Три месяца - Вэй Ин

Предупреждение НС-17 *** Каждый день он отправлялся на площадку для медитаций, чтобы упражняться в контроле за ци. Сразу после того, как оказался на горе Мертвецов и проснулся после долгого - длинной в восемь дней - забытья, он решил двигаться медленно. Внутри, по ощущениям, было безжизненно, все духовные каналы за время бессознательного сна очистились от последних остатков светлой энергии и практически звенели пустотой. Двигаясь по благородному Пути меча он сталкивался, в основном, со светлой ци, природа же темной энергии была другой, и он, теперь ограниченный только ею, был вынужден приспосабливаться и находить новые способы взаимодействия с ней. Решение не торопиться оказалось верным: внутреннее ощущение опасности подсказало ему, что поглотить достаточное количество ци для заполнения всех трёх даньтяней не составило бы труда, однако это было бы похоже на то, как если бы целое ведро воды попытались влить в бычий пузырь разом - тот бы просто разорвало на куски от напора воды и давления её же. Поэтому он двигался медленно, вбирая в себя тёмную ци каждодневными порциями, и, по мере наполнения даньтяней, постепенно ускоряясь. Выбора и тут у него не было. Физически его тело не поменялось: нижний даньтянь по-прежнему находился под пупком и выходил на спине в поясницу напротив него же. И не сказать, чтобы его заполнение было для Вэй Усяня радостным или приятным. Как оказалось, у тёмной ци было множество дополнительных особенностей. Когда его нижний даньтянь заполнился на две трети, он ощутил это сразу - это проявилось неконтролируемым возбуждением. Это было неудобно, но можно было терпеть, не обращая внимания. Не сказать, чтобы молодой господин Вэй был приверженцем сладострастных утех, сам себя он скорее мог бы назвать "фундаментально теоретически подкованным" в данном вопросе. Но тёмная ци заставила его пересмотреть свои взгляды на эту сферу жизни. Не смотря на свою репутацию дамского угодника, будучи в реальности девственником, ещё даже не отдавшим никому свой первый поцелуй, он изнемогал под прессом сексуального возбуждения и неконтролируемых желаний, приходивших во сне каждую ночь. А по мере наполнения даньтяня, плотность ци усиливалась. По мере заполнения первого даньтяня, ему стали сниться настойчивые губы, вырывавшие у него полные страсти стоны и терзавшие его рот такими жалящими поцелуями, о которых до этого он только читал. Юноша не понимал, какого рода был его парнёр по видениям, но задумываться над подобным у него не было возможности: каждую ночь его возбуждение накапливалось в нижнем даньтяне, заставляя член болезненно твердеть, а разум заполняться отнюдь не скромными видениями. С его отличной зрительной памятью, все те картинки, которые он когда-либо видел, разыгрывались с ним самим в главной роли. О... Днём он проклинал себя неоднократно за все те сборники "Весенних рассказов", что он успел прочитать... Сцены во сне были яркими и сочными, цвета насыщенными, а текстура всего, к чему он прикасался, донельзя правдоподобной! Скрывать от Мастера состояние, в котором он пробуждался, становилось тем ещё подвигом... *** Нц-17 ...