Regulus

В детстве мама часто рассказывала маленькому Гиук-и о чудесной связи родственных душ. Первым, что он ясно запомнил, было пояснение — 'связь' есть ни что иное, как предначертание звёздами. Поэтому нет ничего странного в том, что кажется, будто метка создана из звёздной пыли. И хоть само это название довольно устаревшее — сейчас немного сложно найти тех, кто его помнит, что уж говорить об использовании в обиходе. — и встречается в основном в старых книгах, но юноше оно слишком нравится. Будто передаёт больше смысла связи, саму её суть. Маленький Гиук внимал и верил тем рассказам, с восхищением и немного детским трепетом дожидаясь своих шестнадцати и воображая, каким будет его соулмейт, и что за строки станут их связующим звеном. В те времена его пугало только то, как выглядит татуировка, когда родственная душа мертва. Пугало до дрожи и застывающих в уголках глаз слёз. Его мать потеряла предназначенного человека ещё до их встречи. Сейчас строки, тянущиеся по её предплечью от локтя вниз, были полностью чёрными и не светились изнутри. Будто и не было никаких звёзд. Но… он правда старался не думать об этом. Это страшно даже сейчас. Когда в день шестнадцатилетия у Ли появилась метка — татуировка чуть пониже левой ключицы — он, кажется, больше часа разглядывал её в зеркале в ванной, прижимая пальцы к контуру витиеватых иероглифов с тем самым странным трепетом, будто не веря в их реальность. По подушечкам словно пробегали слабые разряды тока, вызывая лёгкую дрожь и приятное тёплое покалывание под кожей, где красовался рисунок — так проявляется связь, у его соулмейта уже есть недостающая часть их общих строк, и он тоже должен это почувствовать. Юношу завораживали эти две строчки — идущие не ровно друг под другом, нижняя чуть переходит на плечо; они почти белые, лишь на свету переливающиеся еле заметно светло-голубым, будто звёздная пыль заточена под кожей вместе с пигментом. Так вот, о чём говорила ему мама. «Даже если я не знаю, когда наступит темнота, мне не будет одиноко». Это может прозвучать немного эгоистично, но в тяжёлые моменты метка придавала ему сил одним лишь напоминанием, что где-то — пожалуйста, пусть это будет ближе, чем кажется. — есть человек, живущий ради него, для него, и он, наверное, ждёт их встречи так же сильно, как и Ли. И сам смысл, конечно. Он не давал даже подумать о том, чтобы сдаться. Для их встречи Гиук обещал себе быть сильным. Ведь он не один. Сейчас Ли Гиуку двадцать, и он всё ещё бережно хранит в сердце надежду на эту встречу. Даже сейчас его считают 'поздним', но ему плевать на этот ярлык. Он ведь и вправду не одинок — у него есть чудесные друзья, его хёны, их маленькая семья. Тихий, но поддерживающий, смешливый, а ещё временами авантюрный Хёнгу и его чудное предначертание — чуть вспыльчивый, иногда громкий, творческий и невероятно горящий этим творчеством Хонджун-хён (единственный, кого Гиук называет хёном всегда), такой же поддерживающий и очень ответственный; их двое самых старших — Ёнхун и Харин, иногда гиперопекающие, но добрые и понимающие, до беспамятства влюблённые друг в друга. А ещё такие же 'поздние', как Ли. Истории этих двух пар действительно интересные и это то, что хочется рассказывать. Но тогда стоит начать с, хоть и не с самого, но начала. Изначально их компания была всего из трёх человек — самого Гиука, Хёнгу, с которым тот познакомился на каком-то концерте, и Ёнхуна, его лучшего друга, бысто спевшегося с младшим. Позже Кан привёл своего предназначенного — Ким Хонджуна. Их история знакомства — сплошные удачные совпадения и случайности. *** Хёнгу девятнадцать, учёба на втором курсе инженерного, маленькое хобби в виде писательства и частые бессонницы. Время близилось к середине декабря, но снегом ещё даже не пахло, хотя ночами температура опускалась до минус пяти и немного