидеть в них что-нибудь ещё, что Скара не сможет скрыть под своей фальшивой маской. И это слегка грубоватое действие со стороны Кадзухи неожиданно для него самого являет на лице Скары ухмылку с оттенком какого-то особого победного удовольствия.21:05
Скарамучча тянет Кадзуху за собой, прямо сквозь толпу пьяных, громких студентов. Солист расталкивает их, чтобы добраться до лестницы на второй этаж и подняться по ней, ведя следом Каэдэхару, крепко, почти намертво сжав его руку, чтобы ни при каких обстоятельствах Кадзуха не смог потеряться… или сбежать. Светловолосый снова ощущал себя буквально втянутым в какой-то хаос и гущу невероятных событий, куда прямо сейчас его утаскивал Скара, а Кадзуха снова позволял вести себя, даже не озвучив ни одного вопроса. Каэдэхара предполагал, куда именно направляется юноша, и он совсем не был удивлён, когда оказался прижатым к захлопнутой двери комнаты, куда Скара втолкнул Кадзуху, а затем просто впечатал его спиной в дверь, резко, моментально прижимаясь всем телом к гитаристу. Помещение, в которое брюнет заводит Каэдэхару было достаточно просторной спальней в светлых тонах с большими, широкими окнами и двуспальной, низкой кроватью. И судя по некоторым вещам, разбросанным в знакомом уже творческом беспорядке, Кадзуха делает предположение, что эта комната принадлежит Скарамучче. Солист прижимается своим горячим телом к Кадзухе, который поражён этой настойчивостью со стороны парня: его действия были такими уверенными, словно он весь вечер только и ждал, пока сможет утащить Кадзуху в свою спальню и зажать его, уложив свои ладони на его шею, и приближаясь к его лицу, игриво и лукаво ухмыльнуться прямо в чужие, приоткрытые губы с намерением спросить что-нибудь колкое. — Понравилось, как я целуюсь…? — приглушённым, сбивчивым тоном спрашивает Скарамучча, пристально рассматривая ранку на губе Кадзухи, оставшуюся после удара. Парень поддаётся вперёд, чтобы коснуться её кончиком своего языка, осторожно лизнув. Ему будто хотелось извиниться за это, но Кадзуха был уверен, что Скара скорее просто довольствуется итогом своей выходки. — Может и понравилось бы, если бы ты меня не ударил, — так же тихо произносит Кадзуха, и этот ответ срывает с губ Скары короткий смешок, который он издаёт, почти соприкасаясь с чужими губами. — Ты не умеешь врать, — шепчет темноволосый, задерживая взгляд на глазах Каэдэхары. Его томный шепот заставляет гитариста пропустить по всему телу волну покалывающей дрожи, которая не уходит от внимания Скарамуччи. — Не умею, — признаётся Каэдэхара, скользнув взглядом по чужим губам, невольно подмечая, насколько, даже в этой почти-темноте, они казались соблазнительными. Скара проводит по ним кончиком своего языка, словно знает, как распалить в партнёре желание поцеловать себя. Но Кадзуха держится, он не доверяет собственному телу и его реакциям на происходящее, потому что всё это кажется слишком сумбурным и быстрым. Скарамучча чувствует лёгкое сомнение со стороны Кадзухи, поэтому своей ладонью солист проводит по крепкой груди гитариста, цепляя накрашенными чёрными ногтями ткань белой футболки. Одного этого безобидного касания хватает, чтобы Кадзуха замер, ощущая приятное тепло, разливающееся по всему телу от умелых действий со стороны. Он своими руками будто забирался в душу, очень медленно, но ловко двигаясь, зная каждое слабое место… И Кадзуха ему поддавался, слишком остро реагируя на любое прикосновение. — Аякс должен будет мне сотку. Каэдэхара удивлённо поднимает свои светлые брови, не очень понимая к чему Скара говорит это, но спустя пару секунд солист поясняет: — Мы поспорили с ним, девственник ты или нет. Кадзуха в целом не удивляется самому факту существования подобного спора, однако его интересует другое: — И на что ты поставил? Скара снова ехидно ухмыляется, опускаясь ладонью ниже, проводя по чужому упругому торсу сквозь тонкую ткань, и приближаясь чуть сильнее всем телом, слегка подтягивается вперёд, чтобы прямо на ухо Кадзухе горячо прошептать: — На то, что ты абсолютно… — солист