Горячие ладони огладили соски, а упрямые пальцы стали играть попеременно то с левым, то с правым, в то время как обжигающее дыхание его постельного партнёра оторвалось от шеи, чтобы направиться ниже. Зализанное место прощального укуса на яремной вене подверглось обдуву лёгкой струёй дыхания и покрылось мурашками. Влажный настойчивый язык продолжил свое путешествие вниз, от обласканной шеи, через ключицы, к левому соску. И когда тот попал в плен влажного горячего рта, Вэй Усяня выгнуло дугой от неожиданного удовольствия: он даже не мог себе представить, что его грудь могла давать подобные ощущения. Широкие ладони переместились на бока, время от времени соскальзывая на спину, оглаживая и лаская. А потом одна из горячих ладоней совершила стремительный бросок, и его изнывавший от напряжения член попал в плен настойчивых длинных пальцев. Ощущения захлестнули юношу своей интенсивностью и тем редким наслаждением, что было так красноречиво описано в сборнике... Лунъяна! Тем временем, вторая ладонь спустилась по спине и собственнически сжала его ягодицу! Это ладонь не могла быть женской никоим образом! Во сне он широко распахнул глаза от неожиданности, внезапно осознав, что стал... "странником южного ветра"?! Неожиданно приятные ощущения были настолько сильны, что он кончил, с протяжным стоном извергнув обжигающее удовольствие на живот... Во сне его парнёр - мужчина! - последовал за ним с тихим протяжным выдохом... Он резко подскочил на кровати от потрясения, судорожно хватая ртом воздух и пытаясь отдышаться после головокружительного оргазма. Огляделся и с облегчением увидел, что в пещер он был один. Потрясенный, растерянный и ошарашенный. Внезапные откровения, пришедшие во сне, его не только смутили и озадачили, но и заставили задуматься. И если он думал, что тот сильнейший оргазм был первым и последним, то он сурово ошибался: до тех пор, пока он не открыл "духовные двери", перейдя к заполнению второго даньтяня, среднего, что находился в солнечном сплетении, ему предстояло познать все грани мхм...самопознания. В проходе пещеры появился Мастер, который продолжительное время рассматривал ученика довольно пристально. Потом приказал, обводя ладонью пространство и указывая на его растрёпанный внешний вид. - Расскажи мне. Вэй Усянь отрицательно помотал головой, отказываясь отвечать, и встал с постели, чтобы начать новый день на горе Мертвецов. *** Откровения продолжились на следующую ночь. ...Проникновение нефритового стержня было долгожданным, буквально выстраданным всеми теми ласками, которым его подверг призрачный любовник. Горячие ладони крепко сжали его бедра, и он откровенно порадовался, что все это происходило с ним во сне: когда он просыпался, если рядом не было Мастера, тщательно осматривал себя - синяков не было, зато в полной мере сохранялась аура удовлетворенности и расслабленности после полученного удовольствия. ...Внушительный нефритовый скипетр медленно и осторожно стал продвигаться внутрь, раздвигая чувствительные стенки прохода его хризантемы и заполняя тот полностью. Его руки были за головой и, кажется, связаны вместе, и эта беспомощность придавала дополнительной пикантности их любовным утехам. Его парнёр выдохнул ему на спину, ещё плотнее вжимаясь в его ягодицы промежностью и обдавая горячим дыханием кожу поясницы. Затем, войдя до конца, он стал медленно выходить только с тем, чтобы начать ровный размеренный ритм сильных толчков. Каждое касание набухшей головки приходилось по месту внутри, что сначала болезненно ныло, а потом - с каждым новым толчком - начало посылать все возраставшие по своей интенсивности волны удовольствия вверх по позвоночнику. Он извивался, пытаясь притереться к твердому животу любовника, но тот крепко удерживал его, навалившись грудью ему на спину. Горячее дыхание, словно божественным знаком, отмечало каждый толчок, а его парнёр был неутомим, и вскоре он запросил пощады. Вместо этого, призрачный любовник увеличил скорость, яростно тараня его отверстие, посылая волны наслаждения в то место, по которому, как маятник, поезжалась горячая твердая плоть. Напряжение, подталкиваемое ритмичными толчками сильных бедер, нарастало, чтобы закономерно достигнуть своего пика и вылиться горячими струями на