подмораживала дневную грязь, но часам к десяти утра снова возвращалась к мерзостным плюс двум градусам и всё оттаивало, противно пачкая улицы и обувь. Сегодня снова. Это немного портило настроение в купе с поднявшимся холодным ветром и повышенной влажностью воздуха, заставляя сильнее кутаться в осеннее пальто и тонкий шарф Кана, направляющегося в небольшую кофейню недалеко от университета. Ещё в начале осени её юноше посоветовала однокурсница, но у него вечно не получалось зайти. Но сегодня, даже несмотря на упорно мешающую погоду, это должно было случиться. Заведение встретило Хёнгу приветливым теплом и уютным оформлением в розоватых пастельных оттенках. А ещё милым бариста с чудными, чуть вьющимися волосами в тон окружению (это совпадение?), усталым взглядом — он очень старался это скрывать — и мягким изгибом губ. — Добро пожаловать! Что могу сделать для Вас? — Хонджун, как подсказывал бэйджик на тёмном форменном фартуке, почти улыбнулся глазами, когда Кан подошёл, и произнёс дежурную фразу. — Добрый день, — Хёнгу поднимает одни уголки губ, пропуская неслышный умилённый смешок, замечая в этих розовых волосах несколько маленьких косичек. — Да, холодный американо с ореховым сиропом. С собой. — Хорошо. Что-то ещё для Вас? — парень пробивает заказ, снова поднимая глаза от кассового аппарата. Погода совсем не предрасполагала для кофе со льдом, но Ким уже даже не удивляется. Хотя, посетитель и одет слишком легко для такого времени. Что-то в нём зацепило взгляд — то ли выбеленный маллет с забавно закручивающимися на концах прядками, светло-зелёные линзы и подводка, чуть размазавшаяся на нижнем веке из-за влажности и ветра, то ли эта мягкая, искренняя полуулыбка и такой же отблеск в глазах. — Нет, это всё, — когда бариста отвернулся, занимаясь его кофе, Кан решил получше рассмотреть интерьер, но, случайно зацепившись взглядом, не смог оторваться от чужой метки на внешней стороне предплечья ближе к кисти, почти над самой косточкой. Аккуратные строки вайдового оттенка с контуром, уходящим в индиго, привлекли и смыслом, когда ему удалось разобрать слова, состаленные из резких, будто рукописным шрифтом, черт. «Иногда ты говоришь, что я мечтатель, потому что я рассказываю истории, которых не было». Они странно, будто смутно знакомо, отозвались в сердце и лёгким, почти не ощутимым покалыванием в области собственной метки, окружённой тонкой розовой лозой почти ей в тон. На задворки разума прокралось смелое продположение. — Ваш кофе, — Хонджун ставит стакан на вынос на стойку, замечая, что гость странно-пристально смотрит на татуировку, выглядывающую из-под немного поднятого рукава бежевой рубашки с маленькими пятнышками светло-зелёного акрила на манжетах. — Эм, всё в порядке? — старается не подавать виду, но внутри начинает зарождаться какое-то близкое к тревоге чувство. Хёнгу моментально отмирает и, кажется, пытается быстро что-то обдумать, по крайней мере, лицо у него становится жалостливо-сосредоточенным. — Д-да, спасибо, оплата по карте, пожалуйста, — Кан сомневается. Но, протянув карту и сделав глубокий вдох, всё же продолжает: — Прошу прощения, у меня возникла странная догадка. Можно прикоснуться к Вашей руке? — даже стараясь выглядеть максимально искренне, он, честно, боялся услышать отказ. Это было бы более чем логично, мало кто захочет, чтобы его трогал какой-то 'левый' человек, но он же спросил разрешения, а не полез просто так. В любом случае, озвучивать догадку без какого-либо подтверждения ему не очень хотелось тоже. Мало ли. Хонджун колеблется. Нелюбовь к прикосновениям, особенно от посторонних, протестовала, но, кажется, поддавшись странному любопытству и, возможно, возникшему хорошему предчувствию, он коротко кивает. Протягивает левую руку, с задравшимся рукавом и надписью, тихо позвякивая тонкими браслетами на изящном