Глупцов хоровод

      Ближе к середине сентября погода успокаивается. Жара спадает, становится более ветрено, и жители Мунсана выдыхают с облегчением. Сокджин входит в их число. Не боясь теперь получить солнечный удар, он сидит на лавочке в спортивном парке гораздо дольше. Играющих в разы больше, время игр увеличивается, да и вообще в воздухе витают уже осенние настроения.       Последние две недели бета в основном восстанавливается после приступа, не проводит собраний школьного совета и сторонится даже Чонгука. Ему до сих пор тяжело смириться со своим решением, но он уже запустил этот необратимый процесс. Оттого на сердце ещё гаже, стыдно за самого себя и безумно страшно. Однако он здесь. Пришёл сюда спустя пару дней после разговора с доктором Чоном и сразу же наткнулся на того, кого искал. Будто только его тут и ждали.       — Фух, — рядом опускается Сэхун. Сокджин протягивает ему бутылку воды. — Спасибо.       — Сегодня вы долго, — констатирует факт.       — Скоро погода совсем испортится, — отвечает ему альфа, с задумчивым видом откручивая крышечку. — Я их понимаю, но… — он несколькими глотками отпивает воду и выдыхает. — Ух-х-х, хорошо! — Сэхун тянет улыбку, одаривая бету своим глубоким сияющим взглядом, от которого Сокджину немного неуютно.       Бета прислоняется спиной к спинке скамейки, обращая всё своё внимание на теннисный корт напротив. Некоторые друзья альфы играют попарно, остальные же бесцеремонно смотрят на них и о чём-то шепчутся. Сокджин примерно представляет о чём, вот только думать об этом он себе запрещает. Это всего лишь эксперимент для него, а остальные пусть думают, что хотят. Бета переводит взгляд на довольного Сэхуна при этом устало развалившегося на сиденье.       В профиль альфа очень даже неплох. Скорее симпатичен. И, наверное, нет ничего плохого в том, что Сокджин позволяет ему сближаться с собой. Однако где-то в глубине души продолжает скрестись тревога. Бета её подавляет изо всех сил, старается не думать о Намджуне, обо всём, что произошло между ними в ту злополучную субботу, о том, что произошло с его телом из-за простого прикосновения.       — Сегодня… — отвлекает от мыслей голос Сэхуна, — сегодня можно тебя проводить? — альфа заглядывает в глаза беты с надеждой.       Сокджин видит её, кажется, в десятый раз. Его она не тронет, будь то в двадцатый или сотый раз. И ему безумно жаль. Он сжимает губы, виновато опуская взгляд.       — Ясно, — добродушно произносит Сэхун. — Ну, я не буду терять надежду, — его голос не дрожит, не срывается, звучит при этом мягко и покорно. Альфа отпивает ещё воды и возвращает бутылку бете. Он едва слышно посмеивается, и Сокджин набирается смелости, чтобы посмотреть на него подольше обычного. — О! — Сэхун будто что-то вспоминает, комично вздёргивает указательный палец вверх. — А завтра мы не играем. Если хочешь… мы… ох, я как подросток, — чуть краснеет щеками, но глаз не отводит, — погуляем завтра?       Сокджин склоняет голову, сжимая в ладонях бутылку.       — Не могу. Завтра в школе игра. Футбол. Я обещал пойти.       На лице Сэхуна проскакивает удивление. Бета отмечает, что альфа и удивлённый весьма приятен.       — Игра? Со сборной из Пхаджу, что ли?       — Откуда ты?..       — Я, значит, приду завтра к тебе в школу, — Сэхун растягивает тонкие губы в улыбке. — Мой младший брат играет. Он в команде Пхаджу.       — Тв-вой брат? — удивлённо повторяет Сокджин, хлопая веками.       — Ага. Он живёт в Пхаджу и учится в старшей школе. У отца в Мунсане дела, я приехал вместе с ним. На три месяца где-то. Так что иду поддержать братишку, — он довольно хихикает. — Омега и футбол, представляешь? Отец до сих пор не принимает этот выбор, но Сэджун упрямый донельзя.       