Дис`Ландия Белых Дюн

Солнце нет там, где есть он, оно всегда заходит за горизонт, за тяжелые свинцовые тужи, прячась заранее, не желая его одаривать своими теплыми добрыми лучами. Не желая обогревать и дарить мнимый, хоть на одну секунду желанный покой. Голубые глаза распахиваются под сокращённый болезный удар сердца, и тут же Джек прикрывает глаза от лучей поднимающегося едва красного солнца, что бьют на пол рядом его головой, освещая слишком ослепительно ярко для того, кто только что проснулся. Зрачок сокращается, когда он пытается снова отрыть глаза, реагируя на свет. Небо переливается за окном фиолетово красным, восходным. Солнце поднимается кажется посекундно, слишком стремительно, но звуки кипиша извне парнишка не улавливает. Вокруг тихо, сыро, сквозняк по бетонному полу гоняет пыль и запах мха смешанный с холодным, остывшим за ночь, песком, который ощущается даже мелкой крошкой на губах. Бетон холодный, но несмотря на это Джеку тепло, и едва поразмыслив в этом направлении, оценив положение своего тела, парень выдыхает степенно, прикрывая вновь глаза. Фрост разрешает себе ещё подремать, раз их никто не поднимает в такую рань. Едва дернувшись он жалеет об этом под рефлекторно дернувшуюся тяжёлую руку у себя на поясе, что резко сжимает его сильнее, притягивая к горячему сильному телу позади. Мгла. Джек подавляет зевок и морщится от света, пытаясь прикрыть часть лица и глаза рукой от слишком насыщенного все еще для него света. Он, лениво припоминая вчерашнюю ночь, позволяет себе запустить механизм оценки и ощущений, пока мозг окончательно не проснулся и не выдал бешеный скоп остальных ненужных эмоций; он должен понять, чем, черт возьми, это было. Сосредоточится на сонную голову с другой стороны сложно, мысли и образы путаются, выхватывая одни лишь жутко настойчивые фантомные ощущения: собственное бешеное сердцебиение, холодную дубленую кожу плаща под сжатыми пальцами, жесткую хватку в своих волосах и жадные, на грани грубости касания. Парень беспомощно зажмуривается, сглатывает сухой комок в глотке от прокатившийся по телу ощущений. Этот громогласный, вырывающий их из тишины… взрыв. Блядский взрыв, столбом белого огня вырывающийся за основной ареной, дикая боль от звуковой волны и вспышка белого света. Долбаные скелеты, надравшиеся бухла и укурившись, решившие от пизды бросить в один из костров подожжённую взрывчатку и еще какую-то хрень с взрывоопасной начинкой. Джек помнит смутно, сознание не успело уследить за всем, разморённое и расслабленное, его жестко выдернули из одного состояния, кидая в адреналиновый пиздец. Парень помнит, как оседал по стене вниз, в шоке от испуга и оглушения, выбитый из себя и ощущающий словно перепонки разорвало к чертям. Фрост прислушивается, улавливая одни сквозняки и порывы шелеста песка с нижних этажей, неясный шум не то от скрежета порушенных зданий, не то от очень дальнего рева моторов, но человеческой речи на повышенных тонах нигде нет, лишь отдаленные голоса, даже не окрики, скорее переговоры… шелест какой-то тряпки что висит около окна без стекла, едва различимое глубокое дыхание за собой. Слух он точно не потерял, просто его вырубило на время и оглушение дало сбой, запуская защитный механизм и внутреннюю панику. Бессмертному же… было стоически похуй на внезапный пиздец. Точнее, физически он лишь один раз мотнул головой, словно скидывая с себя ошеломление, но и не ушел разбираться, хотя Джек видел этот бешеный светящийся ядовитым огнём взгляд. Фрост облизывает потрескавшиеся губы и иронично подмечает, что каждый раз что-то да происходит, когда они с Мглой остаются наедине… Да нет. Это просто совпадение. Это не важно, равно и не важно то, что было до взрыва. Всего то выплеск эмоциональной составляющей. Он не хочет выяснять, что произошло вчера, и почему все своё не сопротивление, Джек слишком спокойно для того, кто бесился, отдал разрешение этому мужчине, охотно позволяя себя касаться, удерживать… лечить? Где-то внутри мысли