Double Knot

Шум прибоя. Над бескрайним простором лазурной воды, то взмывая, то падая вниз, парят чайки. Их пронзительный крик растворяется в шипящем звуке перелива волн. И вдали солнце, утонувшее в морской глади, сплетает свои лучи с нежно-персиковыми облаками. А на лавандово-синем небе, возле бледной полоски месяца зажигаются игривые искорки первых звезд, пока безмятежные волны лижут пеной мягкий песок и тонущие в нем стопы Тэхена. Тепло. Соленый ветер, путаясь в его волосах, целует смуглые щеки и нос и надувает белую заправленную в бежевые брюки рубашку, словно парус. Закатав рукава и запустив руки в карманы, Тэхен вдыхает аромат морской соли и нагретого за день песка, улыбаясь своим мыслям, пока позади раздается звонкий смех и рык негодования: — Ахг. Хен! Скажи ему перестать носиться! Среагировав на обращение, только с недавних пор ставшее привычным, острые уши вздрагивают. И Тэхен бросает взгляд из-за плеча на брата и Чимина, ловко от него уворачивающегося. Чонгук пытается поймать длинный барсий хвост, но у него все никак не получается. Он уже злится на свою неловкость, но, несмотря на сведенные в сосредоточенности брови, из его груди вырывается тихий смех. Их ноги тонут в рыхлом песке. — Ты такой глупый, Чонгук! — смеется Чимин. — Смотри, я даже с пузом быстрее тебя! — Ты можешь упасть! Прекрати, — скулит тот, и Тэхен, запрокинув голову, вторит их смеху. Как хорошо. Оглянувшись, Чимин, судя по всему, принимает стратегическое решение найти в старшем их семейства защиту и укрытие. Секунда. И он срывается с места, меняя траекторию направления и с широкой улыбкой летит на Тэхена, а, когда пальцы Чонгука смыкаются совсем рядом с кончиком его хвоста, визжит: — Альфа, спаси! Расставив руки в стороны, Тэхен мгновенно вступает в игру и, пытаясь сдержать распирающий грудную клетку смех, ловит сиганувшее на него пузатое сокровище. Не успев затормозить, Чонгук падает рядом. Они теряют равновесие. Волна набегает — раздается плеск, визг и новый поток смеха. — Я же говорил! — ворчит Чонгук, так и оставшись сухим, пока парочка барахтается в липком песке. Тэхен не успевает ответить. Он оказывается в плену воздушных губ и нежных ладоней, обнимающих его горячую шею. В его нос ударяет сплетенный воедино их аромат: орех, корица и мед. И в груди вдруг лопается что-то горячее и разливается по легким жидким огнем, пока упруго-мягкие движения языка в его рту отдают в пах сладким жаром. Тэхен отвечает не менее пылко. По коже растекаются мурашки, и их смывает соленая вода набежавшей волны. Кажется, даже само сердце начинает стучать в унисон скольжению языка Чимина. Голова мгновенно начинает идти кругом, и удерживать корпус тела становится совсем невозможно. Тэхен падает на спину и с улыбкой отдается поцелую, пока брат рядом продолжает злиться. Он ворчит: — Быстро на берег! Он может заболеть! Эх… По сей день сложно свыкнуться с мыслью, что строптивый, самовлюбленный мерзавец-Чонгук однажды станет настолько трепетным в заботе по отношению к кому-либо. Удивительно. Даже для Тэхена. Схватив его за шкирку, Чонгук вытягивает по песку их из воды и, не обращая внимания на смешки и короткие чмоки, продолжает ворчать: — Пиздец. Как дети! Тэхен, ты придурок! Я говорил мне помочь, а не купать Чимина в воде! Он может простудиться! Мне. Ащ… Знаешь ни капли не жаль, что ты домой попрешься, как свинья! — Как только их тела оказываются далеко от моря, он отпускает грязную рубашку Тэхена и обращается к Чимину: — Так, иди сюда. Я одену тебя, — и его голос мгновенно меняется, приобретая мягкие ноты. Чимин, как нашкодивший котенок, уже с улыбкой поддается и позволяет утянуть себя с развалившегося Тэхена. Серая плиссированная ткань его тонких кюлот липнет к коже и просвечивается, открывая пикантный обзор на бедра и кружевные белые стринги. Закинув руки за голову, Тэхен залипает на аппетитные ножки, пока Чонгук, сняв с себя светло-серую толстовку, кутает в ней поджавшего ушки Чимина и, натянув капюшон, шепчет: — Ну почему ты такой? Теперь мокрый. Не холодно? — Нет, альфа, — ласково отзывается тот и тянет к нему руки, чтобы обнять. — Не злись. Вот и все. Острые уши прижимаются к голове, из недр груди вырывается трогательный скулеж, и Чонгук покорно склоняется, увлекая крохотного Чимина в объятия. А Тэхен действительно грязный, как свинья, поднявшись на ноги, пытается отряхнуться. Песок налип к брюкам и рубашке, забрался в волосы и даже уши. Правда, сей факт никак не печалит и не портит его потрясающее настроение. Эти выходные — по-настоящему особенные для их троицы: семья Пак наконец приняла и Чонгука. И хоть Тэхен не подавал вида, что несправедливое пренебрежение папы Чимина в отношении брата его задевало, он все равно злился. Злился и держал в себе, зная, что спорами не прийти к компромиссу. Он терпел, пока Чимин не решил поведать ему по секрету об истинной причине своего внезапного возвращения домой на прошлых выходных. Взяв отгул и никому ничего не сказав, Тэхен в свою очередь без приглашения навестил дорогих родителей своего омеги. Сувон, папа Чимина, был как всегда радушен, пока не начался серьезный разговор. Без лишней агрессии и грубостей Тэхен наконец высказал все, что было у него на душе касаемо любимого брата. В его тоне отсутствовало давление, но была безоговорочная суть: Тэхену больно видеть, как его дорогие сердцу люди страдают из-за разногласий. Дорогие все они: Чимин, Чонгук и Сувон. В бесконечных спорах не было смысла, но было то, что безустанно отталкивало всех троих друг от друга. А Чимин на эмоциях и вовсе, как оказалось, заявил папе, что больше ноги его здесь не будет, ведь Чонгук и Тэхен отныне его семья и оскорблений в сторону своих альф он впредь не потерпит. Сувон был сговорчив. Все же он мечтал увидеть и внуков, и то, как они растут. Да и с Чонгуком ему нечего было делить. Сувон невзлюбил его с первого взгляда, а причину тому найти не смог. Дальше неприязнь нарастала снежным комом, и то, как Чимин заступался за нерадивого пса, идя против него — того, кто носил его под сердцем, — выводила из себя. Разговор кончился слезами, а следом активными действиями. Сувон сменил все в комнате сына: купил новую мебель и трехспальную кровать, а затем написал… Чонгуку, чтобы пригласить их всех троих провести выходные вместе. Когда пришло сообщение от Сувона, Чонгук как раз лежал на коленях брата и сонно, пока ему перебирали волосы, залипал в телевизор. Телефон завибрировал, он ленно глянул на экран, а затем чуть ли не впечатал его в нос Тэхена. Тот едва смог сдержать чувства, проступившие на его лице. Но, быстро взяв себя в руки, он мягко улыбнулся и кивнул, словно подобное являлось обыденностью. На самом деле Тэхен хотел, чтобы оно таковым и стало. А вот глаза Чонгука от удивления чуть не вывалились из орбит. Забыв, что Чимин уже улегся спать, он сбивчиво закричал: — Котенок! Твой папа- папа позвал меня… Ой! Нас! В гости! На следующих выходных! Котенок! И Чимин, видевший уже седьмой сон, вскочил с кровати и пулей вылетел в зал. По их радостным визгам, пискам и дурацким танцам Тэхен понял, что все они делали вид, что разногласие их не беспокоит. И хоть ни Тэхен, ни Чимин не присутствовали при личной беседе двух самых больших на свете спорщиков, после стало ясно одно: топор войны наконец зарыт. Весь день Сувон пытался компенсировать свое негативное отношение, ухаживая за Чонгуком, как за родным сыном, отчего даже Чимин впадал в ступор. Чонгук же, пусть отчасти и упрямый, но совершенно беззлобный, старался создать видимость, что подобное поведение его ничуть не смущает — оно в порядке вещей. И Тэхена до сих пор распирает гордость за брата и Сувона. Все можно решить разговором, если захотеть. Поняв, что песок стряхнуть с одежды не получится, Тэхен с усталой улыбкой вздыхает и валится обратно, а когда к нему подходит надутый Чонгук, то утягивает за ногу и его. Бух. Чимин наводит на них телефон. — Аргх! Тэхен-мхф… И все ворчания Чонгука смазываются в напористом поцелуе. На его губах проступает улыбка, и следом он отвечает. Теплый ветер рассыпает по коже мурашки и, путаясь в угольных волосах, охватывает мелкой дрожью. В груди печет. Довольный Чимин снимает их, целующихся, на смартфон. — Я убью тебя, если Чимин заболеет, — выдыхает Чонгук в приоткрытые губы Тэхена. Тот хлопает ресницами в попытке прояснить поплывший от легкого возбуждения взгляд и кивает. Чонгук сейчас отчего-то кажется таким красивым. Его добрые сверкающие глаза, густые непослушные кудри, которые хочется собрать в хвост, и смуглая кожа — все красиво. Тэхен целует его коротко еще несколько раз и, проведя большим пальцем по шраму на щеке, заставляет соприкоснуться лбами. — Хорошо, убей, — хрипло отзывается он и получает новый уже горячий поцелуй. Кажется, Чонгук ощутил его тягу. Он сжимает шею, а другой рукой пробирается под влажную рубашку, чтобы ухватиться за бок. Дыхание сбивается, а в паху сворачивается тяжесть. Чимин, дабы не быть замеченным, подходит с камерой ближе. Еще немного и… — Так, все. У меня встает, — разорвав поцелуй, низким голосом изрекает Чонгук и подрывается на ноги, чуть не налетев на Чимина. — Эй, аккуратнее… Опять снимал? — Чуточку. — Зачем тебе столько видео и фоток с нашими поцелуями? — ухмыляется Тэхен, вкладывая ладонь в подставленную руку брата, чтобы подняться с песка. — Ну как это зачем? — театрально закатывает глаза Чимин, убирая телефон в карман огромной толстовки. Затем поправляет на себе капюшон, прищуривается, как хитрый лис, и выдыхает томно: — Не порно же я буду смотреть, когда захочется поласкать себя. Чонгук удивляется: — Почему не порно? — Потому что у меня есть альфы, которые намного горячее, чем любое порно в мире. А что, ты смотришь порно? — уже не по-доброму прищуривается он, скрестив руки на груди. — Киса, даже когда мы были не вместе, я дрочил на твой святой лик, прислушиваясь к шорохам через стену, — похотливо ухмыляется Чонгук, двигая кулаком вверх-вниз, и, заметив улыбку на лице Чимина, наклоняется к нему и тянет за шнурки на капюшоне. — Что? Доволен собой, да? — Его губы впечатываются в улыбку Чимина. — Отвечай. Доволен? — Да! Да! — смеется тот, вцепившись в его плечи. — Иди ко