делает паузу, выжидая реакцию на действие его пальцев, которыми юноша проводит ещё ниже… — Без-на-дё-жен. Музыкант шумно сглатывает, слегка сжимая свои губы, пытаясь вытерпеть эту пытку, которую Скара так нагло растягивает. Мало того, что солист прямо сейчас оскорбляет его, так горячо и чувственно выстанывая каждый слог своего «вердикта», что уже заставляет Каэдэхару вздрогнуть и даже слегка смутиться, настолько соблазнительными ему казались действия Скарамуччи, так ещё и его ладонь, которой он скользит прямо по чужому паху, специально задевая его возбуждение… Светловолосый выдыхает, сильнее вжимаясь спиной в дверь, словно настораживаясь от приятных прикосновений к себе, которые разрядами проходятся по всему телу до кончиков пальцев. Кадзуха не может совладать с мыслью, что прямо сейчас он стоит, вжатый Скарамуччей, который нагло, бесцеремонно лапает его и, чёрт возьми, музыканту это безумно нравилось… Каэдэхара наблюдает за этой невыносимо красивой ухмылкой на губах брюнета, он выглядит очень довольным своей маленькой победой, и совершено точно не собирается на этом останавливаться. И почему Кадзуха снова позволяет ему с собой так обращаться? Почему он поддаётся на эти очевидные провокации… — Скара… — шепчет Каэдэхара, через силу заставляя себя взяться за запястье парня, чтобы отвести его руку от себя, и это действие заставляет солиста слегка удивиться, — я не для этого приехал к тебе… — Лжец, — перебивая Кадзуху, выдаёт темноволосый, — это всё твоя вина, нечего было опаздывать, — несмотря на слегка раздражённый тон в голосе, Скара выглядит всё ещё очень довольным, — а теперь я слишком сильно пьян… — юноша усмехается, демонстративно обводя кончиком языка свои губы, а затем горячо шепчет: — И я хочу, чтобы ты трахнул меня… Гитарист округляет глаза от этой бесстыдной, открытой просьбы, произнесённой так бессовестно… А его реакция лишь забавляет солиста, который начинает коротко, едва слышно посмеиваться прямо в лицо Кадзухе. Музыкант не мог внять и поверить, что это в самом деле происходит. Его просит об этом тот самый парень со сцены, который завлёк собой с первой минуты… нет, ещё с фотографий в своём профиле. Тогда Скара казался таким далёким, неосязаемым, словно известная личность, до которой было очень тяжело добраться. И за прошедшую неделю Кадзуха смог полноценно это ощутить, но сейчас… …сейчас Каэдэхара слышит подобную просьбу именно от Скары… Который в данный момент ещё сильнее прижимается своим разгорячённым телом, льнёт к Кадзухе, слегка выгибаясь в пояснице и вновь начинает водить ладонью по чужому торсу, поддевая ткань, чтобы скользнуть пальцами под футболку и коснуться распалённой кожи. — Только попробуй сказать, что не хочешь… Его горячий, будоражащий всё естество шепот, раздающийся прямо у лица, вызывает то самое тягучее, тёплое, приятное чувство внизу живота, и от осознания того, что Кадзуха лишь сильнее возбуждается, ему становится тяжелее себя остановить. Скара был так близко к нему, и всеми своими действиями он лишь сильнее разжигал палящее внутри желание, искореняя всякое сомнение. — Или твои принципы не позволят тебе трахнуть малознакомого парня? Этот вопрос прозвучал, как очередная провокация, просто как издёвка над Кадзухой, доводящая его до мысли, что ему надоело быть в глазах Скарамуччи, как он выразился «безнадёжным» девственником. У Кадзухи было достаточно опыта, но точно не с таким, как этот парень… — Ха… — Скара снова победно улыбается, и эта ухмылка на его довольном лице становится последней каплей, — я угадал…? — его голос вновь готов сорваться на громкий смех… — Замолчи. Кадзуха резко подаётся вперёд. Одной рукой он обводит талию юноши, с силой надавив ладонью на его поясницу, тем самым заставляя Скару прильнуть к себе ещё ближе. Этот жест вызывает у парня тихий, короткий стон, вызванный неожиданностью действий. Вторую руку Кадзуха укладывает на чужой затылок, зарываясь длинными пальцами в мягкие, тёмные волосы, чтобы притянуть голову парня к себе и наконец встретить его губы долгожданным, сладким, дурманящим