«Дата: Воскресенье — день абсолютного отдыха.
Сегодняшнюю запись я решил посвятить окружающим людям. Особо никогда не задумывался об этом, а сейчас у меня полно свободного времени, почему бы и нет? Обычно начинают с кого-то очень близкого, с родителей, например. Но, так как я знаю о них прискорбно мало и только с чужих слов, писать что-либо не вижу смысла. Крестный. Впечатление о нём сложилось слишком неоднозначное. Моё отношение непросто описать. Наверное, зная о том, что ему выпало пережить, стоило бы пожалеть его. И я жалел… Но наравне с сочувствием во мне живет нечто иное. Обида. Она так быстро и глубоко укоренилась, что мне сложно иной раз её сдерживать. Крёстный был безвинно заперт в Азкабане двенадцать лет. Долгих двенадцать лет… Которые мог провести со мной. Я постоянно думаю об этом, и сожаление не хочет меня отпускать. Знаю, я не мог повлиять на те события. Но. Он мог. Разве не чистейшей глупостью было так нелепо загреметь в Азкабан? Наверное, есть куча аргументов, почему всё случилось так, как случилось, и какие-то обстоятельства, о которых мне неизвестно. Но, что делать, если всё это кажется мне не убедительным?.. Способ, который нашёл крёстный, чтобы сбежать, неужели он не мог придумать его раньше? Почему так поздно?.. Думаю, всё просто — не было достаточной мотивации. Он выбрался, потому что увидел фотографию крысы в газете. Вспомнил своего врага и желание мести. А не крестника, любовь к нему и желание увидеть и быть рядом. Я слишком строг? Раньше я избегал подобных мыслей, не хотел признавать. Надеялся на что-то. Но после четвёртого курса пришлось принять, что Сириус — отвратительный родственник. Когда он услышал, во что меня втянули, то просто одобрил это! И снова назвал меня Джеймсом. Разве не издевательство? А сейчас вообще, кажется, позабыл, что я существую. Что где-то ещё живёт его крестник. Просто забил на меня. С прошлого учебного года от него не было ни весточки. Ну, и Мерлин с ним! Раз я ему не нужен, то и он мне тоже! Наверное, я ужасен. Ну, и пусть. Кажется, я никогда не смогу простить его. Так, кто у меня ещё остался из близкой родни? Тётя. И с ней тоже всё неоднозначно. Везёт мне на родственничков. Она меня растила, как могла. Волшебный ребёнок в семье магглов — это бомба замедленного действия. Не знаешь, когда рванет. У меня в детстве случались магические выбросы, и ей, разумеется, было очень тяжело и даже страшно. Она нашла свой выход из ситуации. Поэтому, чтобы не было ни сил, ни времени на магию, она запрягала меня работой по дому и не баловала едой. Её поведение вполне объяснимо. Вот только мне не становится от этого легче. Я так и не стал для Дурслей семьёй. Как и они для меня. Пора перейти к друзьям. Хагрид был первым настоящим волшебником, с которым я познакомился. Мы, и правда, подружились. Я никогда не смогу забыть этого доброго великана. Но боюсь, он так и останется моим другом детства. Я знаю, что могу ему доверять, но меня пугает его чрезмерная наивность. Иногда я завидую его простодушию и вместе с тем понимаю, что не хочу, чтобы он случайно пострадал из-за меня. Дальше — Рон… Первый друг моего возраста. Наверное, я многое мог бы сказать об этом человеке. Но стоит ли он того? Эта дверь для меня закрыта. Гермиона — девушка довольно странная и постоянно чем-то озабоченная. С явной склонностью к гиперопеке и нравоучениям, которые у меня не осталось сил выносить. Я вообще сомневаюсь, что наши понятия о плохом и хорошем хоть в чём-то схожи. Невилл. Неуверенный в себе парень, с которым, если его хорошенько растормошить, можно отлично пообщаться. На самом деле с ним интересно, и его общество намного привлекательнее прочих. Думаю, он не так прост, как кажется. Кто ещё остался из Гриффиндора? Близнецы… У них своеобразный юмор, и они всегда на своей, только им понятной волне. Но за товарищей готовы стоять горой, чем мне и нравятся. Хоть какое-то