мне. — Чонгук бережно подхватывает его на руки и спрашивает: — Не замерз? — Нет. Устал немного, — мурчит Чимин и, уложив голову на его сильное плечо, просит Тэхена: — поцелуй меня. Мне было мало. Его длинный хвост обворачивается вокруг талии Чонгука, точно лиана. Тэхен целует пышные губы, сложенные бантиком, и они уходят с пляжа. Ноги тонут в рыхлом песке. Мягкий ветер путается в волосах, а небо над головами, сбив с себя лавандовый оттенок, обретает нежную синеву, пока пурпурная дымка облаков рассеивается над морским горизонтом. Загораются первые точки звезд. И Тэхен, плетясь позади, с глупой улыбкой пытается зачем-то их сосчитать. Но стоит только опустить взгляд, и можно увидеть звезд намного больше, чем на бескрайнем небе: в огромных серо-голубых глазах Чимина. Они горят и переливаются искрами на дне расширенных зрачков, в них сияет бескрайнее море любви, когда Чимин дарит ему, Тэхену, сонные улыбки. Он проваливается в дрему на полпути, когда город окутывает тьмой. Ветер, раздувая завившиеся от влаги волосы, рассыпает по стянутой солью коже мурашки. До дома остается не так много. Бредя бок о бок по тихой, освещенной одинокими фонарями улице, братья молчат, вслушиваясь в шелест листвы деревьев и едва уловимое мурчание задремавшего на руках Чонгука их сокровища. Запустив руки в карманы брюк, Тэхен поворачивает голову и расцветает едва уловимой улыбкой. Из-за прижатой к плечу щеки и без того пухлые губы Чимина надулись как у малыша. — Чему улыбаешься? — тихо басит младший. — Я счастлив. Не всем же с кривой рожей ходить, когда настроение хорошее, — ухмыляется Тэхен, зная, что ему ничего за дерзость не будет, пока на руках Чонгука их спящая красавица. — Играешь по-черному? — понимает тот. — Да. — Зря. — Почему же? — замедлив шаг, Тэхен огибает брата с другой стороны и заглядывает в его сверкающие черные глаза. — Не стал бы я дерзить тому, кому придется подставлять зад, — похабно скалится Чонгук, устанавливая зрительный контакт. Фраза, которая должна была напугать, разжигает в груди огонь и это не остается незамеченным. — О, так хен хочет погрубее? — Заткнись, — бросает беззлобно и отворачивается. — Я серьезно. — И я серьезно, мелкий. Не хочу трахаться в доме у родителей. Только все наладилось. — Вздохнув, Тэхен задирает голову и, смотря на звезды, тушит внутренний, стекающий к паху жар. Дело совсем плохо. — Черт, да. Пиздец как хочу погрубее, — выдыхает он и, глянув на навострившего уши Чонгука, еще тише добавляет: — Хочу все то, что ощутил ты тогда. Хочу такой крышесносный оргазм, чтобы после отрубиться… как ты. — Осторожнее, хен, — он произносит обращение с тем самым ударением, что так нравится Тэхену, и ухмыляется совсем не по-доброму. — Нц, — снова уставившись в небо, цокает Тэхен. А перед глазами далеко не звезды — перед ними разбито стонущий Чонгук, принимающий член так правильно и жадно, словно был создан для этого. Такой тесный и жаркий, тугой и чувствительный, раскрасневшийся и мокрый. Сознание Тэхена запечатало его образ на обратной стороне век, и, если закрыть глаза, он видится чертовски ярко и четко, будто проигрываемый порно-ролик. Несмотря на то, что Тэхена попросили быть осторожнее. Но он себе сейчас не хозяин. Его феромоны, как незримое облако, окутывают все вокруг пряным ароматом, отчего Чимин просыпается на руках уже слегка захмелевшего похотью Чонгука. — Что я пропустил? — сонно хлопая ресницами спрашивает он и трет глаза. — Тэхен хочет, чтобы я отодрал его в задницу. — О… — Чимин одаривает Тэхена ласковой улыбкой и говорит: — Чонгуки потрясающе трахает в попу, тебе точно понравится, хен. И хен, запрокинув голову, скулит, как щенок. Их омега точно хочет его убить. — Чего это он? — заглядывает Чимин уже в глаза Чонгука. Красивый. Как же ему повезло с альфами: оба самые красивые на свете и оба его полностью. — Боится трахаться в доме твоих родителей, — ухмыляется Чонгук, оголяя заострившиеся от легкого возбуждения клыки. — Что? Но почему? — Вот и я о том же. — Боже! Да как вы представляете это? Мы ужасно шумные, — вклинивается Тэхен. — Но в тихом сексе тоже есть определенный шарм, — успокаивает его мягкий омежий голос. — Разве кто-то не согласен? — Согласен, — отрезает Чонгук. — Ты на все согласен, если дело касается секса, — закатывает глаза Тэхен. — Ложь. — Да как же. — Я согласен на все, если дело касается секса с вами, — горделиво задрав нос, изрекает он. И Чимин, рассмеявшись, прячет довольное лицо в его плече. — Подлиза, — хмыкает Тэхен. — Значит, секс в общественном месте тоже в счет? — И оба, как по команде, пронзают его недоуменным взглядом. — Что? Я просто уточнил. Отпрянув от крепкого плеча, Чимин заглядывает в глаза Чонгука и, схватив его за щеки, на полном серьезе тихо спрашивает: — Я хочу. А ты? — О боже, детка, я же просто уточнил! — воет Тэхен. — И я, — отвечает Чимину Чонгук и, подставив губы, с готовностью принимает радостный поцелуй. — Вы извращенцы. — А может, сейчас? — не унимается Чимин. — Нет, киса. Ты все еще мокрый. Сначала горячая ванна, потом шалости, — отрезает Чонгук. И на удивление, тот затихает, снова обмякая в его сильных руках. А затем робко интересуется уже у Тэхена: — Но тихому сексу быть? И кто он такой, чтобы отказать этим огромным серым глазам и мило прижатым пушистым ушам? Вернувшись домой, по глухой тишине и кромешной тьме они понимают: родители уже спят. Выделенная для их троицы спальня находится в другом конце дома, им всего лишь нужно быть не настолько громкими, как обычно. Но Тэхен все еще считает, что секс в гостях дурная затея. В конце концов он здесь один отвечает за здравомыслие, но его все равно никто не слушает. В ванной Чонгук раздевает Чимина, не скупясь на поцелуи: плечи, ключицы, шея, грудь, живот. Зарывшись своими крохотными пальцами в густые кудрявые волосы, тот тихо смеется. От горячего возбуждения его пушистый хвост подрагивает, и, когда Чонгук спускается поцелуями на аппетитные бедра, между ног увлажняется с поразительной готовностью. Тэхен завороженно наблюдает. В горле сухо, как в гребанной Сахаре. Перед влажным взглядом зрелище действительно в сто крат лучше любого порно. И уже сейчас он понимает: они не смогут быть тихими. Пока Чимин трогательно хнычет, запрокинув голову, Чонгук во всю нежит его пальцами. Размазывая сок, проходится подушечками по крохотным складкам, следом ласкает чувствительный бутон клитора, а затем погружается сразу двумя в тесный жар влажной киски. С алых губ Чимина срывается первый звонкий стон. — Тщщ… — падает рядом на колени Тэхен и увлекает в поцелуй, пока Чонгук вылизывает припухшую из-за беременности грудь. Язык выводит круги по мягким, точно шелк, ареолам, затем на ставшей горошине нежно смыкаются зубы. Раздается стон, который Тэхен уже голодно проглатывает, глубже целуя Чимина. — Черт, как жарко, — хрипит он севшим голосом, ощущая странный трепет в груди. Не хотелось бы после успешного перемирия разругаться с Сувоном, но… пунцовый Тэхен расстегивает верхние пуговицы на рубашке, ощущая новую волну дикого жара. Что с ним происходит? Внезапно мысль, что их могут заметить, заводит до предела. Под покрытой испариной кожей вспыхивает пламя. Оно сладко жалит и приятным покалыванием проносится по всему телу, концентрируясь в паху. Возбуждение тяжелеет и давит на ширинку. Зачесав волосы назад, Тэхен тяжело вздыхает и ловит взгляд Чонгука, посасывающего омежью грудь. Он ухмыляется. Явно понимает, что происходит с его хеном, потому что в следующее мгновение, он проникает пальцами в Чимина глубже, насаживая как на крючок, и под его трогательный всхлип шепчет: — Иди сюда. Попробуй. Он такой сладкий, — и вынимает вымазанные в прозрачном соке пальцы, а затем подносит к приоткрытым губам Тэхена. И тот, не в силах объяснить распирающее изнутри чувство, раздается тихим рокотом и под пристальным вниманием слизывает с пальцев брата все до последней капли. Скользит языком по фалангам и, не разрывая зрительного контакта, втягивает в рот, пристраивая руку к течной киске. Чимин вздрагивает от поглаживания. Его ушки прижимаются к голове, грудь высоко вздымается из-за частого дыхания, и с губ слетает тихий стон, когда Чонгук пристраивает свободную ладонь между его подрагивающих ног. Веки с трепещущими ресницами опускаются, и дальше Чимин чувствует хаотичные касания и поцелуи по всему своему телу. Тэхен перемещается за его спину. Сжимает талию, гладит выпирающий животик, мажет губами по плечам и шее, рассыпая по коже толпы мурашек. Пока Чонгук, все так же стоя на коленях перед ним, ласкает грудь и течную киску. Его пальцы скользят по нежным складкам, массируют бугорок клитора и следом проникают в пульсирующую глубину. Аромат феромонов кружит голову, качая затуманенное похотью сознание, точно колыбель. Его сочные бедра мнут. Пышную попу сжимают, оттягивая половинки в стороны. Гладят хвост и заставляют разбито постанывать. Вновь оказавшись меж своих альф, Чимин млеет и удивленно всхлипывает, чувствуя легкий укус на попе — Тэхен. Мягко посасывая сосок, Чонгук увеличивает скорость, трахая киску. Обильные выделения сочно чавкают и капают на кафельный пол. Вдоль позвоночника проносится липкий жар и, затопив здравый рассудок, пронзает легкие и пах насквозь кипучим пламенем. Тэхен присоединяется к Чонгуку совершенно неожиданно, проталкивая пальцы в сочащуюся выделениями киску, и сжимает у основания пушистый хвост. Оцепенев, Чимин роняет громкий стон, который ловко ловит Чонгук губами, проталкивая в безвольно распахнутый рот свой язык. Бархатные стенки вагины обволакивают длинные пальцы альф и так и манят заполнить себя до краев большим. Повязать. Окрасить горячим семенем. Чимин чувствует себя таким разбитым и податливым, окруженный со всех сторон сильными телами, горячими ладонями, поцелуями и феромонами, которые давят на плечи и делают тело слабым. Он хнычет, безмолвно прося о большем, и пальцы исчезают так же внезапно, как появились, оставляя киску сжиматься вокруг пустоты. С его губ не успевает сорваться плаксивый хнык, как его мягко подталкивают под теплые струи душа. Раздается шорох падающей на пол одежды и хриплые голоса: — Только быстро. — Да. Лучше опробуем новую кровать. Братья