***
Школьный автобус Невермора, что обычно организованно возил учеников до Джерико и обратно, стоял на подъездной дорожке, ожидая ее. Уэнсдей была уверена, что в этот раз будет ехать абсолютно одна, поэтому она весьма удивилась, увидев Юджина на самом дальнем сиденье. Юджин улыбнулся и приветливо помахал ей рукой, но она заметила в своем друге некоторую нервозность. Юджин в принципе последнее время был немного сам не свой: меньше улыбался и иногда замирал, уставившись в одну точку. Прежде жизнерадостный и оптимистичный, он будто был чем-то подавлен. Сначала Уэнсдей думала, что это из-за того, что пчелы впали в спячку, и он просто скучал по своим маленьким питомцам, но со временем стало очевидно, что тут было замешано что-то еще. Она села рядом с ним на сиденье, хотя изначально собиралась ехать в одиночестве и потратить недолгую дорогу до Джерико на чтение очередной книги. Автобус тронулся с места. Некоторое время они сидели в молчании. — Внеочередная поездка в город? — спросил Юджин, поправляя очки. — Мне нужно к психологу для оформления документов. А тебе? — Тоже к психологу, — он поморщился. Уэнсдей внимательно посмотрела на Юджина. Насколько она знала, раньше он никогда не посещал кабинет Кинботт. Должна ли она спросить, что случилось? Наверное да, он же был ее другом. — Ты тоже что-то натворил, и суд обязал тебя проходить сессии? — спросила она. Юджин отвел взгляд и поджал губы. Было заметно, что этот разговор ему не слишком приятен. — Ты можешь не говорить, если не хочешь, — добавила Уэнсдей, не желая проявлять излишнюю настойчивость. — Это семейное дело, — сказал он. — Ничего особенного. Оставшиеся пять минут дороги они ехали молча. Уэнсдей уступила очередь Юджину, а сама отправилась в книжный. Маленький магазинчик, втиснутый между продуктовой лавкой и аптекой, все еще был украшен рождественскими венками и гирляндами. На двери висело объявление об исчезновении двоих норми, которых Юджин упоминал недавно за завтраком. Пропавшим было около тридцати лет. Уэнсдей мельком посмотрела на их лица. В объявлении говорилось, что исчезнувшие парень и девушка были молодой семейной парой, которые ушли в лес и до сих пор не вернулись. Уэнсдей вошла внутрь, и колокольчик над дверью громко звякнул. — Эрни, встреть покупателя! — раздался сварливый женский голос откуда-то сверху. Из подсобного помещения сзади прилавка вышел худой конопатый парень с взъерошенными рыжими волосами. Он выглядел ненамного старше самой Уэнсдей. — Здрасьте! — неловко поздоровался он. — Могу я вам помочь? Чем-то. — Мне нужна книга для медиумов. Что-то вроде учебного пособия. Уэнсдей пожалела о том, что не взяла с собой Вещь, оставив его приглядывать за Кумико. Он мог бы украсть нужную книгу, избавляя ее от необходимости лишний раз общаться с людьми. Рыжеволосый продавец замялся. — Вряд ли вы найдете что-то похожее в Джерико, — тихо пробормотал он, перегнувшись через прилавок. — У нас нет таких книг. — С кем ты там шепчешься? — в подсобке послышались тяжелые шаги. Парнишка вжал голову в плечи. — Тебе лучше уйти, — торопливо сказал он. Но дверь позади него уже отворилась, и из нее вышла высокая сухопарая женщина, одетая так, будто она пыталась адаптировать старинный наряд пилигримов на новый лад. К широкому белому воротничку была приколота необычная брошь в виде какого-то серебристого животного: не то лисицы, не то собаки. Увидев Уэнсдей в школьной форме Невермора, женщина покраснела от злости. — Что я говорила тебе насчет изгоев, Эрни? — накинулась она на парня, судя по их схожести бывшего ее сыном. Она повернулась к Уэнсдей и прошипела: — Вам лучше уйти отсюда, мисс! — И на каком основании вы отказываете мне в обслуживании? — холодно спросила Уэнсдей. По сути, ей было нечего делать в этом заведении. Но Уэнсдей раздражали глупые предубеждения, основанные неизвестно на чем. Женщина покраснела еще сильнее. — На