слышен почти издевательский смешок на последнее предположение, но он слишком перегружен всем что произошло, чтобы еще и на этом заострять внимание. Джек вновь уходит от разбирательств, и не задает вопросы себе, игнорируя явную новую проблему. Он притворяется совершенно другим существом, забывая свои навязчивые сказки-сны, позволяя мечтать украдкой, пока сидел на цепи. Это больше не повлияет на него. Никогда. И не нужно к чертям собачим. Отринув и запрятав в дальний ящик сложные эмоциональные связи и далекие даже от ненормальных, их отношения с этим существом, Фрост старается снова уснуть или хоть подремать, решая, что так будет лучше и правильнее. Его организму все еще нужно долгое восстановление во сне. Он продолжит познавать и узнавать этот мир, суть выживания, но до связей, обособленных равно и непродуктивных, и насыщенных, ему нет дело. Будет игнорировать, переключаться. Забывая, что совсем не так работает человеческая психика и само тело. Джек тяжело выдыхает, чувствуя приятное тепло, едва осторожно жмется ближе к горячей груди позади и не против, когда его прижимают ближе. Нужно будет узнать сегодняшний маршрут и пойдут ли они прямо через центр этого Могильника… Возможно парень и хочет вдоволь подумать об новых для себя открытиях и территориях, но не замечает, как мысли сменяются, уплывая в темноту и он снова засыпает, чувствуя абсолютную безопасность момента. *** Прохладная утреня зыбь и молочная дымка горизонта, пока солнце лениво поднимается, бликуя на зданиях красным, создавая на желтом песке уродливые длинные тени порушенных небоскрёбов с облезшей обшивкой и порушенными стенами — острые железобетонные каркасы да и только. Блэк затягивается, вместе с дымом втягивая прохладный сухой воздух, чувствуя, как его голые плечи обдувает сырой пропахший известняком ветер. Утро в Могильнике он встречает в одиночестве, предпочитая игнорировать пришибленных местных, стоя поодаль пятиэтажки, в которой их временно поселили. Тишина сегодня иная — подавленная, холодная, с полным осознанием и кровавым отпечатком на раскуроченной арене вдалеке, где по песку ещё разбросаны мелкие ошметки долбаебов. Питч прикрывает глаза с недовольством. Ему мало проблем, так ещё и дикари доигрались, повзрывав своих же нахуй. Такой момент упустил, — херит серьёзный настрой ублюдское подсознание, подкидывая, словно нарочно, картинки-воспоминания вчерашнего. До взрыва. Джек, провозившись от своего резкого кошмара, все же заново уснул, уверенный абсолютно, что никто не стал свидетелем его испуганного пробуждения, что мужчина за ним продолжал спать. Как бы блядь не так. Блэк проснулся раньше пацана на час, впрочем, нихуя не стал менять, продолжая согревать худое бледное тело и лениво составляя план на грядущий еще более непредсказуемый день. Сигарета доходит слишком быстро огненным до фильтра, и он, матерясь одними губами, выкидывает тлеющий окурок, доставая последнюю из пачки и вновь щелкая зажигалкой, прикрывая огонек от ветра, пока не подкуривает нормально. Ебаный мальчишка… Ебаный взрыв! Ебаные смертники! Блэк не поймет в утреннем внешнем спокойствии места, что его бесит и раздражает больше из всего вчерашнего. Джеку, блядь, было больно от взрыва. Джеку было охуенно от твоих касаний, — парирует ядовито в подкорке. И это конкретно так наталкивает на мысли, что этот не поддающийся контролю пиздец, едва ли тянущий на лечение, был в последний раз. Пора завязывать с этим интересом неплатонического характера. Пацана нужно провести к Северу, через Долину Бурь, сделать крюк на запад и уже после остановившись за Оазисом, разъебать Лика, если тот все же настойчиво пойдет группами за ними. Это приоритет, всё остальное — его ебанца, которую слишком долго не выгуливал. Ничего более. Сегодня по расписанию нижняя и одна из ублюдских частей Могильника — подземка, без поддержки и быстрым темпом, где дохера гнезд тварей, и прочей дикой нечисти, которой только и нужно — свежее мясо, а это значит… Блэк скашивает взгляд