Три месяца - Вэй Ин

Надзирательный пункт в Илине встретил их мощной иньской ци и запахом крови. Внутри огороженной территории, на земле внутреннего двора, везде, куда только можно было бросить взгляд, валялись враги в приметных красных одеяниях ненавистного ордена. Задушенные, сожжённые, отравленные, утопленные. С разорванными в клочья духовными каналами. Как сразу безошибочно определил Лань Ванцзи, это было кровоизлияние из цицяо, последствия искажения ци. Отдав распоряжение своему сопровождению всех убитых проверить, Второй молодой господин Лань, склонился над ближайшим телом. Человек был мертв уже несколько часов, не больше: иначе не было бы такого отчётливого запаха. Как и все остальные. Все они погибли по разным причинам. Цзян Ваньинь и Лань Ванцзи ходили между тел с мрачным удивлением. Их работу уже проделало нечто иное. Предположить, что это мог быть один человек было бы верхом глупости : это было неслыханно. Один из адептов Гусу Лань доложил, что имелись и трупы внутри строений. Труп повешенной женщины вызвал досаду. Цзян Чен сам хотел бы ее убить. Любовница Вэнь Чао ещё легко отделалась... "Ублюдок и сучка - идеальная пара", - пронеслось у него в голове голосом Вэй Усяня. Все лицо было изрезано, девица заплатила единственным, что по ее мнению, у нее было - своей красотой... Они решили осмотреться тщательнее. Внимание Лань Ванцзи привлек талисман. Он отцепил его от стены и стал пристально разглядывать. Желтоватая бумага шенсюань, на которой обычно рисовали талисманы, была исчерчена киноварью. Выглядело вполне привычно, однако... - Их больше. Черт в знаках было больше, чем требовалось. Ровно на четыре. Сделаны были кровью, и все изменены одной рукой. Талисман вместо того, чтобы истреблять нечисть, ее призывал. Им можно было призвать нечисть и вызывать духов? Это тоже было неслыханно. Странности накапливались.... Они двигались по следу Вэнь Чао и Вэнь Чжулю. Но все время их опережали, и, фактически, они шли по трупам врагов. Неважно, насколько был высок их статус или боевое мастерство, все Вэни, что встречались им на пути, уже были мертвы. - Этот человек крайне жесток. Нам следует соблюдать осторожность, - суммировал свои впечатления Лань Ванцзи. Для Цзян Ваньиня это не играло роли, пока, кем бы он ни был, находился на их стороне, чёрт с ним... - Докладываю Главе ордена, - адепт в пурпурных одеждах склонился в поклоне перед Цзян Ваньинем, - Вэнь Чжулю был замечен на почтовой станции в Юньмэне. *** Он гнал их в Юньмэн. Целенаправленно. Только туда. Ни о каком побеге в Цишань и речи не могло быть: вызванные им призраки сторожили и днём, и ночью. Вэнь Чао и Вэнь Чжулю должен был убить только Цзян Чен. Это даже не было подарком или оправданием за смерть родителей. Это было естественным порядком вещей. /Творящий зло, обречён на гибель.../ Играть с врагами было даже чересчур легко. Вэй Усянь был полностью уверен в том, что его "подопечные" в курсе того, кто именно гонит их в "сети" отмщения. Пытка была подобрана с изяществом: раны могли загноиться от слез, так что Вэнь Чао не мог рыдать и плачем смягчить сердце брата... /Это была так, мелочь..../ Трупный яд впитался в кожу щек и тыльные стороны ладоней, на черепе почти не было волос, только жалкие их остатки, царапины от когтей живописно украшали бледную макушку. Бледный, дрожащий от страха, отвратительный комок визжащей плоти... /О, этому человеку было куда как далеко до блестящего и чрезмерно уверенного в себе младшего молодого господина Вэнь, каким он был ровно три месяца назад... / - Вэнь Чжулю. Неужели и вправду думаешь, что сможешь спасти от меня жизнь этой шавки? - Какой преданный пёс... - Забавно! Тогда почему вместо тебя должны платить другие?! Запела флейта. Призрак девушки в красном справился великолепно, ее кроваво-красные длинные когти потрепали Вэнь Чжулю, проткнув того в нескольких местах. Вэй Усянь был уверен: это было до крайности неприятно. Вэнь Чжулю раньше стоило думать над тем, кому он присягнул в верности. И у Вэй Усяня были свои слабости: Чао-чао была его любимицей, она отозвалась на его зов и пришла вместе с ним с горы Луаньцзан. Отравленная сестрой на долгожданной свадьбе, чтобы занять ее