разум поцелуем. Солист крупно вздрагивает, сразу же укладывая свои руки на чужие плечи, начиная их сжимать, словно пытается ухватиться, дабы не провалиться в это горячее, пьянящее безумие. Скара сбивчиво выдыхает, пока его губы ловят в этом страстном, громком, влажном поцелуе, не давая глубоко вдохнуть, потому что Кадзуха не позволяет ему отстраниться. Он желает проявлять настойчивость рядом с этим парнем, желает прямо сейчас пресекать его пылкий нрав, желает чувствовать его смирение, которое выражается в слабых попытках перехватить инициативу на себя. Но Кадзуха не позволяет и этого. Он вновь и вновь раскрывает губы Скарамуччи, накрывает их своими, проникая языком в жаркую, влажную глубинку рта, соприкасаясь с его юрким язычком, задевая маленькую металлическую штангу. — Аа-х…! Целоваться со Скарой было просто невероятно. Даже несмотря на то, что сейчас парень просто поддавался чужим действиям, он был неистово чувственным и горячим. Кадзуха никогда ещё так сильно не наслаждался от простых поцелуев, и сейчас его слишком ярко впечатляет то, что он испытывает, упиваясь чертовски приятной сладостью и сочностью чужих губ. — Каэдэхара… — всё, что успевает прошептать юноша, кое-как приостановив это безумие, но Кадзуха не даёт парню передышки, он вновь вжимается в его губы, глубоко и настойчиво продолжая целовать, с силой сжимая в пальцах тёмные прядки волос Скары, и это действие приводит солиста в восторг. Он содрогается всем телом, издавая протяжный и глухой стон прямо в губы Кадзухи. Светловолосый лишь слегка поражается этой реакции, начиная убеждаться в том, что этот парень и в самом деле любит грубость по отношению к себе… — Сильнее, — с трудом выдыхает Скарамучча в чужие губы, почти задыхаясь из-за этого потока из рваных, безумных поцелуев, — сожми сильнее… Гитарист выполняет просьбу и ещё сильнее сдавливает свою ладонь, крепче цепляясь за чужие волосы, и это действительно вызывает у Скары приток удовольствия, потому что брюнет снова глухо стонет в поцелуй, ещё более яростно сжимая плечи Кадзухи в своих пальцах. Солист слишком возбуждён, его тело просто извивается от нетерпения. Он такой невероятный, невозможный, такой, чёрт его возьми, горячий, и казалось, что уже от банальных поцелуев он просто сойдёт с ума и кончит, не добравшись даже до кровати. Кадзухе безумно нравится наблюдать за таким Скарамуччей, держать его в своих властных объятиях, целовать его, заставлять вздрагивать и постанывать. Каэдэхара желает только большего: он желает услышать его громкие, протяжные стоны, желает Скару так сильно, что готов отбросить всякий стыд и поддаться собственному возбуждению. Кадзухе становится невероятно интересно, как далеко он сможет зайти… — А-ах… — Скара вновь издаёт негромкий, но слегка удивлённый стон, поражаясь тому, насколько неожиданно Кадзуха хватается обеими руками за его талию и ведёт парня прямо к кровати, толкая и роняя его на широкую постель. — Каэдэхара… — Скарамучча не успевает и слова больше сказать, потому что его тут же вновь затыкают поцелуем. Кадзуха, оказавшись сверху и нависнув над юношей, начинает небрежно снимать с себя ветровку, избавляясь от вещи и сбрасывая её куда-то на пол. Освободив руки, он опускает их на талию Скары, притягивая парня к себе, заставляя его чуть выгнуться и вновь издать короткий стон прямо в губы. Скарамучча всем телом прижимается к Кадзухе, и гитарист чувствует, как парень дрожит в предвкушении долгожданных прикосновений… — Стой… — Скара шумно сглатывает, стоило ему чуть оборвать поцелуй, и на губах солиста вновь расплывается ухмылка, — я люблю грубо, — сбивчиво, тяжело дыша, признаётся юноша, смотря на Кадзуху с лёгким помутнением во взгляде, — сможешь осилить…? Гитарист усмехается, ничего не отвечая на эту очередную наглую провокацию, которая нужна лишь для того, чтобы дать Кадзухе зелёный свет на проявление грубости в своих действиях. Каэдэхара это прекрасно понимает. А ещё он начинает думать, что Скара лукавит, заявляя, что он слишком пьян… Кадзуха опускается к лицу