на бредущего вдалеке Шипа в полной экипировки и с кровавым лицом — дань уважение подохшим вчера, — и мрачно хмыкает, зная, что расклад сил поменялся из-за каких-то укуренных смертников и возможно эти ублюдки не смогут удержать ищеек Пестрой сучки. Сматываться с этой локации нужно теперь в разы быстрее. *** Дикари по восходу солнца продолжают оставаться на взводе: нахохленные, не выспавшиеся и явно перекурившие и перепившие ночью, они шныряют кругом от них, как стаи подёрганных барракуд, ошиваясь рядом, но не осмеливаясь высказать недовольство или сорваться. И пока все остается в силе, Бессмертный пропускает сквозь пальцы их дерганые кружения рядом, и косые колючие взгляды на закутавшегося в свой выбеленный плащ мальчишку. На план Шипа и его догонялки за ищейками Пестрой было плевать ещё вчера, сегодня же тем паче — пусть хоть перегрызут друг дружку, перережут глотки и затопят очередную начальную косу Могильника своей вонючей кровью — ему лишь на радость будет. Блэк дергает альбиноса ближе к себе, когда двое щуплых, скорее всего доживающих свои последние месяцы, скелета подгоняют самые обычные байки, которые по первой предназначаются до доставки на границу подземной части Могильника. Прощания или очередной треп о интересах дальнейшей судьбы клана ему безразличны, и чуйка выверено скребёт в подкорке — съебывать и не знать, что будет здесь после. Один короткий взгляд на Фроста, кинутый незаметно, и мысль подтверждается — мальчишке тем более не нужно видеть всего, что будет здесь происходить, как только их проводят до границы подземки. Грызня. Мгла усмехается мысленно, вычленяя для себя законную каплю мести за вчерашний их проеб, но нить реальности ускоряется, он без промедлений командно указывает альбиносу на второй байк, без пояснений приказывая ехать строго за собой. До основной подземной тропы не более пяти минут езды, если по прямым маршрутам вглубь покореженного зараженного города, но по прямой — равно в пасть к сотне озверевших тварей, которые притаились в пустынных развалинах некогда стекленых блестящих высоток. План надежнее — срезать восточнее, чтобы местные провели к нужным спускам, безопасным и вовсе не сыпучим. И это уже занимает более десяти мнут на средней скорости при учете лавирования, а после вниз под городом. Естественно, договорившись заранее, их укомплектованные скоростные байки уже стоят на той стороне обширного и непроходимого на поверхности Могильника; смертники их перегоняли половину ночи, делая большой крюк по кругу от островной зоны зданий, чтобы ни твари ни бесхребетные* не смогли найти и разгромить пригодное к езде железо. *** Желание спускаться, равно и тащить за собой это… — изучающее все на своем пути и оглядывающее гигантские оплавленные строения, крутящее белобрысой башкой, как болванчик на шарнирах — такое себе. Блэк, выматерившись про себя за последние минуты раз пять, лишь мрачно смотрит как пацан слезает с байка и, предусмотрительно не забыв свою сумку-рюкзак, взвешивает его на плече, при том постоянно отвлекаясь на окружающие его со всех сторон изуродованный железобетон, с пустыми окнами-глазницами, покорно накренившимися к земле со временем. — Не вертись, — бесшумно подходя со спины, в полтона командует мужчина, и даже не отодвигается ни на шаг, когда Джек, дернувшись от неожиданного обращения к себе, резко разворачивается к нему, чуть ли не сталкиваясь нос к носу. Вряд ли так, мальчишка на полторы головы ниже тебя, — ехидиной подмечает внутри, и отчего-то пакостное настроении превалирует, не смотря на серьёзность момента и общего предстояще ебанутого дня. Питчу плевать на двух амбалов перекачков на дозах, что предусмотрительно стоят с полуавтоматическими винтовками у закрытого входа в подземку, недовольные таким удалением от основной базы, но хорохорящиеся на показ перед самим Бессмертием. Ему вообще плевать что эти смертники после будут делать; задача клана и их главаря выполнена, остальное не его проблема, с учетом их новых сроков