место. Когда ее стошнило прямо перед алтарем предков, все семейство сочло это дурным знаком. Задушенная отцом, чтобы избежать позора, в простой циновке сброшенная на Луаньцзан. Длинные темные волосы, мягкие словно шелк высочайшего качества, изящная фигура, тонкая талия, красные свадебные одежды... Она была прекрасна.... Между делом, Вэй Усянь вспомнил, что призрак пожелал перед смертью выцарапать глаза сестре, чтобы та не смогла видеть свое счастье.... Она была так хороша в своей злости... Усянь спокойно смотрел, как брат подвесил того, кто чуть не разрушил его жизнь, лишил ее смысла, заставил расхотеть жить и ощущать полную беспомощность. На дергающися ноги задыхающегося и умирающего Вэнь Чжулю, знаменитого Сжигающего Ядра, мужчина смотрел спокойно. /Собаке собачья и смерть.../ Кончина пса ничего не значила. Это означало всего лишь, что Вэнь Чао проживет чуть дольше. /Ненамного.../ - Твой меч. К чему теперь меч, хотя держать его в руке было печально приятно. - Ах ты паршивец! Куда ты пропал на целых три месяца? Толчок в плечо от брата был привычен. Ещё приятнее было видеть, что перед ним стоял все тот же Цзян Чен, который ничуть не изменился. /Только ради этого.../ - В двух словах не расскажешь... Это долгая история... Насколько память его не подводила, Вэй Усянь помнил, что Цзян Чен никогда не лез обниматься первым. Это он, Вэй Ин, постоянно клал тому руку на плечо или по-дружески пихал локтем под ребра. Сейчас обе его руки были заняты: в левой была флейта, а в правой - Суйбянь. /Неожиданно и неловко.../ Но только он решился ответить на объятие брата, как оно прекратилось. Упреками Цзян Чен маскировал волнение, радость от его появления и какую-никакую, но заботу. - ... За эти три месяца я от страха едва не обезумел... Они сказали, что сбросили тебя на гору Луаньцзан... Неловкая напряженая улыбка была ему ответом. Про себя Вэй Усянь отметил с досадой, как быстро, однако, расходятся слухи. И самое неприятное, что прихвостни Вэнь в кои веки сказали правду. /Как же не вовремя в них проснулась честность.../ Чтобы скрыть досаду, Вэй Усянь прошел к небольшому столу и уселся прямо на столешницу, наплевав на условности. По правде говоря, он уже устал. /Похоже, это был вечный камень преткновения: он опять умудрился совершить невозможное.../ И знать об этом Цзян Чену категорически не следовало. /Тем более, что у их разговора имелся свидетель.../ - Если бы меня сбросили на гору Луаньцзан, мог бы я сидеть здесь живой? Излюбленный прием работал и сейчас, Вэй Усянь мог только саркастично усмехнуться: из его уст правда вылетала так, что за множеством слов Цзян Чен просто терялся в ней. /Какая ирония: его ложь была более правдоподобной, чем правда.../ - И то правда. Из тех, кого там бросили, никто не возвращался живым. ... Где они тебя держали? Как ты выбрался? И почему... ты выглядишь... иначе? А вот это уже насторожило. /Это могло стать источником неприятностей для Вэй Ина.../ - Да? Я изменился? - Вроде... вроде нет... Так где ты скрывался? ...Те измененные талисманы - твоих рук дело? Только глупец бы не заметил, как напряжённо впитывает каждое его слово сиятельный Второй молодой господин Лань. /Как сказать правду так, чтобы ему не поверили? Ведь таким образом Вэй Ина нельзя будет упрекнуть во лжи, верно?/ - Если я скажу, что спасаясь от смерти, нашел кое-где пещеру, внутри которой обнаружил оставленные мастером-отшельником таинственные древние записи, после чего и отправился убивать направо и налево... - Цзян Чен уже закатил глаза, выразив тем самым свое отношение к тому, что вылетало изо рта шисюна. Тяжелый вздох завершил картину, - ты мне поверишь? Чистый, безмятежный, как воды лотосового пруда на рассвете, взгляд Вэй Усяня нашел глаза брата. /Предсказуемо... Не поверил.../ - Очнись уже, чудесных сказок начитался? - Цзян Чен только подтвердил его ожидания. /Это было по-настоящему смешно... Как Вэй Ин и полагал, его правда выглядела слишком невероятно.../ Вэй Усянь тихо рассмеялся: он обладал воистину редким качеством... А вот Второй молодой господин Лань выглядел возмущенным. /Тем, что сказал правду или тем, что брат ему не поверил? Второе было более невероятным.../ - Думаешь, на земле