Старый злой волк

      Королевский лес был Генриху вторым домом. Из первого его выгнала любимая женушка заявив, что он её не любит.       Генрих был человеком простым и привык выражать свои чувства так же, по-простому. Когда ему хотелось тепла и ласки, он подходил к жене, хвалил её стряпню, крепко сжимал за пышную ягодицу, а затем тащил в койку. Спустя пять минут чмокал в румяную щечку, подпоясывал штаны и отправлялся дальше по делам. Так было уже много лет, но в один вечер его кроткая супруга превратилась в злобную ведьму и выставила его за дверь.       Генрих был ни в чём не виноват, но обида и тоска вцепились в его сердце. Покойный папаша учил Генриха, что подобная душевная хандра — от безделья и только благородные вельможи да белоручки ею страдают. Крепкий дом, большой сад и сытые дети — вот проявление настоящей мужской любви, а для этого надо работать, валить лес, а не сопли бородой растирать. Так он и решил поступить. Сходить в лес, срубить пару-тройку подходящих деревьев и дать время жене успокоиться, устыдиться своей истерике.       На крайний случай если к утру, когда он вернётся назад, жена снова закатит скандал, он сходит в храм за пастором и попросит изгнать злых духов из его милой Марты.       Летняя ночь была тихой и мирной. Серебряный свет полной луны освещал Генриху путь, хотя даже с закрытыми глазами он мог найти нужную тропу.       Вдруг раздался протяжный волчий вой, от которого по спине пробежал холодок. Звук всполошил спящих птиц, и они поднялись вверх над кронами деревьев.       Генрих застыл на месте. Быть того не могло, чтобы в этом лесу жили волки. Живности крупнее белки в этом лесу уже давно не водилось. Он бы знал, да и следы бы заметил.       Вой повторился.       Страх острым когтем провёл Генриху по хребту. Встречи ночью в лесу с волком один на один, да ещё и без ружья, никак не входили в его планы. Он хотел было развернуться и уйти, но до слуха донесся женский крик.       У Генриха внутри всё похолодело.       А ведь было время, когда он в одиночку с одним топором завалил медведя. Зверь хотел разодрать девушку, собиравшую в лесу грибы, но, к счастью, неподалеку оказался сильный и смелый лесоруб Генрих. Он проломил топором медвежий череп и, когда зверь затих, победно поставил на него ногу, закинул топор на плечо и, сияя улыбкой, весь в медвежьей крови обернулся к девушке. С горящими от восхищения глазами, она отблагодарила своего спасителя, отдавшись ему прямо там же в лесу, на пеньке рядом с медвежьим трупом.       Девушку звали Мартой. Позже они поженились, родили трёх детей и счастливо жили без ссор уже целых двадцать лет. До этого треклятого дня.       Генрих до хруста в костяшках сжал топор и помчался вперёд туда, откуда доносились стоны, шорохи и рычание.       Он еле успел затормозить и скрыться за деревом. От открывшейся картины сперло дыхание.       Сердце забилось сильнее. Прилипнув спиной к стволу, он стоял и слушал женские мольбы.       — Да, Леви, пожалуйста… ещё немного… вот так…       «Леви? Капитан Леви? Сильнейший воин человечества?» — Генрих осторожно выглянул из укрытия.       Сильнейший воин наслаждался прогулкой по ночному лесу в компании хорошенькой спутницы, которую зажал у дерева.       Генрих видел, как девушка крепко вцепилась в ствол, удерживая равновесие и выгибаясь в спине, как красная ткань её плаща колыхалась от каждого толчка. Влажные звуки и сладостные стоны перебивал приглушенный мужской рык.       Девушка издала новый протяжный стон, перешедший в прерывистый всхлип. Она задрожала, её любовник, толкнувшись сильнее, выбил её из равновесия — она вжалась грудью в дерево. Он дёрнул её назад к себе, обнимая сзади. Ещё пара всхлипов, шумных вздохов и всё закончилось.       — Рал, ты совсем сдурела угрожать мне ножом? Так ещё и столовым. Совсем страх потеряла?       — Вы так натурально выли, сэр, что мне и впрямь стало страшно. Должна же я была как-то защитить себя.       Любовная парочка привела себя в порядок и направилась в его сторону. Генрих поспешно ретировался в новое укрытие.       Судя по разговору, капитан Леви отодрал свою подчиненную — вот чем, оказывается, разведчики занимаются в свободное от растраты налогов время.       Возможно, стоило выйти к ним и отругать за бесстыдство, которое они устроили. Приличным людям положено быть дома и спать, крепко обнимая любимых супругов, а не шляться по ночам и устраивать случки, но тогда пришлось бы объяснять, кто он такой и что сам делает в лесу, а разговаривать Генрих ни с кем не хотел. Кроме Марты, конечно, но она прогнала его.       Разведчики перебралась на открытую поляну. О чем-то мило воркуя, распаковали корзину и уселись на поваленное дерево трапезничать.       