Бета кивает, удивляясь тому, что только что услышал. Ещё никогда он не встречал омег в футболе. Туда и бет-то не всех берут. Как-то Тэхён рассказывал ему об отборах в клуб, но до этого момента он и представить не мог, что кто-то из представителей прекрасного пола захочет гонять мяч по полю наравне с альфами. Это удивительно. Очень необычно. Бета невольно представляет маленького хрупкого омегу, кого-то, кто похож на Чимина, например, который в форме бежит к вратам противника, чтобы забить гол, а там Намджун… Большой, грозный и опасный.       Опять он думает о нём!       — Тогда мы… — Сэхун стеснительно поправляет растрепавшиеся волосы, — встретимся завтра, получается. На матче.       — Получается, — просто отвечает Сокджин.       Он убирает бутылку воды в рюкзак, застёгивает молнию. Ловит на себе заинтересованные взгляды друзей Сэхуна, а тот тем временем встаёт, разминая ноги. Смотрит продолжительное время и вновь спрашивает:       — Ты и сегодня не дашь мне свой номер? Ну, знаешь, списались бы, чтобы не потеряться на трибунах завтра.       Но бета отрицательно мотает головой. Он ещё не готов к такому шагу. Ещё не прощупал Сэхуна достаточно.       — Тогда до завтра?       — До завтра, Сэхун-хён.       Сокджин глядит в спину удаляющемуся альфе. Поднявшийся ветер подхватывает край его футболки, оголяя поясницу и красивого оттенка кожу, и бета жмурится. Он прячет лицо в волосах и разглядывает свои подрагивающие колени. С каждым разом, с каждым приходом сюда и общением с альфой дрожь в его теле постепенно утихает, не отменяя факта страха перед неизбежным.       Он сидит на лавочке ещё долго. И только когда площадка для тенниса пустеет окончательно, бета поднимается на окрепшие за это время ноги и бредёт к выходу из парка. Немногочисленные прохожие провожают его взглядами, а Сокджин делает вид, что их не замечает. Без того знает, что до ужаса бледен и худ, и оттого выглядит довольно странно. Чонгук вот точно так же смотрит на него и, наверное, безумно беспокоится. Бета завидует своему подчинённому, потому как рядом с Чонгуком теперь уже на постоянной основе крутится Юнги, способный спасти его от нападок. А кто способен спасти его, Сокджина? Только он сам. Выбросив на свалку свои чувства.       В подъезде теплее, чем на улице. Ступени лестницы, мокрые и блестящие после уборки, гипнотизируют, и Сокджин приходит в себя только на третьем этаже, перед чужой дверью. Спустившись ниже, он сосредоточенно набирает код и бесшумно просачивается в коридор, там и застывая истуканом.       — Ах! — ударяет, словно колоколом.       Бета крупно вздрагивает, спиной приникает к дверному полотну. Со стороны кухни-гостиной доносятся вполне различимые шумы: скрип ножек стола о пол, шорох одежды и стоны. В какофонии звуков не понять, кто есть кто, но одно ясно точно: в квартире помимо отца есть ещё кто-то. И этот кто-то надрывисто стонет. От этого голоса ползут мурашки по рукам и спине, Сокджин размыкает губы и вжимается в дверь сильнее.       Уйти? Зайти? Что ему делать?!       Он, конечно, не маленький, восемнадцать лет как-никак, прекрасно понимает, что альфы жадны до секса, а у отца его и не было давно…       — Х-хёну, — звонкий голос практически восходит в высоту, и Сокджин с ужасом осознаёт, что голос этот уж очень знаком, хоть и слышал он его всего лишь один раз. Месяц назад. — Мхм!       Стиснув челюсти, он оборачивается к замку, переводит его в блок и, неслышно прочистив горло, выкрикивает в пустоту:       — Я дома!       Вмиг всё стихает. Затем до беты доносится глухой удар, и вскоре из-за угла появляется растрёпанный отец в одних лишь брюках. Сокджин сбрасывает рюкзак на пуф, стягивает кеды и невозмутимо выпрямляется, пробегаясь по явно запаниковавшему Хёну критическим взглядом.       — Ты рано, — тараторит альфа, подбегая к нему практически вплотную. Бета замечает на его ключице сеть из засосов и хмыкает. — Сегодня нет собрания?       — Его нет уже две недели почти, — отвечает ему бета, сдвигая со своего пути.       — Подожди, — отец обгоняет его. — Тут такое дело… — Хёну хватает его за запястье, — пока ты не совсем переоделся, я хотел попросить тебя сходить за рамёном…       Сокджин на уговоры не поддаётся. Вырывает из захвата свою руку и не спеша оказывается в гостиной. Отец замирает рядом с ним, не произносит больше ни слова, а бета осматривает комнату.       Из коридора хорошо видна дверь в комнату Хёну, и незамеченным пройти никто не мог. Остаётся только его комната и кухня. Бета разворачивается и, сощурившись, разглядывает небольшой бардак: открытая бутылка опрокинута, и вино из неё вытекло прямо на стол, образовав некрасивой формы пятно, две ножки от бокалов покоятся в окружении битого стекла, какая-то еда разбросана по полу, а скатерть смята и не оставляет ни единого шанса представшей перед Сокджином картине стать последствиями, ну, например, драки.       Он вздыхает, обречённо опуская плечи.       — Джин-а, — зовёт его отец и даже делает шаг, да только бета смело направляется к столу, садится перед ним на корточки и подцепляет край съехавшей ткани, вздёргивая вверх.       А там на него уставляются те самые глаза, слегка постаревшие, но всё такие же узнаваемые, которыми с фотографий в комнате отца смотрел на него человек, давший ему эту мучительную жизнь. Омега моргает несколько раз, краснота с щёк расползается по всему лицу. Дрожащими пальцами он зажимает полы своей блузки, размыкает пухлые губы и испуганно сжимается. Бета с секунду смотрит на Минджэ, а после, глубоко вздохнув, встаёт. При этом скатерть из рук не выпускает.       — Здравствуйте, — произносит он.       Омега под столом дёргается, ударившись затылком, и с кряхтением выбирается наружу. Поправляет одежду на себе под пристальным взглядом, поднимает глаза на Хёну, потом переводит их на Сокджина и, мягко улыбнувшись, тихо отвечает:       — Здравствуй.

***

      Чимин облизывает губы. Он плавно вскидывает руку в только что придуманном Хосоком элементе танца для сольного номера на фестиваль, проверяя в зеркало его совместимость с предыдущим движением и удовлетворяясь. Вот уже неделю, как они приступили к придумыванию танца, только пока особо далеко не продвигаются. Хосок, сложив руки на груди, хмуро следит за ним, и по его лицу не совсем понятно, доволен он или нет. А вот Чимин вполне доволен. Ему нравится креативность хёна. Не зря, совсем не зря Хосок признан самым лучшим танцором во всей школе.       На другой стороне зала группа из нескольких человек вальсирует попарно, остальная часть растягивается у станков вдоль зеркальной стены, не вмешиваясь в процесс. Только изредка кто-нибудь из них заинтересованно смотрит в их сторону, но строгий взгляд Хосока заставляет любопытных отвернуться и заниматься своим делом. Музыка замолкает, и стонущие танцоры садятся на пол, принимаясь разминать ноги. Хосок отталкивается от стены, обходит вокруг Чимина, в очередной раз критически оценивая новый элемент танца на зрелищность.       — Что? — Чимин останавливается.       — Что? — вторит ему Хосок.       — Ты чего такой серьёзный? — омега встряхивает руками, крутится напротив зеркала.       — Ничего, — отмахивается от него альфа. Он неопределённо хмыкает, резко развернувшись и плюхнувшись на лавку. Чимин провожает его недоумённым взглядом, жмёт плечами, садится рядом и прихватывает стоящую неподалёку бутылку с водой.       — До фестиваля ещё куча времени. Не волнуйся, мы всё успеем.       — Да я не об этом… — альфа вздыхает, а омега с плохо скрываемым интересом разглядывает его напряжённое лицо и тянет улыбку:       — Поссорился со своим омегой?       Альфа фыркает, откидываясь на спину.       — Никогда бы не подумал, что омеги — это сложно. Постоянно какие-то капризы… Но больше всего бесит знаешь что?       — И что? — усмехаясь, интересуется Чимин.       — Он до сих не подпускает меня к себе, — на грани слышимости шепчет альфа.       Чимин часто моргает, после заливается громким смехом, смущая Хосока ещё больше.       — Я альфа! — повышает голос тот. — Не свободный альфа! Он мне нравится безумно! Хочу целовать его и…       — А кто он? — сощурившись, спрашивает омега, похихикивая.       Отличный шанс узнать. Ну, правда. Сколько Чимин не задаёт этот вопрос, Хосок всегда увиливает. А сейчас он сам начал этот разговор. Альфа же жуёт губу, подняв взгляд к потолку.       — Ты лучше дай совет, — бурчит он. — Я некрасивый?       — С чего бы? Вполне красивый.       — Тогда почему он не хочет со мной, ну… — Хосок запинается, смущаясь.       — Целоваться? — подсказывает ему омега. — Трахаться?       — Фу, как грубо! — возмущается альфа. — Ты омега и не должен говорить таких грязных слов!       Чимин с него хохочет, хлопает по плечу, приговаривая:       — Ничего, Хосок-хён, ничего. Просто дай твоему омеге время. Вы же только начали встречаться, разве нет?       Альфа коротко кивает несколько раз. После выдыхает и поднимается.       — Неплохое движение, мне нравится, — улыбается Хосок лучезарно, будто это не он его придумал, а Чимин, и теперь хвалит омегу. — На сегодня всё. Как думаешь?       — Согласен.       Альфа направляется к вновь кружащимся в танце ребятам. Оставшийся наедине с собой Чимин вытирает лоб рукавом лонгслива, только это не помогает. Тогда он дует на чёлку, пытаясь остудиться хоть немного, пока Хосок поправляет тех, кто ошибается, полностью погружаясь в работу. А вот когда все расходятся по раздевалкам, он любовно протирает музыкальный центр от пыли, что-то насвистывая себе под нос. Омега достаёт из лежащего рядом рюкзака телефон, обнаруживая там кучу сообщений от Тэхёна. Он невольно улыбается, читая каждое не по разу. И включает набор.       — Ты закончил? — спрашивает Тэхён из динамика.       — Ага, — тепло отзывается Чимин.       — Я тоже. Жду тебя у твоего шкафчика.       — Хорошо, скоро буду.       Он сбрасывает звонок, удовлетворённо облизывая губы. Сгребает рюкзак и вспархивает со скамейки. Прощается с Хосоком, быстренько принимает душ и, переодевшись, выскакивает из раздевалок с недосушенными волосами. Тэхён легко находится там, где он и сказал — у обувного шкафчика Чимина.       — Ну, как дела сегодня? — интересуется альфа, правив мокрые пряди у лица.       — Отлично, — Чимин целует Тэхёна в центр губ, обняв за шею.       Они виделись утром, держались за руки, целовались у подъезда, много разговаривали по пути в школу о разных глупостях. Но Чимину тревожно. И всё из-за того случая, когда альфа бросил его в школе. Несмотря на все его извинения за произошедшее, Чимин продолжает злиться. И периодически уходит в размышления и обиды. Да, обижаться вторую неделю подряд — слишком, но омега ничего с собой поделать не может. Потому как извиняющийся Тэхён, как его новая открытая грань, нравится Чимину всё больше и больше. Эгоистично, и это факт. Теперь, вдруг почувствовав скуку по уехавшему брату, он понимает, насколько же он эгоистичный.       