и форс-мажора этой ночью. Главное приоритет, верно? Он хмурится, но, впрочем, так же продолжает сканировать отчего-то сбавившего энтузиазм Фроста; мальчишка все же за свою ебанцу с нарушением границ стоит совсем рядом, слишком предсказуемо задрав голову, чтобы смотреть из-под капюшона ему в глаза, но равно при посторонних не желающий разговаривать. А, впрочем, для нынешней ситуации это то что и нужно. — Сейчас утро, на проход, почти по прямой, через весь Могильник уйдет весь день, выберемся из-под земли только к ночи на той стороне, — Питч делает взмах левой рукой в сторону на Север, но Джек, даже не смотря на жест, скорее подмечая его периферийным зрением, кивает сосредоточено, и старательно маскирует свой энтузиазм от познаний нового грядущего мира и страха в этот мир попасть одновременно, — Единственно, что тебе нужно знать о прохождении по низу города — идти строго за мной. Ничего не касайся, особенно если это что-то охуеть как напоминает живую органику, и не вякай пока я сам не разрешу. Слух у тварей чуткий, равно и осязательные и вибрационные волоски, поэтому идешь мышью за мной и не отсвечиваешь. Понял? Блэк дожидается угрюмого «Угу», но видит в ярко-голубых глазах, ещё не ослепленных ярким солнце поднимающимся все выше с каждой минутой, невысказанный вопрос: копошение чертей или тех самых гребаных мутировавших тараканов в слишком неугомонной белобрысой головушке отлично читается. Может поэтому со вздохом и тремя жесткими матами про себя, Мгла отходит на шаг назад с понимающим и дозволительным: — Что за вопрос у тебя? — Почему мышью? Это… — альбинос хмурится, перебирая что-то из скупого списка у себя в голове, — …Как животное? Животные же — громкие, так? И это ебливое голубоглазое «счастье» доставшееся Бессмертному смотрит в таком искреннем непонимании, что как с другими — послать — даже у него язык не повернется. Вспоминается это коронное «Почему наш, мы же здесь одни?» кинутое пацаном пару дней назад, Блэк медленно степенно выдыхает, ещё раз напоминая себе об охуенном хоррор-квесте длиною в жизнь у этого белобрысого уникума. Ну что за пиздец ты себе создал? — тот вопрос на который он себе сам никогда не сможет ответить. — Выражение такое, — Питч отходит от пацана всё ещё смотрящего на него пытливо, и подойдя к временному байку, снимает со второго сидения одну из прикрепленных сумок с оружием, некоторыми взрывными игрушками и хорошим запасом воды, — Мыши, как и крысы, мелкие грызуны у которых раньше были всегда потенциальные… враги, они тихие по природе своего выживания. Теперь дошло? Сложенный лук с двумя десятками модифицированных стрел Блэк посылает нахуй, зашнуровывая в непромокаемую кожаную длинную сумку, и перекидывает через плечо — узкие пространства тоннелей, если они по какой-то невъебенной причине пойдут не по основному маршруту пути, не приспособлены для широкого разворота такого дальнобойного оружия, но и дать перетащить второе основное оружие укуренным скелетам на байках он вчера не доверил. — Дошло… — всё же следует достаточно тихий ответ за спиной, чему мужчина усмехается и манит пальцем за собой не оборачиваясь, пацана не нужно учить, дабы он не забыл ничего со собой, поэтому он лишь кивает двум скелетам, как только они подходят к спуску вниз, пройдя всего с десяток шагов. Подземка — подземный город с частью сохранившихся улиц, но в основном это осевшие и просевшие, занесенные некогда зараженной пылью и песком здания, многоэтажки, небоскребы, в них сделали пробойные тропы, прямо чрез то, что осталось от правительственных кабинетов, жилых квартир, развлекательных центров с павильонами, галерей, или вылизанных некогда офисов крупных корпораций. Всё это когда-то было на уровне пятого — десятого этажей, ныне покоится под таким же слоем пыли песка и другого мусора, все это образовало свою экоструктуру. Внутри подземки почти нет песка, там пыль, влажность, мох приспособившийся и разросшийся почти везде за столько лет, гнезда тварей, и прочая выжившая