основании того, что с вами, изгоями, нельзя вести никаких дел. Я говорила бедной мисс Торнхилл, что ее якшанье с вами не доведет ее до добра! И чем это закончилось? Уэнсдей с непроницаемым лицом смотрела на женщину. Интересно, она бы одобрила то, что «мисс Торнхилл» обратилась к магии, чтобы оживить пилигрима? — Иди-ка отсюда, девочка, пока я не позвала шерифа Галпина! В конце концов, это частная собственность! Уэнсдей не сделала ничего противозаконного, что грозило бы ей проблемами с полицией, но ей абсолютно не хотелось встречаться с отцом Тайлера. Поэтому она подчинилась и твердым шагом вышла из магазина. Рыжеволосый парнишка проводил ее тоскливым взглядом. Что ж, значит на выходных ей придется найти способ доехать до Берлингтона, ближайшего крупного города, находящегося примерно в получасе езды от Джерико. Возможно, там книжные магазины имели более разнообразный выбор и более приветливых продавцов. Уэнсдей посмотрела на часы. Ей следовало поторопиться, если она не хотела опоздать. Она быстро пересекла небольшую главную площадь Джерико. Ее путь пролегал мимо Флюгера, и на мгновение Уэнсдей замерла, почти ожидая увидеть за большими окнами кофейни знакомую кудрявую макушку. Но вместо Тайлера за стойкой стояла высокая блондинка с прехорошеньким личиком и яркой приветливой улыбкой. Уэнсдей моргнула и торопливо прошла мимо. Сеанс у психолога был невыносимо утомляющим. Полная добродушная женщина средних лет, чье имя Уэнсдей даже не потрудилась запомнить, целый час пыталась влезть ей в душу, расспрашивая о привязанностях, возникших за время ее учебы в Неверморе. Ее писклявый голос ввинчивался в голову Уэнсдей, как буравчик. — Что насчет романтических отношений? Уэнсдей почти передернуло. Почему всем нужно самым бесцеремонным способом разузнать о ее личных делах, которые никоим образом никого не касались? Сначала родители, Пагсли и дядя Фестер, потом Инид, а теперь эта назойливая женщина, которую она видела в первый и, она надеялась, в последний раз. — Мисс Аддамс, — психолог спустила круглые очки на кончик носа. — Если бы вы были со мной в терапии, я бы не стала спрашивать в лоб. Но это важно для моего финального отчета. Если вы, конечно, не хотите, чтобы я написала рекомендацию о необходимости дополнительных сессий. Уэнсдей сжала челюсти. Ей определенно не хотелось снова оказаться в этом кабинете. — У меня нет романтических отношений, — ответила она. Психолог миленько улыбнулась. — Тогда почему этот вопрос так повлиял на ваше состояние? Вы явно не хотели на него отвечать. Прямолинейная Кинботт была просто душкой по сравнению с этой женщиной. Уэнсдей до боли сцепила пальцы в замок. — Парень, который заинтересовал меня в этом смысле, пытался меня убить и теперь находится в тюрьме особо строгого режима. Как я уже сказала, у меня нет романтических отношений, — ядовито сказала она. На лице психолога не дрогнул ни один мускул. Кажется, она даже не удивилась. Будто к ней ежедневно приходили клиенты, проблемы которых заключались в бойфрендах с наклонностями Джека-Потрошителя. — Почему он вас заинтересовал? Потому что был маньяком и убийцей? Нет, если она так скажет, ее точно оставят на дополнительные сессии. Нужно быть умнее. — Он доверял моим суждениям. Был готов на любые авантюры, которые я предлагала. — Вам нравятся мужчины, которые с вами во всем соглашаются? — Мне не нравится, когда кто-то пытается навязать мне свое мнение. — А ваше мнение всегда правильное? Или иногда вы можете ошибаться? Уэнсдей скрипнула зубами. Внезапно она вспомнила Ксавье, оказавшегося из-за нее в кандалах. И то, как ее бесило, когда он поначалу опровергал, что Роуэна убили. — Нет, иногда я ошибаюсь, — процедила она. Психолог что-то черкнула в своем блокноте. — Как вы думаете, может ли действительно сильная привязанность — романтическая или дружеская, не столь важно — возникнуть с тем человеком, который