светлое пятно в моём окружении. Про Перси я практически ничего не знаю. Джинни мне не интересна, но все почему-то думают, что мы, как минимум, помолвлены. Хотя она не особо ко мне и рвется. Из Пуффендуя я знаком только с Седриком, который уже выпустился. Он хороший парень, честный и открытый. Надеюсь, в будущем мы сможем поддерживать общение. С Рейвенкло я более или менее общался только с Чжоу и Луной. Первая оказалась самовлюбленной стервой, вторая — интересным собеседником и хорошей приятельницей, почти подругой, но она будто живёт в своём собственном мире, который редко пересекается с моим. И, наконец, Слизерин, оставшийся для меня загадкой. Но за годы в Хогвартсе, я понял только одно — они очень непросты. Тот же Драко Малфой, Слизеринский принц, с которым мы впервые встретились в ателье мадам Малкин. На протяжении всех лет учёбы мы вели холодную войну, которой могло бы и не быть. Но именно эта бледная моль подкидывала дровишек в костер неприязни, мотая мне нервы. Не спорю, иногда это соперничество было довольно забавным. Но что творится теперь, один Мерлин знает! Малфой прилип ко мне ещё крепче, чем раньше, устроил почти тотальную слежку, когда я сам исключил почти все контакты, устав от препирательств, на которые не было времени. Знать бы ещё, что ему от меня нужно? Он слишком странный, но в отличии от многих других при всём своём поведении не столь неприятен. Иногда кажется, что он и сам не понимает, чего хочет добиться. Его отец недалеко ушёл. Яблоко от яблоньки, да? Из газет я знаю, что Люциус в открытую спорит с министром о возвращении традиций. Заявил о себе резко и с помпой, нашел круг лиц, поддерживающий его идеи, и явно подёргал за ниточки. Но как по мне, начать надо было не с обывателей, а с главного — со школы! После стольких лет учёбы и приключений я по другому взглянул на Хогвартс и систему образования. Даже в маггловской школе было больше предметов, чем у нас сейчас. Не то чтобы я страдал от этого, но все же. Ведь тут закладываются самые основы мировоззрения детей. Вот ввели бы, ну, например: урок Магических традиций, Политологию, Этикет, в конце концов… Да, много чего еще можно придумать! Но, видимо, у Малфоя свои мысли на этот счёт. Хотя с его-то связями много чего можно было бы устроить… Но я не хочу влезать во все это, не мое. Знаю одно, своих детей я бы этому учил. Чтобы им не пришлось разбираться во всём, как мне. Теперь профессора. Скажу сразу, Хагрида, как учителя, нужно хорошенько пообтесать. На данный момент его заменяет Вильгельмина Граббли-Дерг, она довольно увлекательно ведет занятия, но, зная всю программу, мне становится скучно. Впрочем, как и на многих уроках. Трелони раз за разом предсказывает мне смерть и так и стремится нарваться на первую Аваду в моем исполнении. Флитвик — очень хороший преподаватель, по моему мнению. Веселый, задорный и прекрасно подает информацию. Аврора Синистра тоже отлично преподает, особенно, если ночью небо не скрыто за облаками. С профессором МакГонагалл всё сложнее. И не прочитай я все те книги с пояснениями, не понимал бы в чем суть ее предмета. Как декан она тоже… не очень. Интересуется только баллами факультета и Кубком по квиддичу. Не сказал бы, что это очень приятно. Помона Спраут идет вровень с Флитвиком и Синистрой. Практика всегда совмещена с теорией, а также к ней можно обратиться с вопросом и не по теме. Профессор Бинс — привидение, тут больше не о чем и говорить. Профессор Снейп…» Я остановил перо, и капля чернил упала на страницу, расползаясь кляксой. Что-то меня передернуло от одной только мысли про Снейпа. Очистив листок, я продолжил. «Довольно сложно оценить его метод преподавания. С одной стороны, он внятно и понятно все объясняет, дает свои улучшенные рецепты и следит, чтобы было меньше взрывов. Во время варки он становится особенно нервным, но это можно понять. Ведь люди, которые не знают, что делать, могут