запястье, и смотрит почти выжидающе, чуть затаив дыхание. Хёнгу лишь благодарно щурится, ловя взгляд глаз цвета чудеснейшего горячего шоколада и мягко касается подушечками пальцев тыльной стороны его ладони. Ким коротко дёргается, почувствовав слабый разряд тока, прошивающий всё тело, а после лёгкое, но ощутимое покалывание в области метки. Сама же она будто засветилась изнути сильнее, стала чуть ярче. Ошарашенно оторвав взгляд от строк на собственной коже (когда он только успел посмотреть на неё?), Хонджун снова встречается с немного неверящими, но радостными глазами посетителя. — Я… — ни один не мог подобрать слов, но Кан решился начать первым. — Я так рад нашей встрече. Меня зовут Кан Хёнгу, девятнадцать лет, второй курс инженерного, — улыбается чуть смущённо-неловко, не прерывая зрительного контакта и всё ещё не отнимая своей руки от чужой. — А… Хонджун, Ким Хонджун, моё имя, — юноша самую малость подвисает, не понимая до конца, что должен чувствовать. То есть, разумеется, он рад, безумно, просто ошарашен. — Мне… Тоже девятнадцать, второй курс международных отношений. Я… немного шокирован, прости. — О, прости, — Кан почти испугано отдёргивает пальцы от чужой ладони. По телу всё ещё растекаются волны приятного тепла, но после прекращения физического контакта они будто слабеют и точно скоро сойдут на нет. — Да, я понимаю. Я тоже, эм, немного в шоке. Это правда неожиданно. Зависает пауза. Они изучающе смотрят друг на друга, не находя слов для продолжения диалога. Тишину разбавляет разве что тиканье часов с красиво оформленной рамкой на одной из стен и приглушенный шум улицы, еле доносящийся со стороны окон. Хёнгу снова решается заговорить первым. — Мм, прости, не будешь против, если я здесь ненадолго задержусь? — странно спрашивать подобное, находясь буквально в _кофейне_, но от некоторой дезориентированности и неловкости он начинает нести чушь, плохо осознавая, что говорит в принципе. — Чт- С чего ещё спрашиваешь? — Ким отчего-то вспыхивает, не понимая подобного поведения, чувствуя, как горят собственные уши и, кажется, краска спускается даже на шею. Кан от такого вопроса тоже краснеет. Или это от осознания собственной глупости и сказанных ранее слов. — Конечно, можно. Ваша карта. Блондин забирает карточку и свой кофе, всё ещё дожидающийся его на прилавке, чуть неловко опускает сумку на стул у ближайшего столика, отставляя пластиковый стакан на милую салфетку на столешнице. После снимает пальто, аккуратно вешая на спинку стула с сумкой, и сам опускается на другой. Стараясь унять нервозность, он привычным движением ерошит волосы, поправляет мешающуюся жёсткую чёлку, а потом, прикрыв глаза, проводит пальцами по лозе вокруг метки, слабо улыбась приятным ощущениям. Все его движения были какими-то дёргаными, что вызвало слабое фырканье со стороны Хонджуна, хотя его привлёк рисунок на чужой коже, не скрытый укороченным рукавом рубашки с тёмно-жёлтыми узорами. — Мм, Хёнгу? — голос звучит не совсем уверенно, чужое имя ощущается на языке странно, чуть сладковато, но приятно. Добившись вопросительного взгляда, старший продолжил: — Можно… Можно посмотреть это?.. — он указывает на собственное предплечье, непреднамеренно избегая зрительного контакта. — А? — Кан не сразу соображает, что именно от него хотят, но через пару мгновений кивает сам себе, подходя снова к барной стойке. — Да, конечно, — юноша протягивает раскрытую руку, чуть приподнимая и так не мешающий короткий рукав, демонстрируя татуировку, и улыбается уголками губ в тихом разрешении прикоснуться. Он только сейчас почему-то замечает тонкие серебристые колечки на некоторых пальцах, и что ногти, чуть отросшие, выкрашены чёрным лаком — местами он был немного отколот или поцарапан, но это создавало свой особый шарм. И то, что рука Кима меньше, да и сам бариста немного ниже и меньше