Скарамуччи, вжимаясь своими губами в чужие, начиная протяжно, очень горячо целовать, громко и сбито выдыхая. Поцелуй кружит голову настолько, что Кадзуха даже не чувствует покалывающей боли на своей губе. Ранка слегка саднит, особенно когда Скара пытается добраться до неё своим языком, проводя влажным кончиком по маленькой трещинке. Но эту шалость он вскоре тоже прекращает, потому что Каэдэхара не позволяет ему отвлекаться от чувственных касаний своих рук, которыми прямо сейчас он опускается к бёдрам Скарамуччи, спешно сжимая и оглаживая их через грубую джинсовую ткань. Но этого явно не хватает — Кадзуха желает чувствовать горячую, распалённую от возбуждения кожу под своими пальцами. Скара, уловив чужие намерения, слегка приподнимается, ловким движением рук снимая с себя топ, а затем принимаясь быстро расстёгивать и стаскивать джинсы, попутно освобождаясь от обуви и оголяя свои стройные ноги, изрисованные маленькими татуировками. Кадзуха помогает юноше избавиться от вещей, предвкушая, как прямо сейчас он с упоением сожмет его бёдра и раздвинет их, чтобы прижаться пахом к изнывающему от возбуждения члену. Скара не скрывает своего довольства, когда замечает с какой жадностью Кадзуха рассматривает его гладкие, красивые ноги, кожа на которых кажется почти идеальной, не считая рассекающих её текстуру небольших чёрных картинок, которые гитарист с неподдельным удовольствием разглядывает, обводя их пальцами. Даже сейчас, в полутьме, он находит это чертовски соблазнительным… Кадзуха и представить себе не мог, что когда-нибудь он подберётся к этим татуировкам, которые заметил ещё тогда, на фотографиях, настолько близко, чтобы прямо сейчас ощупывать их собственными руками. Это ещё больше будоражит и возбуждает, заводит так сильно, что Каэдэхара теряет голову, представляя, как будет царапать и сдавливать до побеления собственных пальцев эти красивые, упругие бёдра, удерживая их в руках, чтобы совершать глубокие, резкие толчки… — Чёрт… — Скара тяжело дышит, поднимая опьяневший, восторженный взгляд на слегка проступающий рельеф мышц на груди Кадзухи, когда тот начинает стягивать с себя футболку. Брюнет тут же желает прикоснуться к чужому телу, поэтому тянется к нему, но Каэдэхара не позволяет ему даже этого: он крепко хватает руки Скарамуччи за запястья, сжимая их по обе стороны от него, тем самым приковывая парня к постели, — а-ах… Скара снова стонет, раскрывая губы в лёгком изумлении от грубоватости, исходящей от действий Кадзухи. Но солисту, очевидно, очень нравится происходящее, потому что он восторженным взглядом встречается с алыми глазами Каэдэхары, прямо сейчас склонившегося над ним, вновь хватая приоткрытые, горячие губы своими, чтобы утянуть в очередной, жаркий поцелуй. Скарамучча извивается под этой сильной хваткой, будто пытается вырваться, но Кадзуха не даёт ему и шанса, лишь крепче сдавливая его руки в своих ладонях, и это вызывает ещё большую бурю эмоций в молодом, разгорячённом теле. Кадзуха опускается губами к чужой тонкой шее, подмечая её идеально ровный оттенок, с наслаждением представляя, как он оставит на бледной коже несколько ярких, алых засосов. Скара тяжело дышит, выгибаясь, подставляясь под горячие, жадные поцелуи, пока с его губ слетают короткие, но выразительные вздохи. Проходясь рядом коротких поцелуев по изгибу ровных, будто выточенных ключиц, Каэдэхара задерживается в нескольких местах, начиная оставлять за собой маленькие метки, желая рассыпать их на гладкой коже по всей шее и плечам и украсить их растекающимися пятнами засосов, чтобы завтра утром Скарамучча с восторгом или возмущением наблюдал в зеркале россыпь этих меток, оставленных Кадзухой. Скара был невероятно красивым: слегка смущённым, сбитым с толку чужими действиями, но соблазнительным, а его лицо — необычайно прекрасное с раскрытыми поалевшими от постоянных поцелуев губами, с дрожащими тёмными ресницами, обрамляющими его пленительные сине-фиолетовые глаза, в которых было столько глубины, столько страсти и похоти, что одного лишь этого вожделеющего