спешат, намывая Чимина, и, отвлекая его поцелуями, ополаскиваются сами. Они уже возбуждены до предела. Их напряжения то и дело скользят, задевают и мажут головками и бока, бедра и попу распаленного Чимина. Потираются о влажную кожу. Пока его намывают в четыре руки, он успевает приласкать нежными ладошками каждого: помассировать яички, сжать в кулаке длину, размазать по упругим головкам сочащееся предсемя, — ловя распухшими от жары губами пылкие поцелуи. — Все… — выдыхает Тэхен, когда оттягивать не остается сил. Он хватает разнеженного Чимина на руки и уносит в комнату, оставляя Чонгука под душем смывать с себя пену. Тот ухмыляется, провожая их взглядом. Что ж… он даст брату фору, но и сам время зря терять не станет. Кто знает, чем может закончиться ночь? Да и Тэхен необычайно возбужден. Возможно, стоит подготовиться к разным исходам? И пока Чонгук мысленно выстраивает разные пути продолжения их «тихой» вечеринки, Тэхен, тихо прикрыв за собой дверь ванной, бережно укладывает разнеженного Чимина на кровать. Руки потряхивает, а сердце колотится, как в лихорадке. Внутри члена пульсирует и шпарит кипятком. Хочется освободиться, как можно скорее. Впрочем, не он один одурманен феромонами и желанием. Здесь похоть у них одна на троих. И пока Чонгук готовит себя по секрету от всех к тому, что ему так полюбилось, Чимин раздвигает на белой шелковой постели ноги и мяучит: — Тэхени… Пожалуйста… Его нежно-розовая раскрытая киска сверкает смазкой, как алмаз, в лунном свете, льющемся из окна. Щелка пульсирует и сжимается, призывая погрузиться в свою глубину. Такая раскрытая. Такая податливая… Сознание заволакивает багровым туманом, и в голове остается одна лишь мысль «мы должны быть тихими», которая лишь распаляет желание. В ушах поднимается шум. Он делает шаг. Возможно, ему следует дождаться брата, но как можно устоять перед разнеженным на простынях хрупким телом? Как можно поскупиться и не дать их омеге то, что он просит, схватив себя под коленями, чтобы раскрыться сильнее. Тэхен гулко сглатывает. И в ночной тишине раздается тихий рокот. Он, сотрясая грудь, отзывается горячей истомой в дрожащем Чимине и заставляет щелку призывно сжаться и проронить новую каплю смазки. Поймав ее пальцами под тихий всхлип, Тэхен завороженно размазывает ее по гладкому лобку и животу, заставляя молочную кожу сиять. А затем. Затем он нависает над Чимином и без промедления вводит свой член. И та упругая мягкость, бархатистая узость и влажность, что встречает его со звонким омежьим стоном, сносит голову с плеч. Перед глазами мир рябит и смазывается, пока Тэхен с напором врывается в тесный жар и ласково порыкивает на ухо: «тщ-щ-щ, детка, ты обещал». Его шепот идет вразрез жестким толчкам, отчего сдерживать звуки удовольствия в себе Чимину не представляется возможным. Он цепляется за сильные плечи, зарывается пальцами в густые волосы, запрокидывает голову и раздается мяукающими стонами, подставляя шею под влажные поцелуи. Его медовый аромат, оседая в пазухах носа и на корне языка, впитывается в кровь и заставляет сердце стучать быстрее-быстрее-быстрее. Его ритм вторит размашистым толчкам. Кожа бедер при встрече друг с другом звонко шлепает. Вагина чавкает, обнимая распирающую длину члена точно ножны, и истекает новой порцией природного сока. Чертовски горячая. Мокрая. Мягкая. Погружение в нее каждый раз ощущается, как возвращение домой. И Тэхен не понимает, как сам перестает быть тихим. Как на его утробный рык и хныкающие стоны в спальню входит Чонгук и, прислонившись к косяку ванной, со скрещенными на груди руками в изумлении смотрит на представшую перед ним картину. Но вскоре его изумление сменяется восторгом, когда затуманенный похотью взгляд Чимина находит его глаза в мягкой темноте. Его надломленные брови, его распахнутые пышные губы, его бесконечно ерзающее от мощных толчков тело сжигает живот огнем. Член призывно вздрагивает, словно уже готовый пролиться спермой. Чонгуку нравится участвовать, но Чонгуку нравится и наблюдать за тем, как привычно сдержанному Тэхену срывает тормоза. Нравится слушать, как его каменная плоть врывается в крохотную вагину их омеги; как та чавкает и хлюпает, выделяя новые порции смазки. Ему нравится видеть потерянного в удовольствии Чимина. Поэтому Чонгук принимает решение остаться ненадолго в стороне и не трогать себя, ведь от подобной картины можно кончить и без рук. Сейчас его член точно хрустальный: одно неверное движение и сперма может пролиться зря. А оказаться она должна в жадном до их семени Чимине. Он не скрывает, что находится рядом. Подходит к кровати и присаживается возле растрепанной головы Чимина. Тот сразу же пытается зацепить за его бедра, за его член, за его руки, но раздается рык, заставляющий их обоих удивленно вздрогнуть. Эрекция Чонгука, впрочем, тоже вздрагивает, но не в изумлении, а в жалящем желании, когда сверкающий взгляд Тэхена пригвождает тело к месту. Тот, не сбавляя напора, продолжает вдалбливаться в растраханную узость и порыкивать, как самое настоящее животное. Его острые уши прижимаются к голове в угрожающем жесте, а глаза наливаются блеском. Он скалится, обнажая острые клыки, и, выпустив подавляющие феромоны, безмолвно требует не двигаться с места. Но завороженный Чонгук упрямее всех на свете. Ему не страшны ни клыки, ни рык. С лукавой ухмылкой он тянется рукой к припухшей подрагивающей груди Чимина и сжимает ее мягкость. Дразнит. Распаляет Тэхена больше. И то, что происходит с хеном, ему хорошо знакомо. Это не ревность. Это звериная жадность, когда бьет жалящей похотью в самое темечко и затмевает рассудок. Надо же, Тэхена нужно почаще подталкивать на авантюры. И… О, боже, что же с ним будет, когда в их семье нагрянет пополнение? Чонгук ухмыляется своим мыслям и, не разрывая зрительный контакт, ласкает затвердевший из-за возбуждения сосок, заводя брата еще сильнее и вместе с тем, даруя Чимину то, о чем он грезил заполучить от Тэхена. Не сосчитать сколько раз с его губ срывались мольбы в нежных нерасторопно-аккуратных движениях секса: «Тэхени, грубее», «Тэхени, порычи», «Тэхени, подави феромонами», — но все было тщетно. Тэхен слишком бережен и ласков с Чимином. Но не сейчас. Сейчас ему явно сносит голову и подстегивает мысль о шаткости их положения. Быть застуканными в чужом доме — неловко. Быть застуканными родителями их омеги — стыдно до обжигающего холода меж лопаток. Чонгук намеренно наклоняется к плечу Чимина и, сделав вид, что собирается его укусить, замирает от мощной вспышки подавляющих феромонов и рокота. По позвоночнику проносится дрожь. Тело слабнет. В висках пульсирует, а в голове взрывается яркая вспышка, заставляющая склонить ее в покорном жесте. Черт. Это было мощно. Перед глазами плывет, но Чонгук замечает, как содрогается под обрушившимися толчками Чимин. Как его зрачки закатываются в наслаждении, а ноги безвольно распрямляются, съезжая по напряженным бедрам Тэхена. Чимин стонет — Тэхен вгрызается в его губы, чтобы заткнуть. — Хах, — падает на подставленный локоть Чонгук. — Мне вообще нельзя присоединиться? Атакуя ароматную тонкую шею укусами, Тэхен все пропускает мимо ушей. Мнет грудь Чимина, сменяет толчки на более тягучие, медленные, но не менее интенсивные, рывком заканчивая каждое скольжение внутрь. «Кажется, кого-то заводит тихий секс похлеще любого другого», — думает Чонгук и, обхватив член у основания, медленно проводит кулаком вверх-вниз, пристально следя за происходящим. Заводит. Пах облизывает языками пламени. Пресс напрягается, и проступают ярче линии мышц. Закусив губу, Чонгук не сдерживает постыдного скулежа, увеличивая скорость на каменном возбуждении. В глаза набегает огненная влага. Как бы сейчас хотелось оказаться на месте Чимина… Или на месте Тэхена — хоть на чьем. Оставшийся без должного внимания Чонгук тяжело дышит, смазанным взором наблюдая за сплетенными телами, пока Тэхен резко не разрывает поцелуй. Он бросает тяжелый взгляд на замершего Чонгука и рычит: — Детка, иди ко мне. И сердце больно впечатывается в ребра, а все тело охватывает сладкой дрожью. Брат, будто прочитав его мысли, озвучивает то, чего Чонгуку больше всего хотелось. Он не знает, куда именно ему переместиться, но, не решившись спросить, встает, обходит кровать с другой стороны, где больше свободного места, и падает рядом с ними. Мгновение. И Тэхен покидает разнеженное тело под трогательный хнык, напоследок нежно поцеловав Чимина в плюшевые губки. Затем нависает темной тенью над притихшим в предвкушении Чонгуком и окидывает его уже ласковым взглядом. — Хотел поиграться со мной, да? — томно выдыхает он в приоткрытые губы. Острые уши Чонгука прижимаются к голове, а сам он преданно смотрит сквозь смазанную пелену истомы на старшего брата и внезапно робко кивает. — Моя детка, — рокочет Тэхен, наклоняясь, чтобы его поцеловать. Чимин рядом все еще пытается прийти в чувства, поглядывая в их сторону. Весь мокрый, растрепанный и распутный ласкает напряженный бутон клитора, чавкая выделениями, и тяжело дышит, жадно поглощая каждое напористое движение. Они целуются пылко и грубо. Сплетаются языками. Сминают губы друг друга. Но Чонгук не пытается перенять инициативу, пока Тэхен, сжав его горло, потирается влажной, все еще покрытой в горячем соке Чимина, плотью о его изнывающий член. — Хочешь, чтобы я тебя трахнул? — тихо рычит Тэхен. Его пальцы вплетаются в отросшие волосы Чонгука и резко тянут, заставляя запрокинуть голову. Он склоняется над горлом. Зубы царапают нежную кожу. Язык проходится по дрогнувшему адамову яблоку. И рычит уже Чонгук, обнажая клыки. В противовес этому он отзывается уверенно, раздвигая ноги шире: — Да. И сбоку раздается разбитый стон. Они оба поворачивают головы, и волна тока раскатом проносится по венам от вида. От вида того, как Чимин самозабвенно ласкает себя, смотря на них поплывшим взглядом. Черт. Теперь хочется не быть трахнутым, а трахнуть Чимина. Ему нравится происходящее. Он уже предвкушает, как сможет наконец увидеть строптивого, властного, сильного Чонгука совершенно разобранным на части под звериной мощью Тэхена. Его киска пульсирует и сладко покалывает, сжимаясь на пустоте. Из нее вытекает смазка, пачкая