***
Телефон Грега начинает вибрировать, и он подскакивает в кровати в полной уверенности, что проспал что-то экстренное, и теперь его ждут крупные неприятности. Но это всего лишь сообщение от Тома: Не спишь? Уже почти полдень. Простыни липнут к его коже. Он чувствует себя как подогретая смерть. Да, спасибо, отвечает он, не совсем понимая, за что его благодарит. Вся эта история с Кеном = говношоу, пишет Том. Вообще-то, у него есть непрочитанные сообщения от Кена, но он решил делать вид, что их не существует, пока он их не откроет. Это может подождать несколько минут. Он закидывает простыни в стиральную машину, чистит зубы и смывает с себя остатки пота и масла. Он выпивает банку холодного пива и выкуривает половину косяка, который нашёл в ящике прикроватной тумбочки, после чего начинает немного приходить в себя. В юности всё происходило точно так же. Неделями он нагнетал напряжение, переписываясь со случайными парнями. Или приходил в подвал к тому чуваку Кори Альбрехту, чтобы посмотреть Майка Майерса и кассеты со "Стар Треком", покурить бонг и в довершение вечера тихо и испуганно подрочить друг другу, пока наверху жужжат люминесцентные лампы, а в углу стоит эллиптический тренажер мамы Кори. Предвкушение, скрытые намеки, игра слов и жестов – вот что всегда было ключевым событием; сам процесс происходил в состоянии угара, а после него наступал отходняк, более сильный, чем от наркотиков. Он ненавидит это. Но постепенно, погружаясь в состояние приятного кайфа, поедая хлопья, уставившись в свой телефон, он начинает понимать, что с тех пор мало что изменилось, и он до сих пор гонится за этими ощущениями. Ведь что происходит на самом деле? Есть этот грешный, грязный мирок, который он создал вместе с Томом, и есть всё остальное. Но что потом? Грег решает до поры до времени придерживаться привычного плана действий: совершать небольшие стратегические ходы, сохраняя нейтралитет до тех пор, пока это возможно. Но если Кен выйдет из-под контроля и ему понадобится помощь в делегитимизации Логана, у Грега появится реальная возможность подставить практически любого, кого он захочет. Впрочем, у него есть не менее реальная возможность выставить себя полным идиотом. Что касается их с Томом, у него есть варианты. Если подумать, на самом деле Грег находится в довольно выгодном положении. Не то чтобы он хотел, чтобы Том бросил Шив. Гипотетически всё это может остаться в тайне. Но опять-таки это интересный рычаг давления. Препятствование следствию, уничтожение улик, внебрачная связь с кузеном жены. Нет. Нет, кого он обманывает, ему в любом случае пиздец. Он увяз в этом не меньше, чем Том; у него больше власти, чем он думает. Кроме того, быть кузеном Грегом уже само по себе довольно поляризующе, а если он будет кузеном Грегом-стукачом, то его просто придушат. (Не в буквальном смысле, конечно. Впрочем, и этого он не стал бы исключать). Что, если ему вернуться домой? Что, если ему пришлось бы? Ему будет не хватать многих вещей, сопутствующих роскошному образу жизни: хорошая еда и вино, места в бизнес-классе, где даже с его ростом, он может устроиться с комфортом, его квартира. Он очень бы скучал по своей квартире. Ему будет не хватать тех вещей, которые он тщательно собирал и бережно хранил: дорогих рубашек и костюмов, пальто с изящным принтом в гусиную лапку, черного чемодана от Туми, хорошей посуды и очков. Так просто представить, как все эти вещи исчезают из его жизни одна за другой. Он стоит у окна и смотрит вниз на открывающуюся панораму улиц. Сегодня пасмурная суббота, тротуары все ещё блестят после дождя. Нью-Йорк всегда особенно прекрасен, когда на улице серо и уныло. Грег решает, что лучше уж сидеть в офисе, чем торчать здесь. Он подумывает написать одному из штатных водителей, чтобы тот подвез его до офиса, но решает, что оно того не стоит, и спускается на переполненную платформу метро.***
Когда-то ради Шив Том хотел разрушить систему. Он хотел сражаться в её битвах. Он мечтал о свадьбе и о том, как перенесёт её на руках через порог какого-нибудь шикарного коттеджа на юге Франции. Таков был уговор. Теперь он чувствует себя придурком, которому и надеяться-то на это не стоило. Тот факт, что Том отрезал эту часть себя – или, если уж начистоту, она сама себя изжила – ещё не в полной мере дошёл до него, и поэтому его порывы пока непостоянны. От мыслей о будущем его мутит. Вместо этого он решает полазать по Интернету и обновить ленту новостей. В итоге он натыкается на собственные сообщения, на одно из которых Грег так и не ответил. Он пишет снова: Что насчёт тебя? Какие-нибудь грандиозные планы? Чёртов Грег. Он всё ещё не может поверить. Это просто уму непостижимо. Не особо, почти сразу отвечает