покалечить себя, а то и окружающих. С другой стороны, свою репутацию он портит нетерпимостью, чрезмерной язвительностью и колкими замечаниями. Предвзятое оценивание тоже можно записать в минусы, но это уже его личное дело. У всех учителей свои критерии, поэтому я не могу выделить в нем что-то особенно плохое. Если учесть все плюсы и минусы, выходит обычный человек, любящий свой факультет, за который несет ответственность. То, как он стоит за своих, просто удивительно, заслуживает уважения и вызывает зависть. Да и, если присмотреться, Драко с Панси больше знают о роли старосты, чем Рон и Гермиона. Похоже, Снейп хорошо проинструктировал их, в то время как МакГонагалл просто раздала значки. Так что, делаем выводы. Снейп неплох, но язвительный сверх меры. И директор… который пусть просто идет Запретным лесом!» Я зло захлопнул тетрадку, взъерошил волосы и откинулся на подушку, дабы немного остыть. Хотелось бы еще что-то написать, но что? Про людей хватит. Что тогда? О важных для меня вещах? Но, в любом случае, сначала шоколадное печенье и еще кое-что. — Кричер. — Да, хозяин, чего желает хозяин Гарри? — Молоко и шоколадное печенье. А еще перенеси, пожалуйста, все мои вещи из гостиной Гриффиндора сюда. Но так, чтобы тебя никто не увидел. — Будет сделано, хозяин. Я никогда не пил нормальное молоко. Подкисшее, свернутое, холодное. Сейчас я пью новый для себя напиток. Не верится, что оно такое вкусное. А печенье — свежее. Всего минуту спустя появился и мой сундук. Который, из-за некоторых вещей в нем, я предпочитаю запирать магией. — Что еще желает хозяин Гарри? — Ничего, спасибо, Кричер. Пока свободен. С ним мне как-то легче общаться, я даже приблизительно не знаю, отчего так, но легче. Как только я доел печенье, тарелка и стакан тут же исчезли. «Молодец, Кричер.» Стряхнув с уголков губ крошки, я открыл сундук. Он стал более заполненным, в плане гардероба, но я уже об этом упоминал. А вот то, как я этот самый гардероб приобретал — нет. Я достал черные кожаные перчатки. Они стоили довольно дорого, но я все равно их купил, хотя поначалу очень сомневался в их качестве. Помню, я воспользовался магией, когда продавец отвернулся, и просканировал их. Это и впрямь оказалась натуральная кожа. Убрав перчатки, достал зелёную рубашку, вспоминая, как продавщица пожилых лет долго крутилась рядом со мной, пытаясь впихнуть еще хоть что-то, абсолютно мне ненужное. На ее поведение я только незаметно глаза закатывал. И в какой-то момент заметил эту рубашку. Погладив шелковую ткань, сложил её обратно. Самые разные вещи, купленные в самых разных магазинах, вызывали у меня бурные эмоции. Каждый предмет одежды я тщательно подбирал и проверял, осадок от обносков Дадли все-таки остался. Всё новое я спрятал, а у тети прилежно продолжал носить старые лохмотья. Зато, приехав в Хогвартс, я теперь могу надевать не только мантии, но и нормальные свитера, например. Они значительно теплее ткани, из которой пошиты эти балахоны. Перебирая содержимое сундука, я пробрался ко дну, где были надежно спрятаны Мантия-невидимка и Воскрешающий камень. Из той самой сказки. Наверное, немного отложу повествование про новый гардероб.«Дата: Всё то же бездельное воскресенье.
Через месяц после смерти Волан-де-Морта мне начали сниться странные сны. Разные предметы и места сменялись, как в калейдоскопе. Но начало и конец сновидения всегда были одинаковы. Чёрный камень, выпадающий из оправы кольца, катится ко мне в руки, и я ловлю его. По-началу было сложно разобраться в этой мешанине образов. Но тот камень будто настойчиво звал меня. Я догадывался, что всё это не имеет ничего общего с обычными снами. Меня каждый раз морозило, когда я просыпался от очередной чехарды. А предположение, которое настойчиво кружилось в голове, и подавно повергало в ужас. Крестражи. Мне было жизненно необходимо разобраться во всём. Вновь, попадая в хаос образов, я