на одноклеточном уровне органика, не такая охуенно привлекательная, как некогда хищные цветы, но с той же структурой приспособленческого выживая, бесхребетные — недовыживший разлагающиеся организмы, кои когда-то чем-то и были. Группы реальных дикарей, отличающихся от неандертальцев только большей уродливостью и хищничеством. Все масти падальщиков, в зеленых порой до одури вонючих «джунглях», состоящих из железобетона, мха, спор изменившихся грибов и болотистой заплесневелой воды, как результата сточных или подземных вод. Тот ещё экскурс для подрастающего, мать твою, поколения. Питч гадко ухмыляется, и кивает амбалам, которые спустившись по трем блокам, служившим ступенями чуть ниже, со скрипом отрывают сто раз уже перепаянную дверь из обшивок разных метал листов, — специальная защита, чтобы хоть как-то держать главные выходы из подземки под контролем и одновременно контролировать популяцию тварей. Когда лязг и скрип от уплотненной двери слышится над головой и с оглушительных эхом та закрывается, они остаются в кромешной темноте, под жутчайшее эхо разносящегося скрежета. *** — Я не умею видеть в темноте… — резонно выдает Джек, не успев даже подумать о правиле, которое высказал Мгла наверху, но к его удивлению мужчина, определенно ещё не двигающийся вперед, понимающе хмыкает, и вроде как даже не раздражен. — Я почти тоже, — самодовольно раздается ответ тем же хриплым голосом впереди, и у Джека отчасти отлегает, в понимании, что его вновь не закрыли в полной темноте, как в очень смутных детских воспоминаниях. Здесь — в его нынешней реальности — есть кто-то рядом, и он настраивается на более спокойный лад. — Не дергайся пока что, — следует ещё одно, но уже более приказное, и Фросту ответственно кивает, тут же спохватываясь от того, что скорее Бессмертный не видит его движения и заключает тихим: — Хорошо. Катакомбы или как он слышал от скелетов, пока утром наплавлялся к ждущим его внизу Бессмертному, Подземка — достаточное обширна и дика даже для таких кланов. Словно это совершенно другой запретный мир, со своими правилами и живыми существами… По крайне мере Фросту по началу представляется это как нечто более живое, чем оно предстает перед ним сейчас. Лишь посторонние далекие звуки и холодная влажная по ощущениям воздуха темнота впереди, которая через мгновение разбавляется уверенными шагами мужчины куда-то вперед. Слышится очередной неприятный скрип, от которого закладывает уши, но даже дернутся, чтобы прикрыть их Джек не успевает, по ту сторону ещё одной сложной и тяжелой двери его зрение четко улавливает едва виднеющиеся желтоватые светильники и узкую тропу меж странных выдолбленных в стенах проходов. *** Для «стандартного» входа в разветвления подземных троп здесь даже слишком хорошо освещено; резервное питание от хуя пойми, как поддерживающихся в рабочем состоянии энергоблоков, части подземных и части выведенных солнечными уцелевшими батареями наверху — знак хороший, с одной стороны, с другой же… Блэк настороженным прищуренным взглядом окидывает тянущейся пока что одним длинным проходом гирлянду ламп. Провода, по которым и идет ток тоже не вызывают даже некого чувства безопасности или позабытого к хуям слова «надежность». Они — хуеву кучу раз перепаянных, по большинству неизолированных, держащихся на честном выблядском слове и хилых давно утратившей свое свойство изолентах искрят при каждом удобном случае, потрескивая, перебивая в некоторых лампах электричество и создавая не монотонный, а моргающий свет по всей протяженности пути. Слишком много. Слишком часто пытались реанимировать эту допотопную систему энерго освящения, слишком много света… — Блядь, — вырывается совершенно не кстати, заставляя вздрогнуть погрузившегося в исследование местности мальчишку позади, но Джек не нарушает правил вновь, только насторожено приостанавливается, и очень шумно и выразительно выдыхает. Та еще язва, коль научится нормально социализировать, — думается Питчу, но на эту тему у него