Круговорот Поттеров в природе.

Рождество, 23:30. Хогвартс. Драко Малфой сидел у камина, нервно закусив нижнюю губу справа. Не его привычка. Но такая красивая. Драко любит всё красивое. Вот и сейчас он красиво встанет. Красиво улыбнётся девочке, которую втянул в свои безумства, ради достижения своих целей. Красиво возьмёт её под локоть. Красиво поднимется на восьмой этаж. И красиво пройдётся 3 раза из стороны в сторону, ровно держа спину, думая о спокойном месте, где его никто не потревожит. Драко Малфой изящно откроет появившуюся дверь, пропуская вперед спутницу, как того требует этикет. Он снимет мантию. Рубашку. Ботинки. Носки. Аккуратно сложит одежду в ровную стопку перед выходом. Он встанет босыми ногами на слегка влажную будто в росе траву и пойдёт, приминая цветы и злаки узкими ступнями. Он приблизится к точёному алтарю из белого мрамора и сотрёт мокрый остро пахнущий землёй мох холодными ладонями. Драко Малфой достанет из холщового мешка нож. Чашу. Зелье. Он грациозно нальёт напиток в чашу. Вернётся ко входу. Красиво поднимет на руки свою спутницу и пронесёт её до алтаря, чтобы она не замочила подола искусно вышитой мантии. Он технично разрежет ладонь. Сначала свою. Потом её. А затем Драко Малфой смешает в чаше с жемчужным зельем тёмно-бордовые капли древней крови двух родов. Следом он приоткроет свои покрасневшие с правой стороны губы и начнёт полурастягивая-полунапевая читать и читать, читать и читать слова, что в сути своей станут новым им. Что, соединяясь, останутся чернейшим дёгтем на душе. Что зацепятся ржавыми крючьями прямо за сердце и начнут тянуть, тянуть, тянуть. Разрывая мягкую плоть сердечной мышцы. Драко Малфой поднимет чашу, и, на мгновение замолчав, залпом отопьёт половину. Он величественно смахнёт каплю с уголка рта. Галантно протянет тяжёлый сосуд своей «тени» с горящими в полумраке голубыми глазами. Он закроет глаза и запоёт слова, что распарывают, кромсают, перекраивают старое, творят новое. И услышит режущий уши ужаснейший крик... Драко услышал крик Тори. Это было невообразимо страшно. Её как будто препарировали живьём. Он увидел, как на её бледной нежной коже прорезаются алые капли. Словно в замедленном времени он наблюдал как по лицу, рукам, коленям расползается паутина открывшихся вен. Словно кто-то скальпелем вскрывал тело по нарисованным заранее нитям. И зашивал тут же на месте. Он дёрнулся было к ней навстречу, но чувствовал, что нельзя останавливаться, сдвинься он сейчас — растеряет остатки прежней решимости. Девушка упала на колени, вцепившись левой рукой в алтарь. Её пальцы побелели от напряжения, а бившая её мелкая дрожь от постоянно открывавшихся и затягивавшихся разрезов передалась Драко. Он дрожал. Его била крупная лихорадка. Страх вцепился в сердце. Стало тяжело дышать. Из головы будто разом удалили все мысли. Звуки, казалось, накрыли толстым слоем стёганого одеяла. Единственное, что ему оставалось это повторять. Раз за разом. По кругу. Жадно глотая воздух, выталкивая из горла каждое слово. "Не затыкайся, Малфой. Прошу тебя, не молчи, чёрт тебя дери!" — орал он про себя. И он говорил. Выплёвывал каждый звук пополам с хрипом. Сливался с всхлипами Тори, попадал в её тон. Ещё немного. Ещё десяток строчек и всё. И всё. Потерпи, милая. Потерпи, родная. Скоро всё закончится. Дверь открылась. На пороге стоял Поттер. Его зелёные глаза подслеповато настраивались в полумраке, он торжествующе собирался объявить Драко, что застукал их за государственной изменой, за мрачными ритуалами (тут он угадал, конечно), за пособничеством Тёмному Лорду. Тори закричала снова, выгибаясь дугой. Мир вокруг замер. Драко видел, как Поттер в ужасе зажал рот ладонью. Он увидел, как тот инстинктивно рванул в сторону Астории. Как хорошо, что он не чистокровный, любой волшебный ребёнок сперва схватился бы за палочку. Мерлин, спасибо, что Поттер такой дебил. Тори вцепилась в руку Гарри. Её идеальный маникюр впился в его предплечье. Царапая и вскрывая кожу до крови. До крови. В которой измазана девушка. Блять. Гарри прижал её к себе, пытаясь успокоить. Чёрт, Поттер отойди, ты всё испортишь. Блять, как там дальше. — Et dona nobis unitatem… — Малфой, прекрати это немедленно! Слышишь меня?! Заткнись! Ты же её убьёшь! Только не молчи. Вспоминай, вспоминай, осталось пару строк. Гарри вскакивает и сбивает его с ног. Его крупные мозолистые ладони зажимают рот Драко. Тот грызёт, кусает и говорит. Говорит. И брыкается. И говорит. — Sequenti nocte… Всё. Всё. Ты слышишь, Тори? Всё… Драко расслаблено обмякает в железной хватке Поттера. И слышит крик. Свой крик. Драко казалось, что он лежит на холодной мокрой траве и кричит. Некрасиво, отвратительно кричит. Его голос срывается на фальшивые нотки, связки надсадно тянет, словно он простыл. Казалось, что он некрасиво цепляется в мантию Поттера, сжимает ткань до треска швов, кусает и так растерзанные в волнении губы. Ему казалось, что его мозг сжали со всех сторон словно алхимическими тисками, как драконий коготь. И пилят, пытаясь раскрошить его в такой полезный порошок. Слова, что он говорил, зазвучали снова, оттискивая каждую