пушистый хвост. Такая раскрытая и нуждающаяся. Мокрая и мягкая. Оставшаяся без должного внимания. Чонгук хочет ее вылизать и слышит обжигающий шепот на ухо: — Взгляни, как он тащится. Хочет увидеть тебя натянутым на мой член, Чонгуки. Готов порадовать нашу омегу? — Черт, да, — отзывается он, все так же пожирая взглядом Чимина. — Хочу… Хочу… Хочу вылизать его. Эй, котенок, посмотри на меня, — просит Чонгук, протягивая к нему руку, чтобы следом убрать его серебристо влажные пряди со лба. Тот поднимает сверкающие серые глаза на него и начинает с большим остервенением вгонять в течную узость пальцы. — Вот так… Тебе хорошо? — Так хорошо, альфы… Ты такой-хн… Так-кой красивый, — задыхаясь, хнычет Чимин, а затем рывком придвигается ближе и впивается в и без того истерзанные губы Чонгука. Сердце, готовое вот-вот отказать от напора, стучит как умалишенное, пока их языки сплетаются во едино. Тэхен смотрит завороженно, водя головкой члена по напряженной плоти Чонгука и следом шепчет: — Я растяну тебя. — Я растянут, — отзывается Чонгук, разорвав мокрый поцелуй. Их взгляды встречаются. И Тэхен дарит похабную, но в то же время благодарную ухмылку. — Моя умница, — гладит он Чонгука по голове, пока Чимин со всей нежностью льнет к покрытому вязью тату его плечу. — Мини, детка. Займись его членом. Я за смазкой. И Чимин с готовностью подрывается, будто только и ждал разрешения. Он уверенно седлает бедра Чонгука, когда Тэхен скрывается за дверью ванной комнаты, затем обхватывает каменную плоть у основания, приставляет головкой к раскрытой киске и просит: — Гук-а, по-быстрому, пожалуйста… И Чонгук хватает его за задницу и резко насаживает на распирающую плоть растраханную, но все еще крохотную вагину. Из груди Чимина вырывается мяукающий стон, массивный хвост обвивается вокруг напряженного бедра, пушистые ушки прижимаются к голове, и следом головка нежно целует шейку матки. — Ах… да-да… Пожалуйста, Чонгук, — хнычет Чимин, принимаясь на нем нетерпеливо раскачиваться. Но следом замирает, когда его останавливают сильные руки. — Иди ко мне. Обопрись. Чимин слушается, укладывая ладони на его плечи, и следом Чонгук набирает невозможно быстрый темп. Рычит. Вдалбливается. Не может отвести свой взгляд от искаженного в наслаждении кукольного лица. Влажная, уже растраханная братом киска, обволакивает влажным теплом. Сдавливает пульсирующими стенками. Схватив за волосы, Чонгук грубо целует Чимина, слизывая каждый капризный стон с его языка, пока шлепки голой кожи, чавканье смазки и плаксивые стоны заполняют ночную тишину спальни. Никакого нежного и тихого секса между ними быть не могло. Возможно, однажды они еще придут к этому, но Чонгук слишком долго мечтал о Чимине, чтобы наслаждаться нерасторопностью. Тэхен возвращается неожиданно. Он просит занять Чимина его почетное место: лицо тяжело дышащего Чонгука. Тот с готовностью перемещается и по привычке потирается возбужденной киской о пресс и налитую грудь, оставляя за собой мокрые следы. И Чонгук с довольной ухмылкой поощряет, сминая его задницу и позволяя пачкать себя. Его воля — он бы весь измазался в природной смазке их омеги, которая на вкус как рай, как мед, как самый сладкий на свете десерт. И он уже облизывается, подставляя лицо, когда его сладость над ним нависает. Пухлые губки, прячущие крохотные складки, маленький клитор и дырочку, с которой Чонгук готов целоваться хоть всю ночь напролет. Никогда в жизни ему не приносило столько удовольствия пожирать омежьи киски в отличие от сладкой киски Чимина. Сперва она ласково скользит по кончику носа, позволяя распробовать ее нежный теплый аромат, а затем прижимается к распахнутому рту. И Чонгук, сжав сочные бедра Чимина в объятия, зарывается всем лицом в его промежность и с готовностью толкается языком. Тот всхлипывает, хватаясь за его волосы, и тяжело выдыхает, когда кончик носа намеренно упирается в покалывающий бугорок клитора. Глотая выделения, Чонгук вылизывает пульсирующие стенки с псовой жадностью, умываясь соками, пока Тэхен, наблюдая за их похотливой жадностью, проникает сразу двумя в тесную задницу. Чонгук сейчас увлечен, поэтому не составит проблем дать его голодной узости привыкнуть и к двум, и даже к трем пальцам. Поразительно. Судя по всему, возбуждение столь велико, а движения Тэхена бережны и осторожны, что Чонгук совершенно не замечает дискомфорта. К тому же, он действительно хорошо подготовился. Чист. Растянут. И пахнет крышесносно. Склонившись к стыку бедра и паха, Тэхен с прикрытыми глазами утыкается носом в запаховую железу и полной грудью вдыхает его аромат. Такой вкусный. Положа руку на сердце, Тэхен уже давно сходил с ума по феромонам младшего брата. Думал, как ему повезло иметь настолько насыщенный, дурманящий разум запах. Его член, тяжелый, гладкий и ровный, с упругой багровой головкой, лежит на поджаром животе и пачкает кожу предсеменем, то и дело призывно вздрагивая и напрягаясь. И Тэхен не удерживается. Надавив на сладкую точку внутри, свободной рукой он берет горячую плоть и вбирает в бархат своего рта. Солоноватая смазка растворяется на языке, и Тэхен в удовольствии стонет, когда чувствует, как Чонгука охватывает мелкая дрожь. Тот непроизвольно подается бедрами вверх, вгоняя член глубже, и рычит, активнее поглощая киску на своем лице. Для Чонгука происходящее весьма неожиданно. В конце концов, не каждый день брат отсасывает ему. Втянув клитор и массируя его по кругу кончиком языка, он давится стоном и снова непроизвольно вскидывает бедра, вгоняя длину напряженной плоти в узкое горло. Чувствительная головка упирается в заднюю стенку, и Тэхен сглатывает, тесно ее обнимая. Тело прошивает ток. Затем лопается огненной вспышкой в груди. В растянутый проход добавляется четвертый палец, но Чонгук не успел бы заметить, если бы не: — Да, вот так, малыш. Впускай альфу. И нежные края рефлекторно сжимаются, заставляя наконец ощутить в полной мере заполненность. Чонгук с Чимином стонут в унисон. Тэхен шепчет: — Тише-тише, ты хорошо справляешься. Сколько пальцев в тебе было? — Ах… я… я не знаю, — теряется Чонгук, потому как мысли разбегаются в стороны. Он совершенно не понимает сути вопроса, сам насаживаясь на фаланги, пока Чимин поднимается с его лица и, повернувшись к Тэхену, усаживается на высоко вздымающуюся грудь, чтобы с интересом понаблюдать за растяжкой. — Вот так, малыш, — выдыхает Тэхен, оглаживая гладкие стенки. Готовит местечко для своего члена. Чимин нетерпеливо потирается сочащейся киской о торс Чонгука и тянет руки к его члену, безмолвно предлагая Тэхену свою помощь. Их взгляды встречаются. — Ты можешь сесть на него, я закончил, — шепчет тот, притягивая Чимина за шею, чтобы поцеловать. Но он отказывается, мотая головой. — М-м, сначала хочу посмотреть, — говорит он. Чонгука, абсолютно потерянного в сладкой истоме, словно с ними и нет. Силясь держать горящие веки открытыми, он мнет пушистый барсий хвост и прижимает уши к голове, когда чувствует, как на пульсирующий проход надавливает крупная головка. «Это неприятно только в момент проникновения. Потом опять буду видеть звезды на потолке», — успокаивает себя он и медленно выдыхает. Кончик члена, растягивая розовые края, погружается внутрь, но внезапное: — Погоди-погоди! Давай по-другому? — шепчет Чимин. Неугомонный. Не может найти себе место даже в такой ответственный момент. Тэхен нехотя покидает нежную узость. Они ставят Чонгука в коленно-локтевую. Немного унизительно, но не для него. Ему еще больший кайф, когда Чимин присаживается прямо напротив лица и сверкает своей влажной киской, так и маня снова уткнуться в нее. И Чонгук в своих желаниях себе не отказывает, припадая распахнутыми губами к мерцающей в выделениях промежности. Его язык быстро и жадно слизывает сок со складок, кружит по бутону клитора, и даже, когда брат вновь начинает в него проникать, Чонгук не чувствует боли. Чувствует жажду. Жажду задохнуться от распирающей заполненности и нежного аромата Чимина. Уткнувшись в киску, он самозабвенно вылизывает складки и рычит, когда стенки внутри покорно расступаются, обнимая каменную длину пронзающего члена. И в это мгновение. В это, когда пальцы Чимина вплетаются в его волосы, а в ночной тишине раздается его мягкий голос, не позволяющий опомниться: — Гук-а такой молодец… Так хорошо принимает альфу. Ах, Чонгук, ты все, о чем возможно мечтать. Хочу подарить тебе много щенят, слышишь? Ты потрясающий… В этот момент Чонгук понимает, что был создан для них двоих. Для Чимина, ласково перебирающего его волосы, и для Тэхена, покрывающего трепетными поцелуями его напряженные лопатки, плечи и шею, пока плоть не оказывается полностью в тесной глубине. Внутри сладко пульсирует. Приложив ладонь к своему животу, Чонгук щекой упирается в нежную киску Чимина, а затем блаженно выдыхает, слыша голос брата: — Вот так… Молодец, малыш. Черт. В тебе так тепло. Готов греться в твоей заднице вечно… Окутанному их феромонами Чонгуку настолько хорошо, что он даже не в силах связать хоть пару слов, намеренно сжимаясь на распирающей плоти, чтобы полностью ощутить ее мощь. Он совсем не гей, но, пожалуй, магическую точку невозврата в себе открыл. И Тэхен, учуяв его довольный аромат, тянет за волосы и выдыхает на ухо: — Тебе хорошо? — И следом делает твердый толчок, выбивая из Чонгука хриплый стон. Пах туго стягивает. С члена срывается капля предсемени и капает на постель. Анус пульсирует вокруг медленно выскальзывающей плоти, но Чимин отвлекает мягким поцелуем и ласковыми поглаживаниями, и тогда Тэхен, схватив за талию, с рыком вгоняет всю длину, ударяясь об упругие ягодицы. — М-м-м! — зажмурив глаза, мычит Чонгук. Больно. Терпимо, но все равно немного жжет. Непредназначенное для проникновения место пульсирует, сжимаясь на члене. Но когда по плечу скользят губы брата, Чонгук расслабляется, а затем, разорвав поцелуй, атакует шею Чимина мягкими укусами, вдыхая его аромат. Чувствует, что Тэхен уже спокоен; что боль сменяется желанием — желанием быть наконец трахнутым. — Обещай на неделе сделать это со мной, когда вернемся домой, — проникает в ухо бархатом Тэхен и, втянув мочку в рот, пускает разряд по нервным клеткам, мягко