постель, живот и подбородок. Дрожь удовольствия не отпускала, пробираясь волнами от паха до затылка, снова и снова. Передышка была недолгой, всего пара дней, а потом понеслось опять, каждую ночь, словно в соответствии с содержанием сборника Лунъяна, были "Вьюнок, обвивающий стебель", "Утки-мандаринки" версия для двух мужчин, "Два дракона" и далее по списку... Как оказалось, сложнее всего Вэй Усяню было смириться с тем, что в силу особенностей тёмной ци, заполнявшей его духовные каналы, он теперь стал ещё дальше от второго молодого господина Лань и с тем удовольствием, которое доставлял его призрачный партнёр. В таком раздрае чувств он пробыл несколько дней, мрачность уступила место его обычной жизнерадостности. *** Этой ночью он просто спал, вымотавшись во время медитаций так, что ему ничего не снилось. Очевидно, что он потратил существенное количество сил на контроль за тёмной ци. Он проснулся от того, что перед его ложем, в ногах, стоял мертвый Глава клана Юньмэн Цзян, Цзян Фэньмянь. Вэй Усянь открыл глаза и молча впитывал дорогой ему образ мужчины. Одежда призрака была ровно такой, в какой он его запомнил на каменном лотосе, выбитом посреди внутреннего двора Пристани Лотоса, перед главным залом, распростертого на полу, когда они подглядывали с Цзян Ченом через крышу. Нет, она не была залита кровью, и даже не была порвана, за исключением дыры на груди, где было, судя по всему, последнее смертоносное проникновение меча в плоть. Призрак стоял молча и смотрел на него. Юноша медленно поднялся и сел на кровати, вглядываясь в лицо человека, которого он безмерно уважал и любил, того, кто заменил ему отца и подарил семью. Глаза призрака были открыты, и взгляд был таким же мягким и внимательным, каким он его видел у Главы, когда тот смотрел за тренировками адептов ордена Юньмэн Цзян. Внутри у Вэй Усяня что-то болезненно сжалось. Он в который раз поймал себя на мысли, что теперь ему было предельно ясно, как это - когда болит душа. - Дядя Цзян? - позвал он призрачного мужчину. Тот кивнул и слегка улыбнулся. - Ты жив, Вэй Ин, - донеслось от него. - Значит, жив и Цзян Чен... Голос призрака был слабым и тихим, как ветер в ивах, что склонялись над водой в одной из любимых тихих заводей недалеко от Храма Предков Пристани Лотоса. Юноша кивнул и грустно улыбнулся. - Дядя Цзян, он и шидцзе живы и здоровы. Призрак продолжал стоять и смотреть. - Я обещал мадам Юй, что защищу Цзян Чена, пусть даже ценой собственной жизни. Правда, пока моя жизнь не понадобилась, - тихо добавил юноша. Нет, он не мог рассказать призраку дорого ему человека, что их дом, Пристань Лотоса, сожгли и разграбили солдаты ненавистного клана Вэнь. Он точно не рассказал бы про то, что его сын попал в плен к врагам, потерял свое Золотое ядро и перенес операцию по его пересадке. То, что он был вынужден отдать тому свое, Вэй Усянь посчитал несущественной деталью. - Мы не успели поговорить напоследок, - тихо произнес призрак, - но я не буду ничего тебе говорить, - он подлетел поближе, и на голову юноши опустилась призрачная ладонь. Юноше показалось, что та была теплой, хотя подобного просто не могло быть. - Ты всегда был умным, Вэй Ин, и преданным нашей семье. Слезы потекли по лицу молодого человека, и он не решился их стереть, чтобы не нарушить момент близости и не спугнуть призрака прочь. - Мне даже ничего просить у тебя нет нужды. Ты сам знаешь, что должен сделать... Мужчина медленно развернулся и растворился в воздухе, ничего не оставив после себя, ни единого признака того, что он побывал в пещере. В темных сумерках, каким бы ни был вечер на горе Мертвецов, Вэй Усянь поднялся с кровати, чтобы начать свой очередной день. *** На этот раз