него комплекцией, заставляло сердце в умилении забиться быстрее. Хонджун же осторожно, почти невесомо повторяет пальцами контур сине-зелёной розовой лозы, как оказалось, обвивающей руку и с внешней стороны и мягко обступающей метку кобальтового оттенка с тонкими, еле уловимыми тёмно-голубыми прожилками. Красиво. «Но на самом деле есть один секрет. С этого момента буду рассказывать только тебе». Это вызвало у юноши слабый смешок. Интересно же звёзды на него намекнули. Такая его реакция тут же отразилась непониманием на чужом лице. Ким лишь слабо улыбнулся, вкладывая в это всю дружелюбность и нежность, какую мог, и мягко покачал головой, одним своим видом уверяя не беспокоиться по этому поводу. В этот момент в его голове что-то переключается, призывая немедленно к необдуманному действию. — Хёнгу? Мы можем обменяться контактами, если ты не против? — он всё так же улыбается, заглядывая в светло-зелёные глаза и ловя отрывистый согласный кивок. — Или мм… — на несколько секунд задумывается, что-то подсчитывая, после кивая самому себе пару раз. — Моя смена заканчивается через сорок минут. Мы могли бы прогуляться, если хочешь, мне немного неловко здесь, на самом деле, — слабо посмеивается, наконец убирая руку от чужой кожи, чуть прикрывая глаза и зарываясь пятернёй в жестковатые, вьющиеся из-за влаги волосы на затылке. После хитро прищуривается, снова заглядывая в глаза Хёнгу, переминающегося с ноги на ногу и чуть заламывающего пальцы: — Можешь подождать меня здесь? Если, конечно, хочешь, я не настаиваю. Конечно же, Хёнгу соглашается. Так, один из не самых приятных промозглых декабрьских дней стал важным для двух душ. И, даже несмотря на очень быстро возникшие доверие и привязанность, 'притирались' они друг к другу с полгода точно. Кан наотрез отказывал друзьям в знакомстве с его предназначенным, хотя постоянно рассказывал им о том, какой Хонджун замечательный, милый, талантливый и ещё кучу всего, да ещё так влюблённо. Конечно, это подогревало интерес обоих, плюс ко всему, им нужно было убедиться лично, что этот человек не навредит Хёнгу — но, скорее, это нужно было только Джину, слишком переживающему за своих младших. Тем не менее, на друга они не давили, с тихим нетерпением ожидая, когда он будет готов. Когда же Кан соизволил привести и официально представить Хонджуна друзьям, как уже свою пару, Ёнхун и Гиук смогли спокойно выдохнуть и утолить наконец своё любопытство — Ким оказался вполне милым и точно не станет причинять боль Хёнгу. Совсем незаметно он стал членом их 'семьи', без которого она уже не казалась целой, — с Джином у них хоть и не слишком много общего, но они довольно хорошо поладили; с Ли же у них оказалось много общих тем и общая страсть к искусству, хоть и немного разному — Ким увлекается поэзией и рисованием, Гиук же горит музыкой, но стихи их всё же связывают. *** Позже произошло знакомство Джин Ёнхуна и Джу Харина. Теперь уже благодаря Гиуку, хотя это тоже совершенная случайность — он сам спонтанно познакомился со старшекурсником его факультета и загорелся мыслью, что он — то, чего не хватает им всем. Хотя, может это и судьба, называйте, как хотите, впрочем. Тогда Ёнхуну было двадцать четыре, — конец февраля особо холодный и противный, не было и намёков на приближение весны. — и к тому времени он уже почти не надеялся найти свою родственную душу, поэтому жил по большей части для себя и своих трёх младших, ставших родными за годы, что они провели вместе. В тот день было чуть холоднее, около минус двенадцати, а ветер не пытался остервенело разодрать лицо, как обычно пуская на бешеной скорости мокрый снег вперемешку с ледяными каплями мерзкой мороси, лишь подхватывая кружащиеся в морозном воздухе снежинки. Они все должны были встретиться в своём любимом кафе, при этом Ли зачем-то чуть раньше спрашивал — хотя, скорее, просто ставил перед фактом — может ли привести кое-кого ещё, и получалось, что ждало ещё знакомство с этим таинственным 'кое-кем', поэтому Джин спешил к «AuRoRa» немного раньше назначенного времени. Кажется, — Ёнхун был почти уверен — к этому моменту никто не сунулся бы туда — у Хонджуна сегодня должна быть смена, а Хёнгу обязательно будет его дожидаться, дописывая свой очередной рассказ, чтобы прийти вместе, наслаждаясь обществом друг друга во время прогулки в другую часть города, к привычному месту встречи; у Гиука же в принципе есть ужасная привычка либо опаздывать, либо буквально прибегать ровно к назначенному времени, растрёпанным и жутко раскрасневшимся, со сбитым дыханием, которое он потом будет ещё минут семь пытаться восстановить, навалившись на Хонджуна, под тихий смех Кана и преувеличенно недовольное пыхтение и ворчание Кима же — что обычно и становилось причиной веселья его предначертанного — уже оставившего попытки убрать от себя их самого младшего. Поэтому на подходе к заведению он точно не ожидал увидеть за столиком, который они обычно занимают, Ли, радостно щебечущего о чём-то с незнакомым старшему парнем, сидящим спиной к выходу. Сам же Гиук почти сразу заметил вошедшего и отчего-то замершего Джина, ещё радостнее помахав рукой, призывая всё же подойти — другой, сидящий рядом, почему-то даже не повернулся, но спина его напряглась. — Хён, ты рано! — младший поднимается, чтобы заключить подошедшего в приветственные объятия, тут же встрепенувшись, перехватывая чужое внимание: — Знакомься, это Харин! Мы познакомились на сборе в университете, помнишь, я рассказывал? Так вот… — но после представления незнакомца, Ли, кажется, никто и не слушал. Названный почти сразу поворачивается, наконец, чуть задирая подбородок, чтобы встретиться с чужими тёмно-серыми глазами, демонстрируя приветливую мягкую улыбку и мужественные черты довольно юного лица. Кажется, это была взаимная любовь с первого взгляда. И 'идеальное' проявление связи — им не понадобился физический контакт, оба и так почувствовали, что предназначены друг другу. Ёнхун прижал ладонь к задней стороне шеи, там, где располагалась метка — красивые, почти дуохромно переливающиеся бело-фиолетовым (подобно северному сиянию, как когда-то подметил, кажется, Хёнгу) чёрточки складывались в немного болезненное «Будут ли мои обычные чувства такими же вместе с тобой?» — чувствуя приятное слабое жжение под кожей и расползающееся от неё по всему телу волнами тепло и мурашки, стоило их с Харином взглядам встретиться. Тот так же замер, прижимая пальцы к виднеющимся на грудине, несколькими сантиметрами ниже яремной ямки, из-за выреза лёгкого кардигана на голое тело строкам — чуть больше оттенком уходящим в красный и немного более светлым. Гиук же почти сразу замолчал, заметив, что его не слушают, а потом застывшие позы и настойчивый зрительный контакт хёнов. Лишь немного грустно и слабо улыбнулся, теряя часть своего хорошего настроения, опустился на своё место и уткнулся в телефон, отправляя короткое сообщение Хёнгу, после убирая его обратно в карман тёмных брюк. Отмирают они почти одновременно. Протягивая ладонь для рукопожатия, что совсем не в его стиле, вообще-то, старший заговорил немного дрожащим голосом: — Джин Ёнхун, твой соулмейт, — кажется, он был готов заплакать от облегчения. Глядя на всё ещё немного ошарашенное лицо своего предначертанного со всей нежностью, что скопилась в его сердце за столько лет, Джин лишь добавил, сжимая чуть меньшую по размеру руку в своей: — Спасибо. Наконец-то ты нашёлся. Сейчас, когда Джу отнял ладонь от татуировки, Ёнхун смог разобрать, что всё-таки у него написано. «В погоне за созвездиями, в моменте, когда я доберусь до тебя, начнётся новая судьба». Это правда ему подходит — хотя поймут по-настоящему они это только через время. Будто