Долина кукол

      Дилан прикрыл нижнюю часть лица рукавом мантии и чихнул. Глаза слезились, нос крутило, сбор днецвета в теплице превратился в пытку – но он лишь стиснул зубы и продолжил.       Он срезал стебли похожих на подсолнухи растений осторожно, чтобы не повредить соседние цветы, держа в одной руке палочку, в другой – бумагу, в которую собирался завернуть ингредиент для зелья. Дилан вновь чихнул, чуть не выронил собранные цветы, чертыхнулся… Ему было уже не до любопытства, на какую именно пыльцу у него аллергия – ему хотелось поскорей покончить со собором трав и уйти восвояси.       Двадцать два цветка: из стеблей и лепестков получить экстракт, а семена соцветий добавить в самом конце. Дилан осилил пока только десять – потому что на грядке они росли вместе с другими растениями, как грибы, приходилось делать все медленно и осторожно.       – Я скоро закончу, профессор Блейк, – Дилан тряхнул головой и снова чихнул, беря паузу для того, чтобы отдышаться, – но если вам уже надоело смотреть на меня, можете помочь.       Широкая спина профессора Вермиллиона была неподвижна, он даже не повернул головы. Нил встрепенулся – он уже несколько минут таращился из дверного проема на преподавателя Защиты от темных искусств, собиравшего в теплице днецветы, – всплеснул руками, невольно касаясь пылающих щек.       Проклятье! Ну конечно он слышал, как Нил вошел, как затаился, не смея побеспокоить, а Нил даже не догадался предложить помощь.       – Да, конечно, – поспешил ответить он. – Сейчас.       Нил подошел к центральной гряде, ловко уворачиваясь от бутонов визгоперки, проходя под листьями разросшейся монстеры, похожих на гигантские зонты. Лицо Дилана было красным от аллергии, Нил поравнялся с ним и взлянул лишь украдкой, взмахом палочки колдуя себе промасленную бумагу.       Он ловко срезал цветы и складывал их на ладонь, Дилан не шевелился – пока вновь не чихнул.       Нил вздрогнул и чуть не выронил днецветы, пчелы загудели громче, фиолетовая визгоперка в нескольких ярдах от них захныкала.       – Простите, – буркнул профессор Вермиллион.       – Ничего страшного, – пискнул Нил, а затем добавил, уже более уверенно: – Когда закончим, я дам вам отвар от раздражения, то есть, от аллергии, то есть…       Дилану бы не помешало и то, и другое – в последнее время он стал нервным, был готов язвить даже там, где не следовало. Обычно он угрюмо молчал, встревал только тогда, когда разговор касался его непосредственных обязанностей – но в связи с последними событиями социальная активность его резко возросла.       Ему приходилось общаться. Давить, там, где необходимо, настаивать на своем. Иногда угрожать…       – Вы можете подождать снаружи, – предложил профессор Блейк, орудуя палочкой. – Я закончу и вынесу вам цветы.       Руки у него были маленькие, с аккуратными короткими пальцами, в ногтевую пластину въелась земля и сок растений; линии лица мягкие и округлые, волосы темные, с редкой сединой, на носу очки с толстыми стеклами. Дилан невольно разглядывал его – просто потому что он стоял близко, справа, и если бы он пошевелился, они бы коснулись друг друга локтями.       Профессор Блейк поджимал губы и смотрел на грядку, под пристальным взором серых глаз ему было неуютно. Дилан впервые задумался, что сформированная за долгие годы привычка открыто таращиться в упор на других людей, может вызывать у них дискомфорт. Он не хотел, чтобы профессору Блейку было неуютно – тот, между прочим, славный малый.       Они одного возраста… Кажется. Профессор Блейк выглядит старше – из-за очков, бесформенной одежды и мантии, несвойственному мужчине его возраста поведению – как у познавшего жизнь старика. И в то же время он мог сойти за подростка, из-за мелкого роста и миловидных черт лица.       – Да, пожалуй, вы правы, – процедил Дилан, кладя собранные днецветы на стол, и резко развернувшись на пятках, направился вон, прикрывая нос и сопя в рукав.       Он стремительно прошел мимо монстеры и визгоперки, уклоняясь от протянутых к нему объятий из листьев, громко чихнул, затворяя дверь. Он пытался отдышаться, прислонился спиной к стене, тряс головой – чтобы сбросить невидимую пелену, походившую по ощущениям на удушливый мешок, сдавливавший лицо, горло, покалывающий кожу.       