пришлось обойтись только парой персиков, поскольку голуби, сколько бы он ни ждал, через барьер не пролетали. Наблюдая за барьером, Вэй Усянь мрачно хмыкнул и решил, что столько времени тратить на добычу еды - непростительная роскошь для него: каждый день, что он находился на горе Мертвецов, был днём, прожитым без мести клану Вэнь. Внутри все перекручивалось от гнева и боли за то, что духи Цзян Фэньмяня и мадам Юй оставались неотмщенными. А ведь был ещё и сам Цзян Чен! Вэй Усянь поклялся самому себе в том, что он сделает все, чтобы его младший брат получил Вэнь Чао и Вэнь Чжулю на блюде, живыми. Насчёт того, что те будут неповреждёнными, у него гарантий не было. Эти мысли вызвали у юноши тихий, угрожающий смешок. Его глаза кровожадно полыхнули красным, а внутри уютно заворочалась темная ци, словно огромная кошка в предвкушении добычи... Его распорядок дня как-то неуловимо быстро устоялся. После того, как просыпался и умывался в ручье, он отправлялся к барьеру. Если пища соизволяла пролететь над барьером, то он завтракал и обедал одновременно. Если нет, то отправлялся за персиками, а после - на площадку для медитаций. Если клан Вэнь сбрасывал на гору очередного смертника, то призрак Чао-чао его оповещал, и Вэй Усяню оставалось только обыскать труп. Судя по тому, что подобное участилось, молодому заклинателю следовало поторопиться: клан Вэнь совершенно потерял всякое понимание приличий и ощущал свою полную безнаказанность. Чао-чао, не смотря на свою призрачную природу, отгоняла птиц довольно успешно, и он почти всегда успевал добраться до тел первым. Закапывать их, не смотря на неизбежно появлявшийся запах, он считал ненужным, поскольку в ту же ночь начинал тренироваться на них, поднимая и развоплощая тела несчастных. Иногда запазухой у трупа обнаруживались лепешки, а если это был заклинатель какого-нибудь мелкого клана, то в мешочке цянькунь можно было отыскать и кое-какую нехитрую снедь, и талисманы, и ещё какую-нибудь полезную мелочевку. А то и мелкие монеты, которые он складывал у изголовья своего ложа из веток. Сами мешочки отправлялись в угол к стене, чтобы не мешались: хранить в них было нечего. Его тело полностью восстановилось, и теперь тот этап, когда оно легко впитывало темную ци был завершён. Не смотря на то, что нижний и средний даньтяни заполнились, его уровня духовных сил оказалось недостаточно, чтобы он смог пробраться за барьер. Теперь ему следовало наполнить и развить верхний даньтянь, отвечавший за развитие ментального тела заклинателя. Тот самый, который открывал контроль за ци и управлял энергией, круговоротом протекавшей по духовным меридианам. Самым забавным в его ситуации Вэй Усяню показалось то, что, в общем-то, механика процесса взаимодействия с внутренней энергией была довольно похожа на ту, что он уже проходил в соответствующем возрасте, когда формировал свое Золотое ядро из светлой ци. Но если тогда его энергия бралась изнутри, и повышать уровень приходилось лишь по мере её накопления, словно взбираться ступенька за ступенькой наверх, то теперь недостатка в ци у него просто не могло существовать: она разливалась вокруг него тягучими мрачными волнами, она висела в воздухе, она была свободно разлита по всему окружающему гору Мертвецов пространству. И захоти он поглотить её всю за один присест - в этом тоже не возникло бы никаких препятствий! И опять он мысленно погладил себя по голове: ему хватило ума не экспериментировать, вбирая всю энергию сразу. Тёмная ци проникала внутрь мягко, как ласковая кошка, притираясь к хозяину и подставляя спину под уверенную ласку. Она свивалась внутри кольцами и спиралями, опускалась на дно даньтяней и с каждым разом всё больше