Генрих задумался: а когда он с Мартой последний раз выбирался куда-то на пикник вдвоём без детей? Кажется, это было пару лет назад или даже больше. Пока он думал, разведчики вновь решили порезвиться.       Капитан уложил свою возлюбленную на расстеленный на земле ярко-красный плащ, но она пожаловалась на холод, и они прервали ласки. Девушка сгребла свой плащ, набросила на капитана, накинула капюшон на голову, подтянула завязки и со смехом и воем побежала прочь прятаться в зарослях.       Генрих усмехнулся глядя, как мрачный капитан, не меняя серьёзного выражения, отбросил капюшон и неспеша побрел в чащу.       — Рррр! — раздался из леса рык маленькой волчицы. — Куда ты держишь путь, моя крошка?       — Я тебе дам «крошка».       — Ну Леви! Ты должен сказать: «Иду к командору Смиту, несу ему пирожки».       — Какие ему пирожки, и так уже задница в кресло не влазит.       — Рррр…       Самое время было поскорее скрыться в другой части леса, но тут Генрих учуял запах выпечки из корзины. В пустом животе заурчало — Марта выгнала его, даже не накормив ужином. Генрих высунулся из укрытия, добрался до корзины. Воровато поглядывая в сторону зарослей и прислушиваясь к разговорам, один за другим он отправлял пирожки в рот.       — Ладно, тогда ты идешь к бабушке Ханджи и несёшь ей пирожки.       — А что потом?       — Потом выясниться, что её съел титан и…       — Отлично. Мне нравится.       — Подожди. Её съел титан и убежал в лес, но смелая волчица выследила его по запаху и вцепилась в загривок, повалила чудовище, затем прогрызла ему брюхо и освободила Ханджи.       — О, нет.       — Красный Плащик был так рад спасению бабушки, что поцеловал волчицу, и она превратилась в прекрасную принцессу.       — Ладно.       — Они занялись любовью прямо в лесу. Красный Плащик был неутомим, он страстно ласкал тело принцессы, брал её вновь и вновь…       — А бабушка Ханджи наблюдала за ними?       — Что? Нет! Хотя…       Капитану Леви как порядочному человеку после таких игрищ надо бы жениться на этой забавной девчушке. Тем более она умеет стряпать вкусные пирожки. У его Марты конечно вкуснее, но то Марта — лучшая женщина на свете.       — Давай сразу перейдем к превращению в принцессу.       — Ну Леви!       — Обещаю быть неутомимым.       – … Уговорил. Только давай сперва разведем костёр.       Генрих прикрыл тряпицей полупустую корзину и поднялся, поскорее покидая поляну.       Сухая ветка треснула под ногой, и Генрих застыл в испуге.       — Ты слышала?       — Сверчки, наверное. Пойдём скорее.       — Такая нетерпеливая…       Генрих нервно смахнул пот со лба и решил пока подождать новой возможности по-тихому скрыться из леса. Ни о какой работе и речи не шло — разведчики точно его услышат. Он присел у широкого дуба, у которого торчали корни наружу, и прислонился спиной к стволу.       Любовники вернулись обратно на поляну с охапкой хвороста.       В бархатной темноте ночи вспыхнул костёр.       Генрих слушал неумолкаемое мелодичное щебетание девушки, короткие реплики капитана, в которых сквозило притворно-показное равнодушие, и звуки влажных поцелуев. Из их разговоров он узнал, что девушку зовут Петра и она действительно подчинённая капитана Леви.       Он снова украдкой выглянул из-за дуба. Петра сидела у капитана на коленях и поглаживала его по затылку.       Она улыбалась так нежно и тепло, что у Генриха дрогнуло сердце.       У него с Мартой тоже была когда-то такая любовь: один её взгляд рождал в нём дикое желание плоти. Они охотились друг на друга, как звери весной, тогда у них был настоящий секс, а не вялые пресные пятиминутки.       И в лесу они тоже раньше резвились, прямо на этой поляне. Точь-в-точь, как эти славные ребятки.       Взгляды, полные вожделения, треск костра. Звуки снимающейся одежды.       Взмах алого плаща.       Любимая стоит перед ним на коленях. В карих глазах плещется желание и озорство. Она мягко улыбается, прикусывает губу, а её прохладная ладонь тянется к штанам, вытаскивает наружу член. Она уже знает все его желания и умело их исполняет.       Генрих спустил одну лямку подтяжек от штанов, наблюдая за любовниками, опустил руку к ширинке.       Её огненные волосы касаются живота. Так приятно скользить пальцами между ними, сжимать пряди на затылке, пока член увеличивается у неё во рту. Одной рукой она хватает его за бедро, ногти впиваются в ягодицу, а второй, всё ещё холодной, – гладит яйца. Неторопливо обводит языком головку, дразнит кончиком уздечку.       Он задвигал рукой в одном темпе с покачиваниями рыжей макушки у паха капитана.       