Грег. Всё ещё вспоминаю вчерашнюю ночь, начинает печатать Том, потом стирает сообщение, потому что оно слишком откровенное. Он убирает телефон в сторону. Несколько секунд спустя он получает от Грега ещё одно сообщение: Ты успел вернуться вовремя? Я не помню, когда ты ушёл У меня всё нормально, пишет Том. В прошлом они были довольно осмотрительны; он никогда не ночевал у Грега, никогда не возвращался домой позже трех ночи. Почему они не договорились о правилах? У всех, кто заводит интрижку, должны быть правила. Не целоваться в засос. Не брать чужую одежду. Не делать друг другу одолжений. Не любезничать на людях. Поезда должны ходить по расписанию. Должен признаться, добавляет он, прошлая ночь была просто безумной. Даже один у себя в гостиной он прикрывает телефон ладонью, пока набирает текст.***
Шив выходит из офиса, ищет глазами водителя, который якобы ждет её в нескольких кварталах к северу, у Парка. Она злится на него, потому что какой смысл заказывать чёрную машину, если во времена кризиса она чудесным образом не появляется у вашего здания припаркованная вторым рядом с миниатюрными бутылочками воды, ждущими в минибаре? Она как раз успевает отправить водителю сообщение, содержащее множество вопросительных знаков, когда замечает на другой стороне улицы фигуру, отчётливо напоминающую кузена Грега. Он стоит под навесом и набирает что-то у себя в телефоне. Он выглядит почти элегантно в пальто, накинутом на одно плечо. Не так давно она видела такое же пальто на манекене в Barneys. Каким образом он уже может позволить себе делать покупки в Barneys? Это Том его сводил? Но он совершенно ничего не смыслит в покупках готовой одежды. Господи. Всё ещё хуже, чем она предполагала. – Грег, – кричит она, и пересекает улицу, лавируя между машинами, чтобы оказаться рядом с ним на тротуаре. – Шив! – Он резко оборачивается, явно напуганный. – Как дела? – Прекрати изображать из себя мистера Рипли и просто пройдись со мной. Ого, думает Грег, прогуляться и пообщаться – Том с Шив, наверное, слишком много смотрят телевизор. Хотя прогулка означает, что им не нужно будет всё время смотреть друг другу в глаза, так что в этом есть свои преимущества. Но разве у таких людей как Шив всё этим ограничивается? Или все закончится жаркими, накалёнными спорами, оставляющими глубокие ожоги? Он готовится к тому, что на этот раз ему действительно выскажут всё, что о нём думают, что здесь в обстановке анонимности среднего Манхэттэна, его действительно порвут на части. Однако его встречает лишь неуютная тишина. Он не поспевает за Шив; у него до сих пор всё болит после вчерашней ночи, о которой он предпочёл бы сейчас не думать. Шив высматривает впереди машину, но видит лишь море людей, которые бредут вокруг нескончаемым потоком, кутаясь в пальто. Люди в этом городе ходят чертовски медленно. Что до Грега, она не может придумать, что ему сказать. Сейчас слишком рискованно раскрывать свои карты. Она не хочет, чтобы неловкость Грега передалась и ей. – Ты скользкий засранец, знаешь ли, – говорит она, наконец, поджав губы. – Я... эээ, – на самом деле он гораздо менее ошарашен, чем обычно. – Мне хочется верить, что я довольно открытый человек. Я на это надеюсь. – Ну да. Мы оба знаем, что это неправда, – говорит она с улыбкой. – В смысле, это меня в тебе восхищает. Большинство людей пытаются пробить себе дорогу бульдозером. Ты, по крайней мере, пытаешься действовать умнее. Дожидаешься своего шанса. – Спасибо? – Ты ждал машину? – внезапно говорит она. – Нет, я собирался сесть в метро, так получится немного быстрее, к тому же у меня куча карточек на метро... – На машине ездят не потому, что так быстрее, – говорит Шив, – на машине ездят, чтобы остаться незамеченными. – Меня, эээ... меня и так-то не особо замечают. Грег пожимает плечами, как будто сам в этом не уверен. И тут Шив замечает на углу внедорожник с включенными аварийками. Выхлопные газы клубятся в морозном воздухе. – Я лучше пойду. Она почти предлагает его подвезти, но потом вспоминает, что им совсем не по пути.***
Грег решает не упоминать об этой встрече в разговоре с Томом. Он уже представляет, как тот паникует, предлагает на какое-то время взять паузу. Он представляет, как их мирок медленно рушится. К тому же, сегодня они неожиданно много разговаривают, что странно, ведь обычно Том стратегически игнорирует его в течение примерно двенадцати-двадцати четырех часов после того, как они переспят. После прошлой ночи всё иначе. Как будто им нужно периодически выходить на контакт, чтобы удостовериться, что всё это произошло на самом деле. Они хорошо играют свои роли. Том – волк, коварный соблазнитель, Грег – его послушный протеже. Лежа на боку у себя в постели, он смотрит на входящие сообщения: Я бы такое с тобой сделал... Я бы продолжил, но не буду, на случай, если мне когда-нибудь придётся услышать, как эти сообщения зачитывают в суде. Спокойной ночи, милый Грег. Пусть ангелы баюкают твой сон. Мудацкий принц***
