Красное яблоко

Двадцать восьмого апреля прошла последняя репетиция перед контрольным экзаменом. Волнение от предстоящего спектакля так и витало в воздухе. И при огромном желании, можно было его даже пощупать. Зато напряжение между девочками пошло на спад. Эбби рассказала о произошедшем за последние несколько месяцев, а остальные молча кивали в тихом недопонимании. Все-таки Мэтт — это Мэтт, и нужно очень сильно строить из себя козла, чтобы это выглядело настолько правдоподобно. Максин и Джинни переглянулись: нет, они обе не верят, что за этой тушей скрывается хороший человек. Но Эбби выглядела спокойной, и это было главное. Не счастливой, не с бабочками над головой или блестящими глазами, а просто стабильной. Наверное, это было самое то для предстоящего конкурса. — Народ, внимание, на-род! — Макс залезла на стул и трижды хлопнула в ладони, подзывая к себе всю команду. — Завтра большой день, надеюсь, все помнят. Декорации, музыка, костюмы уже на готове. Последние штрихи со светом — и мы готовы сиять! Ну так в общем, — продолжила она без должной паузы, присекая нахлынувший галдеж и овации, — для вас одно задание на дом. Настройтесь морально. Душевно. Ментально. Просто выдайте мощнейший класс, ведь от этого зависит наше будущее. Простая речь запала в душу каждому слушателю. Ребята закивали в согласии. Кто-то развернулся к выходу, но подавляющая часть осталась, чтобы задать Максин волнующие их вопросы. Она охотно отвечала на все, особенно уделяя внимание тем, кто раньше не участвовал в больших проектах. Эта картина забавляла Эбби. Она обняла себя руками и ждала, когда освободится подруга. — Так ты все-таки пойдёшь? Нора выскочила из неоткуда, но Литтман почти не удивилась. — Да, — кивнула она на вопрос о ночевке у Максин. — А что? — Ничего. Просто спросила. Эбби была вынуждена развернуться корпусом к подруге. Когда та врет — это заметно. — Что не так? Она выдохнула, поджала пухлые губы и снова набрала воздух в легкие: — Увидела, как Мэтт с Самантой выходят через задний. Знаю, это не моё дело, но вдруг ты не в курсе, а я вот так замол… — Хватит, — Эбби схватила рюкзак и махнула рукою. — Не ждите сегодня. Без задних мыслей ноги несли на задний двор школы, к стадиону. В голове прокручивались все места, где обычно уединяются учащиеся. Черт. Этих мест слишком много. Буквально каждый угол скрыт от взора нежелательных глаз, а если попасть в закрытую мужскую раздевалку — пиши пропало. Кровь пульсом отдаёт в ушах, в горле пересыхает от частых вздохов, а весенний ветер неуместно игриво играет с волосами. Небо затмил чарующий фиолетово-оранжевый закат, и все вокруг наполнилось атмосферой чудесного летнего сна. Литтман останавливается. Всё внимание направляет к ушам, вынуждая их проделывать двойную работу. Ничего не слышно… — Мэтт! В голове такая же пустота. Куда делось то самое остаточное чувство самоуважения, о котором она так храбрилась перед Прессом — не известно. А ведь именно оно должно было остановить её от этих неуместных выискиваний. Ну, найдёшь ты его. А дальше что? За шкирку и домой? Опасения на счёт раздевалки успешно себя оправдали. Из обычно закрытого помещения доносились странные, но знакомые звуки. Хотелось ли ей это видеть? Нет, сто процентов, это было последним пунктом в списке желаний. Но становится героиней мыльной оперы тоже не очень; уж лучше проверить и знать наверняка, чем потом обижаться на то, чего, возможно, и не было. Ведь за дверью может оказаться любая другая парочка. Набрав в лёгкие побольше воздуха, она с лёгким