всегда отказывается от собственной точки зрения только для того, чтобы не расстраивать своего партнера? — Нет, думаю, не может, — Уэнсдей закатила глаза. — Понимаю, к чему вы клоните, только мне не нужны никакие привязанности. — И все же у вас, судя по всему, появились друзья, — психолог ласково улыбнулась. — И как бы вы это не отрицали, вы дорожите этими связями. Уэнсдей отвела взгляд, стараясь не смотреть в глаза этой проницательной женщине. Могла ли она быть телепатом, как Пагсли? — Какие чувства вы испытываете, вспоминая сейчас об отношениях с тем юношей? — продолжила психолог свой бесконечный допрос. — Ничего особенного. На самом деле чаще всего она испытывала злость. Ее самые первые чувства обманули самым жестоким способом, и она не могла оставаться просто равнодушной. — Подумайте, мисс Аддамс. Представьте, что сейчас он перед вами. Что вы чувствуете? — Ненависть, — не задумываясь, выплюнула она. — Это довольно сильное чувство. — Он чуть не убил двух моих друзей и пытался убить меня. — Я понимаю, — успокаивающим тоном сказала психолог. — И я не говорила, что ненависть — неправильное чувство. Просто подумайте, не скрывается ли за столь интенсивным ощущением что-то менее заметное. Уэнсдей задумалась. Она чувствовала обиду. Разочарование. Боль. Тайлер больно ранил ее своим предательством. Она действительно доверилась ему, а он обманул ее. Она позволила робким росткам симпатии в своем сердце расти и крепнуть, а он безжалостно растоптал их. Ей не хотелось бы испытать что-то похожее еще хоть раз. — Возможно, сейчас вы думаете, что вы не созданы для отношений. Но позвольте дать вам один совет, мисс Аддамс. Не закрывайтесь от других в попытке уберечь свои чувства. Вы обязательно найдете достойного вас человека. Черт! Она точно читала ее мысли! Психолог взглянула на свои серебристые часы на запястье и снова растянула губы в улыбке. — Думаю, мы закончили. Было приятно познакомиться с вами, мисс Аддамс. Я передам заключение вашему директору, когда оно будет готово. До встречи. Уэнсдей надеялась, что эта встреча никогда не состоится.***
Уэнсдей подошла к сидящему за столом Ксавье, сжимая телефон в ладони. — Можешь показать, как вызвать Uber? — спросила она, чуть поджимая губы. Когда-то Тайлер посоветовал ей воспользоваться им вместо обычного такси, чтобы уехать из города. Уэнсдей смутно знала, что для этого нужно что-то установить на телефон, но понятия не имела, как это сделать. Ксавье поднял на нее любопытный взгляд. — Зачем тебе это? — Если не можешь показать, не задавая вопросов, я лучше попрошу Инид, — сказала она, делая вид, что собирается уйти. Ксавье вздохнул и протянул руку за ее телефоном. Уэнсдей села рядом и внимательно наблюдала, как он ловко щелкает пальцем по экрану. — Я просто хотел сказать, что если тебя нужно куда-то подкинуть, могу предложить свои услуги, — пояснил он, отрываясь от телефона. — У меня теперь есть машина. Уэнсдей с любопытством посмотрела на Ксавье. С одной стороны, ей снова придется посвящать его в свои дела. С другой, он мог бы помочь ей с выбором книги. Уэнсдей все равно хотела расспросить Ксавье о его видениях поподробнее. Дополнительным бонусом было то, что если она согласится принять его помощь, то сможет и потом воспользоваться его «услугами», как выразился сам Ксавье. В прошлом семестре было очень удобно иметь под рукой человека на колесах. — Сможешь в выходные отвезти меня в Берлингтон? — решилась она. — Мне нужно в книжный магазин. Губы Ксавье растянулись в довольной улыбке. — Почту за честь, — он отвесил ей шутливый поклон. Уже уходя, Уэнсдей снова повернулась к нему и спросила: — Могу я попросить тебя о еще одной услуге?***