ещё будет время обратить внимание. — Слишком хуево, — дополняет он к своему непонятному скорее всего для мальчишки «блядь». — Слишком? — решается переспросить Джек через пару минут молчаливого и осторожного прошествии вперед: его тихие шаги по шуршащему крошащемуся стеклу и камню под ногами перебивается гудением от ламп накаливанием, и порой капаньем с неровных потолочных плит водного конденсата. Было бы проще, если бы эту воду можно было использовать по назначению. Но даже руки умывать — хуевая затея в настолько отравленной среде. Ты это сейчас о мальчишке подумал, а не о себе, да? Тебе же похуй если бы ты здесь был в самый разгар радиации, да? Но вместо злобы на окончательно поехавшее подсознание, Питч только отвечает, разрешая в этом отрезке тоннеля под многотонными плитами некогда охуенно красивых зданий, пояснить ситуацию и поговорить чутка с альбиносом: — Слишком много света. — Разве… — Джек чутка тормозит, скорее всего вновь подбирает слова, но быстро находится, — …это не хорошо? Светло, а значит видно куда идти и видно опасность, если… твари попытаются напасть. Да? — Это плюс, — кивает машинально Бессмертный, не смотря на их тихий — в полтона — разговор, оставаясь на чеку и прислушиваясь к каждому чужеродному звуку впереди, — Но и минус. Есть кому поддерживать этот свет, все эти блядские гирлянды и чинить их. Думаешь это делают дикари из клана Шипа? Блэк оборачивается через плечо, недобро сверкнув глазами, и ясно давая понять опешившему мальчишке, что здесь могут обитать совершенно другие представители, которые в большинстве и могут представлять реальную проблему и опасность. Они чуть притормаживают на разветвлении тропы, видимо, где раньше одно здание, накренившись к другому, служило буферной зоной, поначалу огороженной, а после и измененной под три направления в разные стороны. Одно из них — широкое левое, более темное и по запаху затхлого мшистого воздуха тупиковое, не слишком нравится напрягшемуся Бессмертному. Это подмечает Фрост, но пока ничего не говорит, хоть у него и вертятся три сотни вопросов в голове. Ну, или как минимуму: почему здесь мы не задыхаемся, как и за сколько лет этот подземный пласт города образовал свою экосистему, кто кроме тварей способен на такие подвижки с освещением, а правда, что некоторые твари могут находится в воде или под землей и выгрызать металлические стены, разумный вид мутантов существует и встретятся ли такие им в этой подземки? Джек ошеломлен всем тем ворохом копошащейся в его голове информации и желании узнать все и сразу, но он проглатывает все вопросы, крутящиеся на кончике языка и уже почти сорвавшиеся с губ, когда мужчина, выматерившись на непонятном ему языке, дергает за руку, и резко уводит вправо, в более плохо освещенную, но не менее широкую тропу. Дивный отрытый мир с опасностями на каждом шагу, не о нем ли ты мечтал, задыхаясь на ошейнике в цилиндрической капсуле почти всю свою жизнь? — Фрост игнорирует внутреннее неестественное для себя издевательство, подчиняясь под инерцию Бессмертного, корректируя свою скорость и уходя правее, но не понимая настолько резкого изменения в поведении мужчины. — Делаем петлю. Придется блядь теперь, — не то со злостью, не то с ноткой досады, однако определенно раздраженно произносит Блэк в следующий момент: он поворачивается и окидывает непонимающего альбиноса придирчивым взглядом, и без переходов добавляет: — Надеюсь у тебя хватит выносливости час с хуем прохуярить по этим ебучим переходам и перевалам бетонных нагромождений, и притом с этого момента без звуков и даже заиканий об усталости. В темпе, ребенок! Хочется прочитать в глазах пацана испуг или неуверенность, но все что встречает Блэка в тусклом свете мерцающей салатовой лампы — взгляд полный упрямства и энтузиазма. Почему-то в подсознании ехидиной жалит навязчивое — зря не захватил осколочных побольше. *** — Что это было? — Джек усаживается, а точнее просто сползает по влажной зеленой стене вниз на относительно ровную