уплотнялась - по мере того, как заполнялся каждый из них. Заполнение среднего даньтяня и открытие "духовных врат" принесло обострение всех ощущений во сне. Теперь он кончал под своим призрачным любовником по нескольку раз за ночь. Их занятия любовными упражнениями были интенсивными, удовлетворяющими и тихими. Себя Вэй Усянь слышал прекрасно, а от партнёра не доносилось ни звука. Во снах напрочь отсутствовали громкие звуки, вкус и запахи. Но после каждой ночи занятия любовью с незнакомым мужчиной, его тело было измучено так, словно по нему проскакала вся конница императора и прошлась вся императорская пехота. И хризантема болела, чего уж там... Это выматывало не хуже дневных (а в его случае, ночных) тренировок. Надо было повышать уровень темной ци, чтобы выйти наружу. Хотелось, наконец, наесться до отвала и напиться вдрызг. При мыслях о курочке по-сычуаньски, с обжигающим рот перцем и чесночком под любое крепкое вино, его разум просто зашкаливало от желания почувствовать всю эту божественную смесь на языке! Он мечтал купить себе сразу несколько кувшинов вина и упиться в хлам, чтобы спокойно проспать весь день до самой ночи, а не кувыркаться в постели с незнакомцем. Поэтому каждая медитация была направлена на то, чтобы втягивать внутрь темную энергию: сначала ци входила и заполняла каналы сама, потом, когда самопроизвольное заполнение духовных каналов прекратилось, он начал медитации на поглощение темной ци для накопления сил и поднятия уровня. После медитации, под присмотром Мастера, он начинал упражняться в контроле над мертвецами. С закономерным подозрением, что переросло в чёткую и проверенную практикой уверенность, молодой заклинатель осознал, что чем свирепее было создание, тем легче Вэй Усяню было его контролировать. Это полностью подтверждали записи Сюэ Чунхая, которые он разбирал, вымотавшись после занятий с мертвыми. /Если моих сил не хватает, я буду использовать то, что под рукой, пусть это даже и мертвые./ Молодой господин Вэй осознал, что с помощью темной ци он может управлять мертвыми, нежитью и другими темными созданиями. Призывать, подчинять, развоплощать - так было указано в записях. Призрак пояснил, каким образом он развоплотил в первый раз небольшую группу лютых мертвецов, и, действительно, на другой день проснувшись, он не обнаружил кучу трупов на каменных плитах перед воротами Дворца. - Ты должен изменить способ взаимодействия с этим миром: до этого ты управлял светлой ци, которая вынуждала тебя прикладывать физическую силу или совершать внешние действия, например, заклинать при помощи меча. Теперь ты управляешь темной ци, а она мягкая, внутренняя и не требует приложения физических, то есть телесных, усилий. Разница между ними в том, что тебе не нужно прикладывать так много усилий самому. Однако ты должен научиться управлять подсобным материалом ментально. Трупами, мертвецами и нежитью. Твое время - ночь, тогда ты силен и будешь силен по настоящему, когда успокоишь и дисциплинируешь свой разум. Мастер как-то горько вздохнул и посмотрел на ученика печальным взглядом. - Так что заклинай аккуратно, молодой господин Вэй.... На лютых мертвецах ему тренироваться не понравилось, но он отбросил в сторону свое личное мнение, доверившись призраку - с них они с Мастером и начали тренировки - теми было легко управлять. Это выглядело, пожалуй, слишком легко, и юноша все время не мог удержаться, чтобы не подозревать какой-то подвох. Но те были самыми крепкими, чтобы не рассыпаться от его голоса, поэтому очень удачно подходили для отработки навыков. Ожесточенные призраки, вернувшиеся к жизни, слушались с некоторым трудом и мговенно развеивались в прах, стоило ему только в приступе