Тэхён помогает ему переобуться, забирает рюкзак и, переплетя пальцы с ним, ведёт его в холл. Но стоит только оказаться там, как альфа останавливается и думающий о заданиях домашней работы Чимин врезается ему в спину. Он хватается за его пиджак, скомкивая, и вскидывает голову, чтобы в шутку пожурить Тэхёна, но сам замирает в неуклюжей позе, с широко открытыми глазами вперившись в Юнги.       Тот стоит у лестниц, оперевшись плечом в угол и сунув ладони в карманы, пронзительно смотрит прямо в глаза Тэхёну.       Чимин дёргает своего альфу, но Тэхён не реагирует. Воздух тяжелеет, и Чимин судорожно осматривается, с ужасом понимая, что охраны на месте почему-то нет и, по сути, остановить решивших ринуться в драку альф некому. А то, что они могут вцепиться в друг друга, омеге ясно как день. Тэхён рассказывал, что чем ближе первый матч школьного турнира, тем его ещё больше и больше бесит Юнги своими язвительными комментариями по поводу тренировок, на которые он, хоть и отстранён, продолжает ходить.       — Чё вылупился? — хрипит Юнги, и этот голос пускает по телу Чимина противную дрожь.       — Это мой вопрос, — отвечает ему Тэхён.       — Иди, куда шёл, — шипит Юнги, кивая. — А то омега твой, — он сощуривается, так и не посмотрев на Чимина, — сильно бледный. В обморок сейчас грохнется, гляди.       — Не трогай Чимина, ублюдок! — порывается Тэхён, напрягаясь.       — Тэ! — предостерегает его Чимин, отпрянув и потянув за собой в другую сторону.       — Во-во, — криво усмехается Юнги, оттолкнувшись от стены. — Слушайся давай, а то так никогда и не дождёшься вкусняшку.       — Блять! — выругивается Тэхён громко. — Сука!       — Тэ, не надо! — пугается Чимин, изо всех сил пытаясь удержать рвущегося в драку альфу. — У тебя завтра же матч!       — Плевать мне, — рычит Тэхён. — Я всего лишь начищу ему морду, не мешай!       И тут, в тот самый момент, когда Юнги угрожающе делает шаг вперёд, по ступеням вниз бодро спускается Чонгук с улыбкой на губах. При виде всех участников разворачивающейся драмы его лицо, невинное и красивое одновременно, отчего так корёжит Чимина, вытягивается в удивлении вперемешку с испугом. Омега думает, что бета и остановит Юнги, раз Тэхён не намерен слушать его. Ведь по слухам, с молниеносной скоростью распространяющимся по всей школе, эти двое близки гораздо больше, чем друзья.       Чимина передёргивает от одной лишь мысли об этом. Он сверлит гневным взглядом Юнги, усмехнувшегося прямо в лицо успокоившемуся вмиг Тэхёну, а затем повернувшегося к побледневшему Чонгуку.       — Закончил? — спрашивает он.       — А? — потерянно переспрашивает бета, моргнув. — А, да… Хён, а что…       — Идём тогда, — и на глазах ошеломлённого Чимина берёт Чонгука за руку.       Что-то мерзкое, очень ощутимое, больно проходится по самому сердцу. Чимин судорожно вздыхает, не в силах оторвать взгляд от проходящей мимо него с Тэхёном парочки.       Что это? Почему? Откуда?.. Оно ведь сожжено давно и выброшено из его души!       Они стоят так долго. Даже после того, как Юнги с Чонгуком скрываются из виду. Но Чимин всё же вспоминает, что у него куча дел дома, глядит на Тэхёна и удивляется выражению его лица: слегка бледное, со сведёнными к переносице бровями и сжатыми в тонкую полоску губами. Всё его тело напряжено, и омега, пожалуй, впервые видит своего альфу таким.       — Тэ? — зовёт его Чимин. Ему не отвечают, а продолжают смотреть в пустоту. — Тэ? Эй, хён! — он трясёт за запястье в панике.       И вот Тэхён отмирает, но мышцы не расслабляет. Молча он мотает головой и, одарив Чимина вымученной улыбкой, произносит лишь:       — Прости, задумался.       — Не думай о нём, — омега гладит щёку альфы. — Не стоит беспокоиться из-за таких, как он, — и целует мягко и нежно, массируя скулу пальцами.       — Д-да, ты прав, — Тэхён прикрывает веки, обхватывая его запястье ладонью, прижимая к себе плотнее. — Спасибо.

