Исповедь

      Дверь исповедальни захлопнулась за спиной вошедшего. Тесное пространство давило со всех сторон, вызывая очередной приступ головной боли. Но обратного пути не было. Ему нужно было рассказать о произошедшем. Раскаяться. Снова встать на путь истинный и постараться больше никогда не вспоминать о той, что завладела его мыслями.       — Простите меня, Святой отец, ибо я согрешил…       Голос слегка надломился на последнем слове. Берт никогда не думал, что ему придётся произнести эту фразу. Выросший в семье священника, он беспрекословно чтил все заповеди. Не пропускал ни единой службы. Помогал тем, кто в этом действительно нуждался, и даже не пошёл поперёк слова отца, который сам подобрал ему невесту. Вот так нелепо, в двадцать первом веке, он должен был взять в жёны ту, которую видел всего пару раз.       Его папа скончался за неделю до свадьбы единственного сына, но даже не смотря на это, Берт всё равно женился. Обещал ведь. Единственное, от чего он всегда уворачивался — возможность пойти по стопам отца. Стать пастором в ветхой церквушке небольшого городка. Его вера была крепка, но путь он избрал другой.       — Поведай мне о своём грехе, сын мой, не утаивая ничего. И да поможет тебе Господь! — через окошко прозвучал монотонный голос священника.       Знал бы он, как сложно Берту было начать этот рассказ. Как он ненавидел себя за случившееся. Как делал себе больно, чтобы отвлечься на это чувство, дабы заглушить её шепот в голове. Нагружал себя работой, не отказывался даже от самой грязной, всё, чтобы перестать искать её стройный силуэт в толпе. А может, дело было в другом?       Губы никак не хотели начать шевелиться, словно кто-то смазал их между собой супер-клеем. Ладони предательски потели, вызывая сильное желание вымыть их с мылом до скрипа. Он никогда не был трусом, но сейчас, сидя в маленькой кабинке исповедальни, Берт чувствовал себя слабым. По-настоящему ничтожным, не достойным прощения. Он запятнал честь и статус отца. Осквернил своё имя. Предал ту, что звалась его женой.       Ещё утром, встав с первыми рассветными лучами, он был решительно настроен на приход сюда. Мысли об этом щекотали где-то в области солнечного сплетения, как бы указывая, что он всё делает правильно. Ему нужно было снять тяжелый груз, который он собственными действиями взвалил себе на плечи. Но всё оказалось не так просто, как хотелось.       Казалось, всё вокруг против его похода в церковь. Перевёрнутый на штаны завтрак. Так не вовремя подвернувшая ногу Жозефина, умоляющая его помочь ей добраться домой. Ну как он мог отказать этой милой женщине? Лучший друг детства Лиам, встретивший его на половине пути с благими вестями с крайней его поездки. А у самых дверей пункта назначения — тот самый аромат духов. Свежий, с нотками апельсина и едва ощутимой гвоздики. Спутать его было невозможно. Это точно была она. Взгляд невольно пробежался по округе с лёгкой надеждой увидеть, как её золотистые локоны переливаются на солнце. Как она в смущении кусает нижнюю губу и словно мантру шепчет его имя. Собрав остатки силы воли, Берт отвернулся и шагнул в церковь, со скрипом закрыв за собой массивные дубовые двери.       — Я… — он замолчал.       Было сложно соединить слова в предложение и озвучить то, что собирался. В помещении стало душно. Складывалось ощущение, что воздух медленно покидал исповедальню. Голова закружилась. Перед взглядом снова возник её образ. Она была такой желанной. До безумия сексуальной, но запретной. Берт махнул ладонью, заставляя морок рассеяться, и вдохнул полной грудью.       — Не молчи, сын мой. Всё, что ты скажешь, не покинет этих стен.       Эта фраза должна была успокоить, но нет. Берт не боялся, что об этом узнают. Его пугала перспектива стать узником воспоминаний, в которых Селена будет его личным палачом. Нет ничего хуже, чем стать пленником тюрьмы, выстроенной из сожалений и невозможности отпустить прошлое.       — Я провёл ночь с чужой женщиной, пока моя супруга мирно спала в нашей постели, — голос осип, когда мозг, сыграв злую шутку, снова перенёс его в тот самый день.       Весенний воздух пропитался ароматом цветов и мокрого после дождя асфальта. Вечер выдался необычайно тихим. Берт вышел проветрится после тяжелого дня, сказав жене, что может немного задержаться у Лиама. До нужного здания оставалось всего немного, как вдруг его кто-то окликнул. Он обернулся, встречаясь взглядом с незнакомкой.       Её изумрудные глаза в лунном свете выглядели необычайно яркими. Казалось, они были способны заглянуть ему прямо в душу, пробираясь в каждый уголок, даже тщательно скрытый от него самого.       — Вы мне не поможете? Я приехала сюрпризом, дабы навестить отца, а он, видимо, уехал в город. У меня есть запасной ключ, но он заклинил, — девушка быстро озвучила просьбу и вдруг смутилась, отчего щёки залило румянцем.       Берт ничего не ответил. Он продолжал смотреть на неё, практически не моргая. Ему казалось, что они когда-то встречались, хотя он бы точно её запомнил. Объяснить, по какой причине всё его нутро тянулось к данной особе, он не мог, но в помощи всё же не отказал. Отец всегда говорил, что дела, не важно добрые или злые, отражают сущность человека.       Он безмолвно подошел к двери. На удивление замок поддался сразу же, и ключ повернулся с характерным звуком. Берт не знал как, но уже через полчаса они сидели на кухне. Двое незнакомцев, попивающих чай и говорящих без умолку, подобно старым знакомым. Минуты шли, сменяясь часами, а они всё не могли насытиться обществом друг друга. В этот момент он ощущал себя безумно счастливым, словно Селена была недостающим пазлом в его жизни. Он мог поклясться, что никогда до этого не страдал провалами в памяти. Но отрезок времени от милых посиделок до Селены, утопающей в его ласках, словно был вычеркнут.       Тела их пылали жаром. Кровь практически закипала в венах под сбитое дыхание девушки. Она была красива настолько, что умей Берт рисовать, обязательно бы запечатлел её на холсте. Россыпь веснушек на лице. Слегка румяные щёки. Опухшие от поцелуев губы. Волнистые медные локоны рассыпаны на белоснежной подушке. Она сводила его с ума, отключая здравый смысл и разбивая в крошку остатки самообладания. Всё происходящее той ночью выходило за рамки самых откровенных его фантазий.       Он провёл ладонью по лицу, стараясь стереть воспоминания. Но они были схожи с наводнением, стремительными волнами врываясь в голову. В висках больно кольнуло, и Берт устало прикрыл глаза. Цветные мушки замелькали под опущенными веками. На секунду показалось, что Селена вновь здесь. Ластится к нему подобно кошке. Очерчивает ноготком острые скулы. Она целует его в шею, слегка покусывая бледную кожу. Шепчет на ухо непристойности, а он сгорает в женских руках, глубже вдыхая её аромат.       — Сын мой, — священник было собирался продолжить разговор, дать необходимый совет, но Берт его перебил:       — Святой отец, достоин ли я прощения, если больше всего на свете мечтаю, чтобы произошедшее вновь повторилось?