рвения слегка повысить голос. Приходилось учиться сдерживать себя. Попутно это укрепляло его самообладание: малейшая ошибка, и, к его досаде, приходилось подзывать очередного призрака. А вот просто мертвые, у которых двигались только белки в глазах, были послушными манекенами, на которых Вэй Усянь и отрабатывал контроль. Ими было проще всего управлять, их было несметное множество на Горе Мертвецов, накопившееся за столько веков, и их точно было не жалко. Они выли и верещали тонкими пронзительными голосами за стенами его пещеры практически каждую ночь, так что он избавлялся от них с каким-то мрачным удовлетворением. Что же касалось лютых мертвецов, то именно женские трупы после преображения были самыми неистовыми. Однако таковых было немного, и они с Мастером пришли к выводу, что их стило поберечь. В редкие мгновения отдыха, Вэй Усянь ловил себя на мысли, что с таким рвением он не учился даже в гусуланевском Юньшэне. Перед глазами в который раз встал образ стройного юноши в белых траурных одеждах, с достоинством вышагивающего по направлению к воротам Облачных Глубин. Внутри болезненно сжалось. Но у него не было времени на пустую болтовню или неудачи. Каждый прием он отрабатывал настолько быстро, насколько мог позволить его острый ум и природные склонности к заклинательству. И поскольку он вполне заслуженно считался гением для своей возрастной группы молодых благородных господ, то каждый день, за редким исключением, он делал успехи. *** Этой ночью призрак сидел рядом с лестницей в своей любимой позе и наблюдал, как Вэй Усянь отрабатывал контроль мертвецов на каменной площадке перед Дворцом Усмирения Демона. - Вот ученик мне попался совершенно бестолковый, - вслух, не стесняясь в выражениях, вздыхал Мастер. - Ты же читал мои записи! Звук это волна энергии, - и призрак в подтверждение своих слов изобразил соответствующее движение рукой. - Хватит кричать! Так на тебя мертвецов не напасешься! Посмотри, ты уже разогнал и развоплотил своими криками все трупы вокруг горы. Если так пойдет и дальше, нам с тобой придется натурально раскапывать им могилы! Ещё одна попытка. Провальная. Пять трупов с лёгким шелестом опустились на землю, развоплотившись и осыпавшись грязным серым пеплом. Вскоре на плитах каменной площадки, у скульптур хранителей, толкались ещё несколько трупов. Ещё одна группа, более многочисленная, ожидала своей очереди у леса, а ещё одна - медленно продвигалась от подножия лестницы. Мастер схватился за голову и сделал выражение лица, наполненного скорбью тысяч веков. - Ну подумай головой, что ты делаешь неправильно! Вэй Усянь опять посмотрел в его сторону и приложил усилия, чтобы сконцентрироваться. Он набрал в грудь воздуха и... На его рот с быстротой молнии хлопнулась призрачная ладонь. Опять ощущение было таким, словно его подбородок опустили в гусуланьский ледяной источник. Внутри болезненно заныло от напоминания об Облачных Глубинах, и Лань Ванцзи. Он вздрогнул всем телом, подавляя эти мысли, и помотал головой, отгоняя противную дрожь. - Нет, ну что за бестолковый! Объясню словами, через рот, если ты не понимаешь написанное. Звук - это волна энергии. Она передается по воздуху. Быстро. - Призрак выговаривал слова медленно, так, словно говорил с ребенком, который только начал обучаться грамоте. - Повторяю. Волна двигается быстро. И передается по воздуху. Чем резче ты кричишь, тем большее количество мертвецов развоплощаешь. - Но, с другой стороны, чем громче я кричу, тем большее количество мертвецов меня слышит и подчиняется! Мастер убрал ладонь ото рта юноши и издал продолжительный тяжёлый вздох. - Если ты всех развоплотишь, то чем ты будешь управлять? - Мужчина опять тяжело