плиту, на ходу доставая и припадая к своей фляжке с водой, и напившись от души, с места неуместно продолжает: — Почему не выбрать центральный вход, где было много света? Там же вроде не было слышно никого и звуков тоже… — Газ, — Питч, не смотря на альбиноса проходит чуть дальше, скидывая сумку на чуть более высокий выступ некогда служившей опорной колонны и садится там же. У них привал, а в данной коротком, но освещаемом тупике хорошо виден просвет в более широкую часть подземки, однако со спины они защищены толстыми стенами, литыми до сих пор, пусть откуда-то с надтреснувшего потолка и капает постоянно вода, затекая за шиворот плаща, но в их случае это мелочи, безопасность и просмотр потенциально открытой непроверенной зоны играет на руку больше. — Не только звук и посторонний шум, но и на запах всегда в подземных тоннелях, городах — в любой такой херне, в который мы, нужно обращать внимание. Звуки или тени в дальних просветах не вся опасность подобных мест. — продолжает Блэк, и даже не стопорит себя на мысли что его слова более походят на обучающий экскурс, нежели просто ответ на вопрос, — Здесь нет нормальной циркуляции воздуха, а та что осталась и выходит наружу только благодаря зданиям, которые наполовину разрушились, не может быть нормальной вентиляцией. Разные газы, в основном ядовитые для человека и легко воспламеняемые, хорошо держатся в подобных местах. Мы в закрытом пространстве, если говорить о тропах. — Но… — Джек аккуратно вытирает рот рукавом плаща, скидывая окончательно с головы одним движением капюшон и теперь более осознано смотрит на Бессмертного, — Тебе же бы ничего с этого не было. Он почти уверен, что да. — Мне — не было бы. Ты бы — потравился и отъехал, возможно сдох. Анализатора изменения Це О два для замера концентрата газа или нечто вроде того у меня нет. Да ни у кого нет теперь. -Так что с освещением? Кто это был? — принимая на веру хреновые возможности своего организма к отравлению, Джек пытливо переключается, и так как у них есть минуты отдыха, и притом Мгла разрешил говорить, являя себя не настолько напряженного и сдержанного как в начале, то Фрост не может этим не воспользоваться: любопытство рано или поздно его все-таки погубит. — Местные дикари, — хмыкает мужчина, не сводя взгляда с расширяющейся тропы, которую им ещё предстоит пройти, — Не такие как были вчера. Эти скорее больше животные, нежели дикие люди. Они забыли речь, забыли себя, они живут здесь как отдельных вид. Большинство с мутациями, отклонениями, извращенными понятиями и своими первобытными правилами. — Они опасны? — Скорее омерзительны. Перестрелять бы всех, — Блэк поворачивается, чтобы понять реакцию на свои слова; мальчишка по идеи должен испугаться, или показать хоть неприязнь — даже скелеты так просто не расстреливают не вырезают тех, кто когда-то напоминал людей. Ему же проще. Но Джек даже не морщится и отблеска отвращения или непонимания в его темных голубых глазах Бессмертных не видит, поэтому договаривает, зная, что последует вопрос: — Но здесь нельзя. Звуки привлекут тварей. И здешние… формы жизни не пользуются огнестрельным оружием. — Как они…- Джек выдыхает словно собирается прыгать со скалы в океан, и этот выдох ой как не нравится Блэку, он уже догадывается, что попытается теперь узнать мальчишка, — Как они здесь появились? Они ведь были такими же людьми? Почему этот подземный город? Они здесь… остались со времен, когда все рухнуло? — Нет. Большинство из них, нет. — Питч продолжает смотреть альбиносу в глаза, но не спешит отвечать на все остальные вопросы, хоть и видно прекрасно, что мальчишка не отступится, упрямство и бешеное любопытство. Ты бы тоже таким был, будь у тебя вся жизнь в клетке. Он и не спорит. Но стоит ли вообще ступать на эту сторону разговора? Пускать Джека сюда — на эту сторону ебаного проклятого мира? Блэк получил то что хотел — разговор с белобрысым уникумом, и по правде сказать этот разговор — любые их диалоги волнуют, пробуждают ту ебаную