Нам придётся умереть

      Если бы тогда, у ворот Невермора, у Уэнсдей спросили, кто из учеников ей неприятен больше всего, она без раздумий указала бы на приторно милую девушку с розовыми кончиками волос. Которую в последствии ей придётся называть соседкой.       Первые недели три, Аддамс не выносила эту особу. Яркие цвета будто резали глаза, запах окутывал тело, как медленный яд, а звонкий голос заставлял уши скручиваться в трубочки. С каждым днём всё это становилось всё привычнее и привычнее.       Каждый вечер, когда Уэнсдей садилась писать роман, в комнате стояла гробовая тишина. Это правило младшей пришлось ввести сразу же по приезду в школу. Роман был для неё чем-то личным, можно сказать, сокровенным. Поэтому Энид каждый день приходилось сидеть молча по нескольку часов. И когда тихих дел у девушки уже совсем не оставалось, приходилось часами смотреть на писательницу. И в какой-то момент Энид стала зависимой от этих вечеров. Приходя в комнату, она сразу ложилась в кровать и пристально смотрела на Уэнс. Это расслабляло её.       — Ты скоро прожжёшь во мне дырку, — впервые за несколько недель Аддамс заговорила с соседкой до окончания писательского вечера.       — Мне скучно, — всё так же не отводя взгляд от загадочной соседки, проныла Энид. На что получила не понимающий вздох. Сама Уэнсдей могла часами смотреть в потолок, размышляя о смерти или же об убийствах, тёмный мир придуманный её фантазией был на порядок интереснее того, в котором, к сожалению, находится реальность.       — Уэнс, — Ксавье окликнул девушку в школьном коридоре.       — Не называй меня так, — отрезала Уэнсдей, медленно подходя к парню. — Ты что-то хотел?       — Да — он произнёс это немного смущённо. — Может, погуляем сегодня вечером?       — Извини, но вечером не получится, я буду писать, — после такого ответа парень вздохнул, скорее всего именно такой реакции он и ожидал, но надеялся всё же на лучшее. «Тебя не вытравить из моей головы. Ты въелась в кровь, как будто самый дешёвый дым…»       Аддамс не могла променять тихий вечер с Энид на никчёмное, по её личному мнению, свидание с Ксавье. Казалось, что от этих вечеров зависимость у обеих… За спиной послышались тихие шаги.       — Уэнсдей, у меня есть для тебя хорошая новость, — на лице Синклер не было улыбки. — Сегодня вечером у меня свидание с Аяксом.       Сердце юной писательницы будто сжали. Писать одной было больше, чем непривычно, наверное даже не комфортно.       — Я за тебя рада, — так же безэмоционально ответила Уэнсдей.       — Но если хочешь, я могу остаться с тобой, — уголки губ чуть приподнялись, а глаза заблестели. Сама Энид никогда не променяла бы любое времяпрепровождене с Уэнс на свидание с Аяксом.       –В этом нет необходимости, только если ты сама этого хочешь, — Аддамс была также неприклонна снаружи, но где-то, глубоко внутри, был целый ураган неуправляемых эмоций.       — Хочу, наверное, только если сегодня не будет вечера тишины, — Энид смотрела в пол, она пыталась осознать то, что сейчас сказала соседке.       — Договорились, — в своей манере ответила Уэнсдей, и, поворачиваясь в другую сторону, покинула место разговора. Сердце стало биться в обычном ритме, или даже чуть быстрее.       В последнее время невозможно было ни есть, ни пить, ни даже спать без мыслей о Энид. Это выводило младшую Аддамс из себя, обычно все её мысли принадлежали только смерти, но их идиллию разрушила очаровательная блондинка.       Теперь писательские вечера стали поводом чувствовать Синклер рядом, а соседство давало возможность видеть её ещё и всю ночь.       — Уэнсдей, я пришла, — старшая девушка зашла в комнату, застав Уэнс за написанием романа. — Ты обещала поговорить со мной.       — Формально, я обещала дать возможность говорить тебе, — девушка вздохнула. — Но, ладно, давай поговорим. Обе девушки сели на ковёр между их частями комнат.       –Ты хотела бы что-то узнать обо мне? — робко спросила Энид. Было неловко первой начинать диалог.       — Почему ты отказалась от свидания с Аяксом? — этот вопрос стоял главным в списке тех, что Уэнсдей хотела задать оборотню.       — Наверное, он просто мне не нравится, — пожала плечами старшая девушка. На самом деле она и сама не до конца была уверена в причине отказа, но всё это явно было связано с Аддамс.       — Я думала, что для подростков нормально ходить на свидания с тем к кому не питаешь чувств, — это прозвучало даже немного оскорбительно.       — Видимо, не для всех, — чуть улыбнулась Энид. — А ты почему отказала Ксавье?       — Не люблю все эти ванильные встречи, — наигранно скривилась Уэнс.       — А почему отказалась от писательского вечера? — у Синклер было много вопросов. Ответы на которые ей хотелось узнать как можно скорее.       — Я вовсе не отказывалась, просто начала его раньше, — с каждой минутой голос Уэнсдей казался всё мягче, как будто тот ледяной барьер, который она поставила по приезде в Невермор, стал таять. «Ты, моя девочка, красивей всяких фотографий. Насилуй мою душу, не закапай кафель…»       Казалось, что девочки уже спросили друг у друга всё, что хотели, но всё ещё не могли лечь спать.       Лицо Энид в темноте было ещё прекраснее, по мнению Аддамс. Её душу захватывали невиданные, наверное даже неземные чувства. Уэнсдей даже не знала, как можно было назвать их. Любовь, по её мнению, была противна, до ужаса слепа и совсем не разумна, а то, что в последнее время чувствовала писательница, было очень приятно, наверное то, что она испытывала, даже приносило счастье. Сначала Уэнс даже показалось, что это была ненависть, но потом пришло осознание, что даже ненависть ни на столько приятна.       Главной проблемой стало то, что все эти чувства она испытывала именно к Энид, её невыносимой, как показалось в начале, соседке. Её улыбка сводила с ума, и даже всегда угрюмой писательнице хотелось улыбнуться в ответ.       — Энид? — вопросительно произнесла Аддамс, чем прервала уютную тишину. — Ты когда-нибудь испытывала к кому-то тёплые чувства? — девушке было интересно узнать, нормально ли это. Может, эти ощущения доступны лишь ей.       — Симпатию? Возможно, но я уже не уверена, что то, что я чувствовала, можно назвать симпатией. — Энид немного покраснела.       Прежде Уэнсдей всего несколько раз слышала это слово. Его произносили глупые подростки в школах, она даже не предавала ему значения, считала что если уж такие как они его используют, то слово вовсе не значимое.       Симпатия.значит так называется лучшее чувство, которое может испытывать человек? Может, есть что-то приятнее симпатии? Даже если бы Аддамс хотела ответить на этот вопрос, то не смогла бы, ведь подобных чувств никогда не испытывала.       — А можно я буду называть тебя Уэнс? — негромко спросила девушка, заглядывая в карие глаза. Задавать этот вопрос было крайне рискованно, ведь ещё никому Уэнсдей не позволяла себя так называть       — Можно, — впервые на лице непреклонной Уэнсдей появилась мягкая улыбка. -------------------------------------♡---------------------------------- Тебя не вытравить из моей головы Ты въелась в кровь, как будто самый дешёвый дым… Ты, моя девочка, красивей всяких фотографий Насилуй мою душу, не закапай кафель…