прочитав его мысли, Ли чуть потухшим голосом выдаёт: — Хуни-хёна очень хорошо показало предначертание, мм, хён? Это подходит вам, — скорее бубнит, пряча глаза в своей полупустой чашке с каким-то фруктовым чаем. Крутит в пальцах большую декоративную английскую булавку, которую снял с собственного же пиджака в тёмно-голубую клетку, — неожиданно перенятая у Кима особенность стиля — разглядывая тонкую цепочку с несколькими бусинами разных размеров и маленькой серебряной бабочкой. Но его даже не слушали — снова. Эти двое в принципе не отлипали друг от друга, переплетая пальцы и вечно заглядывая в глаза. Ли чуть бесился, но, скорее, ему просто грустно и немного завидно, ведь уже трое его друзей нашли свои родственные души — двух из которых он буквально собственноручно свёл — поэтому даже Хонджун разрешил к себе пристать с объятиями, вновь в сопровождении слабых смешков и понимающих улыбок Кана. И в принципе они довольно быстро сблизились, уже через пару недель даже начали встречаться — по инициативе Харина. Хёнгу тогда проиграл Гиуку сразу в двух спорах, потому что поставил на своего лучшего друга и то, что сойдутся они минимум через месяц с момента знакомства; Ли же, победно гикнув, объявил, что сегодня они идут развлекаться за счёт Кана, радостно развалившись на диванчике рядом с Джуном и злобно хихикая, когда тот, слабо посмеиваясь над своим немного погрустневшим, но смирившимся с собственной участью парнем, поддерживающе заглядывал ему в глаза и поглаживал по костяшкам пальцев, после переплетая их со своими. Сам же Ким в тот раз воздержался от ставки и лишь тихо радовался сейчас, что хёны так быстро приняли друг друга и сошлись, не мучая и не мучаясь. Собственно, с того дня Харин и Ёнхун практически неразлучны — через месяц с начала отношений они съехались, теперь уже по инициативе Джина — на это, кстати, никто даже не спорил, слишком всё органично происходило. Будем честны, это действительно лучший пример предначертания звёздами из всех, какие только приходилось видеть любому из младших. Ну, а ещё сейчас они ведут себя как отцы — Джин, что до, что сейчас посвящающий всего себя их маленькой компании, 'плохо' повлиял на Джу, и они буквально объявили себя неофициальными 'родителями' Гиука, как самого младшего. Это даже не сказать, что плохо — они действительно заботливые и помогают, что бы не потребовалось, как, собственно, любой из них для остальных. И, конечно, это породило несколько локальных шуток, но так довольно безобидно. Иногда от любви старших 'доставалось' и чудной парочке писателя и поэта — поначалу оба немного возмущались, особенно Хонджун, хоть и привыкший к постоянным прикосновениям со стороны Ли и Кана, но всё ещё не слишком уж любящий тактильные проявления, неизменно сопроводающие все их 'наплывы'. Со временем даже к этому он привык, смиренно принимая медвежьи объятия слишком высоких хёнов, лишь изредка недовольно фырча на них, когда слишком сильно уставал. Вот так и собралась семья. *** Вот так, сейчас же Гиук старается просто жить своей юностью, не зацикливаясь на поиске соулмейта, будто это единственный смысл его существования, и без своего предначертания он ничего не значит. У него есть учёба, подработка в небольшом книжном магазине, любимое хобби и близкие друзья. Да, ему хочется поскорее найти свою родственную душу, но он и без неё целый. Сегодня один из дней, когда Ли встречался только с двумя из старших, Хёнгу и Хонджуном, — у Харина какой-то проект и он не может прийти, а Ёнхуну нездоровится — умудрился простыть, хотя сейчас только середина сентября и летнее тепло ещё не уходит, и решил не провоцировать распространение заразы. — и он отлёживается дома. Их разговор понемногу исчерпывался — последние новости уже были обсуждены, а Кан вообще засел за свою рукопись, слушая вполуха, когда Ким решил увести