Пальцы машинально сжимают рыжие пряди сильнее. Твердый, обильно покрытый слюной член достигает её горла. С каждым движением языка, с каждым поцелуем он продвигается всё дальше. По ухающему лесу расходятся хлюпающие звуки, спустя один долгий желанный толчок к лесной мелодии ночной тишины добавляются глухие мужские стоны и клокотание. Она отклоняется назад, кашляет. С мягких губ на подбородок стекает вязкая слюна, она делает несколько полных вдохов и вновь вбирает член в жадный мокрый рот.       Сухо. Он беззвучно сплюнул на ладонь.       Он убирает пальцы от спутанных волос. Она встаёт и обнимает его за шею, прижимается всем телом. На ней нет ничего, кроме красного плаща. В тот миг её тело совершенно: от изгиба губ до ореолов острых сосков, от рассеянных по плечам веснушек до лобка со светлой порослью. Она разворачивается, спешно подкладывает какую-то одежду под колени, встаёт на четвереньки, перекидывает полу плаща на бок и выгибает спину. На округлой ягодице багровеет синяк — след, оставшийся от их прошлой грубой любовной игры, в которую она сама его вовлекла, но не то, чтобы он когда-то был против…       Генрих вёл по стволу размеренно и неторопливо, чтобы не кончить слишком быстро. Не отводя взгляд, он смотрел из-за дерева, как Леви опустился на колени, его лицо скрылось за девичьими бедрами.       Она разводит ноги шире. Бесстыдно открытая, сочная и послушная, она бессловесно требует немедленно овладеть ею. Внутрь скользит один палец, потом ещё один. Света луны и костра недостаточно, чтобы увидеть цвета внутренних стенок, но он знает все розовые оттенки её нежных складок. Они ведь так часто и последовательно изучают друг друга во всевозможных позах и местах. Он двигает в ней пальцами, облизывает синяк на ягодице и дует на влажный след. На его действия она отзывается довольным стоном и поддаёт бедра назад. Он добавляет третий палец.       — Напомни мне отмыть тебя как следует и дочиста вылизать, грязная девчонка, — донесся до Генриха голос капитана. Петра в ответ что-то неразборчиво прошептала и опустила голову к локтям. Леви приподнялся. Его покачивающийся член скользнул по бледным ягодицам, рукой он направил его ко входу.       Одним быстрым толчком он вошёл в неё. Член легко проник во влажную щель и заполнил её. Собственный тихий стон потерялся в её – громких и нетерпеливых. Он берёт её с неутомимой равномерной силой, потакая её желанию быть подмятой, крохотной и уязвимой под натиском его стальной мужественности. Красный плащ вибрирует от каждого толчка. В лесу больше не пахнет ни землей, ни хвойными ветками, ни дымом от костра, в воздухе только терпкий запах свежего пота и выделений.       Опираясь плечом на дерево Генрих рвано и быстро дергал рукой. В ушах звенело от стонов и хлюпанья, а безжалостный капитан всё вколачивался в свою подчиненную.       Он вгоняет глубже, заводит руку под живот. Пальцы нащупывают в клейких лобковых волосах и мягких складках клитор.       Генрих прикрыл глаза, но его веки будто стали прозрачными. Вместо спасительной черноты он видел только красный-красный плащ.       Он дожидается, когда любимая достигает своего пика наслаждения, и проваливается в собственное. Обильные залпы семени орошают её горячую внутренность.       Разведчики отчего-то засуетились. Капитан Леви глухо ругнулся, выскользнул из дрожащей подчиненной. Она торопливо и неловко развернулась к нему, перехватила его руку на члене.       Стоя на коленях, приобнимая друг друга, они жадно целовались так, что языки не успевали скрыться во рту, кусали губы. Капитан мял в пальцах сосок Петры, пока она работала рукой.       Генрих спустил в кулак почти одновременно с капитаном. Тяжело дыша, обтёр ладонь о дерево, подтянул штаны, бросил последний взгляд на любовников и припустил прочь в глубь леса.       Оказавшись у дороги, откуда из леса выходили тропы к городу, Генрих остановился. Тяжело осел на пенек, постарался успокоить рваное дыхание. Сердце тревожно билось о рёбра. Он посмотрел на светлеющее небо, где дрейфовали рваные облака — скоро рассвет, а это значит, что пора приниматься за дело.       Первым делом Генрих отправится к портному и закажет для Марты самый красивый червонный плащ, затем заглянет в гости к теще и попросит её забрать к себе внуков на пару дней, ну а потом вернётся домой с большим букетом цветов и позовёт жену на прогулку в лес — вспомнить их пламенную юность.       

***

      — Вот черт, — Леви недовольно рассматривал оставленное им мокрое пятно на плаще.       — Не переживай, такие пятна легко отстирываются. Не в первый же раз, — отозвалась Петра. Она с довольной ухмылкой отпила вина из фляги и потянулась к корзине.       — А куда делись пирожки?