Они договорились встретиться вечером у входа в библиотеку Белладонны. Когда Уэнсдей с Вещью пришли к статуе Эдгара По, Ксавье уже ждал их. Он два раза щелкнул пальцами, открывая проход, и пропустил Уэнсдей вперед. — Что мы ищем? — спросил Ксавье, засовывая руки в карманы. — Что-нибудь, что поможет мне с видениями, — ответила Уэнсдей, прохаживаясь вдоль полок. Ксавье недоуменно нахмурился. — Видениями? — переспросил он. — Разве ты не знаешь, что этому должен учить твой предок? — Знаю, — Уэнсдей бросила на него ледяной взгляд. — Мой предок оказался бесполезен. Кажется, Ксавье понял, что она не горит желанием разговаривать на эту тему, и пошел за лестницей, с помощью которой можно было достать до верхних полок. — Я уже искала с этой стороны, — сказала Уэнсдей, указывая на один из высоких шкафов. — Ну, там вроде книги по астрономии и немного об оборотнях. Неудивительно, что ты ничего не нашла. Ксавье прошел в противоположный угол библиотеки. — Я довольно долго изучал книги, которые тут есть. В основном здесь хранятся книги о монстроподобных изгоях. Три стеллажа о вампирах и четыре об оборотнях, еще три о горгонах. Правда, они в основном на греческом… Даже целый шкаф о безликих, — Ксавье махнул рукой в левую сторону. — Тут мало книг об антропоморфных — таких, как мы. Но все же они есть. Если знать, где искать, конечно! Ксавье сыпал терминами, явно рисуясь перед ней. Он подтащил лестницу к одному из стеллажей и ловко забрался наверх. Уэнсдей не ожидала от Ксавье такой прыти. Вещь восхищенно пробарабанил пальцами по полу и полез к нему прямо по полкам. Ксавье вытащил несколько пыльных томов и спустился вниз, пока Вещь рассматривал корешки других книг. — Пожалуй, это все, — сказал он, отдавая Уэнсдей тяжелую стопку. Уэнсдей уселась прямо на расписной пол, опуская книги рядом с собой. Почему никто до сих пор не догадался поставить здесь письменный стол и стул? Или хотя бы кресло или диван? Две из шести принесенных Ксавье книг она уже находила в обычной школьной библиотеке. Одна из них была более старым изданием с какими-то дополнениями, не вошедшими в новую редакцию, и Уэнсдей отложила ее, чтобы на всякий случай просмотреть позже. Третья книга была безнадежно испорчена — кажется, кто-то из предыдущих читателей пролил на нее что-то сладкое, и все ее страницы намертво склеились. Четвертая оказалась очередной автобиографией. Пятую, самую тонкую из всех, Уэнсдей пролистала более внимательно, особенно раздел с упражнениями, похожими на медитацию и очищение разума, призванными помочь медиуму вызывать и получать более четкие и мощные видения. Шестая была написана на каком-то древнем, неизвестном Уэнсдей языке. — Не знаешь, что здесь написано? — спросила она Ксавье без особой надежды. Он отрицательно покачал головой. — Это древний иврит, — сказал он. — Вряд ли кто-то в школе вообще умеет на нем читать. Уэнсдей с разочарованием отодвинула от себя книги. — Почему о вампирах написано целых три шкафа, а о ясновидении всего шесть жалких книг? — раздраженно проговорила она. Ксавье пожал плечами. — Обычно знания передаются внутри семьи, — сказал он. — Наверное, мало кто хочет раскрывать семейные секреты. Внезапно Вещь забарабанил пальцами, привлекая их внимание. Уэнсдей подскочила на ноги и подошла к нему. Вещь указал на еще одну книгу, стоящую на полке несколько ниже тех, которые принес ей Ксавье. Уэнсдей протянула руку и взяла ее. — Ах, да, — смущенно пробормотал Ксавье. — Я совсем забыл о ней. Тонкая книга всего страниц на пятьдесят в белом, чуть пожелтевшем от времени кожаном переплете называлась «О воронах и голубках». Уэнсдей открыла ее. Витиеватая вязь рукописного текста словно рассказывала басню, написанную настолько метафоричным языком, что Уэнсдей поначалу показалось, что она читает древнюю детскую присказку. …И ветер нес голубя на своих прозрачных крыльях, сказывая ему добрую весть о грядущем. Голубь возрадовался, купаясь в солнечных лучах, позволяя ветру нести себя, поднимая вверх и опуская вниз, но не давая снести себя в сторону… …Черный ворон летел стрелой сквозь бурю, и шквальный