толкаясь. Голову кружит. Тело мелко потряхивает. Сладостное удовольствие затапливает разум, и Чонгук уже, сам того не замечая, подается назад, посасывая молочную кожу груди Чимина. Тот его гладит по голове и шепчет всякие нежности, поглаживая себя между ног. Феромоны заполняют темную комнату. Лунный свет льется на их сплетенные тела, и быть тихими становится очень сложно. Член медленно погружается и следом выскальзывает из тесного нутра. Розовые края прохода покорно расступаются, принимая в свою горячую глубину. Чонгук чувствует, как брат тяжело дышит. Как брат на него смотрит там, и вспыхивает еще больше, подаваясь на встречу. Его поясница прогибается. Широкая спина, уходящая в узкую талию, напрягается, и становятся ярче видны линии мышц. Тэхен укладывает на влажную испариной кожу ладонь и завороженно ведет по спине вдоль позвоночной впадины. — Дьявол… Ты греховно красив, — шепчет себе под нос он и переводит взгляд на пьяно ухмыляющегося Чимина, который с удовольствием дает вылизывать свои затвердевшие соски. Кажется, Чонгук сейчас вообще не с ними. Он, как пес, жадно обнюхивает свою омегу и блаженно рокочет, полностью концентрируясь на удовольствии. — Черт, котенок. Как ты вкусно пахнешь, — скулит он, облизывая хрупкие ключицы Чимина. От него пахнет не просто медом. Его аромат сейчас нежный и сладкий, но не приторный. Словно смешали мед с молоком, отчего его хочется сожрать. Слопать и ни с кем не делиться даже крошечкой. Прижимающий ушки к голове Чимин судорожно дышит и, запрокинув голову, цепляется за шею Чонгука, открывая себя для новых укусов, пока не… — Так, а ну иди сюда. Завтра на нем живого места не останется, — рычит Тэхен, хватая Чонгука за волосы, и твердо толкается. Распахнув рот и прогнувшись в спине, тот смотрит из-под опущенных век на Чимина и улыбается, сотрясаясь от напора, обрушившегося на его задницу. С каменного члена сочится предсемя. Капля срывается с упругой головки и, скатившись мокрой дорожкой по длине, падает на постель. Чимин завороженно смотрит. Смотрит на то, как Чонгука трахают; как тот едва может держать глаза открытыми; как на его лоб с каждым жестким толчком Тэхена спадают мокрые угольные пряди; как из его распахнутого рта вылетают хриплые стоны; как сверкают зубы; и чувствует, что внизу живота так стягивает узлом возбуждения, что становится больно. Слишком греховное зрелище: Чонгук на члене Тэхена. На члене своего брата. На члене альфы Чимина. Щеки жалит жаром. Вагина пульсирует и, сжимаясь на пустоте, выделяет новые порции смазки. Но опьяневший от похоти Чимин не может пошевелить даже пальцем, наблюдая за ними. Затем он смотрит Чонгуку прямо в глаза и больше не может увести взгляд. Потому что тот едва уловимо ухмыляется. Он не говорит. Только рвано дышит и сипло стонет. В его влажных от сладостной истомы глазах сверкают блики лунного света и танцуют черти. Он доволен реакцией Чимина и, кажется, возбуждается даже сильнее, сам активно насаживаясь задницей на член Тэхена, пока тот не отпускает его волосы. Он хватает его за шею, льнет к спине и, сменив размашистые толчки на глубокие и чувственные, заставляет Чонгука надломить брови и заскулить. Упругая головка так правильно задевает нужную точку внутри — с нажимом проезжается по бугорку нервов, посылая огненные импульсы по всему телу. Уложив ладонь на горло Чонгука, Тэхен выдыхает на ухо: — Не больно? И Чонгук со все еще надломленными бровями, превозмогая жалящее удовольствие внутри, подает голос: — Больно… больно… — А затем с усилием воли приоткрывает глаза и сталкивается взглядом с обезумевшим Чимином. Тот часто дышит, смотря лишь на него, будто Чонгук здесь главный герой на сцене. Ему нравится наблюдать за принимающей стороной. Тэхен прислушивается и пытается даже затормозить, но Чонгук подается назад, призывая не останавливаться, и рокочет с довольной ухмылкой: — Больно видеть, как Чимин не ласкает себя. — Придурок, — беззлобно бросает Тэхен и, отпустив горло, надавливает меж лопаток. — Тогда сам приласкай. Мини, детка, раздвинь ноги. Сейчас верный пес тебя вылижет, — шутит он, а затем резко выходит и так же резко вгоняет член до звонкого шлепка о голую задницу. Из груди Чонгука вырывается скулеж, а из глаз — искры. Пристроившись между ослабших ног Чимина, он гладит его по густому хвосту и, заметив влагу на шерстке, ухмыляется. — Котенок, тебя нельзя оставлять без присмотра, да? И Чимин, болезненно закусив пышную губу, только часто кивает, запуская подрагивающие пальцы в густые волосы. Чонгук покорно опускается, и когда его язык едва касается напряженного бугорка клитора, Чимин совершенно грязно и звонко стонет, запрокидывает голову, но сразу захлопывает себе рот. Киску покалывает от удовольствия. Сотрясаясь в обрушившихся на его задницу ударах, Чонгук не отвлекается, слизывая смазку с пульсирующей щелки и, проведя языком по складкам, снова дразнит покалывающий бутон клитора. Затем, оттянув пальцами пухлые губки в стороны, любуется нежно-розовой киской и сбито выдыхает: — Моя сладкая… детка. Такая вкусная, такая мягкая. И приставив два пальца к пульсирующей вагине, проникает в нее по костяшки и гладит подрагивающие стенки, пока Чимин хнычет и, сминая свою грудь, сам пытается насадиться глубже. Сильнее. И Чонгук сгибает пальцы, давит на чувствительное местечко, а затем начинает размашисто вбиваться, хлюпая смазкой и разбрызгивая капли, заставляя Чимина красиво, протяжно и капризно стонать, заламывая брови. Но, когда в следующее мгновение Тэхен меняет угол проникновения, уже Чонгука подбрасывает на простынях, и с его вымазанных в омежьих соках губ срывается стон. Поясницу облизывает языками пламени, а в паху сворачивается сладкий яд, жаля в эпицентр удовольствия. И Чонгук подается резко назад. — Блять! Да! — сквозь сжатые зубы рычит он. Ток прошибает вены. — Еще, хен, еще! С оскалом Тэхен дает то, о чем его просят. Сжав крепкие ягодицы Чонгука, втрахивает его лицом в омежью промежность. И ночную тишину комнаты наполняют рокот, тяжелое дыхание, чавкающие звуки, шлепки голой кожи и мягкие мяукающие стоны. Тэхен смотрит на Чимина. У того дрожат прижавшиеся к голове ушки и пунцовые, распахнутые и припухшие от укусов губы. Щеки горят. Кончик носа пылает. Красивый. Чимин умопомрачительно красив — такой крохотный и нуждающийся. Сердце заходится лихорадкой и начинает неистово метаться по грудной клетке, сотрясая ударами грудь. Каменную плоть сладко обволакивает тугими стенками, и Тэхен понимает, что готов уже кончить, но вдруг раздается капризное: — Хочу узел в киске. — Чей, детка? — стараясь придать голосу мягкости, спрашивает Тэхен, продолжая вбиваться в брата. И Чимин отвечает: — Оба. Тэхен беспрекословно так же резко, как вошел, выходит из Чонгука под его недовольный стон, шлепает головкой по заднице и, заметив, как растянутый проход пульсирует, сжимаясь вокруг пустоты, не сдерживается. Наклонившись, впивается в него губами. И они все вместе громко стонут. Тэхен ведь предупреждал, что идея провальная. Язык скользит по пульсирующим стенкам. Слизывает остатки сладкого лубриканта. Втянув чувствительную кожицу вокруг прохода в рот, Тэхен следом оттягивает эластичные края в стороны и сплевывает. Капелька слюны пропадает в отверстии. Рыкнув, Чонгук подается назад, требуя большего. И Тэхен проталкивает слюну пальцами. Чимин тяжело вздыхает. Перед его смазанным взором плывут силуэты, и низ живота сжигает огнем, когда Чонгук увеличивает скорость движений пальцев в хлюпающей киске и облизывает по кругу клитор. Рот приоткрывается, и Чимин охает вслед за внезапным толчком в животе. Все замирают. Альфы поднимают на него глаза. — Кажется, кто-то проснулся, — смущенно объясняет Чимин, поглаживая живот. К нему сразу присоединяется Чонгук. Уложив ладонь на место толчка, он принимается что-то неразборчиво шептать. А Тэхен нависает рядом. — Не больно? — спрашивает он взволнованно омегу. И тот без слов дает ответ, начиная мурчать. С ласковой улыбкой Тэхен целует его в лоб. — Тогда пока отдохните. Я пойду подготовлюсь. Кивнув, Чимин запускает пальцы в растрепанные волосы Чонгука, а тот, прижавшись щекой к тугому животу, прикрывает глаза и выдыхает: — Как же мне не терпится с ними встретиться. Вот так всегда. Грубый и дерзкий Чонгук превращается в лужу, когда речь заходит об их щенках, и утягивает всех за собой в свое приторно-сладкое безумие. Чимин чувствует, как в груди разливается тепло, а глаза начинает щипать. Поглаживая Чонгука по голове, он продолжает мурчать, а затем произносит: — Наслаждайся пока спокойными ночами. У нас с ними вся жизнь впереди. И правда. У них впереди вся жизнь. Несмотря на то, кому из братьев биологически будут принадлежать щенки или котята, и Тэхен, и Чонгук уже воспринимают их всех как своих. Нет разделения на «его» и «мой». У каждого ребенка будет по два отца и одному папе. За поглаживаниями Чимин не замечает, как снова начинает возбуждаться. Но замечает Чонгук по насыщенному медовому с примесью корицы и ореха аромату. Привстав, он тянется к Чимину и, мягко обхватив его нижнюю губу, утягивает в поцелуй, возвращая киске все свое внимание. Нежно массирует чувствительный бугорок клитора пальцем и, размазав соки по складкам, толкается в узкий жар его тела. Чимин отвечает на поцелуй пылко и нетерпеливо, цепляясь за сильные плечи, а затем тянет на себя, безмолвно прося войти глубже. — Альфа-альфа… — шепчет он, раздвигая ноги. — Альфа здесь, мой котенок, — выдыхает Чонгук и, взяв каменный член у основания, головкой размазывает соки по гладкой промежности. Гладкой, потому что Чонгук, как и предполагал, ухаживает за Чимином. Когда ему стало неудобно дотягиваться до своей малышки — хотя он все еще мог делать это самостоятельно, — Чонгук настоял на том, чтобы взять это дело на себя. Чимину нравится. Он позволяет альфам заботиться о себе. Особенно ему нравится совместное принятие ванны. А еще, когда братья, толпятся на крохотной кухне, вместе готовя завтраки, обеды и ужины для него. Все это Чимин может и сам, но альфы обожают баловать его. Чимин родился барсом, ненавидел псовых и никогда не подозревал, что однажды будет самым счастливым омегой на свете, благодаря двум гибридам