У надежды лисий хвост

Когда он говорил, что жалеет, что ты не галлюцинация, тебе не было больно. Тебе не было больно, когда его нож вспорол первые слои кожи где-то возле горла, примерно. В его глазах холодное безразличие — единственная эмоция. Больно не было. Ты только прижимался спиной к его животу и слушал напряженное молчание. И пространства между вами совсем-совсем не осталось. Ты сглатываешь слюну, с горечью принимая неизбежное начало вашего конца. Холод страшнее ненависти, хоть ты до сих пор отказываешься в это верить. Глаза в глаза. Всё стало ясно, не так ли? Одна сигарета, и надежда ушла от тебя. Сбежала, поджав хвост. У твоей надежды он, почему-то был лисий. Тебе не было больно, когда с телефонной памяти парой движений стирались фотографии. Доказательства твоего трезвого рассудка, опровергающие все слова, что бросал тебе Эндрю. Ты стирал их с телефона и, хотел бы, из своей головы. Ты не хотел Ты хотел этого отчаянно, остервенело листая папки галереи в поиске чего-то уцелевшего, только с целью избавиться и от этого. Больно не было, просто ты чувствовал, словно сердце останавливается, а потом лениво бьётся снова. Делает тебе одолжение своей флегматичной работой. Говорит о твоей непомерной тупости и бесстыдно смеётся над глупым зародившимся чувством, которое ты, вообще-то, должен быть уничтожить сражу же. Не позволить даже пустить ростки. Тебя ведь предупреждали. Ты думаешь, после тебе стало легче. Легче не стало и он это знает, коротко смотря на покрытые мелкими ссадинами голые ноги ниже края форменных шорт и рваные пряди, отрезанные тобой от бессилия в первый же вечер вашего окончательного провала, отмечая синяки под глазами и абсолютно потухший взгляд. Тебе тоже плевать. Среди всех голосов его словно не слышишь. Его нет для тебя. И ты даже веришь в это, думая об обратном. Ты для него слишком светлый наивный. Ты для самого себя слишком любишь слабый. Так думает он и под его влиянием ты. Знаешь, а ведь потом стало даже легче. Потом уже не хотелось перекрыть кислород, чтобы не чувствовать твой запах воздухе. Тебе было не больно, когда я уходил. Не сбежал. Просто ушёл, забрав с собой только разряженный телефон, документы и бесконечность воспоминаний о тебе заодно. В твоём мире было место только для него, экси и ментоловых сигарет. Удивительно, но от того, без которого раньше не представлял жизни, отказаться оказалось проще всего. "Отъебись, Джостен, ты побочка таблеток. Для тебя же лучше, если ты не будешь доказывать мне обратное." Ты оказался меня знать тогда, сейчас я отказываюсь тебя помнить.