Мстители: Спасти профессора Пландера

      После переправы через пропасть путь продлился ещё около двух-трёх часов. Подъём стал круче, а вот температура начала резво подниматься — термометр показал всего -27, что для Антарктиды в преддверии зимы было прямо-таки аномально жарко. Впечатлений и эмоций для первого дня хватило всем с головой, так что даже супергерои понемногу начинали чувствовать усталость. Но, по счастью, снежная гладь склона больше не была совсем уж ровной пустошью. Вокруг — то здесь, то там — среди льда возвышались каменные выступы и скалы по несколько метров в высоту. С наветренной стороны у таких естественных преград антарктические бураны намели плотные сугробы из многолетнего снега. И это навело Роджерса на оригинальную идею.       Капитан принял решение выкопать убежище прямо внутри одного такого сугроба, соорудив что-то наподобие эскимосского иглу. Задумка встретила единогласное одобрение. Путешественники выбрали груду снега покрупнее и принялись за дело, используя имеющиеся в снаряжении мачете и лопату из карбона. Плотный снег резали и вынимали блоками, из которых сразу же складывали ветрозащитную стену перед входом. Обоих драчунов Стив поставил именно на возведение стены — подальше от всех колюще-режущих инструментов, — и внимательно следил, чтобы Сергей и Питер хорошенько поработали вместе и не халтурили.       Когда группа закончила со стройкой и затянула «дверь» брезентовым полотном, все уже еле на ногах держались. Бартон забрался в иглу первым, расстелил свой спальный мешок и уселся дышать через ингалятор, пока остальные готовили ужин на скорую руку.       — Ох, Беннер, ну и говнище же твой аэрозоль! — Клинт снял дыхательную маску и от души сплюнул — Во рту — не вру — как собаки трахались! Короче, вы как хотите, а я, пожалуй, прополощу мои бедные рецепторы. Как раз ополаскиватель для рецепторов оттаял…       Под удивлённые взгляды товарищей лучник влез в свой багаж и извлёк оттуда солидную пластмассовую флягу.       — Бартон. — Роджерс исподлобья бросил на товарища осуждающий взгляд — Я подбором нашего снаряжением лично занимался. Такой бутылки там быть не должно.       — Что? Это мой бонус за страдания! — ответил Клинт, откручивая крышку и делая глоток — Уххх, хорошо пошло! Холодит и греет, греет и холодит! Вы уж извиняйте, что не предлагаю. Ваши суперпечёнки мой бурбончик сожрут и не заметят — один перевод продукта получится.       — Что верно, то верно. — усмехнулся Капитан — Восприимчивость к алкоголю в сороковых у меня отобрали. А на вкус спиртное мне никогда не нравилось.       — Про себя не знаю. Не проверял. По закону не положено. — Питер отхлебнул чаю — Двадцати одного ещё нет.       Сергей же просто молча допил остатки чая и протянул пустую кружку Бартону.       — Плеснёшь?       — Опа! — оживился Клинт — Неожиданно! Я-то думал, что парни со сверхспособностями не пьют.       — А я пью.       — И что? И эффект типа есть?       — Есть. Ты плеснёшь или нет?       — Ну, раз такая тема, то грех не плеснуть. Домой вернёмся — проставишься!       Виски, соблазнительно журча и сверкая в свете фонаря, налился в кружку. Охотник с чувтвом вдохнул аромат благородного напитка и одним махом выпил, задержавшись на середине глотка, чтобы сполна ощутить огонь бурбона в гортани. Но, несмотря на это, Сергей даже не поморщился. Только едва слышно выдохнул.       — Ладно, команда. — посмотрев на наручные часы, подытожил Роджерс — Стартовый день выдался долгим и насыщенным, так что пора нам на боковую.       — Это я с удовольствием. — проговорил Бартон, залезая поглубже в свой спальный мешок — После такой прогулки да на свежем воздухе спать буду как хомяк…       — Добрых снов, Клинт. — улыбнулся Стив — А вот вас двоих, господа, я попрошу не торопиться.       Питер и Сергей взглянули на командира.       — Все наши ночёвки в этой экспедиции будут проходить с караулом. В две смены. Начиная с вас. — продолжил Капитан — Небольшая мера предосторожности, чтобы всем вместе не проснуться у динозавра в желудке.       — Серьезно? — хмыкнул Крейвен — Думаешь, хоть одно адекватное животное вылезет из тёплой котловины в эту морозилку без жратвы и укрытия? Да здесь даже пингвинам делать нечего.       — Ничего-ничего, подежурите! В дисциплинарных целях. — Стив помахал рукой уже из спальника — Сказать по правде, это и моя недоработка тоже. Вашими склоками следовало заняться ещё до вылета. Ну, лучше поздно чем никогда. Выработаете хорошую привычку стоять в карауле, а заодно уладите отношения между собой. Часа через четыре я вас сменю, и чтобы к тому моменту были закадычными друзьями. Вам понятно? Я не позволю вашим детским капризами загубить всю экспедицию. Можете хоть в ладушки друг с другом играть, но ваш конфликт должен быть исчерпан здесь и сейчас. И учтите — сплю я крепко, но чутко. Если, не дай Бог, проснусь от звуков очередной драки — пеняйте на себя. Запрягу в сани двух бодливых оленей, сяду вместо Санта-Клауса и с хохотом поеду до самой Цитадели. Да, через джунгли тоже. Все всё поняли?       — А я буду веселый алко-эльф! — отозвался Бартон.       — А Клинт будет веселый алко-эльф… — Стив застегнулся в мешке — Всё. Отбой.       — Хмммм… — проворчал в усы охотник.       Крейвен и Паук сердито уставились друг на друга. В снежном убежище повисло напряжённое молчание. Из звуков остались только завывание ветра снаружи и посапывание спящих товарищей.       Дуэль взглядов длилась где-то минут пятнадцать. Питер сверлил оппонента глазами, но ничего высверлить из него так и не мог. Сергей оставался невозмутим как скала. Охотника вообще было крайне сложно считывать и предугадывать. Опыт давал понять, что этот верзила может атаковать стремительно, как богомол. Вот он абсолютно спокоен, а вот у тебя уже в брюхе нож. Даже паучье чутьё не всегда могло вовремя предсказать его действия. Почему вот оно промолчало, когда Сергей при первой встрече дунул в Паркера парализующим порошком? Может потому, что он хотел его только обездвижить, а не ранить или убить? Чёрт его знает…       Кравинов поднял руку. Паркер вздрогнул. От чутья сигналов и не поступало, просто Питер был весь на нервах. Что уж греха таить — находиться рядом с тем, кто едва не прикончил его, было реально страшно. Но охотник просто отломил от стены иглу комок снега и сунул его в чайник. Чиркнув спичкой, он подпалил газ и поставил посудину на горелку.       Сделав это, он потянулся к своему рюкзаку и вытащил оттуда резной африканский барабан. Питер узнал его — именно на этом инструменте играл Кравинов перед своей охотой на гибридов.       — Это джембе. — негромко произнёс Сергей, медленно проводя ладонью по шуршащей мембране барабана — Разжился им в Мали. И на кой чёрт меня только занесло в Мали?..       Зажав джембе между ног, охотник извлёк из него тихий переливчатый ритм и начал играть, прикрыв глаза. Музыка эта мало походила на то, что обычно ожидаешь от барабана. Вместо ударов и хлопков Крейвен делал гладящие движения по мембране и легко перебирал по стенкам инструмента лишь кончиками пальцев. Джембе не грохотал, а шелестел, и его негромкий мерный рокот отдалённо напоминал голос, рассказывающий какую-то бесконечную историю. Даже не верилось, что такую умиротворяющую музыку может исполнять человек наподобие Кравинова. Было что-то чарующее в том, чтобы в полярную ночь сидеть в сугробе посреди Антарктиды и слушать звуки, место которых под палящим солнцем Мали…       — Парень…       — А?       Паркер вскинул голову и только сейчас понял, что задремал. Крейвен всё так же сидел напротив него. Одной рукой охотник облокотился на свой барабан, а другой разливал из чайника чай в две кружки.       — Я… я бы хотел попросить у тебя прощения, Человек-Паук.       Сергей протянул Питеру горячий напиток. Тот на автомате взял кружку из его рук.       — Зачем ты пытался меня убить? — спросил он у охотника.       — Предлагаю отложить пока этот вопрос. — ответил Крейвен — Его ты задавал мне несколько часов назад, над пропастью. До него мы ещё дойдём. Думаю, нам стоит вернуться к гораздо более раннему вопросу. К тому, который ты задал мне зимой на крыше в Нью-Йорке.       — И что это был за вопрос?       — «Кто вы вообще такой?»       Паркер отпил чаю и ещё раз внимательно взглянул охотнику в глаза. То, как Сергей начал разговор, совсем не вязалось с тем образом безумного и свирепого монстра, который успел сложиться на его счёт у Питера в голове.       — Ну, и кто же ты такой?       — Что ж, давай разбираться. Для начала ответь — сколько, по-твоему, мне лет?       — На вид я бы дал сорок.       — Сто двенадцать.       Пусть и на секунду, но парня это удивило. Такой феномен, как замедление старения, уже давно не был для него фантастикой. Стиву Роджерсу, например, было сто два при внешнем виде слегка за тридцать. Наталья Романова в свои семьдесят девять вообще могла бы сойти Питеру за старшую сестру. И, тем не менее, это всё ещё оставалось поразительно.       Сергей сунул руку в карман и извлёк оттуда ламинированную чёрно-белую фотографию.       — До чего техника дошла! — усмехнулся он — От этой карточки у меня оставался только драный и выцветший клочок бумажки. Но ваш искусственный разум — Джарвис — сумел реставрировать её. Гляди сюда.       На картинке был изображён семейный портрет в том строгом и чопорном стиле, в котором любили фотографироваться состоятельные люди в начале прошлого столетия. На заднем плане, положив руку на спинку кресла, важно возвышался статный черноволосый сударь с пышными бакенбардами, чертами лица чем-то похожий на Сергея. Справа и слева от него стояли мальчик и девочка примерно десяти-двенадцати лет. А в кресле в чинной позе расположилась красивая дама с круглолицым карапузом на руках. В уголке внизу было написано: «Графъ Кравиновъ съ семьею. Санкт-Петербургъ. 1911 годъ.»       — Вот это мой отец, граф Николай Александрович Кравинов. — Сергей указал Питеру на главу семейства — Это моя мама, Надежда Константиновна. Вот мои старшие брат и сестра, Алексей и Елизавета. Ну, а вот это вот, собственно, я. — грустно улыбнулся он, указывая на малыша — Одного года от роду.       Паркер взял фото у охотника.       — А у мамы на ручках ты гораздо симпатичнее, чем с копьём наперевес. — колко подметил парень и ткнул пальцем в дату — Это уже Советский Союз? Или Российская империя? Вот уж с чем, а с историей у меня туговато.       — На тот момент ещё империя. Я родился в 1910 году в селе Кравиновка — нашем наследственном имении в Вологодской губернии. В июле. Мама говорила, что солнцепёк в тот день стоял ужасный. Похоже, таким образом жизнь в арфриканской жаре мне была предсказана с самого начала…       — Хоть бы на пять минут к нам сюда заглянула, жара эта твоя! — Паркер зябко поёжился, отогревая руки о кружку — Было бы крайне зашибись.       Крейвен скосил взгляд и посмотрел на Питера, как на настырное и докучливое насекомое.       — Скажи, ты всегда такая заноза? — спросил он с легким нажимом, но без злобы — Я тут вообще-то пытаюсь рассказывать тебе историю моей долгой и не особо радостной жизни.       — А это мой стиль. — Паркер оперся спиной о стену — Твой стиль — страшно орать и махать ножами, а мой — поджигать задницы всем вокруг. И, похоже, навык я ещё не растерял.       — Сдать бы тебя моему бате на денёк — он бы тебя быстро дерзить отучил! — погрозил пальцем Крейвен — Вот уж там-то у тебя бы точно жопа факелом горела, как у бабуина! Суров он у меня был, нам с Лёшкой спуску не давал. Теперь-то я уже умом понимаю, что мой старик на самом деле был той ещё сволочью, а тосковать перестать всё равно не могу.       Кравинов прихлебнул чаю, задумчиво взглянув куда-то в никуда. Паркер понял его мысли — охотник скучал по давно ушедшим родным. Да, граф, похоже, не брезговал рукоприкладством, но от этого он не переставал быть для маленького Серёжи папой. Питер в детстве и сам до ужаса злился на дядю, когда тот пару раз всыпал племянничку ремня за шалости. А сейчас руку бы отдал на отсечение, лишь бы только Бен Паркер был жив.       — Семья у меня была состоятельная. Когда-то. — продолжил Сергей — Мой дед — Александр Алексеевич — сколотил состояние на продаже древесины за границу. Его компания «Кравиновъ Лѣсъ» приносила огромные доходы. Отец приложил невероятные усилия, чтобы проиграть и прогулять всё до последней копейки. Благосостояние семьи держалось только на моей бедной матери…       Охотник вздохнул.       — После февральской революции и отречения императора в 1917 году мы приняли решение уезжать из России. Проведя лето в Кравиновке, мы продали усадьбу и вернулись в Санкт-Петербург — тогда он назывался Петроград, — чтобы продать ещё и квартиру на набережной Невы. Так мы пытались скопить денег на переезд. Вот там-то нас и застала новая революция. Октябрьская. Мне тогда было семь. Я помню, как мать рыдала и умоляла отца бросать всё и спасаться, но тот вытащил из шкафа охотничье ружьё и заявил, что свою собственность на разграбление не отдаст. Ближе к вечеру матросы с красными повязками на рукавах вынесли нам двери. Папка мой даже сообразить ничего не успел — ему с порога штык в живот сунули. Мама закричала, сгребла меня в охапку и вместе с Лизой бросилась к выходу для прислуги. Алексей за нами. А ему пулю в спину…       На некоторое время Крейвен замолчал. Питер почесал подбородок, обдумывая услышанное.       — Всё, что произошло с твоей семьей, ужасно. — сказал он — Это факт. И чисто по-человечески я могу тебе только посочувствовать. Однако, я до сих мало что понимаю. Откуда у тебя сверхсилы? Как ты угодил в Африку? И самое главное — зачем ты приехал в мой Нью-Йорк и устроил там… то, что устроил? Всё-таки именно ты отправил меня на больничную койку. Мне хотелось бы узнать почему.       — Ну, слушай дальше. — Сергей подлил парню чаю — Из Петрограда мы с мамой и сестрой бежали в Москву, а оттуда в Одессу. Там мы сели на пароход до Стамбула и оставили Россию за кормой. Наша семья несколько месяцев скиталась по Европе в поисках пристанища. Это дома мы были родовитыми и привелегированными дворянами, а за границей всеми нашими родословными можно было подтереться. Мы пытались осесть в Неаполе, пробовали в Париже. Но в конце концов судьба привела нас в Лондон. В дом лорда Джона Ричардсона.       Произнося эту фамилию, Сергей сделал выраженный акцент на все «р», а в его глазах заблестела злоба. Было видно, что ничего хорошего он к данному человеку точно не испытывает.       — Я так понимаю, вы с тем сэром не поладили? — спросил Паркер.       — Мягко говоря! — огрызнулся охотник — Это была мразь каких поискать! Видишь ли, моя матушка помимо русского великолепно изъяснялась на английском, французском, немецком и итальянском — языки были её страстью. Так что лорд нанял её в качестве гувернантки для своего безмозглого сынули. Но на самом деле этого оро-мал-рун привлекал не её ум. А её тело. И, что ещё страшнее — куда больше его привлекала Лиза…       — Вот же урод! Неужели всё было настолько плохо, что вы согласились поселиться у него?       — Да, мама решила так. У Джона были деньги, а они были нам нужны. Днём она пыталась вбить хоть какие-то знания в голову идиоту-лордёнышу, а вечером шла к Ричардсону в спальню. Так она спасала честь Лизы от его домогательств, надеясь вскоре поудачнее выдать её замуж. Но невеста без гроша за душой не нужна была никому. Что же до меня, то я стал в доме лорда мальчиком на побегушках, а в свободное время учился у мамы иностранным языкам вместо Ричардсона-младшего. У меня, как и у неё, оказался к ним талант.       — И сколько ты их знаешь?       — Все те, что знала она. Потом ещё в Африке несколько выучил. Суахили, лингала, коса, йоруба… Вакандский…       — Ого! — Паркер резко вскинул взгляд на Сергея — Ты был в Ваканде?       — Я жил в Ваканде. Что, уже интереснее стало, да? Хе-хе! — охотник довольно ухмыльнулся.       — Признаюсь, да. Ваканда действительно меня интригует. Мне как-то раз довелось общаться с её наследным принцем, и он…       — Да, я знаю. Старк рассказывал мне, что возил тебя на переговоры с Т’Чаллой. — ответил Сергей — На чёрный континент меня занесли амбиции Ричардсона. По итогам Первой Мировой войны Британия очень ловко отхапала у побежденной Германии огромные колониальные территории в Восточной Африке. А старушка Европа лежала в руинах и отчаянно нуждалась в ресурсах для восстановления. Так что лорд решил на несколько лет переехать в новые колонии английской короны и лично наладить там добычу всего, что можно будет выгодно сбыть в Старом Свете. Свою семью и прислугу он забрал с собой. В том числе и нас. Был 1925 год.       Кравинов снова сделал паузу и опять на пару минут задумался. Паркер не стал его прерывать. Он видел, что его недавний враг погрузился мыслями в дела давно минувших дней, некоторые из которых были для него дороги. Сам того не понимая, Питер начал понемногу проникаться к этому странному человеку из другого мира и времени. Но, несмотря на жгучее любопытство, он нашёл в себе тактичность не прерывать его воспоминаний.       — Лорд обосновался в Кении. Он купил солидный участок земли на окраине Найроби, отгрохал там поместье и принялся мутить бизнес. В его доме постоянно отирались какие-то подозрительные дуболомы с мордами отпетых негодяев и с крупнокалиберными слонобоями за спиной. Их Ричардсон вербовал в свою личную армию наёмников. Эти головорезы добывали для него слоновую кость и леопардовые шкуры. А ещё отыскивали районы, интересные с точки зрения добычи золота. Как ты понимаешь, если на месте будущего прииска оказывалась какая-нибудь местная деревенька, разговор с чернокожими выходил короткий. Ну, и не трудно догадаться, с каким желанием в глазах пялилось всё это сборище ублюдков на мою мать и сестру…       — Ужас какой… И их ведь даже защитить было некому. Кроме…       — Да, кроме меня. В пятнадцать лет мне пришлось научиться драться. Как-то раз один оро-мал-рун спьяну распустил руки и попытался облапать Лизу. Ну, а я взял и вломил ему за это гвоздодёром по еблу! Только глаз в кусты укатился.       — Погоди… В смысле глаз укатился?       — Да в прямом. Из глазницы прыг — и поминай как звали. Потом оказалось, что тот хмырь был у Ричардсона лучшим стрелком. С трёхсот метров валил слона одной пулей в висок, а я ему рабочий глаз выбил. Такая буря говна тогда поднялась! Но нам повезло. Я и мама в совокупности были для лорда ценнее, чем рядовой наёмник. Пусть даже и такой меткий.       — А чем таким вы были для него ценны? Что-то мне подсказывает, что такой ублюдок, как Ричардсон, ценил людей не за красивые глазки.       — Я уже говорил, что Надежда Константиновна была умна? — в словах охотника звучала гордость — В России, ещё до революции, она поддерживала на плаву наше лесоторговое предприятие, которое так старательно пытался угробить мой дорогой отец. В Кении мама с успехом применила свой опыт и наладила для лорда добычу ценных пород дерева. А я работал у Джона «ниггер-менеджером».       — Воу, мужик, полегче! — возмутился Питер — Колониальная эпоха прошла! Все подобные словечки оставь в прошлом столетии! Я такого дерьма на улицах с расистскими бандами расхлебал — мама не горюй! Ты вообще знаешь, сколько криминала вырастает на этой почве?!       — Знаю побольше твоего. А «словечко» придумал Ричардсон, не я. — пожал плечами Сергей — Этот милый джентельмен, будучи типичным представителем эпохи, в добавку ко всем своим «прелестям» был ещё и расист классической английской школы. Африканцев лорд считал чем-то вроде лысых павианов-даунов в тряпках. Он даже смотреть на них брезговал, не то что разговаривать. Поэтому мне пришлось выучить суахили — благо, проблем это не составило — и стать посредником между Джоном и чернокожей прислугой в его доме. Кенийцы мне доверяли. Ведь я был одним из немногих европейцев, кто пытался заступаться за них и от которого они не шарахались в ужасе. Да и проникся я симпатией к этим простым и бесхитростным людям. Кто-то из них, кажется, даже называл меня «ндугу мзунгу» — белый брат.       — Жесть какая… Ну и времена были. — Питер допил чай — И… извини за наезд.       — Вот видишь? Уже и первое «извини»! — усмехнулся охотник — А ведь мы ещё даже до Ваканды не добрались.       — Да давай уже! Не маринуй! — Паркер плеснул собеседнику чаю в кружку и достал из сумки пару ореховых батончиков — Вот интриги-то нагнал!       — Ну, поехали в Ваканду! — Кравинов прикусил вкусняшку, запил чаем и продолжил — Как ты понял, жадный оро-мал-рун Ричардсон не пренебрегал ничем ради прибыли. А ещё очень любил пособирать слухи, которыми африканская земля полнится как никакая другая. Так до него дошли рассказы о полуволшебной изобильной стране, затерянной где-то на стыке нынешних Кении с Эфиопией, на берегах озера Туркана. О ней судачили и белые, и чёрные. Первые называли её не иначе как библейский Офир, вторые именовали Вакандой. Легенды о её могущественных вождях, чудесах и сказочных богатствах передавались из уст в уста. Так что абсолютно логично, что Ричардсон вознамерился отправиться туда и хорошенько нагреть руки на очередном грабеже…       — Что-то мне подсказывает, что закончил ублюдок плохо! — подметил Паук.       — Ооо, мягко сказано! Скажу без преувеличения — ему отрезали жопу! Я бы даже позлорадствовал, если бы только плешивая мразь не потянула и мою семью на тот свет! Лорд собрал экспедицию из своих слуг и наёмников для похода на север, к озеру Туркана. Меня, как полиглота и переводчика, он взял с собой. Но моя мама буквально встала в воротах и пригрозила Джону, что подожжёт его поместье и склады с красным деревом, а затем покончит с собой, если он заберёт у неё сына. Ричардсону ничего не оставалось, как взять и её.       — Так, погоди. А Лиза тогда где и с кем осталась?       — Ах, да… Лиза… — Сергей помрачнел — Лиза умерла. За месяц до похода. Её укусила муха цеце. Сонная болезнь…       — Кошмар! Скольких же ты потерял?       — Всех, парень. Я потерял всех. — грустно покачал головой охотник — Мы обогнули Туркану с востока и упёрлись в лесистую горную гряду, которой не было на картах. Позже я узнал, что это Новолунные горы — приграничная зона Ваканды. Наши бойцы нашли на окраине джунглей какое-то местное селение и попробовали нанять там проводников. Чернокожие откликнулись с неожиданно пылким энтузиазмом. Лорд уже потирал руки, смакуя, как будет ссать в уши вакандскому королю и выменивать стекляшки на золото. Он думал, что его приведут в сокровищницу, а привели на бойню. И нас всех вместе с ним.       Кравинов опустил голову.       — Проводники были подсадными утками, а мы — просто очередными доверчивыми идиотами, которых они заманили в ловушку. Нас подкараулили в джунглях на горной дороге. Слева отвесная скала, справа овраг — бежать некуда. Помню, как копья посыпались с небес нам на головы, прошивая насквозь всадников вместе с лошадьми. Две группы щитоносцев перекрыли нам пути отхода и начали сжимать тиски. Люди лорда принялись шарашить по ним из всех калибров. Безрезультатно. Я видел, как пули, способные разорвать череп носорога на куски, не могли даже поцарапать щит толщиной с ткань. Когда боезапас был расстрелян, бой мгновенно перешёл в рукопашный, а в нем у нас не было ни шанса. И тогда моя мама спасла меня в последний раз. Она столкнула меня в овраг. А сама получила копьё в грудь…       Сергей смолк. Повисло тяжелое молчание. Даже вьюга за снежными стенами будто бы завыла чуть ниже и тревожнее.       — В падении я сломал правую руку. Был открытый перелом, кровопотеря, но сознания я не потерял. Мне пришлось лежать, терпеть боль и слушать, как вакандцы добивают нашу экспедицию. Меня не нашли. А, может, и не искали. Так я провалялся в овраге до темноты, а затем через несколько часов ковыряния в земле сумел вскарабкаться обратно наверх. Там были только изуродованные трупы. Напавшие срезали и забрали с собой руки, бёдра и ягодицы. Самые вкусные на их взгляд части…       — Чивоо?.. — шокировано протянул Паркер — Я с Т’Чаллой за руку здоровался. Он абсолютно адекватный человек, не каннибал! Вакандцы… не жрут людей!       — Большинство не жрёт, да. — кивнул охотник — А вот одна радикальная группировка — за обе щеки. Выражают таким образом свою ненависть и презрение к врагам. Больные оро-мал-рун! Мою мёртвую маму разделали наравне со всеми. А на останках вовсю пировали вакандские бабуины — злобные всеядные твари размером с овчарку. Трупоеды ёбаные… Ненавижу… Я видел, как один из них сидел и выковыривал мамины глаза… ррррр…       Он снова остановился, утробно зарычал в бессильной злобе и опустил взгляд в пол. Вспоминать такое было больно — Питер это знал. Да, Паука жизнь тоже здорово потрепала. Но с тем, что он слышал от Сергея, это ни шло ни в какое сравнение. Паркер осознал, что имел в том же возрасте несоизмеримо больше. По крайней мере, он вырос в уютном доме с любящей семьёй, имел возможность ходить в школу и саморазвиваться. У Кравинова же ничего этого не было.       Питер придвинулся к охотнику и положил ему руку на плечо.       — Сергей… Тише… Ты можешь не продолжать, если тебе тяжело…       — Спасибо. — вздохнул он — Но я закончу.       Крейвен протянул руку к спящему Бартону. С ловкостью бывалого карманника он запустил свои длинные пальцы в его багаж и бесшумно выудил оттуда флягу с виски. Клинт только всхрапнул во сне.       — Сердиться ведь будет. — Питер кивком указал на спящего лучника.       — Насрать. Вернёмся — проставлюсь.       Сергей скрутил крышку и всадил глоток бурбона с горла. Паркер не нашёл в себе наглости его осудить. История и в самом деле выходила под пол-литра.       — Как же ты спасся? — спросил он.       — Я? Я не спасся. Меня спасли. — ответил охотник — Я подобрал с земли мачете одного из наёмников и приготовился продать свою жизнь подороже. Но тут появился он…       — Кто?       — Черная Пантера.       — Тебя спас зверь?       — Не зверь. Принц.       — Ничего не понимаю.       — Сейчас объясню. — Сергей уселся поудобнее, сложив руки на коленях — Исстари Ваканду населяло пять враждующих племён, пока легендарный король Башенга из Дома Пантеры не привёл соседей к покорности и не объединил их. С тех пор у всех них своя роль в жизни державы. Род Крокодила живёт вдоль реки Омо и по берегам Турканы. Они отвечают за энергетику и промышленность. Львиное Братство с плато — это армия Ваканды, копьё и щит в руках монарха. Племя Носорога из саванн занято сельским хозяйством. А Дом Пантеры — социальная верхушка. Соплеменники королевской семьи. Их сфера — власть, наука и добыча ископаемых. В первую очередь вибраниума.       — Крокодил, Лев, Носорог, Пантера… Это выходят только четыре. А ты сказал, что племён пять. Кто пятое?       — Сыны Гориллы. Обитатели Новолунных гор. Но сами вакандцы называют их Джабари — «непокорённые». Единственное племя, которое Башенге не удалось завоевать. Горилла осталась сама по себе и поклялась никогда не прекращать вражду с Пантерой и всеми, кто на её стороне. Джабари сами добывают ресурсы и энергию, производят оружие и время от времени ходят в грабительские набеги на соседей. А ещё культивируют самые дикарские традиции ненависти. В том числе и каннибализм. Быть против всех — вот единственное их правило. Это именно Джабари устраивают охоту на белых, — и не только белых — пытающихся пройти через их горы в Ваканду. Это Джабари убили мою мать!       — А принц-то с пантерой как тебя спас?       — Не с пантерой. Принц и есть Пантера. — пояснил Сергей — Эта традиция пошла ещё с короля Башенги. Он нашёл в джунглях невиданную траву с фиолетовыми цветами и листьями в форме сердца. Нектар из этих цветов дал ему сверхъестественные силы, сравнимые со способностями вашего Кэпа. Скорость, ловкость и рефлексы стали почти звериными. Но только силы эти оказались обратимы. Отвар из корней той же травы снимал действие цветов. Башенга заполучил сверхспособности, завоевал Ваканду и распорядился уничтожить все цветы в диком виде. С тех пор они растут только в потайном саду королевского дворца, в золотом городе Бирнин Зала. Каждый принц по достижении совершеннолетия проходит обряд наделения силами, после которого принимает мантию и титул Чёрной Пантеры — защитника державы. А король в тот же день пьёт отвар из корней и снимает с себя этот титул. Говоря по вашему, в Ваканде всегда есть свой правитель-супергерой.       — То есть Т’Чалла…       — Да. — кивнул Крейвен — Т’Чалла на момент встречи с тобой уже был Чёрной Пантерой.       — Вау! А твой спаситель…       — Его молодой отец — Т’Чака. Он прибыл на место резни вместе с Дора Милаж — своей личной женской гвардией. И гаремом по совместительству. Принц хотел своими глазами посмотреть, что в очередной раз учинили Джабари. И нашёл меня.       — Так вот как ты оказался в Ваканде…       — Да, так и оказался. Меня доставили в Бирнин Зала к королю Т’Чанде, деду Т’Чаллы. По его приказу меня приютили, вылечили и оставили во дворце в качестве чужеземной диковинки. Забавный человечек «неправильного» цвета на потеху элите! Какая ирония!       — Что ты имеешь в виду?       — Я жил в Ваканде на тех же правах, на которых когда-то европейские аристократы держали в своих домах чёрнокожих. То есть почти без прав. Сколько же я вынес плевков, тычков и издёвок! Вакандцы прекрасно знали, что творят белые по всей остальной Африке, и не упускали возможности при случае отыграться на мне. Я вынужден был отдуваться за всех Ричардсонов сразу…       — Но ведь это не честно! Проклятье, да ты же наоборот дружил с чернокожими! Заступался за всю прислугу перед тем говнолордом! И в Ваканду угодил не по своей воле!       — Думаешь, кому-то это было интересно? — вопросительно вскинул бровь охотник и взглянул парню в глаза — У России даже своих колоний в Африке не было. И тем не менее из меня сделали козла отпущения. За то, что я белый.       — Похоже, мне опять придётся извиняться… — почесал в затылке Питер — Прости, что обвинял в расизме. Тот, кто прошёл через такое, точно расистом быть не может. Тут, скорее… вакандцы расисты. Чёрт, поверить не могу, что когда-нибудь скажу это по отношению к африканцам!       — Вот-вот. — Крейвен снова ухмыльнулся — Извинение номер два. А меня все эти дворцовые оро-мал-рун задолбали вкрай. Мне захотелось туда, где я мог бы проявить себя и быть чем-то большим, чем просто шутом. Принц пошёл мне навстречу и отправил на плато, к Львиному Братству.       — Это в армии ты научился так копьём орудовать?       — Именно. Воинская традиция Львов — да и вообще Ваканды — пренебрежительно относится к ручному стрелковому оружию. Впрочем, с уровнем их технологий и применением вибраниума, это скорее преимущество. Пули бессильны против их щитов, доспехов и силовых экранов, а обувь с антигравитационной подошвой позволяет стремительно сократить дистанцию и мгновенно уничтожить противника в рукопашной. Боец с огнестрелом для вакандца не враг. Но до права пользоваться всеми этими примочками сначала надо дорасти. Так что новобранцев гоняют как последних оро-мал-рун…       — Так. Вопрос назрел уже давно. — прервал Паркер — Кто, блин, такой этот оро-мал…       — Тихо ты! — шикнул охотник — Это самое страшное вакандское ругательство! Вдвойне оскорбительное, когда используется младшим по отношению к старшему. За такое и губы отрезать могут! Особенно если так ругнётся юнец до обряда инициации.       — Да блин! Это же просто слово! Ты ведь сам так постоянно ругаешься!       — Ну, я-то инициацию прошёл! — с гордостью заявил Крейвен — А просто слов не бывает. Словом можно таких дел натворить — никакими сверхсилами не поправишь. Тебе, как ехидному треплу, лучше бы намотать это на ус. Мне сто двенадцать лет. Я почти кого угодно могу спокойно назвать «оро-мал-рун». А ты — не можешь.       — Ладно, молчу. Не нуди. — отмахнулся Паркер — Лучше про инициацию расскажи. Что там делать надо, чтобы матюкаться разрешили?       — У каждого племени обряд свой. У Крокодилов — гонки на лодках, у земледельцев — укрощение ездового носорога, у Пантер — турнир боевых искусств. У Горилл — спарринг с гориллой. В смысле, с настоящей гориллой. Здоровенной, волосатой и обколотой боевым стимулятором. А я проходил обряд Львов.       — Охоту на льва?       — Охоту на льва.       — Так вот почему у тебя лев на шевроне!       — Верно. В древности, когда войско было меньше, на льва ходил каждый молодой воин. Но, если так делать сейчас, то в Ваканде очень скоро закончатся львы. Право на охоту сначала нужно завоевать, показав наилучший результат на адской полосе препятствий. И я показал!       Сергей запустил руку под ворот одежды и вытащил ожерелье из громадных когтей и клыков, висевшее у него на груди.       — После победы в испытании я прождал ещё полгода, прежде чем объявился стоящий зверь, на которого старейшины благословили бы охоту. К нам поступили тревожные вести от Племени Носорога. Чудовищный одинокий лев-самец весом в полтонны завёлся у них на плантациях сорго. Он повадился нападать на уборочные комбайны. Экипаж такой машины составлял шесть человек, так что каждое нападение заканчивалось шестью трупами. Вот такого льва мне выбрали в качестве добычи. И ведь даже ножа, суки, не дали! В качестве оружия мне по жребию выпала сраная струна из вибраниума, и я поклясться готов, что кто-то из старейшин жребий этот подтасовывал! Видимо, черножопые паскуды рассчитывали, что живым я не вернусь! А я взял и вернулся!       — Эй! Ты же вроде без предрассудков по цвету кожи?! Или всё-таки нет?       — А где тут предрассудки? — удивился охотник — Они паскуды. И жопы у них чёрные. Это не расизм. Это по факту.       — Мда… Давай лучше дальше про льва.       — А что про льва? Я его задушил. Проследил до логова, напрыгнул сзади, накинул струну на горло и задушил. Зубы с когтями повесил на шею. А из шкуры сшил жилет.       — Это в нём ты в Нью-Йорке на гибридов охотился?       — В нём.       — Кстати, как тебе отродья «Оскорпа» после вакандских львов?       — Херня на раз. — хмыкнул охотник — Ни разума, ни инстинктов. Искусственный организм в искусственной среде. Отупевший, растерянный и злой. А в животных, развившихся в природе, всё гармонично и прекрасно. Безупречно отобранные инстинкты в смертоносном симбиозе с боевым функционалом тела. А не какое-то недоразумение из пробирки.       — Нихера себе! — округлил глаза Паркер — То есть по Ваканде бродит кто-то опаснее Пумы или Морбиуса?!       — Сколько угодно. Тот же лев или гиппопотам размазали бы ваших человекозверей по стенке. А про слона я вообще молчу. Ты ведь в курсе, как влияет на животных вибраниум в почве и воде?       — Да, знаю. Они от него вырастают крупнее.       — Не только. Этот металл усиливает их мышцы и кости, а ещё накапливается в зубах, рогах и когтях, превращая их в прочнейшие органические клинки, способные легко рвать сталь. Лев из Ваканды — это такой Капитан Америка от мира львов. Как иначе, по-твоему, он смог вскрывать комбайны? Более того — я не удивлюсь, если динозавры на Дикой Земле тоже окажутся такие же «прокачанные».       — Эммм, я, пожалуй, сделаю вид, что последнюю фразу не услышал… — протянул Питер — А кто в Ваканде самый опасный?       — Марози.       — Это что ещё за кадр? Я про таких не слышал.       — Естественно, не слышал. За пределами Ваканды они не водятся. Это крупный кошачий хищник весом под 300 кг. Похож на леопарда с небольшой гривой, как у молодого льва. Открытой местности избегает. Предпочитает горные джунгли.       — Ну, не так уж и страшно в сравнении с тем же львом в полтонны.       — Это ещё как сказать! Марози будто бы вобрали в себя самые смертоносные качества и от льва, и от леопарда. А ещё они чертовски умны. Они тоже живут и охотятся прайдами, но их тактики гораздо сложнее и непредсказуемее львиных. Стая марози будет преследовать жертву везде — в скалах, в воде и на вершинах деревьев. А если сцепишься с одним из них, то по твою душу обязательно отправится весь остальной прайд. Стайные хищники вообще всегда опаснее одиночек.       — Похоже, ты и правда эксперт по дикой природе. — сказал Паркер — Вижу, что Старк отправил тебя с нами не просто так.       — А то! — довольно задрал нос охотник — Я в этом поднаторел. Когда я закончил подготовку в Львином Братстве, то ударился в изучение вакандской природы. Это для местных чудовищные львы и пятнадцатитонные слоны были обыденностью, как для вас, городских, голуби на подоконнике. А для меня Африка представала фантастическим неизведанным миром, который завлекал и манил. С разрешения Т’Чаки я набрал в его библиотеке книг по данной теме и ушёл подальше от деревень и городов. Поселился я в лесостепи у подножья Новолунных гор, где саванна переходит в джунгли. Там я отгрохал себе хижину, завёл огород и просто начал жить. Я читал и тренировался, а потом брал копьё и шёл встретиться с дикой природой лицом к лицу. Выслеживал зебр и буйволов, боролся с леопардами, сворачивал бошки сраным бабуинам… Мне никто не был нужен, да и до меня никому дела не было. И мне это нравилось. Разве что Т’Чака время от времени присылал мне книги и пробные прототипы нового оружия, чтобы я обкатал их в полевых условиях. Иногда и сам заскакивал поболтать или поохотиться. Пантера был единственным, кого я мог с натяжкой назвать кем-то типа друга…       — Но ведь это не финал твоей истории, верно?       — Мне бы очень хотелось, чтобы был финал. Но иначе я бы тут с вами в сугробе не сидел. — вздохнул Сергей — Иногда мне кажется, что те годы в хижине были лучшим временем в моей жизни. Я вспоминаю огненные вакандские закаты над Турканой и крики птиц, летящих на ночлег. Вспоминаю, как я один долгие часы шёл по следу бубала, иланда или орикса, а потом сидел вечером у костра, жарил мясо и кидал кусочки потрохов старому аисту марабу — такому же одиночке, как и я. Тогда я был свободен. Ощущение победы, добытой силами простого человека, пьянило голову и было просто непередаваемо! Сейчас, когда я могу запросто таскать на плечах буйвола, такого больше нет…       — Погоди-ка… — прервал его Паркер — То есть ты на тот момент всё ещё не обладал сверхспособностями?! И льва в полтонны заборол без них?!       — Да. Только смекалка и навыки. — в чёрных глазах Крейвена заблестела неподдельная гордость — Ты впечатлён, Паук?       — Охренеть… А меня вот до получения сил быдлан-одноклассник макал башкой в унитаз. Минимум дважды в неделю.       — Вполне неплохо. Я бы лучше с башкой в унитазе до конца дней своих прожил, чем согласился на то, что ждало меня дальше.       — Чую я, что к концу твоего рассказа мы оставим нашу экспедицию без чая… — проговорил Питер, подсыпая в чайник заварки — Ну, жги!       — В один нихера не прекрасный день на пороге моей хижины появился король Т’Чанда и отряд Дора Милаж в противогазах. Даже не поздоровались. Просто засыпали мне рожу порошком и всё.       — Тем самым жёлтым порошком, которым ты парализовал меня в Нью-Йорке?       — Да, тем самым. Противные ощущения, скажи?       — Ну, знаешь ли, не очень-то приятно лежать под снегопадом и чувствовать себя беззащитным мешком с какахами!       — Вот то-то! Сделав меня мешком с беззащитными какахами, король растолковал мне, зачем это всё надо. Т’Чака, балбес, ухитрился попасть в плен к Джабари. И Гориллы потребовали за принца жирный выкуп. Еда, оружие, оборудование, лекарства… и одна белая лабораторная крыса для опытов. Сечёшь, к чему речь идёт?       — Вот дерьмо…       — Даааа… Т’Чанда, само собой, не думал ни секунды. Я на него, кстати, за это даже не сержусь. Чужак враждебной расы в обмен на наследника престола — для короля-отца выбор абсолютно очевиден. В общем, так я угодил в лапы к убийцам моей матери. И для меня устроили персональный ад.       Крейвен вздрогнул и поёжился. Выглядело это жутко. Бросить такого человека в дрожь могло только что-то поистине ужасное.       — Пока Джабари держали Чёрную Пантеру в заложниках, они взяли у него образец крови. Я стал подопытным в их попытках выделить из неё вещество, дающее сверхспособности. Во всяком случае, так мне сказали. Но на деле Гориллы, похоже, пичкали меня всем подряд. Возможно, просто веселья ради. И поверь — херово очищенный кустарный героин в этом море веществ был одним из самых безобидных. Первые два года плена почти не остались у меня в памяти, потому что их я прожил в потоке кошмарных галюцинаций. Все наиболее ужасные и мерзкие моменты моей жизни сплавились в самые уродливые сочетания и в таком виде пришли ко мне. Мне мерещились окровавленные штыки, гвоздодёры, копья, мухи цеце с лицами сестры, безглазая мать, из живота которой вылезал верещащий бабуин… В краткие часы возвращения в реальность у меня мелькали глупые мысли о том, что Чёрная Пантера скоро придёт и спасёт меня. Но «друг» не пришёл. А ещё хотелось сдохнуть. И моё искалеченное тело вполне готово было обеспечить такой исход. Но тогда мне устраивали шоу чудес вакандской медицины, приводили в норму и начинали убивать снова.       — Маньяки сраные…       — В ходе вливаний в меня всякого дерьма Джабари так и не удалось разработать препарат, аналогичный нектару цветов сердцевидной травы. Зато вышел новый боевой стимулятор. Весьма лёгкая в производстве дрянь, временно выводящая организм на пик физических возможностей. Обколотые ей бойцы Горилл могли не спать по трое суток, носиться под 40 км/ч и перепрыгивать трёхметровые препятствия. Видимо, решив, что это какой-никакой, а успех, оро-мал-рун свернули мои пытки глюками. И развернули пытки скальпелем. Вместо того, чтобы сжалиться и грохнуть меня, как отработанный материал, они принялись превращать мой организм в живое оружие. В меня снова полились литры препаратов и анаболиков. Мне провели как минимум четыре операции на глазах, сердце, лёгких и печени. С обездвиживанием, но без обезболивания. По итогу из метра восьмидесяти я вымахал вот в такую вот дылду. У меня почти полностью остановилось старение, обострились чувства и рефлексы. Улучшилась дыхалка, а голос превратился в то, что ты сейчас слышишь. Иммунитет подскочил — с тех пор я не болел ни разу. Физические характеристики мне тоже подняли, ясен хер. А вот восприимчивость к токсинам работает непонятно. Мне плевать на укусы чёрной мамбы или парализующий порошок, а от алкоголя или, к примеру, травки всё равно плыву. Это очень кстати для тех случаев, когда мне приходится рассказывать о себе…       Крейвен снова приложился к фляге.       — И ты не пытался бежать? — спросил Питер.       — Да как тут бежать-то? — охотник развел руками — Оро-мал-рун Джабари предусмотрительно посадили меня на химический поводок. Помнишь, что я говорил про боевой стимулятор? Для обычных людей он был усилителем, а для меня — ключом активации. Без его инъекций я впадал в какое-то подобие анабиоза и мог проспать так и два, и три года. Рекорд был семнадцать. После пробуждения я больше походил на едва живой обтянутый кожей скелет, но при наличии достаточного количества жрачки быстро возвращался в форму. Около полугода после спячки я бодрствовал вообще без сна. Первый месяц всё было нормально, а дальше ко мне опять начинали приходить призраки, галлюцинации и головные боли. Только стимулятор помогал прогнать их и продлить бодрствование. Но в конце концов меня всё равно накрывало безумие и проглатывал новый анабиоз. Само собой, если в него меня не вгоняли искусственно.       Охотник закатал рукава, и Паркер смог увидеть многочисленные круглые шрамы — последствия инъекций и инфузий. На руках у охотника практически живого места не осталось от уколов. Даже у матёрых наркоманов столько не было — любой нормальный человек таких объёмов бы не пережил.       — А ещё при низких температурах моя спячка могла длиться практически бесконечно. — продолжил Сергей — Так что Джабари держали меня в холодильнике. В случае необходимости выпустить кому-то кишки меня доставали и приводили в чувство лошадиной дозой стимулятора. После чего надевали ошейник с лезвием, которое в случае неповиновения прошлось бы мне по горлу, давали оружие и говорили «фас!». Причём на всех моих мачете, копьях и ножах стояли датчики — попытка вскрыть ими ошейник привела бы к его срабатыванию. А потом заставляли драться на арене, участвовать в набегах на Ваканду и по указке убивать людей в Новолунных горах. И ведь только одна из тех групп состояла из белых! Джабари не щадили никого…       Он снова взглянул на Паркера.       — Гориллы дали мне кличку «Эранко». «Зверь». Скажи, Паук, после всего этого… я ведь действительно чудовище, верно?       — Нет. — ответил Питер — На твоих руках кровь и ты совершал кошмарные вещи, но чудовищем я тебя назвать больше не могу. После того, что я услышал, у меня не поворачивается на это язык. Ты одинокий, озлобленный и несчастный человек, которому по жизни повстречалось слишком мало хороших людей и слишком много всяких уродов. И, тем не менее, я ещё не получил ответы на важные для меня вопросы. Ты сам знаешь какие.       В снежном убежище вновь на несколько минут повисла тишина.       — Да, я всё-таки сбежал. — снова заговорил Кравинов — В сорок третьем году. Меня, как обычно, вывели из анабиоза, сунули в руки вибраниумный топор и указали цель. По долине в Новолунных горах продвигалась группировка солдат — пехота и техника. Немцы. У них была серая униформа и шевроны — чёрный череп со щупальцами на красном поле…       — ГИДРА! — воскликнул Паркер — Я знаю эту организацию! Она была…       — Не учи учёного, я тоже про неё почитать успел. Авось, не вчера с пальмы слез! — шутка охотника действительно слегка разрядила обстановку — У тех солдат было отличное оснащение. Танки, транспортёры, тяжёлая пехота в экзоскелетах с плазменными пушками наперевес. Но, что самое главное — всё это добро было из вибраниума.       — А это ещё каким боком?! Откуда они его достали?!       — Да из Ваканды и достали. Т’Чанда в начале своего правления в силу молодой наивности пытался вести максимально открытую политику. Он думал, что с европейскими колонизаторами можно подружиться. Восточной Африкой в окрестностях Ваканды на тот период владели немцы, так что король с лёгкой руки продал им несколько тонн вибраниума. Когда в тех местах отдыхал на сафари ваш президент Теодор Рузвельт, Т’Чанда и ему всучил кусок руды. Рузвельт увёз его в Штаты, и из этого куска впоследствии был создан щит для Роджерса. Дошло даже до того, что король подарил какому-то немецкому ботанику сухой цветок сердцевидной травы. Это уже вообще ни в какие ворота не лезло. Вакандский народ был в гневе от такой безответственности, Джабари как с цепи сорвались, а в страну начали пытаться просочиться нанятые европейцами шпионы. Так что лавочку пришлось прикрыть. Политику открытых дверей свернули, а вот несколько тонн вибраниума у Германии остались. Похоже, в сороковых ГИДРА разглядела потенциал этого металла и направила обшитые им танки в Ваканду, чтобы раздобыть ещё. Доходчиво объяснил?       — Вполне. И ты их остановил?       — А зачем? Кого мне было спасать в Ваканде? Джабари? Пусть катятся в ад! Королевских придворных, которые обплевали мне весь затылок? Или, может, моего «дружка» Т’Чаку, который даже не попытался вытащить меня из плена? Когда-то он и так спас меня, а теперь я спас его. Жизнь за жизнь — мы квиты. Нет, в этой стране я больше оставаться не собирался! Так что я просто подкараулил одного из тяжёлых пехотинцев ГИДРЫ и под шумок зарубил его топором в затылок, в зазор под шлемом. Далее я вытащил его вибраниумный нож и запросто срезал с себя сраный ошейник — на этом-то ноже никакого датчика не было. После чего взял плазменную пушку с боеприпасами и направился на ту базу Джабари, где эти оро-мал-рун меня держали. Никого вроде детей или стариков там не было, поэтому я со спокойной совестью и неподдельным удовольствием выкосил нахуй всех Горилл из плазмагана. А потом набил сумку инъекторами со стимулятором и дал по тапкам подальше от Ваканды. Правда, на прощание всё-таки заглянул в Бирнин Зала.       — Зачем?       — Хотелось поднасрать Пантерам напоследок. Немцы ведь почти беспрепятственно пересекли горы и уже приближались к столице. С такой угрозой Ваканда прежде не сталкивалась. Пока Львиное Братство, Дора Милаж и все остальные разбирались с ГИДРОЙ, я пролез в один из цехов королевского оружейного завода и спёр оттуда экспериментальный образец новейшего комби-копья, которое разрабатывали для гвардии. А цех, уходя, взорвал.       — Понятно. Ну, что могу сказать… Твой образ, в котором ты прославился в Нью-Йорке, понемногу складывается. Жилет, порошок, ожерелья… Копьё…       — Да, это с ним я охотился у тебя в городе. Сейчас его, увы, пришлось оствить в башне у Старка. Не хочу, чтобы такое добро сгнило от антиметалла. Технология умных вибраниумных нитей как-никак! Они могут запросто сформировать любую геометрию лезвия. Так что внутри метрового стержня хранится безграничный арсенал любого древкового и клинкового оружия. Но бритые дуры из Дора Милаж не оценили. Всё равно им, видите ли, слишком громоздко! А вот мне самое оно.       Охотник отпил виски в последний раз и всё с той же аккуратностью сунул флягу обратно Бартону под бок. Вместо плюшевого мишки.       — А дальше я отправился, что называется, в свободное плаванье. Если только можно назвать свободным того, кто плотно сидит на регулярных инъекциях. Я пробовал подзаработать. Устранял опасных животных и ещё более опасных людей. Наёмничал. Был проводником для групп заумных учёных, абсолютно не имеющих понятия о реалиях живой природы, и для богатеньких дураков, приехавших в Африку пощекотать себе нервы. Но в итоге всё всегда сводилось к одному — я был вынужден как-то пополнять запасы стимулятора. Ну, или искать убежище, где можно безопасно впасть в анабиоз и не думать о том, что во сне тебя сожрут гиены.       — То есть ты по-прежнему оставался привязан к Ваканде? — спросил Питер — Стимулятор-то только у Джабари…       — Ну, несколько раз мне действительно пришлось возвращаться обратно в Новолунные горы и тырить препарат непосредственно у Горилл. Но чаще я поступал иначе. Тут нужно знать кое-что об Африке после Второй Мировой. Тогда колонии обрели относительную независимость, и в них рекой хлынуло оставшееся с войны оружие. Собственно, так продолжается и до сих пор. Чёрный континент взорвался от очередной волны насилия — народы и государства кинулись мочить друг друга за былые обиды. А ещё завелись реваншисты. У вас о них говорить не принято, но эти чёрные парни — одни из самых лютых.       — Они, получается, хотят взять реванш за столетия колониализма и угнетения?       — Да, хотят крови белых. И Джабари таких с огромным удовольствием поддерживают. Расовые конфликты в ЮАР, смена власти в Родезии, преследования буров — везде можно натолкнуться на кровавый след обезьяньей лапы. Вибраниумное оружие Гориллы, конечно, не отдают, но зато засылают инструкторов, дарят боеприпасы, медикаменты и всё остальное. В том числе и… что? Правильно! Боевой стимулятор. Так что залечь на дно для меня был не вариант. Мне регулярно приходилось вписываться то в одну, то в другую локальную войну ради того, чтобы спереть контейнер с препаратом у какой-либо из воюющих сторон. Выходило не всегда…       — Я уже даже охреневать устал. — вздохнул Питер — Скажу тебе грубо, но честно, как есть — жизнь тебя, Сергей, отпердолила во всех позах. И какая только кошка тебе дорогу перебежала?       — Здоровенная и чёрная. Пантера называется. — невесело усмехнулся Крейвен — Если когда-нибудь у меня получится уйти на покой, я думаю написать мемуары. Потому что материала хоть отбавляй! Взять хотя бы тот случай с Бокассой…       — С кем?       — С Жаном Беделем Бокассой, диктатором Центральной Африки, любившим время от времени нажарить стейков из своих политических оппонентов. Он ещё большим другом Джабари был. Я пролез к нему на склады, чтобы разжиться стимулятором, и попался…       — Как это ты так ухитрился? С твоими-то способностями?       — Способности это способности. А автоматы Калашникова — это автоматы Калашникова. Когда тридцать таких дул направлены на тебя со всех сторон, тут поневоле руки вверх задерёшь. Меня связали стальными тросами и подвесили в морозильной камере, где я успешно впал в анабиоз на четыре года. Так бы и не проснулся, если бы ржавый морозильник не вышел из строя. Я оттаял и смог выбраться. Знаешь, что Бокасса хотел со мной сделать? Собирался зажарить с рисовой начинкой и подать на стол делегации дипломатов из СССР! Возможно даже с бананом в жопе!       — Больной ублюдок!       — Просто оро-мал-рун! Вместо меня на праздничный стол тогда угодила одна из его любовниц. Бедняжка… Но стимулятор я в итоге всё равно спёр. С контейнером препарата и двумя пулями в теле я тогда бежал из Центральной Африки в дикие джунгли Конго. И там, в деревне народа лингала, я встретил её…       — Кого на этот раз?       — Шаманку. Её родное африканское имя было Эзили. Но в народе она больше была известна по своему прозвищу — Калипсо. В честь нимфы-волшебницы из мифов об Одиссее. Хотя, возможно, и в мифах тоже была она. Ведь Эзили не стареет. Но не из-за каких-то стимуляторов или сывороток. Калипсо действительно колдунья. Она владеет магией…       — Магией? Ты серьезно?       — Сказал мне тот, у кого среди знакомых древний скандинавский бог. — парировал Крейвен — Я тоже понятия не имею, как такое возможно, но её волшебство реально. Оно работает! Калипсо вылечила меня, узнала мою историю и решила, что вместе мы могли бы помочь друг другу. Она на несколько часов ушла в гипнотический транс, а когда вернулась, то выдала мне детальную инструкцию, как сделать стимулятор своими руками. Я был просто в шоке — оказалось, нужные компоненты были всё это время практически у меня под ногами. Эзили сказала, что она уходила в другой мир — мир духов, которым она служит. Оттуда наша реальность видна совершенно под другими углами, под которыми можно разглядеть очень и очень многое. А потом, когда я полностью оправился, Калипсо убедила меня заключить с духами сделку — тридцать лет я буду вместе с ней исполнять их приказы, а за это они расскажут мне, как полностью слезть с препарата и вернуться к нормальной жизни. И я, идиот, согласился. Мы вдвоём стали странствовать по всей Африке. Эзили передавала мне указания, которые ей нашёптывали в трансе духи. А я их исполнял. Как думаешь, Паук, как меня решили использовать на этот раз?       — Боюсь, ответ слишком простой. Снова как оружие?       — Снова как оружие. Духи, сама природа которых была необъяснима даже для шаманов вроде Калипсо, почему-то оказались наредкость кровожадными созданиями. Я снова стал Эранко, цепной зверюгой, послушной воле своих хозяев. И мне пришлось вновь совершать ужасные вещи. Настолько ужасные, что я даже вспоминать не хочу. Я убивал, и убивал много. Убивал животных всех видов и людей всех полов, возрастов и рас… Убивал снова и снова, не в силах сказать «нет». Духи раз за разом хотели заполучить очередную жертву, и если бы я не добыл её для них, они по условиям сделки забрали бы жизнь у моей Калипсо. А я этого допустить не мог.       — Моей Калипсо? — улыбнулся Паркер.       — Что, я правда так сказал? — взглянул охотник на Питера — Вот же старая балда! Да, чёрт подери, моей! Моей Калипсо Эзили! Годы скитаний сильно сблизили нас. Очень сильно. Да к чему я, собственно, полунамёками говорю… У тебя же у самого есть женщина. Я ведь прав?       — Ну, есть… — смутился Питер.       — И как зовут?       — Гвендолин. Или просто Гвен. Откуда узнал?       — Старк обмолвился. А при посадке в самолёт от тебя отчётливо веяло очень характерным запахом…       — Всё! Свернули тему! — оборвал Паркер — Лучше давай дальше про себя.       — Хе-хе-хе… Ну хорошо. Как я и сказал, в рабстве у духов я провёл тридцать лет. Всё это время я держался на стимуляторе и не впадал в спячку ни разу. То есть не спал вообще. Ведь новый приказ мог поступить в любой момент. Моя психика трещала по швам, когда, наконец, мне дали последнее задание. Оно оказалось в Нигерии. Надо было убить одного высокопоставленного военного. Грязное вышло дельце. Как, собственно, и всё, что мне поручали духи… В общем, в итоге в меня разрядили ленту из станкового пулемёта. Прямо в грудь. Каждая такая пуля могла бы свалить слона. А в меня влетело восемь. Не знаю, что тогда от меня осталось, но то, что осталось, впало в свой последний анабиоз. Тот самый рекордный — на семнадцать лет. И закончился он чуть меньше года назад.       Охотник поморщил лоб, очевидно, пытаясь что-то безрезультатно вспомнить.       — Понятия не имею, как после такого выжил. Но выжил. Когда я проснулся, ран больше не было, а возле меня была моя Калипсо. Не постаревшая ни на день и такая же прекрасная, как и в миг нашей встречи. Она сообщила, что сделка состоялась. Я выполнил свою часть, а духи выполнили свою. От них она узнала загадку для меня. Эзили сказала, что мне нужно отправиться далеко за пределы Африки, за западный океан — в огромный холодный город из камня, стали и стекла. Там меня будут ждать ужасные человекозвери, на которых мне предстоит устроить охоту. И лишь в битве с ними я обрету то, чего так желаю.       — Так вооот оно что… — протянул Питер — А тебе не показалось, что тут нет никакой причинно-следственной взаимосвязи? Как поездка на другой край глобуса и отрезание голов мутировавшим людям поможет победить зависимость от стимулятора?       — Да, согласен, с нашей точки зрения взаимосвязи нет. Но, как я и сказал, из мира духов эту неочевидную связь обнаружить можно. И Эзили увидела её. Так что я запасся стимулятором и отправился в Лагос. Там я планировал приступить к поискам ответов. Но в первую очередь — ликвидировать пробелы в знаниях о мире, который успел здорово поменяться за семнадцать лет, и найти транспорт, чтобы переправиться в Америку.       — Ну, вряд ли ты со всеми своими вибраниумными пырялами просто сел в самолёт и полетел бизнес-классом, попивая капучино. Как ты добрался?       — На подводной лодке. Немецком дизельном отродье времён мировой войны. Причём первой. Практически моя ровесница. Такая рухлядь, что все современные радары её просто игнорируют, принимая за какую-то рыболовецкую хрень. Команда бравых нигерийских ребят с успехом этим пользовалась, чтобы возить из Африки к вам в США оптовые партии наркоты. Я поговорил с их капитаном с глазу на глаз, и несговорчивый оро-мал-рун отправился в своё последнее погружение к морским ёжикам. Остальная команда после этого очень быстро нашла со мной общий язык, согласилась завязать с наркотрафиком и выкинула за борт весь груз героина. А сумка, набитая сырыми алмазами, дополнительно укрепила их доверие. Скрючившись в три погибели, я запихался в трюм, и мы взяли курс на Нью-Йорк.       — А как ты узнал, что гибриды появятся именно в Нью-Йорке? Есть ведь немало и других городов.       — Никак. Я просто решил, что у вас им самое место. Про Нью-Йорк я узнал как про город, где летающий миллиардер, бог-громовержец и зелёный верзила надавали по щам инопланетной армии. По моей нехитрой логике человекозвери в таком месте должны быть явлением практически будничным.       Паркер усмехнулся.       — Да уж, не поспоришь. У нас и правда почти раз в неделю очередной ряженый супербандит объявляется. Обычно так же быстро и исчезает, но есть и исключения. Некоторые сколачиваются в команды и начинают расти. Власти даже специальное подразделение создали против таких. Преторианцы называется. Они — официальная регулярная сила для борьбы с суперугрозой. А мы, герои, что-то вроде вольных стрелков на Диком Западе. Частные добровольцы с неординарными возможностями и активной жизненной позицией.       — Ну, примерно так я все это и понял. — кивнул охотник — Когда я добрался до Нью-Йорка, то обосновался в портовой зоне — там у моих новых знакомых до недавнего времени был тайный опорный пункт под одним из ангаров — и начал собирать информацию. Я выяснил, что прославленные Мстители в данный момент отсутвуют, а внутри города действуют несколько таких, как ты сказал, «вольных стрелков». Например, Сорвиголова или тот чернокожий Силач из Гарлема, Люк Кейдж. Но никаких данных о ком-либо, кого можно было бы назвать «человекозверь», не было. Кроме…       — Кроме меня. — догадался Питер — Я Человек-Паук! Поэтому ты назначил меня своей добычей?       — Почти. Паук, конечно, зверь относительный. Но ты и правда показался мне наиболее вероятной кандидатурой на роль моего будущего противника. Признаюсь, охотиться на тебя мне не хотелось — я успел услышать о тебе немало хорошего. Но запасы стимулятора в вашем холодном климате тратились быстро, а время шло. Так что я начал следить за тобой. Несколько раз выходил в город в гражданской одежде и видел тебя, прыгающего между небоскрёбами. Запоминал твои движения, изучал способности. По возможности на охоте я всегда поступаю так. Но потом прогремела новость о гибридах, которые ураганом пронеслись по улицам и скрылись в парке, и я счёл, что моя цель — не ты. Я переключился на них. Драться в зимней одежде мне было бы проблематично, так что перед охотой я залился стимулятором в тройном объёме, чтобы не чувствовать холод. От такой дозы у меня снова начала немного подтекать крыша, а джембе всегда помогал мне успокоить нервы. Я решил немного помедитировать с ним перед охотой. И тут на меня вышел ты.       — Бррр… — поёжился Питер — Должен сказать, что звучит это всё жутковато. Не особо-то приятно узнавать, что ты был чьей-то потенциальной добычей. Но, тем не менее, мы всё же сцепились. Как так вышло?       — Если бы ты тогда остановился после нашей первой встречи, то пострадал бы намного меньше. Я ведь правда не собирался тебя трогать. Так, припугнуть только. — ответил Сергей — Но ты оказался слишком упрямым засранцем! Неужели я неясно дал понять, чтобы ты не вставал между охотником и его добычей?       — Знаешь, о своём решении я всё равно не жалею. — Паркер сложил руки на груди — Если бы не я, ты бы убил моего любимого преподавателя, доктора Курта Коннорса. Он в итоге всё равно остался без руки, но по крайней мере живой.       — Это тот, который Ящер? Видел его недавно по телевизору. Без шуток — очень рад, что он выпутался из такой передряги и нашёл способ вернуться к привычной жизни. С ним отдельная история получилась. Когда я скрылся от преследования после охоты в парке, то направился обратно в своё убежище в ангаре. И там меня уже ждали новости о новом гибриде. Человек-крыса, которому портовые рабочие дали прозвище Паразит, время от времени показывался на поверхность из канализационных систем, кормился на кучах мусора и прятался обратно. Катакомбы — не совсем мой профиль, при моём-то росте. Но делать было нечего. Пришлось лезть и разбираться, что же творится под землёй. А творились там настоящие кошки-мышки. Вернее — крыски-ящерки. Твой мутировавший препод жил в глубине туннелей, где потеплее, кормился обычными крысами и мечтательно облизывался на самую большую. Но теплокровный гибрид всегда оказывался быстрее и успевал удрать в холодные места, где рептилии его было не достать. Так что, как бы цинично это ни было, я решил сперва пустить на приваду Паразита, чтобы Ящер сам вышел на меня. Как видишь, я не ошибся.       — И всё равно это какая-то лютая дикость! Я понял, что после всех твоих злоключений отнять чью-то жизнь для тебя ничего не стоит. Но они же всё-таки живые люди! Их против воли превратил в монстров сумасшедший учёный! К чему такое маниакальное желание перебить всех и каждого?!       — Да я бы и рад был сразиться только с ключевой для моего спасения тварью. Или обойтись вообще без драк. Но духи дали мне слишком расплывчатые условия. Они не сказали, что именно я должен делать. Просто «иди, сражайся — и обретёшь свободу». Так что ни один человекозверь не должен был от меня уйти — линия моей судьбы могла быть завязана на любом из них. Я не был намерен отпускать никого!       — Вот почему ты так взбесился, когда я не дал тебе поохотиться на Ящера! — догадался Паркер — Ты испугался, что без этой победы можешь не исполнить предсказание.       — Испугался — это не то слово! — подтвердил Сергей — Я был просто в ужасе! А ещё появилось желание растерзать тебя на куски! Если бы Ящер действительно оказался тем самым моим судьбоносным противником, то ты бы смыл в унитаз — буквально — тридцать лет моего рабства и кучу жизней, которые меня заставили загубить духи.       — Что ж, основания взбеситься у тебя и правда были. — Питер почесал подбородок — Я бы на твоём месте, пожалуй, испытывал бы то же самое.       — Не забывай, что на тот момент я ещё был под стимулятором. А эта бурда никогда не способствовала моей доброжелательности.       — Так ты всё-таки с неё слез! — Паркер сам не заметил, что произнёс это с радостью — Неужели твоей ключевой добычей был Морбиус?       — Ты. — Сергей поднял руку и указал на парня — Это всё-таки был ты. Хотя изначально я и правда шёл именно за Морбиусом. Я решил не прекращать охоту и попросил радиста с подводной лодки подсечь полицейскую волну. Так я одним из первых узнал про мыша-кровопийцу в Китайском квартале и мгновенно рванул туда, надеясь на успех. И мои надежды оправдались. Хотя и не так, как я того хотел.       — Пфффф… — Питер протяжно выдохнул воздух сквозь губы и зарылся пальцами в волосы — Так, у меня уже башка кипит! Ты, похоже, сам от духов нахватался привычек говорить загадками. Давай выкладывай всё как есть по чесноку!       — А ты сам разве не помнишь? — охотник вздёрнул бровь и посмотрел на Паркера — Ну-ка, что случилось после того, как Морбиус швырнул тебя с высоты?       — Ты сбил его копьём…       — Верно.       — И напал на меня с ножами.       — Тоже было.       — А потом на этаж прибыли Преторианцы, спугнули тебя, повязали Морбиуса и…       — А последнее точно твои воспоминания? Своими глазами видел? — вкрадчиво спросил Крейвен — Или тебе всё это Старк рассказал?       — Да, Старк… Я помню только урывки…       — Тогда всё ясно. Как же избирательно твоя память почикала события! — усмехнулся Сергей — То есть ты не помнишь шприц, который Морбиус воткнул тебе в лопатку?       — Погоди… Шприц?! — у Питера расширились глаза.       — И дополнительные руки, которые полезли у тебя из рёбер, тоже не припоминаешь? — продолжал охотник — Три пары новых глаз? Жвала, разорвавшие маску?       — Чивооо?.. — Паркер побледнел.       — Парень. Ты реально забыл? — голос Кравинова понизился — Летучий мыш вколол тебе свою сыворотку.       — Нет…       — Не нет, а да. Прямо на моих глазах ты начал рвать на себе костюм и стремительно превращаться в уродливую паукообразную тварь. Там на этаже вместе с нами в тот момент находилась девушка-китаянка. Их с братом похитил Морбиус себе на закуску. Парня он сожрал сам. А девчушка досталась тебе.       — Нет… Врёшь… — пролепетал Паркер.       Вместо ответа Кравинов выпрямился и начал расстёгивать на себе слои одежды. Добравшись до термобелья, он закатал край водолазки, оголяя поросший чёрным волосом торс. На его груди, рёбрах и прессе корявым узором переплетались бледные шрамы. Следы от когтей африканских хищников соседствовали с порезами, ссадинами, кривыми швами и дырами от пуль. А на левом боку в окружении вздутых синюшных вен чернели две ужасные круглые язвы, покрытые молодой рубцовой тканью. И к своему ужасу Питер их узнал. Точно такие же по форме ранки он обнаружил когда-то у себя на запястье после той злополучной экскурсии. Только эти были гораздо, гораздо больше…       — До сих пор заживают. — хмыкнул Сергей — И сомневаюсь, что когда-нибудь заживут. Ладно, хер с ними! Двумя дырками больше, двумя меньше. И так уже весь расписной, как хохлома! Ну, чё вытаращился, упырёныш? Это ведь ты мне на память оставил! Воткнулся в селезёнку жвалами и ну высасывать, как телёнок сиську! Эй! Парень. Ты чего…       Питер сидел, словно изваяние изо льда. Его лицо по цвету сравнялось со снежными стенами иглу. Губы дрожали, а руки судорожно ощупывали лицо и бока, словно проверяя, не остались ли там хелицеры или коленчатые паучьи конечности.       — Я… — казалось, Питер вот-вот заплачет — Сергей… Я же человека убил…       — Да хорош уже сопли на кулак мотать! Никого ты не убил. Так, пожевал только чуток. Повезло, что дядя Серёжа рядом оказался! Спас одной девчонке жизнь и одному обалдую совесть. — Кравинов даже не пытался скрыть самодовольство — Ты её тогда схватил, куснул в бедро и уже слопать приготовился, когда вмешался я. Заорал для отвлечения, всадил в тебя ножи, девку в охапку — и бежать. Решил сначала её в безопасное место унести, а потом уже с тобой разобраться раз на раз. Она мне даже имя успела сказать. Мун, кажется. Синди Мун. Только далеко я с ней не ушёл — ты мне в спину паутиной пальнул и к себе поволок. Мечтаю забыть, из какого места она у тебя тогда вылетала! Я пытался надавать тебе по роже, да только перевес в количестве рук был явно не в мою пользу. Скрутил ты меня, как крендель, и начал жрать…       Паркер сидел, закрыв лицо руками, и молча слушал охотника. Услышанное повергло его в тотальный шок и ступор, но в рассказе Крейвена несостыковок не было. Он без малейших зазоров ложился на то белое пятно, которое осталось в памяти Питера. А с учетом ран Сергея и того факта, что Тони не гнушается время от времени приврать, оснований на недоверие не оставалось.       — Хочешь знать, кто не дал тебе допить меня досуха? — прочитал Кравинов немой вопрос в глазах Паркера — Старк. Иначе, как шутками духов и играми судьбы, я это объяснить не могу. Железный Человек успел как раз вовремя. Минута в минуту. Вернись он из Асгарда хоть чуть-чуть попозже, то нашёл бы только мою выпитую тушку. Я успел увидеть лишь радужную вспышку над башней Мстителей, и тут Тони кааак налетит да кааак шарахнет по нам с тобой импульсами! По ходу, обоих одним махом и вырубил. А очухался я уже в больничке. Думаю, как и ты.       Питер всё ещё не мог прийти в себя. Язык отказывался шевелиться и произносить хоть слово. Он услышал и понял все разъяснения охотника, но отпустить ситуацию у него всё равно не получалось. Слишком уж ошеломляющей оказалась правда.       — Паук, подъём! — Крейвен пощёлкал пальцами напротив его лица — Всё, ныть заканчиваем! Ты гибридом-то пробегал от силы минут десять. Дальше тебя в отключке Преторианцы на процедуры увезли. Подумаешь, проблема — паутиной немножко из очка пострелял! С людьми вещи и похуже происходят — и ничего, живут.       — Се… — слова всё равно застревали у Паркера в горле — Сергей… Прости…       — Так, это не дело! — покачал головой Кравинов — Хули ты как не мужик? Ну, погоди у меня! Сейчас Сергей Николаевич тебя в чувство-то быстро приведёт!       Охотник сгрёб с пола убежища горсть снега, схватил Питера за шкирку и принялся растирать парню лицо. Тот был настолько дезориентирован, что почти не оказывал сопротивления. Снежинки жгли холодом и драли кожу, но должный эффект всё же оказывали. Кровь от таких умываний хлынула к лицу, а ненужные мысли в голове непонятно куда, но исчезли.       Кравинов похлопал Паркера по раскрасневшейся щеке.       — Так, а теперь закрепляем!       Охотник снова стырил флягу у Бартона.       — Пей. — сказал он, поднося благоухающую бутыль Питеру под нос.       — Но…       — Оро-мал-рун, пей, когда старшие велят! Тут тебе не Америка. Закон не запрещает.       Крейвен почти насильно влил парню в рот порцию ароматной жидкости, морозящей и обжигающей одновременно. Глаза Паркера полезли на лоб и начали озираться, высматривая, куда бы лучше выплюнуть бухло. Но испепеляющий взор Кравинова дал понять, что делать этого не стоит.       — Я тебе поплююсь! — тихо зарычал сквозь зубы охотник, прожигая Паука взглядом — Бурбоном он тут плеваться вздумал, гад такой! А ну выпил быстро!       Сделав над собой волевое усилие, Питер сумел проглотить алкоголь. Виски расплавленным свинцом прошёлся по гортани и пищеводу. Паркер закашлялся и потянулся к кружке с чаем, желая поскорее смыть изо рта спиртовое послевкусие. Но, несмотря на сходство с пыткой, грубые методы охотника нужное действие возымели. Мозги у парня в самом деле встали на место. Питер сидел, приходя в себя от своего первого знакомства с этанолом, пил чай и искоса посматривал на спящих старших товарищей. Но, похоже, Клинт и Стив за сегодня так устали, что даже потасовка в метре от них не смогла потревожить их сон.       — Ну, парень… — сказал Крейвен, отряхивая руки и усаживаясь на место — Вот мы и вернулись в начало нашего разговора. Я хочу попросить у тебя прощения, Человек-Паук. Прощения за всё то дерьмо, которое прямо или косвенно притащил в твою жизнь. Я не хотел и до сих пор не хочу с тобой враждовать. И смерти тебе тоже не желаю. Ты наивный молодой пацан, который пытается поступать правильно. А я… просто мечтаю снова стать свободным.       — Сергей… — с невесёлой усмешкой проговорил Питер — Да тебе ли просить у меня прощения? Это я должен его у тебя просить! Ты спас Нью-Йорк от гибридов. Спас от меня. Ты пережил столько всякой херни и при этом сумел не оскотиниться. А я после первых же трудностей начал относиться к тебе как последняя мразь. То, как я повёл себя сегодня на переправе, было просто отвратительно…       — Ой, вот давай только миндальничать не будем! — охотник махнул рукой — Или, может, ещё косички друг другу заплетём? Ты понял меня, а я понял тебя. Сделали выводы, оставили обиды — спокойно живём дальше. И всё. Я просто решил, что пора бы нам расставить точки. У нас сейчас стоит вполне конкретная задача — добраться до Дикой Земли и найти там вашего профессора. Нам надо сосредоточиться на цели, а с разладом между собой мы точно далеко не уйдём. Поверь, я достаточно насмотрелся, как гибнут экспедиции из-за конфликтов в группе.       Кравинов смачно зевнул, открывая вид на крупные белые зубы с выдающимися клыками. Он развалился на своём спальнике, положив руки под голову, и прикрыл глаза. Паркер взглянул на наручные часы — время их с Крейвеном караула понемногу подходило к концу.       — Сергей.       — Чё?       — У меня остались только два вопроса.       — Валяй.       — Как ты поборол зависимость от стимулятора, и как мистер Старк подбил тебя на свою авантюру?       — Ах, это… Пока я был в отключке после драки с тобой, Железный Человек забрал меня в башню, на нижние уровни, где предусмотрительно привязал к койке. Там мной занялся Джарвис. Проанализировал кровь, провёл диагностику, нашёл за поясом инъектор со стимулятором и понял, что будить меня надо именно им. Что незамедлительно и сделал. Старк со мной поговорил, и я рассказал ему всё то, что сейчас рассказывал тебе. А он заявил, что духи — это всё фуфло, и решил сам попробовать избавить меня от зависимости. Даже не понял, что своими руками начал исполнять предсказание! Меня развязали, а вскоре в башню прибыл Брюс Беннер и лично приступил к изучению того, чем стал мой организм. Он искал причину анабиозов и в итоге нашёл. Оказалось, у меня до огромных размеров вырос гиппопотамус…       — Ктооо?! — засмеялся Питер.       — Ну, гиппопотамус. Железа такая в башке. Ответственная за сон и бодрствование. Ты че, не в курсе? Ты же вроде биологией занимаешься?       — Гипоталамус, Сергей! Ха-ха-ха… — Паркер тихонько угарал в кулак — Похоже, жизнь в Африке наложила на тебя отпечаток!       — Хуй слоновый она на меня, блять, наложила! — выругался Крейвен и тоже засмеялся — Вот же старый оро-мал-рун! Конечно, гипоталамус. Из-за опытов Джабари он у меня сильно разросся. Нормальный режим сна он превращал в многолетние выпадения из жизни и не мог слишком долго работать без стимулятора. А ещё давил на соседние отделы мозга, вызывая глюки и мигрени. Брюс и Тони объяснили мне всё это. И уговорили на операцию.       Он посмотрел на Паркера.       — Помнишь мои вибраниумные ножи, которые я использовал в драке с тобой? Мне пришлось отдать один Старку, и он изготовил из него набор сверхтонких скальпелей. А затем вызвал в башню лучшего хирурга Америки — доктора Стивена Стрэнджа. Это имя я впервые услышал ещё в Нигерии. Его называют врачом-супергероем и чародеем от мира хирургии. Говорят, он может всё.       — Если бы… — вздохнул Питер — Опухоль тёти Мэй ему вот оказалась не по зубам. Собственно, поэтому я и здесь…       — В таком случае я рад, что с моим случаем он справился. — ответил Сергей — Стрэндж оперировал меня вместе с роботами-ассистентами от фирмы Старка. Сначала он урезал мой «гиппопотамус» до нормального размера, а потом при помощи аппарата Хелен Чо восстановил правильные клеточные связи. Или что-то типа того. Короче, теперь я сплю и бодрствую абсолютно нормально, а для качественного отдыха мне достаточно 4-5 часов. Как тебе или Роджерсу. Я, блять, слез с этого ебучего стимулятора.       — И сколько ты на нём прожил?       — Чуть больше восьмидесяти лет. — после короткого раздумья ответил охотник.       Паркер молча покивал головой. Восемьдесят лет… Это вся его жизнь, умноженная на четыре. Причём жизнь не в уютном Куинсе, а среди ненависти, крови и войны. Жизнь на самом краю безумия в сжимающемся кольце из автоматов, копий, когтей и ужасов собственного прошлого…. Да, Сергей Кравинов точно не был рыцарем в сияющих доспехах и образцом для подражания. Но его мужеством и волей к борьбе можно было только восхищаться.       — Пипец… — проговорил Питер — И что дальше?       — А что дальше? Дальше я жил в башне, восстанавливался, тренировался в симуляционном зале Мстителей… Старк помогал мне освоиться в современном мире, а сам думал, что бы такого потребовать в благодарность за операцию. После того, что он для меня сделал, он имел полное право просить абсолютно всё. Мы уже почти сошлись на том, чтобы я наворовал для него вибраниума у Джабари, как вдруг ему со спутника прилетело то самое сообщение от жилого модуля. Старка осенило, как именно меня применить, и я оказался с вами. Я помогу вам спасти профессора Пландера. И после этого моя мечта сбудется. Я наконец-то снова стану свободным.       Паркер молча поднялся и, не говоря ни слова, протянул руку недавнему врагу. Сергей с лёгким недоумением в глазах посмотрел на Питера, но руку, тем не менее, пожал.       — А это ещё для чего? — спросил он.       — Хотел бы сказать тебе спасибо. Пока что хотя бы так. — ответил парень — И ещё раз попросить прощения за моё мерзкое поведение, ставящее всю группу под удар. Я надеюсь, что по ходу экспедиции мне ещё выпадет возможность себя проявить и загладить вину.       — Ну, кое-что для меня ты уже сделал.       — Я, кажется, пропустил что именно… — Паркер влез в свой спальник.       Охотник пару минут промолчал, обдумывая ответ.       — Знаешь, мой командир в Львином Братстве, который тренировал меня, как-то сказал, что у битвы всегда должна быть цель. И этого правила я старалась придерживаться всю свою жизнь. Я сражался и охотился всегда ради чего-то — ради самозащиты, пропитания, свободы, денег и так далее. Но для забавы — никогда. Мне довелось увидеть немало всяких оро-мал-рун, которые расстреливали зверей и людей десятками на потеху собственному эгоизму, и быть похожим на них я не хочу. Я не ищу драки специально, однако будет ложью сказать, что хорошая схватка не будоражит мне кровь. По непонятной причине мне нравится борьба с достойным соперником. Но с тех пор, как из меня сделали Эранко, способного поднимать две с половиной тонны, из этой борьбы напрочь пропала интрига. Любая драка стала предсказуемой. Я уже позабыл, когда последний раз меня кто-то побеждал в открытом бою лицом к лицу. Пока не встретил тебя.       — Серьезно? — Питер обернулись к Сергею.       — Да. Ты сумел одолеть меня дважды — и как Человек-Паук, и как… хм… Паук-Паук. Без шуток — хочу тебя за это поблагодарить. Будь я каким-нибудь тупым самодуром, вроде Ричардсона, я бы, наверное, зациклился на реванше любой ценой. Но с самооценкой у меня, благо, пока что всё в порядке. Пусть победа надо мной останется твоей. Сейчас я куда больше думаю о том, что нас ждёт там, по ту сторону перевала. — лёжа, охотник потыкал пальцем на восток — Быть может, именно на Дикой Земле я встречу тварей, которые вновь заставят меня попотеть…       — А вот я надеюсь, что всё-таки нет! Я бы предпочёл, чтобы мы спокойно нашли профессора Пландера с его сыном, а ещё лекарство для моей тёти и без эксцессов вернулись бы обратно в Нью-Йорк. На динозавров я лучше через дронов мистера Старка посмотрю. — Питер ещё раз бросил взгляд на часы — А в бессмысленном карауле мы торчим уже четыре часа и двадцать минут. Со стороны нашего Капитана было бы очень любезно проснуться и сменить нас.       — Да я и не сплю. — негромко послышалось из спальника Роджерса — Лежу тут, вашу болтовню слушаю, жду счастливого финала. Вот, вроде как, дождался.       — Ах ты, хитрый американский лис! — отозвался охотник — И давно ты нас подслушиваешь?       — Примерно с Бокассы. — ответил Стив — Даже кое-что новое узнал. Мне вот ты не говорил про свою даму сердца, Сергей.       Крейвен только сердито заворчал и залез в спальник поглубже, буркнув что-то среднее между «пошёл в жопу» и «спокойной ночи».       — Ложись и ты, Питер. — сказал Роджерс Паркеру — По-хорошему мне бы вам ещё и за распитие в карауле предъявить, но на этот раз прощаю. В силу обстоятельств. Самое главное, что вы с Сергеем нашли общий язык. Только бутылку всё равно мне отдай. Пусть лучше у меня хранится. Понадёжнее будет.       Паук без вопросов бросил командиру флягу с бурбоном, и тот ловко поймал её на лету, не глядя выставив руку из мешка.       — Давай отдыхай, герой. — посоветовал он Питеру — Набирайся сил. Они нам понадобятся. Завтра мы станем первопроходцами Дикой Земли.       — «Это верно…» — подумал Паркер, устраиваясь поудобнее и закрывая глаза — «Действительно станем, и действительно понадобятся. Только вот героем я больше быть не хочу…»