доберманов. Он мычит и мягко выдыхает в поцелуй, когда упругая головка проталкивается в его пульсирующее нутро. Стонет, когда крепкая плоть начинает распирать изнутри. Всхлипывает и, надломив брови, прикрывает глаза, когда кончик члена трепетно, как и сам Чонгук, целует шейку матки. Так приятно. Все тело исходит мурашками. Он неосознанно сжимается, словно не хочет, чтобы альфа его покидал, и коротко мяукает, стоит только Чонгуку твердо толкнуться на глубине в попытке вжаться в крохотную вагину. — Посмотри на меня, — обжигает лицо его шепот. Распахнув глаза, Чимин поднимает на него влажный взгляд и вторит нежной улыбке. — Альфа… — Под влиянием момента, пристальным вниманием и чарами Чонгука он становится совсем нежным, разбитым и мягким. В груди щемит и раздается грохотом. Все его естество распирает от чувств. Они вспыхивают под кожей огнем, и Чимин, обняв Чонгука за голову, тянет его на себя и судорожно выдыхает: — Ты даже представить себе не можешь, насколько сильно я люблю тебя… — Мой ангел, — довольно рокочет тот. — Могу. Поверь мне, что могу. — Затем Чонгук берет его ладошку, которая чуть ли не вдвое меньше его руки, и прислоняет к груди. — Оно только с тобой так бьется, чувствуешь? — Закусив губу, Чимин уже игриво улыбается, ощущая грузные удары сердца. — Я самый счастливый альфа на планете. — Скажи, что любишь меня, — шепчет Чимин и, крепче сжав Чонгука бедрами, призывает двигаться. И тот с твердым толчком выдыхает: — Я люблю тебя, киса. Люблю… — И не позволяет звонкому стону слететь с плюшевых губ, увлекая Чимина в поцелуй. Позади раздается глумливое: — А меня никто не любит? Чимин сразу мягко отталкивает Чонгука в плечи, тянет руки к присевшему возле них Тэхену и выпаливает: — Люблю-люблю-люблю. Они целуются. Чимин пытается передать всю любовь губами, языком и объятиями, пока Чонгук с ухмылкой продолжает медленно вбиваться в него. Тэхен улыбается и, разорвав поцелуй, чмокает Чимина, а затем гладит его по голове и бросает хитрый взгляд на брата. — А ты? — А я свою любовь уже показал тебе, — запыхавшись, отвечает Чонгук, набирая скорость. Член сладко обволакивают влажные пульсирующие стенки. Чимин мягок, хорошо течет, и его вагина эластична из-за предстоящих родов. Так что он безболезненно получит сегодня сразу два узла. — Показал свою любовь задницей, — понимающе кивает Тэхен. — Знаешь, а мне иногда хочется словами. Ты теперь не так часто это говоришь. — Он встает с кровати, упирается коленом в матрас и, взяв уже чистый после водных процедур член, направляет его к лицу Чимина. — Детка, поцелуешь меня? Я соскучился по твоему ротику. Чимин покорно обхватывает головку губами, слизывает выступившее предсемя и, бросив взгляд на Тэхена, принимается нежно посасывать. Кончиком языка дразнит дырочку уретры. Поддевает чувствительную уздечку, заставляя крепкие бедра Тэхена покрыться мурашками. Затем он облизывает края головки и мысленно улыбается, когда слышит тяжелый вздох, словно его ласки приносят долгожданное облегчение альфе. Чонгук тоже с интересом следит за братом. Он чертовски красив в темно-синем свете ночи. Прорывающиеся из незашторенного окна блики уличных фонарей мягко ласкают его бронзовую кожу лица. Острые уши прижаты к голове, а влажные пряди волос спадают на лоб. Глаза полуприкрыты. Бросив взгляд на Чонгука, он довольно скалится, обнажая острые клыки. — Что? Чонгук качает головой, снова начав двигаться в Чимине. Затем кривит нос и с легким смущением отвечает: — Люблю. — Кого? — Ой все, отвали, — рычит он, рывком вбиваясь в жаркое нутро. Обволакивая длину, гладкие стенки податливо раскрываются и позволяют головке при каждом толчке целовать шейку матки. Надрачивая член Тэхена, Чимин размазывает слюну и природную смазку по каменной длине, а затем стреляет глазками в Чонгука. — Ой, Чонгуки смутился. Ну ничего. Он мне тоже смущался по началу признаваться в любви. Такой сильный, крутой альфа, — воркует Чимин. И, когда их взгляды встречаются, он намеренно высовывает язычок и показательно облизывает бархатную головку члена, принимая в себя жесткие толчки. Растянутая вокруг крупной плоти вагина хлюпает, выделяя все больше и больше влаги. Взяв член у основания, Тэхен мажет кончиком по пышным губам прежде, чем отойти и наклониться к ним. Он говорит, притягивая Чонгука за шею. — Не надо так. Чонгуки у нас молодец. Посмотри, каким он стал. Как изменился. Настоящий будущий отец семейства, да? Сложно объяснить, но… у Чонгука перемыкает мозг, когда Тэхен его хвалит. Под кожей разливается сладкое тепло, а по спине проносятся мурашки. — Скажи еще, — прекратив движения, требует Чонгук. Его брови сведены у переносицы, образуя глубокую складку, а подернутые возбуждением глаза скошены и смотрят прямо на ухмылку Тэхена. — Ты молодец, — выдыхает тот в его приоткрытые губы. — Ты будешь потрясающим отцом, Чонгук. И затем, когда сердце Чонгука вспыхивает и разбрызгивает жидкий огонь по легким, хен впивается в него со всей пылкой страстью, не позволяя ни вздохнуть, не выдохнуть. Он толкает. Заставляет выйти из Чимина. Валит на кровать и нависает сверху. Его язык напористо вылизывает безвольно распахнутый рот Чонгука, а ладонь, соединив их эрекции, медленно надрачивает, размазывая свежий омежий сок по изнывающим членами. Выделения еще теплые и скользкие. У Чонгука кружится голова, и сам он исходит мелкой дрожью, ощущая, как каждую клетку тела пронзает огненным желанием. Он отвечает не менее пылко, обняв Тэхена за плечи. Его сильные, покрытые черными тату, бицепсы напрягаются. Ярче проступают линии мышц. Чимин незаметно покидает кровать. Раздается топот босых ног. Но Чонгук, не обращая на него внимания, тихо стонет, полностью отдавая напор старшему брату. Ничего. Он тоже однажды будет сверху, и тогда Тэхену придется уступить. В темноте звучит характерное «пилик», и загорается белый свет вспышки. — Ох черт, ты серьезно? — мычит Чонгук, поворачивая голову к камере. Со шкодливой улыбкой Чимин присаживается на кровать и снимает, как Тэхен, надрачивая их члены, вылизывает уступчиво открытое горло Чонгука. Тот рычит ему: — Не пристраивайся там. — Да не буду я тебя кусать, глупенький. И Чонгук успокаивается. Не обращая внимание на камеру, он тянет руку к промежности Чимина и, размазав выделения, ласкает между пальцев гладкие складочки. А затем кружит вокруг пульсирующей дырочки, намеренно не толкаясь внутрь, и слышит капризное: — Ммм, пожалуйста, — шепчет Чимин, направив камеру смартфона на его татуированную руку. — Тэхен, давай сразу в него? Ты посмотри, как сильно он течет, — завороженно выдыхает Чонгук. И Тэхен протягивает руку, чтобы проверить. Его пальцы покрываются кремовыми выделениями, а Чимин придвигается ближе, чтобы им было удобнее ласкать его. Внезапно Тэхен выхватывает из ослабших рук телефон. Наводит на их с Чонгуком пальцы и улыбается. На экране все еще мигает значок записи, а еще то, как они вдвоем хаотично ласкают клитор и, оттягивая складки, толкаются вместе двумя пальцами в узкую киску. Чимина пробирает мелкая дрожь. Он пачкает постель соками и трогательно всхлипывает, подаваясь навстречу. Вынув пальцы из мягкого нутра, Тэхен слизывает природную смазку и, в наслаждении прикрыв глаза, стонет. — Давай вставим ему скорее. Щеки горят. Знобит. Похоть застилает взор. Чимин не может разобрать, кто из альф говорит, и, поджав пушистые ушки, нервно дергает массивным хвостом, пока его бережно усаживают на сильное тело. Захныкав, он с готовностью раскрывается, помогая усадить себя, крохотного, на толстый член. Плоть входит гладко, распирая чувствительные стенки. Перед глазами мелькает татуированная рука, она гладит его по животу. И тогда Чимин понимает, на ком сидит. Тэхен тоже находится почти сразу. Его губы, захватив в жаркий плен, утягивают в поцелуй, когда Чонгук начинает двигаться, распирая мокрую чавкающую киску изнутри. Тэхен пристраивается. Взяв член у основания, он водит гладкой головкой по чувствительному бутону клитора, затем — по крохотными складкам и, пристроившись к растянутой вокруг крепкого члена брата щелке, надавливает. — Мм-х… — трогательно надломив брови, стонет Чимин и дергает хвостом. Его пушистые ушки прижимаются к голове. — Тш-ш-ш, котенок, расслабься, — выдыхает Чонгук, пока Тэхен аккуратно проникает в огненную узость. Киска растягивается от распирающего давления и, выделяя больше сока, принимает в себя предельную заполненность. Податливые стенки пульсируют и, покорно расступаясь, тесно обнимают длину двух каменных членов. Перед зажмуренными глазами вспыхивают искры. Чимина целуют — в губы, плечи, шею и грудь. Всего осыпают лаской и любовью, чтобы помочь ему, трогательно мяукающему, расслабиться и принять то, чего он так желает. Разомлев в сильных руках, он плавится, как мороженое в самый жаркий летний день, и стонет, обнимая дрожащей рукой Чонгука за голову. Затем зарывается другой в волосы Тэхена и соединяется с ним в поцелуе, пока распирающая заполненность внутри начинает двигаться. Поочередно проникая в мокрый жар его тела, альфы не сдерживают довольных рокотов. Пах заливает сладкой истомой, а в груди бесконечно нарастает огонь. И Чимин, возбужденный до предела, не может перестать течь, подготавливая себя для вязки. Горячие ладони альф нежно оглаживают его тугой живот, губы не перестают обжигать молочную кожу, пока члены все быстрее и резче проникают в его тесную вагину. Она хлюпает и чавкает, покрывая длину выделениями, те капают и на пол, когда скорость толчков сменяется. Запрокинув голову, на плечо Чонгука, пунцовый Чимин тяжело дышит и, захлебываясь мяукающими стонами, старается оставаться тихим, пока его киску неумолимо таранят — когда выскальзывает один, сразу же проникает другой. От частых фрикций между ног становится до безумия горячо и щекотно. Низ живота прошивает вспышкой, и волна тока, хлестнув по венам, обжигает каждую нервную клетку. Зажмурив глаза, Чимин кончает, пачкая новой порцией смазки каменные члены, пока все тело охватывает будоражащей судорогой. Пульсируя и сжимаясь, он мечтает скорее ощутить в себе распирающие узлы и раскаленный жар семени альф, затем поджимает ушки и хнычет, когда Чонгук хватает его за хвост. — Расслабься, детка. Я