ветер говорил с ним. Он ведал ему о том, что грядет страшная зима, которую переживут не все его воронята. Ворон оттолкнулся крыльями от ветра, не желая верить в печальную весть, но тот был сильнее. Он швырнул птицу с высоты наземь, изламывая ворону крылья… Несколько листов в самом конце книги были варварски вырваны с корнем. Последняя сохранившаяся страница не содержала текста, зато на ней был изображен парящий в небе белый ворон. — Интересно, что было написано в отсутствующей части, — сказала Уэнсдей, ни к кому конкретно не обращаясь. — Не знаю, — ответил Ксавье. — Когда я нашел ее в первый раз, листов уже не было. Уэнсдей засунула книгу в сумку. Несмотря на аллегорию всего повествования, она содержала в себе гораздо больше любопытной информации, чем все остальные научные труды, что она находила до этого. Уэнсдей хотела прочитать ее более вдумчиво. — Благодарю за помощь, — сказала она Ксавье. Уэнсдей взглянула на часы. Время отбоя давно прошло. Им следовало быть осторожнее, возвращаясь в свои общежития. — Вещь, разведаешь дорогу, как обычно? Они миновали тихий безлюдный и темный коридор, пересекли Квадратный двор и вошли в проход, ведущий к спальням. Вещь побежал вперед, а они с Ксавье брели чуть в отдалении. Первая половина их пути проходила по одним и тем же коридорам — мужское и женское общежития располагались рядом. — Нашла, что хотела? — шепотом спросил Ксавье. — Возможно, — туманно ответила Уэнсдей. — Значит, мы не едем в Берлингтон на выходных? — Почему же? Может, я найду там еще что-нибудь интересное. В отдалении послышались чьи-то смутные голоса, и они замолчали. Уэнсдей остановилась и прислушалась. Кто-то шел в их сторону. Подтверждая ее догадку, Вещь выбежал из-за поворота, возвращаясь назад, чтобы предупредить их. Его торопливые движения почти выдавали панику. — Директриса! — простучал он по полу. — Она идет сюда! Ксавье сориентировался быстрее всех. Он схватил Уэнсдей за руку и потянул ее за собой в почти незаметную нишу справа от них, закрываемую огромной статуей горгульи. Вещь мгновенно метнулся за ними. Места за горгульей было совсем немного. Уэнсдей и вовсе могла стоять лишь на одной ноге, закинув вторую на высокий пьедестал, неудобно изогнувшись из-за круглого изгиба потолка. Чтобы сохранить равновесие и с грохотом не упасть на древнее каменное чудовище, Уэнсдей отбросила мешающую ей сумку на пол и вцепилась в предплечья Ксавье мертвой хваткой. Ксавье, который был гораздо выше нее, склонил голову, пряча ее за горгульей и нависая над Уэнсдей. Его горячее дыхание коснулось ее макушки, шевеля волосы, выбившиеся из прически. Он тоже едва балансировал в этом небольшом пространстве. — Держись за меня, — прошипела она. Если они грохнутся на эту дурацкую статую и выдадут себя из-за того, что он боится к ней прикоснуться, Уэнсдей его просто четвертует! Она расцепила сжатые пальцы, и Ксавье, судорожно вздохнув, прижал ее к своей груди одной рукой, второй опираясь в скульптуру и облокачиваясь спиной на покатую стену ниши. Уэнсдей схватилась за пиджак Ксавье, еще плотнее прижимаясь к нему. Она почти что лежала на нем, едва касаясь пола ногами. Ее ноздри защекотало от приятного запаха какого-то почти неуловимого парфюма. Она чувствовала, как громко и быстро стучит его сердце, словно от сильного испуга. Его рука была горячей и на удивление сильной. Ксавье пошевелился, принимая позу поудобнее, и случайно коснулся носом ее волос, опаляя кожу головы дыханием. От самой макушки, к которой он почти неуловимо прикоснулся, по позвоночнику Уэнсдей словно проползла маленькая змейка, вызывая неконтролируемые и совершенно неуместные мурашки по всему телу. Обычно она не любила, когда кто-то касался ее. Даже если это было всего лишь дружеское рукопожатие. Даже если это были ее родственники. Она терпела объятия от Пагсли (и теперь еще от Инид) как неприятную повинность. Но она и