царапающую искру внутри по нормальному общению, которого уже не было дохуя сколько лет. Он может столько ему рассказать. Обо всем. Про Бога этого мира тоже расскажешь? — могильной плитой припечатывает в разгоревшемся энтузиазме, и Питч только щурится пристально, оценивая собеседника. Слишком мелкий, слишком… близко воспримет. Не поймет возможно ничего или наоборот — слишком многое. Догадается. Увидит. Огнем высекается последние два слова, перед глазами вспоминаясь огненно-белой вспышкой, что плавит и выжигает сетчатку и склеру. Мгла отводит взгляд на тропу, просматривая начинающиеся в дали расширенные павильоны, и очень высокий уходящий наверх все еще где-то даже стеклянный потолок — столкновение двух зданий и чудом уцелевший словно в дендрарии стена потолок, через которую частично и проступает яркий солнечный свет, формируя конденсат и экосистему некогда невообразимых организмов. — Это перебежчики, — против предупреждающих рыков подсознания, спокойно объясняет Бессмертный, сделав очередной глоток воды, и все так же задерживая взгляд на открытом пространстве, — Некоторые из племен, из сообществ… Они сбежали, как отверженные или как покусанные и поцарапанные порой. Теперь живут здесь. Но из тех, кто был тогда, практически никого уже нет. Один процент от всех тех сотен, что были когда-то. Столько не живут даже дикари, с учетом мутации. — Но ведь люди!.. Они попрятались под землей, когда все случилось… — невинный вопрос, заданный равно удивленно непонимающим и безобидным тоном отчего-то взбешивает его — поджигает без напалма, но стопроцентно, и Блэк резко переводит разгоревшийся опасным взгляд на дёрнувшегося альбиноса. — Кто тебе это рассказал? — Упоминал… — морщится Джек, — Лик упоминал что-то о бункерах времен краха мира. А потом у… Диси однажды я вырвал из-под нижних страниц записей какой-то кусок — кажется была инструкция… С картинками, но не понятный мне язык. Однако было видно, что при взрыве люди бежали в укрытие, и, по всей вероятности, большинство их них были внизу. В земле. Но почему именно в земле она и даже Лик… они не знают. Не могли объяснить. И не хотели. — Радиация, — мертвенным шелестом объясняет Мгла, он усмехается мрачно на едва хмурый и явно анализирующий взгляд Джека, — Ты не совсем понимаешь, что это такое. Хоть слово и знакомое. Но лучше тебе и не знать, что это за хуйня. Хотя по большинству из-за нее и пошла вся пиздец мутация, точнее она прогрессировала. — Росла? Блэк кивает, и ему бы блядь свернуть, уйти с этой тропы разговора, занять мальчишку самими тварями, расспросами о его прошлом… — Давно это было? Крах мира? Ты сказал, что столько не живут, за исключением… — Джек делает долгую паузу, демонстративно проходясь по мужчине взглядом, отчего Питч лишь фыркает, считая, что у ж слишком наглый пиздюк ему попался, не боится и даже не понимает всю саркастичность этого своего «за исключением», но Джек продолжает: — Много прошло лет? — Полвека, — пригвождает Бессмертный, — Это пятьдесят лет назад. А мутация. Ты сам ответил в первый наш привал на этот вопрос. Мутация из-за вируса, а после и начала ебать радиация от…взрывов. Первые двадцать лет был пиздец, и люди действительно почти не вылезали… оставшиеся люди, — поправляет он сам себя, хотя так и коробит от этого, — Они не вылезали из всего, что можно было описать как — подземный пласт для жизни, будь то бункер, оставшиеся в целости канализации, метро, подвалы расширенные или вот такие самодельные от разрушенных городов подземки. Было слишком опасно и холодно наверху. — Почему? Сейчас же жара… — искренне снова не понимает альбинос. — Зима была. Везде. Повсюду. Пиздец был всемирный, ребенок. — Блэк встает и разминает шею, а после лениво кивает головой Джеку, — Вставай, привал окончен, и пока не выйдем на свет, попридержи язык за зубами. Он вновь накидывает вторую сумку на плечо, в этот раз перебрасывая её через голову и ступает в тоннель первым, зная, что мальчишка, неохотно поднявшись, следует за ним.