вхожу первый, — хрипит он, рассыпая по плечам мурашки, а затем, утробно зарычав и выпустив подавляющие феромоны, заставляет напряженное тело обмякнуть и погрузиться в сладкую негу. Замерев, Тэхен ждет своей очереди и, притянув ослабшего Чимина за затылок, целует. Когда узел Чонгука резким толчком с хлюпом врывается внутрь, а тугой напор раскаленного семени орошает податливые стенки, Чимин непозволительно громко стонет. Но Тэхен, прижав его к себе сильнее, глушит поцелуем, а затем также резко вгоняет плоть грубым толчком, закупоривая узлом до предела растянутую киску, и выстреливает спермой, толкаясь вместе с братом на глубине. Чимин мычит, хнычет, задыхается и раздается мяукающими стонами. Стенки пульсируют и, жадно обхватив узлы, сдаивают в себя долгожданное семя, растягиваясь под объем. Распахнув влажные от возбуждения глаза, Чимин видит оскалившегося в удовольствии Тэхена и, улыбнувшись, тянется его поцеловать. Затем, повернув голову, он целует и Чонгука. Кудрявые волосы того сбились и лезут в лицо. Шея, за которую Чимин хватается, влажная, сильная и горячая. Надломив брови и прижав острые уши к голове, Чонгук позорно скулит, ластится и, уложив на тугой живот ладони, проникает языком глубже, продолжая мелко толкаться. Член трется о крепкую плоть брата, не перестает изливаться и мокнет в избытке их густого семени. Наклонив голову, Тэхен поочередно целует их: в щеки, нос, лоб и губы. — Осторожнее, — ленно моргая, просит между поцелуями Чонгук, все еще придерживая Чимина за живот. — Порой кажется, что ты забываешь, что там не только твои щенки, — с ухмылкой хрипит Тэхен. И, лизнув открытую шею Чимина, продолжает: — Я всегда осторожен. — О чем ты? Там и есть все мои щенки, — глумится шепотом Чонгук, ревностно обнимая живот, и, поймав удивленный взгляд брата, улыбается. — Твои щенки тоже мои, придурок. Они наши. Наши всех троих. — Блять, — рычит Тэхен и, наклонившись, опаляет румяное лицо Чонгука жарким дыханием. — У меня в голове не укладывается, как такой засранец, как ты, может быть настолько невозможно милым, — он целует притихшего Чонгука в лоб, — очаровательным, — целует в нос, — и любимым, — шепчет в губы, а затем накрывает своими и, проникнув в жар рта, довольно урчит, сплетаясь с Чонгуком языками, пока Чимин, грея в себе их опадающие узлы, уже сладко посапывает в послеоргазменной неге, окутанный феромонами своих альф. Позже его, не будя, привычно приводят в порядок. Чонгук ласково вылизывает его размякшую киску и всасывает остатки семени и смазки, пока Тэхен, борясь со сном, бережно протирает его тело смоченными полотенцами. Пытается недовольно выпутаться из стальных объятий, когда младший брат-извращенец в поцелуе насильно делится с ним своим лакомством. Не совсем насильно, конечно, но Тэхену нравится сопротивляться, чтобы Чонгук с лукавой ухмылкой, обнимая крепче, напористо врывался языком в его рот. — Ох, хен, так тебе нравятся эти игры? — шепчет он, чтобы не разбудить их котенка. — Хочешь для вида посопротивляться, да? — Не понимаю, о чем ты, — врет Тэхен, чувствуя, как к щекам приливает жар. Не разрывая зрительного контакта, Чонгук ловко проникает под кромку его чистых боксеров и, накрыв отчего-то не такой уж мягкий член, сжимает, вырывая из Тэхена скулящий стон. — Понимаешь… Все ты понимаешь. Тебе нравится ломаться, распалять, обещать и уклоняться от обещаний, тайно грезя о том… — Сверкающий взгляд Чонгука опускается на его приоткрытый рот. Сам Тэхен часто дышит, не в силах совладать с нарастающим огненным шаром в груди, пока пальцы, поглаживают наливающийся новым возбуждением член. — О том, чтобы я грубо трахнул тебя. Чтобы ворвался в тебя так же сильно, как в нашу омегу. Чтобы насаживал на свой толстый член, вогнал узел и заполнил тебя, — каждое слово, точно выстрелом пули, попадает ровно в цель. Глаза Тэхена широко открыты. Не зная, что ответить, он неверящим взором немо смотрит на ухмылку Чонгука. И главное, откуда он может все это знать? Грубо, ладно. Тэхен и сам сегодня признался в этом по дороге домой. Но все остальное, все слова настолько отзываются в нем, что даже перед собой признаться трудно. Тэхен мечтает. До одури мечтает, чтобы Чонгук его трахнул, чтобы вел с ним себя так, как никогда не позволял: как дикое животное и в позе догги без остановки врывался бы в его тело. Чонгук, точно кукловод, дергающий за нужные ниточки, расцветает в довольной улыбке, когда читает в глазах Тэхена ответ. — Не смей врать, — шепчет он, сжимая уже твердый член. — Хочу, — выдыхает Тэхен и сдерживает рокот, когда брат, прижав свободной рукой к себе, наклоняется к шее. Снова то чувство, как тогда в душе: хочется закрыть доступ, зарычать, оттолкнуть, но в то же время… Тэхен, тяжело дыша, запрокидывает голову и дает себя облизать. Поджимает острые уши и загорается до дрожи в костях, как по щелчку пальцев, когда острые клыки царапают вдоль запаховой железы. — Черт… Чонгук, прекрати. — Не ври. Тебе нравится, да? — тихо урчит тот и лижет кожу. Тэхен даже не замечает, с какой силы вцепился в его спину. Бросив взгляд на их мирно спящего ангела, он сглатывает и спрашивает: — Откуда ты знаешь? — Глупый хен, — глумится Чонгук. Отчего-то после их секса в душе ему полюбились обращаться к Тэхену так — так, как обращается Чимин. — После метки я, — он отстраняется и смотрит в глаза, — чувствую то же самое. Забыл? Вскинув удивленно брови, Тэхен округляет глаза и затихает. Сердце нервно толкается в ребра, пока осознание медленно складывается в голове точно пазл. Через метку Тэхен чувствует нужду не только в объятиях и поцелуях, испытывает не просто сексуальное притяжение. Он хочет Чонгука так же, как Чимин: как альфу. Потому что видит его теперь не только своими глазами, как брата и родственную душу, а глазами их омеги. Все встает на свои места, и плечи Тэхена расслабляются. Прикрыв глаза, он необычайно нежно, впервые с полной осознанностью природы своих чувств, целует. Обнимает за шею и, наклонив голову, позволяет вести. И Чонгук ведет. Проникает в его рот языком, крепко обнимает за плечи и напористо движется. Гладит спину, мнет талию, и Тэхен отпускает. Возможно, впервые в жизни отпускает контроль над всем, пока Чимин, очнувшись ото сна, лежит и боится шелохнуться, чтобы не нарушить идиллию. Правда, его быстро выдает оживший хвост, довольно хлопнувший по кровати. Оторвавшись друг от друга, альфы бросают на него удивленный взгляд, и Чимин, виновато прижав ушки к голове, розовеет. — Я не хотел мешать… Давайте дальше, я не буду так пялиться, — мурчит он и показательно накрывает глаза ладошкой. — Не хотел мешать, слышал? — усмехается Чонгук и, наклонившись, мягко шлепает Чимина по пышной попе, а затем, когда тот старается сдержать смешок, кусает за аппетитную ягодицу. — Ну, Чонгу-у-ук, — капризно тянет Чимин, бросая на подсевшего к ним Тэхена хитрый взгляд. — Вы что, больше не поцелуетесь? — Если ты не будешь смотреть, то не будем, — отвечает за Чонгука тот. — Тэ-тэ немного в прострации, малыш, — с лукавой ухмылкой хрипит Чонгук, раздвигая голые коленки Чимина, чтобы вновь полюбоваться его сладкой киской. — Ему трудно далось признание, что он тоже хочет оказаться на месте омеги и получить мой узел в свою тугую задницу. И вот снова перед ними он: тот самый засранец Чонгук, который всего часом ранее был до безобразия милым. А Чимин гладит Тэхена по бедру и ласково улыбается, обращаясь к нему: — Секси. Теперь мечтаю увидеть тебя обезумевшим, разбитым и потерянным. Мне кажется, этого еще никогда не было, да? — Да, — соглашается Тэхен, переплетая свои длинные пальцы с его, крохотными и аккуратными. Мило. Чимин такой крошка, а может принять в себя не просто один псовый узел, а два. Да и еще готовится понести от них — гибридов, которые непозволительно больше его. — Как думаете, — внезапно начинает Тэхен, опуская руку на живот Чимина, — а помимо этой троицы, у нас еще будут дети? Все затихают. Сначала от неожиданного вопроса, а затем погружаются в думы. Семья Чонгука с Тэхеном большая — у них полно братьев, и несмотря на то, что они не так с ними близки, но все равно все любят друг друга. А вот Чимин в семье совсем один. Поджав уши, он кусает губы, смотря в потолок, а затем тихо говорит: — Ну, если все пройдет нормально и мы захотим еще… Навострив уши, альфы поднимают на него глаза. Чонгук был уверен, что Чимин скажет твердое «нет», как и Тэхен, мысленно давший себе по лбу за внезапность. — Серьезно? — ухмыляется Чонгук и, все еще сидя меж его ног, старается не опускать глаза на нежно-розовую киску. — Пока нет. Не знаю, что будет со мной на поздних сроках и как я вообще буду рожать. Уверен, что просто сойду с ума от боли, — тараторит Чимин и затихает, когда Чонгук склоняется над ним и чмокает в губы. — Не сойдешь, киса. Я буду рядом держать тебя за руку, — шепчет он. Побледнев, Тэхен ярко представляет роды и все, что не успело опасть поднятое братом, падает и скукоживается. Становится стыдно за эти чувства, но стоит только подумать о крови и криках, как в ушах начинает тарабанить пульс, и на него уже удивленно смотрят две пары глаз. — Я тоже буду рядом, — выдыхает с дрожью он. — Не гарантирую, что смогу держать полноценно за руку, но рядом буду. — Жесть, какой из тебя альфа, если ты все еще крови боишься, — театрально кривится Чонгук и получает шлепок по плечу от Чимина. Он, нахмуренный и недовольный, смотрит прямо в глаза и тычет указательным пальцем в нос. — А ну заткнись. Хочешь сказать, что только омег может мутить от крови? Типа мы такие слабые, ха? Посмотрим, кто еще будет валяться рядом со мной: ты или Тэхен. Уверен, с такими нервами ты и пяти минут не протянешь. — Я не боюсь крови, меня просто от нее тошнит, — закатывает глаза Тэхен. — Готов поспорить, что за руку как раз придется держать тебя, — залезая под одеяло, бормочет он Чонгуку. — Ну… — задумчиво тянет Чонгук и внезапно движется к нему. — Насчет рук не знаю, но, думаю, я точно буду уродливо рыдать, когда на свет появятся наши щенки. Или котята? Почему мы хотя бы это не можем узнать? — Потому что так волнительнее и долгожданнее, — отвечает Чимин. — И без того волнительно и долгожданно… — тихо гундит