тему, мерно болтая лёд в своём стакане. — Гиук-а, что думаешь о том, чтобы я, допустим, в следующий раз, привёл с собой друга? — расслабленно смотрит из-под ресниц, делая глоток своего холодного латте, довольно жмурясь, а после ловя чужой взгляд. — Он совсем немного старше тебя и Хёнгу с ним знаком, — названный на секунду отрывается от блокнота, заслышав своё имя, утвердительно угукает и снова возвращается к записям, заправляя мешающуюся тёмную прядь за ухо, снова не проявляя особой заинтересованности в разговоре. — Почему ты спрашиваешь у меня, хён? — Ли не совсем понимает суть, чуть скептически выгибая бровь, заинтересованно смотрит на снова жмурящегося старшего, отвлёкшись от своего десерта. Для них, конечно, нормально уточнять на счёт новых людей, но сейчас это немного неожиданно. — Потому что все остальные уже в курсе и согласны. Оставался только ты, — Ким мило улыбается, по привычке цепляя пальцами одну из своих серёжек. Младший задумывается на секунду, неосознанно повторяя это движение, ловит медиатор на цепочке, висящий в ухе, случайно заставляя друга засмеяться: — Эй, не зеркаль меня, когда думаешь! Ну так? — Прости, — отрывает дёргано руку от серьги, в чуть сомневающемся жесте прихватывая зубами колечко в губе, задумываясь о правильности подобного. — А почему должен быть против? Приводи, конечно, если хёны не против. Тем более, если ты уверен в человеке — я уверен в нём тоже, — Ли улыбается не совсем уверенно, но искренне, ловя тот самый мягкий изгиб губ Хонджуна, который можно увидеть не так часто. Улыбка, полная надежды на что-то, но на что именно, пока не понятно. — Не должен, конечно, — тянется, чтобы осторожно потрепать по медовым завившимся волосам, и мягко смеётся на милое фырканье младшего. — Спасибо за доверие, Гиук-а, вы не пожалеете. Убрав руку, Ким на пару мгновений заглядывает в раскрытый блокнот сидящего рядом Кана через его плечо, пробегая глазами по строчкам исписанной чуть больше, чем на половину, страницы. Еле слышно вздохнув, касается этого плеча, явнее привлекая внимание увлёкшегося текстом парня, заправляет осторожно снова выбившуюся чуть длинноватую прядку за ушко, мягко произнося: — Хёнгу-а, там ошибка, ты раньше совсем по-другому писал об этом. Сам же потом злиться будешь. Хёнгу издаёт тихий непонимающий звук, быстро перечитывая предложения, на которые указал старший, потом чуть пролистывает назад, просматривая текст и там, после разочарованно выдыхает, что-то переправляя на последней странице, и захлопывает блокнот в тёмной обложке под аккомпонимент хихиканья Ли и понимающего вздоха Джуна, изо всех сил сдерживающего такой же смех. — Хватит на сегодня работы, — Кан убирает свои принадлежности обратно в сумку, после сцапывая кофе своего соулмейта, отпивает и, кривясь от сладости, возвращает стакан злорадно ухмыляющемуся владельцу, быстро отвлекая внимание: — Так о чём шла речь? — Ты! Ты даже не слушал! — Ким преувеличенно возмущается, слабо хлопая смеющегося парня несколько раз по плечу. Гиук лишь тихо улыбается, нежно и чуть грустно, глядя на их шуточную перепалку, посмеиваясь с начавшего задыхаться от хохота и молящего о пощаде Кана. Когда они чуть успокаиваются, старший продолжает, поправляя распушившуюся бирюзовую чёлку: — Я спрашивал о том, могу ли привести как-нибудь Минги. Ему хуже в последнее время, насколько я успел заметить, поэтому, может, знакомство с новыми людьми поможет ему развеяться, — он вздыхает, всё ещё в шутку обиженно отталкивая руки потянушегося за объятиями Хёнгу, шикая на него. — Ты точно не против, Гиук-а? — Конечно, не против, хён. Всё должно быть хорошо, — Ли щурится довольно и кивает, будто пытаясь придать веса своим словам, снова переключается на свой десерт. Новые люди — это всегда хорошо, верно? Кто знает, что принесёт это знакомство. У него хорошее предчувствие.