сплошь и рядом таинственные пещеры, где мастера разбрасывают таинственные записи? Тем более приятно было произнести: - Вот видишь, я сказал, а ты не поверил. - Вэй Усянь подпустил в голос серьезности, и брат мельком бросил тревожный взгляд на Лань Ванцзи. - Об остальном подробно я расскажу тебе позже. /Пора было заканчивать эти нелепые объяснения, пока не начались проблемы... Лань Ванцзи умел складывать два и два.../ - Тоже верно. Хорошо, что ты вернулся. Улыбка брата вышла неловкой, но искренней. Похоже, серьезная часть их разговора была закончена, и они с Цзян Ченом опять вернулись к братским шутливым упрекам и подначкам. - ... отвечать на глупые вопросы. /Кстати о глупых вопросах.../ - Вэй Ин. Лань Ванцзи, до этого молча впитывавший весь разговор, сделал твердый шаг вперёд, сокращая расстояние между собой и Вэй Усянем. Вэй Ин рано обрадовался. С тихим вздохом он поднялся навстречу. /Ещё одна партия словесной игры.../ - Второй молодой господин Лань. - Этого должно было хватить, но Вэй Ин решил, что стоит расставить все по своим местам. /Строго по этикету.../ - Ох, нет. Следует сказать Ханьгуан-цзюнь... Вэй Усянь слегка склонил голову в приветственном поклоне. Когда он поднял глаза, его взгляд был прохладно спокоен. /Он ничего и никому не должен.../ - Убийства адептов ордена Цишань Вэнь по дороге сюда совершены тобой? "Серьёзен и прямолинеен, как всегда", - чуть не сорвалось с языка Вэй Усяня. /Тут отшутиться не получится.../ Зато у него имелось другое оружие: он накормит господина Лань его же едой. Это раньше он болтал без умолку... /Раньше, до Могильного холма Луаньцзан.../ - Если да, что с того? Видя, что шисюн настроен серьезно отвечать на вопросы, Цзян Чен нервно встал и добавил в копилку свой вопрос про измененные талисманы в Илине. С тихим фырканьем Вэй Усянь счёл необходимым развернуться к брату спиной и встать боком к Лань Ванцзи. Это не было прямым противостоянием, но четко проводило линию между ними. - Каким способом ты их убивал? - Почему ты не пользуешься мечом и пошел по другому пути? Вопросы сыпались от Ханьгуан-цзюня один за другим. И все их Вэй Ин оставлял без ответа: его губы растягивала вежливая прохладная улыбка. /Ешь теперь.../ Это не могло не раздражать благородного мужа клана Лань, поэтому следующее слово было им произнесено с несколько большим напором. - Отвечай. /Ох, правда что ли? Сиятельный господин Лань приказывает дать ответы?/ Вэй Ин хмыкнул и развернулся всем корпусом к Лань Ванцзи. /Бояться? Да вы шутите?!/ Его взгляд был по-прежнему спокоен. С лёгкой нежной улыбкой он поинтересовался: - А что будет, если я не стану отвечать? Это прозвучало почти кокетливо, это была опасная черта, и Лань Ванцзи резко шагнул к нему, нарушая личное пространство. /Предсказуемо.../ Но, как и в их первое сражение на мечах, на стене в Юньшэне, Вэй Ин изящно уклонился и сменил местоположение, сделав шаг назад. /Безопасно.../ Настало время для смены приема нападения: дружеские чувства братьев по оружию и капля мягкого упрека в бессердечности. Его голос звучал почти капризно. Только глупец бы не заметил, как напряжённо впитывает каждое его слово сиятельный Второй молодой господин Лань. - Отвечай! - Даже если я скажу, вы не поверите. - Усянь притворно нахмурил брови, показывая свою полную серьезность. - Невозможно все объяснить только одним словом. Лань Ванцзи торопился, слова вылетали как стрелы на состязаниях Великих орденов. - Тогда вернись со мной в Гусу. И там всё подробно объяснишь. Балансировать на грани капризного ребенка и вполне себе взрослого серьезного мужчины, полностью отдающего себе отчёт в своих действиях, было трудно, но Вэй Ин справился. Он даже отрицательно помотал головой. /Нет, в Гусу он точно не поедет... Ни один, ни под конвоем Лань Ванцзи.../ - Вэй Ин! Не делай вид, что это шутки. Снова попытка приблизиться, но теперь Лань Ванцзи остановил Цзян Чен. Это становилось утомительным. Возможно, стоило попробовать сыграть открыто? Покрутив руках флейту и тихо вздохнув, Вэй Усянь решил спросить. Его голос был спокойным и мягким. - Лань Чжань. Чего же ты хочешь? Тон Лань Ванцзи последовал за ним, стал мягче. Но слова продолжали ранить. - Вэй Ин. Тот, кто пойдет по Пути Тьмы, дорого заплатит за это. /Ох уж эти благородные мужи клана Лань, что непрестанно заучивали никому не нужные правила в ущерб практике.../ Это вызвало только тихий смешок Вэй Усяня. - Во все времена не было исключений. Путь Тьмы разрушает тело, но ещё сильнее разрушает душу. /Вот оно... То, о чем его предупреждали.../ - Путь Тьмы? /Так вот за кого его принимает лучший друг?