***

      — Ох!       Кожу жжёт. Чонгук подтягивает колени, садясь, поднимает руки и с грустью на сердце рассматривает ссадины.       — А-ха-ха! — смеются за его спиной, отчего бета чуть вжимает голову.       Опять. Одно и то же.       — Смотри, куда идёшь, бета! — слышит он язвительный голос.       — А не омега ли? — спрашивает кто-то.       — Да какая разница? Беты, оказывается, вполне могут лечь под альфу в роли омег!       Громкий смех рождает глухое эхо в пустом коридоре. От этих жутких звуков по спине ползёт холод, и Чонгук ёрзает на бетонном полу. Он поднимает взгляд вверх, уткнувшись им в лицо Догу. У того губы растянуты в недружелюбной улыбке, а глаза сияют так, что сердце сжимается. Спросить бы, за что он так с ним, да смелости не хватает. Потому Чонгук опускает взгляд вниз, сжимаясь ещё сильнее.       — Эй! Ну промямли чё-нибудь! — требует омега. — Или Юнги настолько глубоко тебе пихает, что горло отнимается, а?       — Ой, фу-у-у!       — Ц, вот это да, — Догу смеётся, присев на корточки напротив. — Слышь, Чонгук-а, а ты и впрямь тряпка.       Гогот разрезает звенящую пустоту. Чонгук жмурится, пытаясь мысленно исчезнуть.       — Ну да ладно, — омега встаёт, как будто невзначай задев носком своей сменки коленку беты. Простреливает боль, Чонгук болезненно выдыхает. — Скучно что-то сегодня. Погнали, — говорит он своей компании, и они следуют за ним в сторону лестниц.       По щеке катится слеза. Бета её смахивает, потирая место, куда пришёлся неожиданный удар.       А он так надеялся, что интерес к нему вскоре утихнет, но нет, он только больше разгорелся. Очень обидно. К тому же каждый вечер он находит в своём ящике для обуви странные записки, читает их, краснея щеками, и только потом скомкивает в кулаке и выкидывает в ближайший от школы контейнер. Он не знает, почему делает это не сразу. Может, любопытство, а может, и вовсе глупость. А вдруг там что-то хорошее? Что, если ему напишет Юнги-хён? Вот так глупо и по-детски. Ведь Намджуну постоянно кто-то пишет, а тот и рад. Сокджин-хёну даже что-то пишут, и он оживляется. Вообще хён немного отдалился от него, а Чонгук и не напирает. Точек соприкосновений с Сокджином практически нет, только на собраниях школьного совета. Зато с Юнги-хёном он видится каждый день, не по разу. Вот и сегодня альфа ждёт его внизу с кулинарного кружка. И как теперь ему показываться? Пристанет ведь с расспросами.       Телефон в кармане пиликает входящим сообщением. Ему не надо даже доставать его: он и так знает, что это сообщение от Юнги.       За спиной скрипит дверь, и Чонгук, вздрогнув, спешит подняться на ноги. Он отряхивает брюки, убеждаясь, что ткань при падении от подножки не пострадала.       — Хм? — учитель Ли замечает его. Добродушно улыбается. — Ты что-то забыл? Я вроде бы ничего лишнего не заметил.       — Нет, эм, — отвечает Чонгук, сморгнув очередную, собравшуюся в уголке глаза слезинку. — П-просто…       Заместитель директора заминки не замечает, лишь подходит ближе, кладёт ладонь на плечо беты и подбадривающе прихлопывает, приговаривая:       — Какими бы ни были твои оценки, всегда помни, что в твоей жизни есть те, кто поддержат тебя. Это касается не только школы, мой мальчик, но и взрослой жизни. Помни об этом, ладно? Так что не расстраивайся, если кто-то из учителей не совсем справедливо, как тебе кажется, оценил твою контрольную, например.       — Что? — вырывается у Чонгука от неожиданности.       — А ты разве не из-за плохой отметки так расстроился? — поднимает брови Ли.       — А… — не находит, что и сказать.       — Ну-ну, — учитель гладит бету по спине. — Не плачь.       — Я… я пойду.       — Конечно. Хороших выходных.       Чонгук отворачивается, чтобы стереть предательские слёзы, и шагает прочь. Спускаясь по ступенькам вниз, он хлопает себя по щекам, пытаясь отогнать грусть, в глубине души надеясь, что хён не заметит… На втором этаже он натягивает улыбку и приободряется. Юнги же позвал его погулять в торговом центре! Можно ли считать это… свиданием?       