В середине недели они снова тайком отправляются поужинать. На этот раз великосветские рестораны, куда Том обычно водит его, кажутся слишком рискованным вариантом. СМИ не дремлют и всё активнее освещают последние события, а значит, на телевидении мелькает всё больше роликов, в которых они с тупыми лицами дают показания. Они останавливают свой выбор на небольшом ресторане в подвальчике, на границе дорогого Сохо и самой захудалой части Канал-стрит. Стены и пол там каменные, и вокруг царит почти кромешная тьма. Посетители все сплошь модные, и ни одному ещё, кажется, нет тридцати. Грег – один сплошной клубок нервов от всего происходящего, он постоянно дёргается, боится, что кто-нибудь его увидит. Они заказывают бутылку сардинского вина, которое оказывается до странности крепким и терпким; оно не плохое, просто пьётся тяжело. Том объясняет, что возвращать вино – неприлично, если только оно не испорчено. – А ты можешь определить, что оно испорчено, когда...? – Поверь мне, – говорит Том, – ты не перепутаешь. Во время повисшей паузы он ждёт, что Грэг скажет что-то ещё. Одетый в шерстяной пиджак и галстук в тонкую полоску, тот напряжённо смотрит в свой бокал с вином. Он делает щедрый глоток, слегка поморщившись, после чего снова поднимает глаза на Тома, ожидая его очереди говорить. – Никаких разговоров о работе, – заявляет Том. Сегодня он в настроении диктовать правила. – Поговорим для разнообразия о чём-нибудь интересном. Пожалуйста. Грег пьёт газированную воду. – Окей. Например? – Чем занимался малыш Грег до того, как приехал в большой город? – Эээ. Тебе действительно интересно? – он неуверенно улыбается. – Шив не упоминала о тебе, пока ты не объявился на сцене, – говорит Том, потягивая вино из бокала. – Это и понятно. Я не был, как бы, особо важной персоной? В основном приезжал на праздники. Есть фотки… на них я как бы сливаюсь с фоном, просто очень типа высокий девятилетка. – Боже, – говорит Том, слегка посмеиваясь. – Держу пари, Рои были охуенно злобными детишками. – Было такое, – Грег смеётся вместе с ним. Потом приносят еду, и оба испытывают тихое облегчение от того, что им не нужно больше обсуждать Шив. Паста с морепродуктами идеально свежая. Вино, наконец, приобретает смысл, пить его становится немного легче. – И что было потом? – Я был, эээ, в некотором смысле изгоем. Но амбициозным. У меня были друзья. Нет, ээ. Перспективы. – Кузен Грег всех слишком вымораживал? – Нет, просто все, кого я знал, либо ещё скрывались, либо были засранцами. А что касается, типа, таких вещей, как… в смысле, я не женат… ты в этом эксперт. – На это Том лишь вздёргивает бровь, поэтому Грег добавляет, – Разумеется, мы не обязаны говорить о... – Нет, всё в порядке. – Том откидывается на спинку стула и отпивает из бокала. – Закончи мысль. – Как… любовь и преданность, и всё такое… это должно приносить радость, это должно быть приятно, – пока он это говорит, он понимает, что вино успело ударить ему в голову. – Это не должно быть приятно, Грег, – говорит Том раздражённо. – Я уверен, что это должно быть хотя бы немного приятно... – Нет. Нет, поверь мне. Это приносит одно только разочарование, изматывает и сжирает тебя изнутри. А еще это пугает. Это жизнь или грёбаная смерть, Грег. Уровень начальной школы. Ну же. – Ох. – Послушай меня, – говорит Том, внезапно сделавшись совершенно серьёзным. – Может быть, для кого-то это всё сраный мюзикл, может быть, для них это и нормально. Но не для таких, как мы.***
Вернувшись в квартиру, они выключают свет и без всяких предисловий идут к нему в спальню. Грег лежит на боку, всё ещё в рубашке, ремень на брюках расстёгнут. Том сидит рядом, смотрит на него сверху вниз и быстро раздевается. – Боже, – говорит он, наклоняясь, обжигая шею Грега своим дыханием, – я бы уничтожил эту грёбаную систему ради тебя, если бы мог. Я бы сделал так, чтобы мы двое казались единственными адекватными людьми на борту… я бы сделал это. – Том сильно сжимает его сосок через рубашку. – И предал бы тебя тоже без колебаний. – Эээ, – выдыхает Грег, безуспешно пытаясь скрыть, насколько он возбуждён и сбит с толку, – Окей. Почему? Том переворачивает его на спину и забирается сверху. – Потому что я знаю, что в соответствующих обстоятельствах ты бы поступил со мной точно так же. Грег ничего не отвечает. Каждая частичка его тела горит, когда он чувствует, как Том убирает прядь волос у него со лба, а потом целует его. И это совершенно не пугает.