постепенно начал понимать, что от меня хочет это видение. Рассмотрев приметный медальон на цепочке, я узнал в нём реликвию Салазара Слизерина, которую уничтожил вместе с крестражем Риддла. Поэтому я решил, что остальные предметы тоже являлись бывшими сосудами души. И только это немного успокаивало, опровергая догадки о оставшихся «живых» крестражах Тёмного Лорда. Диадема и Чаша наталкивали на мысли о других реликвиях Основателей. Чаша Хельги Хаффлпафф предположительно находилась в ячейке банка Гринготтс. Диадема Ровены Равенкло — в помещении со множеством разных вещей, больше похожем на большой старый склад, где-то в глубине Хогвартса. С кольцом же было не всё так просто. Видения о нём мелькали чаще всего, они были намного чётче, напоминая воспоминания. Оно будто хотело, чтобы его нашёл именно я, и ночные мучения были лишь для того, чтобы «позвать» меня. Один из снов был ярче всего. Я точно осознавал себя в Мантии-невидимке с чужой узловатой палочкой в руке, пробирающимся в какой-то дом, больше напоминающий трухлявые развалины, заросшие вокруг диким садом. Оказавшись в запыленном помещении, я точно знал, что делать. По велению волшебной палочки старая скрипучая половица открывала тайник, в котором хранилось кольцо. Оно само оказывалось у меня в руке, а оправа рассыпалась в пыль, оставляя лежать чёрный камень на ладони. Я во всех подробностях запомнил, как выглядит тот дом и окружающая территория. И после очередного видения решил проверить его. Аппарация давалась мне легко, но поскольку я не был уверен на какое расстояние придётся перемещаться, пришлось сначала потренироваться. Всё оказалось точно, как во сне, за исключением того, что у меня никогда не было той узловатой палочки. Прихватив на всякий случай Мантию-невидимку и палочку Риддла, я аппарировал аккурат перед входной дверью. Тайник был на месте, как и кольцо, которое я без препятствий забрал. Оказавшись у меня в руке, камень выпал из оправы. Видения, изводившие меня, прекратились, и я снова мог хоть сколько-то спать по ночам. Пытаясь разгадать загадку кольца, я вспомнил одну старую сказку, которая попадалась мне в библиотеке Блэков. Сказка о Дарах Смерти. Наверное, кому-то ее читали на ночь… Тогда будто что-то щёлкнуло в голове, и пазл сложился. Я достал мантию, наследство Поттеров, и взглянул на неё другими глазами. Я сам себе не верил, но предположил, что камень в кольце должно быть и есть тот самый Воскрешающий камень. В таком случае палочка, которую я держал во сне — Старшая. С помощью Кричера я добрался до сборника сказок барда Бидля и решил проверить свою теорию. Я впервые видел так близко своих родителей. Не знаю, как я подавил соблазн вызывать призраков в наш мир каждый день. Возможно, описанный опыт Кадма Певерелла удержал от непоправимых поступков. Получается, что два Дара Смерти находятся теперь у меня. Интересно, где сейчас третий? Меня не отпускает чувство, что я где-то уже видел Старшую палочку из сна. А ещё Мантия-невидимка, передающаяся в роду Поттеров, косвенно доказывает их родство с легендарными Певереллами. Я встречал записи об этом уникальном роде некромантов и артефакторов в периодике, но нигде так и не было сказано, что с ними произошло. Ныне считается, что потомков не осталось. Кажется, теперь я могу с этим поспорить… Как и с тем, что род Поттер — светлый. С таким «наследством» я до сих пор удивляюсь беззалаберности отца в моём возрасте. Вспоминая карту Мародёров — блестящий образчик артефакторики — и способность к анимагии, давшуюся в раннем для этого возрасте, я не могу понять, почему он не стал развивать свой талант. Ладно, будем считать, что у него просто гормоны бунтовали, потому он в то время не хотел развивать родовой дар и откладывал в долгий ящик. Всё, хватит с меня тяжёлых воспоминаний. Лучше подумать о чем-нибудь более легком и приятном. Пожалуй, пора бы закончить с темой гардероба…»