вздохнул, сжал пальцы в кулак и постучал Вэй Усяню по макушке. Там неприятно заледенело. - Не надо давить, как пресс для отжимания масла. Достаточно легонько нажать. - Мастер вытянул указательный палец и ткнул им молодому человеку в лоб. Четвертый в списке самых красивых и талантливых молодых людей отстраненно подумал про себя, что наверное, недаром клан Ланьлин Цзинь ставил своим адептам красную точку киноварью посреди лба, тем самым "открывая врата учёности". В этом определенно было нечто: место касания зачесалось, и мысли потекли быстрее. Не то, чтобы он поменял своё мнение о Цзинь Цзысюане, хотя тот и был третьим. - Легонько! Ну? Теперь ты понял? Мастер отлетел от ученика и опять уселся на ступени лестницы, покачивая головой от досады. Вэй Усянь задумчиво проследил за ним. Потом снова набрал в грудь воздуха... и с шумом выдохнул его обратно. И шепотом произнес: - Остановитесь. Мертвецы замерли. Юноша обернулся на призрака. Тот сидел неподвижно, скрестив руки на груди, и продолжал задумчиво наблюдать за экспериментами ученика. Заметив его взгляд, кивнул и отметил, постучав пальцем по лбу: - Не до конца. Подумай. Звук может быть любым. Мертвецы вновь стали двигаться. От молодого заклинателя донеслось очень тихое: - Стоп. Мастер скептически посмотрел на него и опять скрестил руки на груди. Мертвецы вновь задвигались. Вэй Усянь опять задумался. Если звук мог управлять мертвецами, и быстро распространялся по воздуху, и это мог быть совершенно любой звук, то почему бы ему не попробовать... - Чем короче приказ, тем легче мертвым его понять, верно? Он ещё раз оглянулся на призрака. Поднял руку и щёлкнул пальцами, мысленно приказав тем остановиться. Мертвецы замерли. Он расплылся в улыбке и опять обернулся к Мастеру. Тот удовлетворённо кивнул и произнес: - Теперь ты понял. Ученик с гордостью окинул площадку и со вздохом облегчения опустился на землю. Призрачный Мастер удовлетворённо потёр ладони и оглядел того с ног до головы. - Теперь переходим к следующему этапу. Это управление с помощью более сложных приказов. Это означает, что тебе надо научиться приказывать мертвецам таким образом, чтобы они выполняли различные команды. Почитаешь в моих записях, там есть целый раздел "Управление мертвыми, подробное описание тысячи способов и приемов". Вэй Усянь нахмурился. Он уже несколько вымотался и устал, в горле пересохло от напряжения, но тем не менее готов был продолжать, поскольку понимал, что каждый день на горе Мертвецов - это ещё один день для Цзян Чена и шидцзе без поддержки, а для Цзян Фэньмяня и мадам Юй - без отмщения. Он физически ощущал, как время мелким песком утекает у него сквозь пальцы. Призрак тем временем уселся в свою излюбленную позу, с ладонями на животе и принялся рассуждать вслух. - Любой предмет, наполненный темной ци, может служить как оружием, так и проводником твоих приказов. Или инструментом, проводящим волю заклинателя. Лучше всего подошёл бы какой-нибудь музыкальный инструмент. Музыка - это тоже выражение души через звуки... - Музыка определенно мягче, чем голос, - произнес юноша задумчиво. - И если я охрипну, то уж сыграть на чем-нибудь наверняка смогу. Мастер надолго задумался, а потом с тяжёлым вздохом проговорил: - Была у меня одна вещица... Души изымать и управлять ими - не могла, но управлять призраками - вполне... Вэй Усянь нахмурился. /Как он мог забыть?! Флейта дицзи!