Бета останавливается на полушаге, неожиданно встретившись взглядами с Тэхёном. Секунда — и злое выражение сходит с его лица, сменяясь удивлением, а вцепившийся в него Чимин выглядит отчего-то растерянным. Что-то странное… здесь, где-то между этими двумя и стоящим у основания лестницы его хёном словно гром разразился. Ощущения те же, когда Намджун с Юнги ругались на площадке этажа. И, как и тогда, Чонгука эта атмосфера пугает. Собственные проблемы вмиг уходят на второй план, и хочется помочь. Хоть чем-нибудь.       Юнги-хён оборачивается к нему как ни в чём не бывало.        — Закончил? — спрашивает он.       — А? — потерянно переспрашивает бета, моргнув. — А, да… Хён, а что…       — Идём тогда, — и внезапно хватает Чонгука за руку, с силой сжимая её.       Не говоря ни единого слова больше, хён утаскивает его в сторону шкафчиков. Бета только и успевает мельком взглянуть на Тэхёна, широко распахнутыми глазами смотрящего только на него. И сердце ёкает. Чонгук дёргается, прервав установившийся зрительный контакт с бывшим другом, сосредоточившись на своей руке в плену мокрой ладони альфы.       Тепло.       Каждый раз тепло, когда хён касается Чонгука.       — Что случилось, хён? — интересуется он, стоит им только дойти до места назначения.       Бета тянется к своим кедам, однако Юнги его опережает, попутно срывая очередную записку. Чонгук не сразу это замечает, пока хён не спрашивает строгим голосом:       — А это ещё что?       Стыд затапливает. Бета вырывает листочек из пальцев Юнги. К лицу приливает жар, и Чонгук практически любовно прижимает записку к груди.       — Ничего! — выпаливает он.       — Чонгук, — вздыхает альфа и протягивает руку так, как когда-то протягивал её Намджуну, требуя сдать сигареты. — Дай сюда.       — Н-нет…       — Отдай.       — Пожалуйста, не надо…       Альфа его не слушает. Напирает, нависая над ним ястребом и вжимая его в шкафчики. Ручка на дверце впивается ему ниже лопатки, и бета охает от неожиданности. Юнги времени зря не теряет: придвигается ещё ближе и скользит по руке своей рукой, рождая мурашки. И как тут сопротивляться? Цветной листочек быстро оказывается снова у альфы, и Чонгук отводит глаза, стесняясь. Юнги-хён не отшагивает, находится очень близко, бета слышит его размеренное дыхание.       — Везёт тебе, предохраняться не надо, — Юнги тихим голосом читает записку и переводит взгляд на съёжившегося Чонгука. — Кто это написал?       — Не знаю, — честно шепчет в ответ бета.       Альфа глубоко вздыхает, мягко берёт руку, поднимает и переворачивает ладонью вверх, являя своему взору свежие ссадины.       — А это? Кто сделал это?       — Не знаю… Хён, честно.       Юнги смотрит пронзительно. После комкает цветной стикер, отшагивает и притягивает к своему лицу пораненную руку. Прижимает губы к всё ещё горящей от боли коже, заставляя Чонгука задержать дыхание. Ненадолго, потому как, оторвавшись, альфа тянет уголки губ в улыбке, от которой сердце беты заходится в бешеном ритме, а дыхание, наоборот, учащается.       — Зато знаю я, — мелодично произносит он, и Чонгук размыкает губы от шока. — А ты — врунишка.       — Х-хён…       — Чонгук, — Юнги отпускает его запястье, — обманывать нехорошо.       — Не надо драться! — восклицает Чонгук, подавшись вперёд и вцепившись в плечи альфы. — Нельзя! Всем будет больно!       — А так больно только тебе. Или я не прав?       Бета хлопает веками.       — Я терпелив, — продолжает Юнги, глядя прямо в глаза Чонгуку, — но это уже чересчур. Не могу больше смотреть, как ты страдаешь и всячески прикрываешь тех, кто издевается над тобой. Ты нежный, Чонгук. С тобой так нельзя. Я запрещу им даже смотреть в твою сторону. А ты пообещай больше никогда никого не обманывать. Идёт?       — Это нечестно, — бубнит Чонгук, сморщив подбородок.       — Зато справедливо. Ну, согласен?       В носу щекочет. Бета во все глаза глядит на альфу. Кивает, пытаясь скрыть смущение, так сильно накрывшее его.       Ещё совсем недавно Чонгук не знал точно, что такое любовь. Но отныне сомнений больше нет.