Кадзуху взгляда хватало, чтобы отдаться поглощающему и тело, и разум возбуждению. Гитарист выпускает из цепкой хватки чужие руки, и Скара моментально поднимает их, обнимая Кадзуху за шею, притягивая парня к себе, чтобы вновь сбивчиво и жадно поцеловать его в губы, зарываясь своими пальцами в светлые волосы, которые начинают слегка выбиваться из собранного низкого хвоста. — Трахни меня…— умоляющее шепчет, почти скулит, Скарамучча в губы, — быстрее…трахни меня… Кадзуха ухмыляется в прямо продолжающийся поцелуй, пока руками он оглаживает бёдра Скары, цепляясь за ткань чёрных боксеров, чтобы как можно скорее освободить парня от белья и обнажить его полностью, оставив совершенно без одежды. Скарамучча выпутывает руки из волос Кадзухи и скользит ладонями по его груди, всё же добираясь до желанных прикосновений к гладкой коже и рельефу, с лёгким трепетом очерчивая пальцами ключицы и линию по середине крепкой груди. Солисту нравится изучать чужое тело своим внимательным, насколько это было возможно, взглядом и своими ловкими руками, с удовольствием оглаживая чужой торс и талию. Кадзуха подмечает, как юноша вдруг широко, хитро улыбается, обнимая гитариста и утягивая его за собой. Каэдэхара обнимает Скару, прижимаясь к нему всем телом, пока солист начинает вновь впиваться в его губы сладким, медленным, но всё еще очень горячим поцелуем. И стоит Кадзухе увлечься проскальзывающей нежностью и трепетом в действиях Скарамуччи, как брюнет тут же, почти смеясь в его губы, хватает музыканта крепче и резко поворачивает его на постели так, чтобы Каэдэхара оказался прижатым к кровати. Скара садится сверху, довольный своей проделкой, наблюдая сейчас за слегка дезориентированным Кадзухой, который до сих пор не очень понимает, что задумал его любовник. Скарамучча берёт инициативу в свои руки. Он опускается руками ниже, к чужому паху, к пуговице и ширинке на джинсах, желая как можно скорее помочь Кадзухе окончательно избавиться от одежды. Гитарист, вскоре оставаясь абсолютно обнажённым и почти прикованным Скарой к кровати, с неким приятным предчувствием следит за действиями юноши: тот тянется к столику у кровати, чтобы ловкими движениями вытянуть из маленького ящичка тюбик с лубрикантом и парочку презервативов. — Ах, какая жалость, что их всего лишь два, — с наигранным сожалением произносит Скарамучча, но на его губах остаётся всё та же довольная ухмылка… Кадзуха приподнимается, хватая парня за талию, но брюнет тут же упирается ладонью в его грудь, заставляя гитариста вновь откинуться на подушки. — Моя очередь, — шепчет Скара, приближаясь к чужому лицу, чтобы коротко провести по его губам кончиком языка, будто дразнясь, а затем снова с лёгким трепетом проводит пальцами по торсу Кадзухи, опускаясь взглядом ниже, на крепко вставший член. Светловолосый вдруг улыбается, замечая тень смущения во взгляде Скарамуччи, который как-то слегка робко сжимает свои губы, пока касается гладкой кожи, проводя пальцами до основания члена, смакуя каждое движение, медленно подбираясь к упругой головке, истекающей смазкой. Эти прикосновения вызывают из груди гитариста шумный выдох, а затем позыв ещё сильнее сжать в ладонях чужую талию и сильную дрожь во всём теле, потому что его член напряжён настолько, что несколько лёгких прикосновений хватило бы, чтобы довести парня до экстаза. Кадзуха не намерен сдерживаться. Ему не нравится быть прикованным чужим телом к кровати, хоть Скара и выглядел просто бесподобно, сидя сверху, будто возвышаясь над своим любовником, будто дразня его, заставляя любоваться собой, но Кадзуха желал его снизу, чтобы солист просто сгорал от удовольствия извивался и терялся в безумном наслаждении, находясь именно под ним. Решив, что не позволит Скаре заниматься, чем ему вздумается, Кадзуха опускает свои ладони с тонкой талии парня на его упругие ягодицы, крепко сжимая их в пальцах, тем самым заставляя солиста сильно вздрогнуть и слегка напрячься в спине. Подтянув к себе брошенный рядом тюбик со смазкой, Кадзуха открывает его, чтобы перепачкать собственные