Чонгук под их нежные улыбки. И снова он милый и ласковый. Ложится на Тэхена сверху, обнимает его и, повернув голову к Чимину, отражает улыбку, прикрывая глаза. Его чешут за ухом, гладят по голове и рельефной сильной спине. Маленькая ладошка сжимает упругую ягодицу и оттягивает, а Чонгук млеет, поддаваясь ласкам, пока пальцы Чимина не скользят по расселине. Он поднимает на него удивленно-хмельной взгляд и, закусив губу, замирает. — Можно? — мягко спрашивает Чимин, кружа над чувствительным и все еще податливым после недавнего вторжения проходом. — Конечно, котенок, — хрипит он и прикрывает глаза, когда два крохотных пальца проникают внутрь. Закусив губу, Тэхен не двигается, чувствуя, как жар, нарастая в груди, плавно стекает вниз и, осев в паху, вновь наливает возбуждением член. Он продолжает перебирать кудрявые волосы Чонгука и через влажную поволоку наблюдает, как Чимин, сев позади него и закусив губу, нерасторопно двигается в расслабленном негой теле. — Не больно? — с дрожью выдыхает он, нервно хлопая кончиком массивного хвоста по постели. А Чонгук, уткнувшись брату в грудь, приподнимает таз и только и может, что выдавить: — Н-нет… И тогда Тэхен отмирает: — Детка, войди примерно на две фаланги и, как почувствуешь уплотнение, несильно надави. Кивнув, Чимин выполняет. Находит предполагаемый бугорок, давит и в унисон с глухим стоном Чонгука спрашивает: — Так? — Да. Видишь, как альфе приятно? Теперь помассируй, — ухмыляется Тэхен и, потянув за волосы, заставляет Чонгука повернуть голову и улечься алой щекой на его грудь. Распахнув рот, тот часто дышит и скалится, наслаждаясь моментом. В его груди мечутся противоречия, но именно от них он больше всего заводится. Его омега делает вещи, казалось бы, совершенно несвойственные ему. Помнится, как впервые Чонгук коснулся Чимина там. Чимина, который, как истинный любитель анальных ласк, сейчас поразительной ловкостью быстро учится, надавливая на чувствительную точку в сильном теле своего альфы. — Он же чистый… Могу я… — нерешительно шепчет Чимин, оттягивая двумя пальцами розовые края прохода. — Что скажешь, Чонгуки? — глумится Тэхен, заправляя вьющиеся пряди за ухо. — Хочешь, чтобы теперь Чимин тебе отлизал, м? — Бля-я-ять, — тихо рычит тот, а затем, приподнявшись на коленях, хватает свою подушку, подкладывает под себя и оборачивается назад. От резкого движения Чимин поджимает пушистые ушки и складывает руки в замок, словно вор, попавшийся на краже. С ухмылкой Чонгук шлепает себя по заднице и говорит: — Давай, котенок. Сделай альфе приятно, — и опускается ниже, чтобы уже крепкий член Тэхена был на уровне его румяного лица. Он слышит: — Да, альфа. И довольно урчит, когда чувствует, как его крепкие ягодицы массируют, а затем мягко кусают. С дрожью в пальцах Чонгук, готовый взять в рот, стягивает одеяло с брата, но тот мягко отталкивает. — Подожди. Я сам. Хочу посмотреть, как ты скулишь, когда тебе будет отлизывать омега, — говорит Тэхен и, обняв ладонью основание крепкой плоти, проводит по длине прямо перед его носом. — А я буду смотреть, как ты дрочишь? — Именно. Смотри и концентрируйся на ощущениях, — в глазах Тэхена вспыхивает огонь. — Давай, Мини, и не забывай про пальцы. Наверное, это последнее, что слышит внятно Чонгук, потому что после безумие превращается в хаос, и он, как хрусталь, трескается, распадаясь на куски, когда горячий упругий язык касается его нежного входа. У Чимина умелый рот — Чонгук знал и восторгался его мастерством и до сегодняшнего дня. Тем, как он глубоко заглатывает; как без запинки, насадив свое узкое горло на огромный член, выводит кончиком носа восьмерки по лобку, давая головке пройтись по тугим стенкам; как умело сглатывает и не давится; как держится, пока альфа не разрешит отпускать; как вылизывает яйца и укладывает их в свой прелестный маленький ротик; как смотрит доверительно в глаза, желая доставить альфе удовольствие — возводит каждый раз Чонгука на небеса. Но сейчас. Сейчас Чимин, как дорвавшаяся до добычи дикая кошка, самозабвенно пожирает Чонгука до дрожи в костях и искр перед глазами. Его язык — невозможно длинный язык проникает запредельно глубоко и, скользя по эластичным стенкам, заставляет трястись и приподнять задницу выше в погоне за наслаждением. Затем Чимин выскальзывает из тугого прохода и, облизав края, всасывает чувствительную кожицу в рот, массируя в своих нежных ладонях упругие ягодицы. У Чонгука перед глазами лопаются звезды, и член, став до одури каменным, то и дело вздрагивает, вновь готовый пролиться спермой, пока пальцы Чимина проникают внутрь, а язык кружит над растянутой дырочкой. — Блять… я так кончу, — рычит Чонгук, намеренно не притрагиваясь к себе, чтобы оттянуть сладостный момент. И член брата, маячащий перед лицом, совсем не помогает быть сдержанным. Тяжелое дыхание Тэхена, его пропитанный похотью и истомой взгляд, его напряженный живот и обнаженные клыки — тоже не помогают. А Чимин, войдя в раж, услышав, как делает своему альфе хорошо, вжимается всем лицом в его задницу и целует — целует так словно его проход это мягкие губы, и будто сам он давно об этом мечтал. Раздается мурчание. Втянув живот, Чонгук непроизвольно напрягает пресс, чувствуя, как раскат дрожи прострелив позвоночник, охватывает до самых костей. В паху, как и в члене, горячо жалит и шпарит, предвещая скорый конец. Чонгук скулит, опуская глаза на упругую багровую головку, которая мелькает в кулаке Тэхена все быстрее и быстрее, и непозволительно громко стонет. И тогда его огревает шлепок. Не сильный. Нежный — с целью предупредить, а не нанести боль, но Чонгук застывает весь, как камень, и даже не понимает, как подходит к черте. Но понимает Чимин по пульсации на его длинном умелом языке. Он отстраняется и, пока Чонгук не успел прийти в себя, вводит в разработанный проход два пальца; схватив другой рукой его узел, одновременно давит на простату и сжатым на члене кулаком ведет вниз. Утробно зарычав, Чонгук глушит себя, уткнувшись лицом в стык паха и бедра Тэхена и, задрожав всем телом, лопается, как перетянутая до предела струна. Оргазм, чистый и пронзительный, зарождается в низу живота и взрывается во все стороны, сжигая легкие, шею, голову, щеки и мокрые глаза. Уши закладывает. А Чимин, в восторге закусив губу, сдаивает из каменного члена густое семя, словно Чонгук не кончал уже пару месяцев. Его массивная спина бугрится мышцами. Стальные бедра мелко потряхивает, как и напряженные бицепсы в попытке удержать тело от падения. У Тэхена замирает рука, душа и все мыслительные процессы, пока Чонгук все изливается и изливается, старательно подавляя рокот. — Мой альфа… Такой потрясающий… такой красивый, вкусный, так хорошо кончает для нас. Тебе нравится это, да? — мягко мурчит Чимин, терпеливо выжимая кулачком все до последней капли из его твердого члена. Его пальчики нежно массируют бугорок простаты, а Чонгуку каждое ласковое движение отзывается хлестким ударом плети. И когда последние белесые капли семени срываются с гладкой багровой головки, Чимин разжимает кулак, нежно гладит мошонку и выскальзывает из разработанного прохода, а Чонгук с шумным вздохом заваливается на бок. И застывает тишина. В ней раздается лишь тяжелое сбитое дыхание. Все смотрят на Чонгука, а тот не может вымолвить ни слова, пребывая в сладкой неге. Никогда в жизни его оргазм не был столь ярким, пронзительным, выворачивающим душу наизнанку, что после не остается сил даже пошевелиться. Все тело наполняет легкость, и кажется, даже дышать становится легче. Он слышит приглушенно: — Что ты сделал? — Массаж простаты. — Откуда ты… — Смотрел как-то ради интереса… думал, что скоро это может пригодиться и раскрасить нашу жизнь. Ты, кстати, не кончил, — Чимин опускает взгляд на лежащий на животе член Тэхена. Тот ухмыляется и хлопает по бедру. — Мне всего пары движений хватит, чтобы взорваться. — Мгм, мне тоже. Я так сильно возбудился, пока смотрел на Чонгуки, что моей киске больно. — Да? Иди сюда скорее, сейчас вылечим. Когда Чонгук через пару мгновений приходит в себя и разлепляет глаза, он видит очертания их тел, несущихся за долгожданной разрядкой. Уложив разомленного Чимина на спину, Тэхен, держа его под коленями, с бешеной скоростью врывается в мягкий чавкающий жар и смотрит — как заведенный смотрит на щелку, податливо раскрывающуюся на нем. Аромат их феромонов кружит голову и не дает Чонгуку вернуться в адекватное состояние. Простонав, он переворачивается на спину, но продолжает вожделенно смотреть, как брат трахает-трахает-трахает маленького мяукающего от жестких толчков Чимина. Тот, прижав пушистые ушки к голове, захлопывает рот ладонью и, содрогнувшись всем хрупким телом, наконец кончает. Кончает и Тэхен. Сжав челюсть, он выскальзывает из растраханной киски и, надрачивая кулаком, орошает горячей спермой тугой живот и припухшую молочную грудь со вставшими горошинами сосков. Грязно. Чонгуку хочется слизать все до последней капли с сладко пахнущего тела их омеги, но у него все еще нет сил. Зато есть у Тэхена. Оглянувшись, он с лукавой ухмылкой тянется к нему, помогает встать и спрашивает: — Ты же любишь заметать следы? Хочешь? — Спрашиваешь, — устало усмехается Чонгук. Его ослабшие колени, руки, спина и даже напряженный живот все еще мелко потряхивает. Брат помогает склониться над разбитым Чимином и, придерживая под рукой, дает его вылизать. В процессе у Чонгука появляются силы. Дернув острыми ушами, он оживает, скользя языком по влажным складкам, и слизывает сок с пульсирующей щелки. Мягко касается чувствительного бугорка клитора и, не удержавшись, втягивает в рот. Захныкав, Чимин исходит дрожью и, хлопая хвостом по развороченной постели, запускает ослабшие пальцы в волосы Чонгука. А тот уже вылизывает тугой живот, грудь, ключицы и шею. Целует в щеку и, шепнув на ухо: «Открой глазки, котенок», — отстраняется. Подняв уставший взгляд, Чимин расплывается в сонной улыбке и заходится мурчанием, пока Чонгук и Тэхен, тесно прижавшись друг к другу, пылко целуются, сплетаясь языками. Все же Чимин самый счастливый омега из всех живущих на земле. Ведь он отхватил двух самых лучших, горячих, красивых, внимательных и заботливых альф на планете.