/ Разочарование вырвалось, но оба его собеседника были слишком заняты опасностью этих бессмысленных слов, что едва обратили внимание на изменение тона его голоса. Вэй Усянь развернулся к обоим спиной и отошёл на несколько шагов, словно проводя незримую черту между ними. Флейта в его руке сделала несколько изящных оборотов, вселяя в хозяина уверенность и даря успокоение. /Игры закончились, пора было провести границу.../ Но что-то в его душе заставило не оправдаться, нет, сделать последнюю попытку объяснить. - Второй молодой господин Лань. Я ведь не забираю души других людей. Разве это можно считать за Путь Тьмы? Я применяю талисманы, практикую музыкальное искусство. Это тоже считается Путем Тьмы? Но даже если и так, разрушает ли он душу, и как сильно разрушает, мне это известно как никому другому. Что касается души, это я ее хозяин. И сам буду решать. /Пора бы сиятельному господину Лань привыкнуть к тому, что практика всегда была сильной стороной Вэй Усяня... По части действия ему не было равных... Это утверждение базировалось на практическом опыте: чистом, проверенном многими попытками.../ - Некоторые вещи тебе контролировать не под силу! - донеслось из-за спины. /Что мог знать книжный червь?/ С тихим фырканьем Вэй Усянь развернулся: попытка провалилась, его не захотели услышать. Пора было сыграть жёстко и вернуть все "Мы не приятели", "Мы не друзья" и так далее. /Как скажете, Ханьгуан-цзюнь.../ Вэй Усянь развернулся, мягким шагом прошел к Лань Ванцзи и встал перед ним, нарушив его личное пространство, всю их беседу тот ведь именно этого добивался, стать близко к нему? /Бойтесь своих желаний, уважаемый.../ Теперь Вэй Усянь стоял так близко, что видел малейшее изменение зрачков праведного мужа клана Лань. - Если начистоту, что вообще может знать о моей душе посторонний человек? - Вежливая прохладная улыбка. - И какое ему до меня дело? /Какое там по счету правило клана Лань гласило о запрете гнева?/ - Вэй Усянь! Казалось, Лань Ванцзи был готов нарушить сразу несколько: его имя прозвучало, как самое грязное юньмэнское ругательство. Он ответил спокойным "Лань Ванцзи", ещё раз подчёркивая проведенную границу. /Но некоторые вещи надо было проговорить голосом для непонятливых упрямцев... понимающих только... силу?/ - Кем ты себя возомнил? Кем себя возомнил ты и весь твой орден Гусу Лань? - Тон его голоса был тихим и угрожающим. Впервые таковым. Впервые в сторону Лань Ванцзи. - Ты в самом деле считаешь, что я не смогу дать тебе отпор? Он и в самом деле изменился. От Цзян Чена донеслось осторожное напоминание о необходимости использовать любые ресурсы в предстоящей войне. Голосом брата говорил трезвый расчет. /Пусть так.../ Если Цзян Чен считает его оружием, пусть так. Теперь с Ханьгуан-цзюнем говорил Глава ордена Юньмэн Цзян, а это была уже совершенно другая ступень иерархии. Эта словесная битва была проиграна Ланем подчистую. В глазах Вэй Усяня блестело как удовлетворение, так и печаль. /Залез на дерево в поисках рыбы...* / В любом случае, это не касалось ни прославленного Гусу Лань, ни какого-либо другого клана. Вэй Ину оставалось только кивать в подтверждение слов брата. Лань Ванцзи тоже молчал, принимая поражение. /Пусть так.../ Больше Вэй Ин не спорил, не видел смысла. Он повзрослел. Однако у них с Цзян Ченом имелось одно незавершённое дело. Они и так затянули с этими бессмысленными разговорами. - Второй молодой господин Лань. Это касается только ордена Юньмэн Цзян. Извольте удалиться. Примечания: *Залезать на дерево в поисках рыбы - 缘木求鱼 Относится к ченъюй, (кит. трад. 成語, упр. 成语, пиньинь: chéngyǔ, буквально: «готовое выражение») — в китайском языке устойчивый оборот, чаще всего состоящий из четырех иероглифов. Значение: использовать неверную стратегию для достижения чего-либо.