Свежий воздух царапал глотку, но легче не становилось. Дыхание паром клубилось у приоткрытого рта, нос уже безнадежно заложило, чесаться начинали даже уши.       Он не заметил, как створка открылась, как профессор Блейк оказался рядом и уже протягивал завернутый в бумагу сверток.       – Двадцать два, – произнес Нил. – Если я правильно понял, что вам они нужны для зелья охотника.       – Спасибо.       Голос у Дилана был сиплый, от начавшегося отека, щеки по-прежнему алели, нос чуть распух.       – А это от аллергии, – профессор Блейк выставил вперед ладонь с пузырьком с сиреневой жидкостью, когда Дилан забрал сверток. – Лопух, корень алтея, родниковая вода, кристалл чистого воздуха… Должно помочь. Принимать по ложке не чаще, чем раз в два часа. Если не будет толку, приходите, я дам другое…       – Спасибо.       Дилан принял и зелье, взял его осторожно, не касаясь руки – чтобы ненароком не поцарапать когтями. Профессор Блейк уставился в пол, уши его горели. Дилан спрятал пузырек во внутренний карман мантии, смотрел на темноволосую макушку, на роговую оправу очков, курносый нос… Странный он. Дружелюбный – чересчур, а глаза отводит – как будто боится. Или не боится?       Дилан отступил, направился прочь, порыв ветра толкнул в грудь, как только он сошел с крыльца здания теплицы, под ногами заскрипел снег.       – Профессор Вермиллион!       Дилан остановился, обернулся. Горло саднило, шея поворачивалась с трудом, он перешагнул собственные следы на едва протоптанной дорожке, встал лицом к окликнувшему его профессору Блейку.       – Если у вас аллергия на днецвет, вам не стоит принимать зелье охотника!       Мгновение спустя профессор Травологии уже спускался с крыльца, чтобы подойти ближе, мантия задевала сугробы вдоль узкой тропинки. Он щурился от солнечного света, рассеивавшегося под серыми низкими облаками.       – Разве у меня есть выбор?       Вот так, значит! Нил застыл на расстоянии пары шагов, вдруг вспыхнул, вздернул подбородок, прямо посмотрел на собеседника.       – Выбор есть всегда. Наверняка есть другие зелья – и способы – добиться нужного результата. Если вы расскажете, что конкретно вам нужно, я могу…       – Спасибо, профессор Блейк, но я не хочу втягивать вас в это. Вы здесь на хорошем счету. Я понимаю, что вы знаток своего дела, но…       Тон Дилана не подразумевал возражений, он был, как всегда, внушительной грозной фигурой с серыми льдинками глаз и непроницаемой физиономией – пусть и с красным отекшим носом, – и Нил не рискнул его перебивать.       – …лучше я разберусь с этим сам, – продолжил он. – Будет обидно, если вас уволят.       Обидно? Кому обидно? Нил хлопал ресницами, открыл рот, но профессор Вермиллион вновь заговорил.       – Мне ясно дали понять, что мои догадки – без доказательств – никого не интересуют. Сколько вы здесь уже работаете? Вы все и так прекрасно знаете, не мне вам объяснять.       – Шесть лет, – запоздало ответил Нил.       Дилан чихнул.       – Это долго, – не сразу произнес профессор Вермиллион.       Он будто забыл, о чем хотел сказать, поморщился от першения в горле.       Нил набрал ледяного воздуха в грудь. Была не была.       – Вы уже собрали мерцающий корень? А акулий плавник?       – Нет.       – Мерцающий корень растет в грязи в глубинах подземельев, его уже последние года два никто не находил, придется забираться в лабиринты аж под Черным Озером. С акульим плавником проще – у профессора Грэма наверняка они есть, но надо будет его задобрить, потому что…       – Профессор Блейк, – строго оборвал его Дилан. – Вы не слушали меня? Мне не нужна помощь. Не лезьте в это.       – Я не лезу, – с вызовом посмотрел на него Нил, глаза его сверкнули. – Мы просто разговариваем. За разговор меня никто не уволит.       Как и за помощь – если сделать все по уму. Зря он противится. Вот бы Нилу еще знать, что именно Дилан собирается делать с зельем охотника, какого чужака обнаруживать…       Дилан уже спускался в подземелья, но, как профессор Блейк заметил, в доступных для посещения катакомбах мерцающего корня он не обнаружил – пусть и потратил много времени на поиски. Плавник же можно было раздобыть где угодно, даже заказать почтовой доставкой – пусть и недешево и с ожиданием в несколько дней…       – Ваши предложения?       – Любая консультация и поиск любой информации. Я в вашем распоряжении, – смягчился Нил. – Мне тоже не нравится вся эта ситуация с дементорами и с…       – В замке – кто-то посторонний, – перебил его Дилан. – Я должен его найти и не дать ему навредить Серрету, потому что очевидно, что все это из-за…       – Вы уверены?       Глаза Нила Блейка округлились, лицо стало еще мягче обычного. Глаза у него карие.       – Да.       Дилан был уверен. Но он не мог вселить уверенность остальным.       – Почему зелье, а не заклинание?       Плотно сжатые губы профессора Вермиллиона разомкнулись, но он лишь отвернулся, чтобы закрыть лицо и чихнуть. Его начинало лихорадить.       – Действие зелья на обнаружение врага более продолжительное, его сложнее обмануть, нежели заклинание, – терпеливо ответил Дилан, но голос его походил на бубнеж. – И применять незаметнее.       – Примите отвар от аллергии, профессор Вермиллион, – вздохнул Нил. – Прямо сейчас. Один глоток.       Дилан засопел, но повиновался.       Он зажал под мышкой сверток с цветами, осторожно, чтобы не помять, достал пузырек с сиреневым снадобьем, откупорил пробку.       Нил следил за каждым движением, за тем, как рука с отросшими ногтями, ободранными корками заусенец, поднесла ко рту пузырек, как опустилось и вернулось на место адамово яблоко от глотка, как на секунду прикрылись веки.       Профессор Блейк отвел глаза, как только Дилан посмотрел на него своим типичным пронизывающим насквозь взглядом.       – Как?       – Мерзость.       – Поделом, – Нил осекся, нервно улыбнулся. – То есть, так и должно быть. Если у вас вдруг аллергия на днецвет, придется пить литрами.       Уж лучше так – чем чуять за каждым поворотом незнакомца, предчувствовать подвох, оглядываться, но не видеть того, кто постоянно за ним наблюдает.       Дилан поежился, его по-прежнему знобило, пусть и нос начал дышать с попеременным успехом, одна ноздря была еще заложена.       – Пускай.       – Плавник могу достать к вечеру. Мерцающий корень…       – Я сам.       – У меня есть карта их грибниц, это же плесень, на самом деле, а не корень…       – Профессор Блейк.       – Профессор Вермиллион, – тем же недовольным тоном ответил Нил, но мягче. – Мне не все равно. Мне нравится Аллекс Серрет, и Уильям Густавссон тоже нравится, они хорошие дети, и я не слепой, я вижу, что что-то происходит. Не отказывайтесь от моей помощи, прошу вас, у нас с вами одна цель.       Как он так ловко завернул – что у Дилана сразу все возражения пропали. Серые глаза моргнули, уголок рта дернулся, бумага, зажатая под мышкой, зашуршала.       – Хорошо. Давайте карту.       – Я пойду с вами.       – Нет.       – Я не предупредил вас, но у отвара от аллергии одно единственное побочное действие – снижение сумеречного зрения. Если вы примете зелье, то в подземельях ничерта не различите.       – Ну тогда я не буду принимать.       – Через пару часов отек вернется.       – А если не вернется?       Ему нравилось препираться… Нил невольно улыбнулся, качнулся на носках, радуясь странному, но долгому диалогу. Они еще ни разу не разговаривали больше нескольких реплик – и последняя беседа, самая продолжительная, состоялась сегодня же, совсем недавно, когда Дилан спросил про днецветы…       Какой прогресс! Профессор Блейк был готов и дальше продолжать спорить, но вид Дилана ему совсем не нравился. Губы и ногти у того посинели, сам он будто начал замерзать…       Дилан снова чихнул в рукав, отступив на шаг назад.       – Дрянь.       – Согласен, – хмыкнул Нил. – Готов поспорить, это все-таки днецветы. Надо возвращаться в замок, скоро ужин.       Он указал в сторону возвышавшейся над тепличными помещениями громады крепости, вверх по заснеженной тропинке, солнце клонилось к горизонту, по-прежнему скрытое за сизой дымкой облаков.       Дилан невозмутимо кивнул.       – На что спорим?       – На поход в подземелья.       – Идет.       Они смотрели друг на друга: Дилан сверху вниз, Нил – задрав голову, оба будто бы боялись сделать простой и ожидаемый жест – пожать руки.       Нил протянул крохотную теплую ладошку, несколько мгновений спустя рука Дилана пожала ее. Кожа была шершавой, прохладной, слишком прохладной…       Оборотни обычно не замерзают на улице, температура тела у них всегда чуть выше, чем у других.       Дилан отпустил руку профессора Блейка первым. Нет, не боится – но волнуется, сердце колотится часто. Странно.