/ Для себя он уже решил, что будет искать другой способ совершенствования на стезе заклинательства, отличный от Пути Тьмы: забирать чужие души - определенно не было в его планах! Он побежал в пещеру и отыскал черную бамбуковую флейту, найденную им в мусоре. Она так и лежала там, куда он ее пристроил. Мастер узнал свой инструмент и пренебрежительно фыркнул, а потом просто пожал плечами. - Она и есть. За столько лет прекрасно сохранилась, - призрак подлетел поближе и ласково погладил ствол инструмента. - Мастер ее сделал сам? Я буду хранить ее, как драгоценное сокровище в память о Мастере... - Опять твой рот несёт разную чепуху! Ее не хранить надо, а пользоваться ею! - Призрак выхватил из рук юноши флейту и ударил того ею по голове. - А знаешь, она ведь оправдала свое существование. В бытность живым я часто медитировал в лесу, мне нравилось слушать, как ветер шелестит стволами бамбука. Как-то раз я забрел в самую чащу и наткнулся на удивительную диковинку: молодой стебель бамбука оплела лиана глицинии. Очень самонадеянно, правда? Глициния не могла пробраться сквозь ствол бамбука, чтобы высасывать из него питательные вещества и воду, а бамбук продолжал расти, сопротивляясь жёстким объятиям глицинии. Ни один не желал уступать! Вот уж действительно этапы жизни*! Я посчитал это занимательным и срезал несколько колен бамбука, освободив тот от глицинии. Но от ее хватки на бамбуке остались отметины, отпечатавшиеся как узор. Мне оставалось только покрыть бамбук черным лаком, чтобы придать некоторое изящество и благородство. - Какая поэтичная история, Мастер! Этот ученик премного благодарен за нее! А есть ли у этой флейты имя? - Имя? - удивился Мастер, - Зачем подобной безделице имя? Это всего лишь проводник твоей воли. К чему утруждать себя придумыванием имени? В качестве духовного оружия эта дицзи точно не пригодна... Вэй Усянь покрутил флейту в руках, покалывание в пальцах усилилось. Призрак кивнул и приказал: - Теперь давай проверим, как она будет звучать в твоих руках! Ты же обучался шести искусствам? Молодой заклинатель поднес инструмент к губам и подул. Мастер схватился ладонями за голову, прикрывая уши и издавая тягостные стоны. - О! Какие ужасные звуки! Словно несмазанная, рассохшаяся от времени, деревянная дверь в каком-нибудь старом заброшенном доме бедного крестьянина! Так ты не только всех лютых мертвецов распугаешь, но и призраков! Юноша покачнулся, выхаркнул кровь и рухнул на землю, захлебываясь кашлем. Мастер подлетел к нему и приказал: - А ну марш в пруд! Я тебе что говорил?! Твои духовные каналы в пальцах очень тонкие, и поэтому заживать и восстанавливаться будут долго! И вообще береги руки! Это теперь твое оружие, которое управляет твоим оружием! О! Прямо горжусь тем, что сказал! Вэй Усянь пошатываясь поднялся и снова рухнул на землю. Теперь ничком. Призрак разразился гневной тирадой, подхватил ученика за руку и потащил к пещере. - Всё таки, мне попался гений, спасибо предкам, пусть так! - бормотал призрачный мужчина, опуская юношу на кровать. - И желания учиться у него довольно. И соображает мгновенно... Повезло мне! *** Время летело быстро, и он не успевал следить за ним, ему все время казалось, что того не хватает, и что ему следует поторопиться. Призрак вдалбливал в его голову, что пора взрослеть и надо держать рот на замке, если уж так случилось, что голос стал одним из его важных видов оружия. Он продолжал медитировать каждую ночь, не смотря на дневные трудности во сне. У него не сразу получалось, поскольку темную энергию надо было заставить себе подчиняться. Она была более вязкая и тяжёлая, и ей было трудно управлять. Усилием воли заставлять проникать внутрь. Поэтому время, когда Вэй Усянь лежал в пруду, утомленный тренировками, воспринималось им как приятный отдых. Мастер, по своему обычаю, сидел рядом, и они беседовали. Примечания: *Глициния - лиана, цветущая шикарными пышными гроздьями цветов, напоминающих акацию, в китайской живописи символизирует этапы жизни.