пальцы в прозрачной силиконовой жидкости. — Постой… — шумно выдыхая, просит Скара, но Кадзуха полностью игнорирует его просьбу, давая понять, что шалостям юноши не суждено сбыться. Кадзуха совершенно точно решил, что проучит этого парня, чтобы тот больше никогда не смел называть его безнадёжным. — Каэдэхара… Кадзуха слышит нотку изумления в чужом голосе и мягко улыбается, подняв слегка лукавый, довольный взгляд на парня, заставляя того ещё больше смутиться. Скарамучча кажется музыканту просто очаровательным: моментами он просто выходит из себя, превращаясь в распутного и жадного любовника, а порой он мило смущается, прямо как сейчас, пока Каэдэхара разводит ладонями сочные ягодицы парня, скользнув длинными пальцами в ложбинку между ними, чтобы нащупать промежность и начать осторожно надавливать кончиком фаланги внутрь. Скарамучча сжимается, вздрогнув, но Кадзуха уверен, что для него это совершенно точно не впервые, потому что мышцы внутри поддаются достаточно легко. Солист лишь сильнее выгибается в спине, тихо скуля и упираясь своими ладонями в чужой торс. Все тело брюнета сводило приятной судорогой, заставляя его слегка елозить ягодицами, будто прося больше. — А-ах… — темноволосый прикрывает глаза, слегка шипя от ощущения второго пальца внутри себя. Юноша очевидно слишком возбуждён, потому что эти простые действия вызывают в нём чересчур яркие эмоции. Кадзуха неотрывно наблюдает за ним, наслаждаясь тем, что видит перед собой сгорающего от нетерпения юношу, будто готового принять в себя член без растяжки. Но Каэдэхаре нравилось наказывать Скару за своевольность, за то, что он позволил себе усыпить бдительность Кадзухи и оказался сверху, решаясь взять инициативу на себя. — Пожалуйста… Кадзуха с восторгом наблюдает, как доводит Скару до точки, когда тот не сможет контролировать себя, и начнет громко умолять… — Быстрее… Светловолосый проводит внутри Скары двумя пальцами слегка расставляя их, чтобы растянуть мышцу, предвкушая, как именно солист начнёт реагировать на подобное… — Аа-х…— юноша вновь срывается на громкий стон, царапаясь ногтями по груди Кадзухи, начиная лишь активнее двигать бедрами, пытаясь сильнее насадиться на чужие длинные пальцы, пока его тело сводит сильной дрожью. — Я тебя ненавижу… Кадзуха улыбается, слыша в чужом голосе нотку отчаяния, Скара почти сокрушён этой пыткой, но он продолжает терпеть, и даже когда в него входит третий палец, он смело принимает его, сжимая губы и закрывая глаза, готовый прямо сейчас просто сгореть от этих издевательств над собою. — Каэдэхара… Гитарист приподнимается и ловит чужой шепот своими губами, пока он постепенно вводит три пальца, стараясь не причинить юноше дискомфорт. Светловолосый целует юношу, свободной рукой проводя по его бедру, а затем скользит к чужому члену, чтобы провести ладонью по его влажному возбуждению. Скарамучча прижимается лишь сильнее, весь содрогаясь от нетерпения, и казалось, что ещё несколько секунд этой пытки, и он просто начнет умолять… — Пожалуйста, вставь…в меня… Кадзуха доволен тем, что почти довёл парня своими неторопливыми действиями в наказание за его поведение, но уже самому гитаристу становилось невыносимо терпеть всё это. Горячие, хаотичные стоны, крупная дрожь в чужом теле, и этот сладкий, умоляющий тон, который Каэдэхара чувствует даже сквозь глухие звуки громкой музыки на фоне. Взявшись за упаковку с презервативом, Кадзуха раскрыл его, раскатав по всей длине своего члена, попутно размазав остатки лубриканта. Но парень не позволяет Скарамучче насадиться на член, вызывая в груди солиста невольный протяжный, громкий стон. — Каэдэхара…ты… — У меня есть имя, — шепчет Кадзуха, желая, чтобы его любовник обратился к нему по имени, громко выкрикнув его так, чтобы слышали вообще все. И стоит Кадзухе приставить головку члена к растянутому колечку мышц, резко толкнувшись вперёд, как Скара громко, несдержанно стонет, весь выгибаясь и откидывая голову чуть назад, легко принимая в себя почти всю длину, громко, срывая свой голос, стонет: — А-ах…Кадзуха…аа-х…