букву на сердце. От давления у него кровь пошла носом, и в глазах поселилась дикая резь. Он поднял глаза с полопавшимися капиллярами в сторону алтаря и увидел Асторию. Девушка подползла к белому камню, вцепилась в него ладонями и, завершая ритуал, зашептала свою часть. Мерлин, почему так больно. Так не должно было быть. Драко чувствовал что-то странное. Очевидно, что верить старой книжонке, хоть и из фамильной библиотеки, было плохой затеей. Ему казалось, в этом есть что-то лишнее. Как будто к огневиски со льдом плеснули сливочного пива. И чистый благородный напиток мгновенно превратился в отвратительную бурду. К горлу подступила тошнота. Блондин, и так согнувшийся на руках у Поттера, некрасиво испортил тому рукава. Гарри, что удивительно не протестовал. Он вообще подозрительно затих, но у Драко не было никаких сил и желания проверять его состояние. Он вообще, если честно, подзабыл о его существовании. Глаза резал приглушённый свет. И открыть их было практически невозможно, всё, что оставалось, это слушать голос Астории. Всё, что оставалось, это неживописно валяться. Всё, что оставалось, это неуклюже ждать, когда всё закончится. Драко зажал виски ладонями и свернулся калачиком на траве, откатившись от Поттера. Его продолжало рвать, в животе появилась адская резь. Ему казалось, что кишки стали напоминать жабросли, перекрученные, скользкие, не распутывающиеся. Неестественно сведённые в спазме скулы болели от напряжения. Он чувствовал, будто распадается на куски, каждая клетка его тела вибрировала, опасно истончая свою оболочку. Он представлял, как распадается на мельчайшие частицы и собирается заново. По венам пробежала дрожь, но сил посмотреть, вскрываются ли они, как у Тори несколько минут назад, не было. Каждая жилка пульсировала в своём только ей понятном ритме. Какофония чувств, мешанина эмоций. Он чувствовал, как делятся пучки нервных волокон. Как окончания его нервов, соединяются с чьей-то силой, с чьей-то плотью. Сплетаются, возвращаются к исходному виду и пульсируют, пульсируют. Ему казалось, что он пульсирует с кем-то в унисон. Каждое движение грудной клетки давалось с невероятным трудом. Булькающие хрипы из лёгких не сулили ничего хорошего. Пришлось, превозмогая боль от спазма, широко раскрыть рот. Только так, хоть сколько-то воздуха попадало в грудь. В один момент ему даже показалось, что он дышит за двоих, столько кислорода требовало его агонизирующее тело. Мокрая трава была покрыта кровью и слизью из желудка колдовавшего слизеринца. На примятых мальвах и цветках клевера разлилось так и не успевшее нормально усвоиться серебристое зелье. Его лужицы искристо блестели под лунным светом. Искусственная луна безразлично плыла по нарисованному Выручай-комнатой небу. Реагируя на творившуюся волшбу, комната слегка рябила, гася возмущения магического поля. Она и не такое повидала за все свои годы. Что в ней только не происходило. Находись юные маги на улице, их давно бы нашли преподаватели. Такие возмущение магических полей сложно не заметить. Комната запустила северное сияние, чтобы выпустить лишнюю, не впитавшуюся магию из своих стен. По лицу красивого мальчика с платиновыми волосами заплясали всполохи зелёного света с лёгкими розовыми оттенками. Предплечья отчаянной девочки, исписанные чернилами с подсказками осветились мягким северным светом. Она вскинула голову к потолку, не прекращая что-то протяжно тянуть полушёпотом. Голос её охрип, губы едва шевелились, ей не хватало сил, чтобы помочь волшебнику, пришедшему с ней. На расстоянии десяти метров от ведьмочки валялись два тела. Мальчик, который приходил чаще остальных в Выручай-комнату с другими мальчиками и девочками, катался по траве прижав ладони к шраму. А другой свернулся калачиком неподалёку. Он уже не кричал. Его зрачки, расширенные на всю радужку глаза, смотрели в одну точку, тело застыло в одной позе. Рот, открытый для очередного мучительного вздоха, так и не закрылся. Драко казалось, что он — небольшой старый пруд около Малфой Мэнора, в который разом влилось огромное бурное море. Неся с собой не только несколько тонн воды, но и рыб, водоросли, обломки кораблей и тела погибших моряков. Смешалось с его тиной, двумя лягушками, отчаянно квакавшими, пытавшимися удержаться на ветхом бревне. Смешалось с его песком, пресной водой, с его ряской, плававшей на поверхности, с его мальками под корягой. Всё это заполнило юного мага, перенасыщая энергией. Перед глазами мелькали обломки сторонних воспоминаний, щепки чужих чувств впивались прямо в душу и застревали занозами. Что-то начиналось в нём, что-то заканчивалось в ином потоке. Он почувствовал, как стал стеклянным бокалом, из такого тонкого хрусталя, что чуть повысь голос и он треснет от вибрации. Он отчаянно пытался удержать в себе всё то, что бурлило, бесновалось, билось о стенки его сознания. Высокое цунами магии смыло его в небытие, переполнило душу и достигнув своего пика, разделилось на 2 потока. Бурная река хлынула в кого-то ещё. Отключаясь окончательно, Драко краем сознания заметил маленький ручеёк силы, незаметно утекавший куда-то в третью сторону…