прежде замечала, что на Ксавье ее тело реагирует совсем по-другому. А сейчас все внутри нее и вовсе напряглось в ожидании того, что Ксавье случайно сдвинет ладонь, проведя по ее по спине, или снова ткнется носом в ее макушку. Что такое с ней происходило? Она вдруг вспомнила Тайлера и то, как он прикасался к ее лицу и волосам. Это было довольно приятно и тоже запускало по ее коже мурашки, но по сравнению с ощущением от почти невинных, вынужденных прикосновений Ксавье, было просто легкой щекоткой. Она слегка подняла голову, чтобы посмотреть на него. Глаза Ксавье были закрыты, а половину лица закрывали пряди его непослушных волос. Ксавье почувствовал, что она на него смотрит, и распахнул глаза. Они полыхнули таким ярко-зеленым цветом, которого Уэнсдей никогда в них не замечала. Он слегка сжал пальцы на ее спине и притянул ее еще чуть крепче, немного нервно улыбаясь уголком губ. Размеренные и четкие будто после военной выправки шаги директрисы приближались. Уэнсдей прислушалась: Барлоу была не одна, кто-то немного неуклюже семенил рядом с ней. — И вас это совсем не волнует? — спросил приятный женский голос, в котором Уэнсдей узнала их учительницу по анатомии изгоев миссис Маккензи. Директриса молчала. Уэнсдей могла даже представить ее неизменно безэмоциональное лицо, легкую раздраженность, которую можно было разглядеть в самой глубине ее прозрачных глаз, и стиснутые пальцы, обтянутые кожаными перчатками. С чего вообще Маккензи решила, что Барлоу способна о чем-то волноваться? — Директор Барлоу, может, если вы поговорите с кем-то, возможно не со мной… Голос прозвучал совсем близко. Маккензи и Барлоу дошли ровно до ниши, в которой прятались Ксавье и Уэнсдей, и их шаги внезапно затихли. Волоски встали дыбом на шее Уэнсдей, когда она поняла, что директриса и ее спутница остановились ровно напротив их убежища. Барлоу заговорила, и стало очевидно, что она не просто остановилась рядом — судя по звуку ее голоса, она смотрела прямо на горгулью. — Миссис Маккензи, если бы вы хоть немного понимали в ясновидении, вы не задавали бы столь глупых вопросов, — сказала Барлоу. — Но понять меня сможет только другой провидец. Уэнсдей удивленно подняла брови. Барлоу тоже посещали видения? Также, как ее саму? — Может, если бы вы разделили эту ношу с кем-то еще… — Будущее неопределенно, — грубо перебила ее Барлоу. — И я стараюсь оградить себя от этого знания. Ей следовало догадаться прежде! Эти кожаные перчатки, которые Барлоу носила не снимая. Она же явно использовала их как барьер! Барьер для того, чтобы избегать прямого касания и свести видения к минимуму. — Да, но… — снова проблеяла Маккензи. Стук каблуков Барлоу по полу возобновился. — Мне хватает этих странных исчезновений. На мэра давят избиратели, а он давит на школу, чтобы мы каким-то образом гарантировали, что наши ученики безопасны. Если бы Невермор был открыт накануне Рождества, то пропажи людей точно бы повесили на студентов. Еще и это убийство, о котором пишут все газеты… Я не хочу забивать себе голову еще и тем, что пока не случилось. Голоса удалялись, и шаги понемногу утихали. Когда опасность миновала, Уэнсдей осознала, что Ксавье все еще крепко прижимает ее к себе. Она грубо оттолкнула его от себя и первая выбралась из ниши, оправляя форменную юбку. Вещь выбежал за ней и метнулся в сторону общежитий разведывать обстановку. Ксавье вышел из их укрытия последним. Он протягивал Уэнсдей ее сумку, которую она бросила на пол. Уэнсдей дернула за ремешок так, чтобы ни в коем случае не касаться его пальцев. Она заметила на лице Ксавье немного смущенное выражение, будто он хотел ей что-то сказать. — Поторопись! — велела ему Уэнсдей довольно резким тоном. — Пока сюда еще кто-нибудь не заявился. Ксавье нахмурился, словно его немного обидели ее слова, засунул руки в карманы и пошел за Уэнсдей. Весь оставшийся путь до общежитий они проделали молча.