скрипом отворяет дверь. Судя по стонам, никого это не возмутило. Эбби скинула прядь волос с лица и завернула за угол, к шкафам. Длинный мужской торс, оголенный распахнутой рубашкой, активно вычерчивал толчки «туда-обратно». — Сильнее, Мэтт, — шепнула девушка сквозь стиснутые зубы, и толчки участились. Совпадение имён не смутило только потому, что верить все равно не хотелось. Литтман наклонилась чуть ниже, и с облегчением вздохнула. Мэтт Дайерс и Оливия Шон — пара, когда-то гремевшая на всю школу, но недавно объявившая о своём расставании. Что ж, их дело. У Эбби слег камень с сердца. Она тихо развернулась и вынырнула наружу. Прохладный ветерок приятно обдал по коже, и до рыжей только сейчас дошло, как сильно воняло потом в раздевалке. Развернувшись на пятках, её путь лежал прямиком к выходу, пока до ушей не дошёл знакомый рык. Какого, спрашивается, хуя… Вслед за ним — режущий слух визг Саманты, которая в придачу ещё и чем-то бросалась в высокую крепкую тушу напротив. Они даже не прятались. Стояли посреди поля — и все. К счастью, ничего такого они и не делали, чтобы прятаться. Разве что ругались: Мэтт схватил её за кисть, когда в след за летящими в него книгами и косметикой в ход пошли руки. — Успокойся, выдра, — бросил он в полусмешке. — Чего разоралась? — Ты! Ты-ы.! Поначалу картина забавляла. Бесячая сучка получает по заслугам — что может быть лучше? Эбби спряталась за углом, чтобы разоренные выпученные глаза Саманты случайно на неё не наткнулись. О чем вполголоса говорил Мэтт, понять было сложно, зато предложения девушки хоть по составу разбирай. — Сукин сын! И давно они у тебя хранятся? Думаешь, я не заявлю куда надо? Мэтт громко рассмеялся. Схватившись за живот, он согнулся вдвое, пытаясь удержать равновесие. Саманта тяжело дышала; смотрела на него и не верила, что кому-то сейчас может быть до смеха. — И что ты скажешь, дура? Что сама разослала это по всем моим друзьям, а позже потребовала удалить? — Именно! — Удачи, — бросил он, разворачиваясь. — Знал, что ты недалекая, но чтобы настолько… Саманта подорвалась с места, хватая его за руку. Что делать — она не знала, но отпускать его сейчас казалось самым худшим решением. Он обернулся через плечо, продолжая стоять к ней спиной. Шрам на его лице всегда предавал любому выражению особенную хмурость, но в этот раз его невозможно было отличить от мужского подобия Шрама из диснеевских мультфильмов. Взгляд исподлобья, — уже такой знакомы для Эбби — пугал до дрожи. У Саманты подкосились ноги. — Пусти. — Думаешь, я не расскажу ей? Эбби пригнулась. На лице Мэтта жилка не дрогнула, а у Саманты в голосе уже проблескивала истерия. Дураку понятно, что девушка решила ходить с козырей. Да и карт других у нее, признаться честно, не было. — Валяй. — Это ты сейчас такой смелый, а что будешь делать после? Она не дура, Мэтт. — В отличии от… — Оставь колкости, — ватными ногами она шагнула в его сторону. — Я ей все расскажу. От твоих пьяных откровений до ежедневного секса, а не раз в неделю, как у пенсионеров. — Я сказал — валяй. Саманта ослабила хватку. Воспользовавшись моментом, он выдернул руку и стремительно зашагал вперед. Эбби ждала, что та бросится вдогонку, но Саманта замерла, опустив голову. Через пару секунд она согнулась и упала на крашеную траву футбольного поля. Ее плечи дрожали, а всхлипы были слышны даже на расстоянии. Литтман не рванула на помощь в ту же секунду. Ее мозг был занят перевариванием информации. Очень хотелось придти к каким-то выводам на основе услышанного, но все сказанное Мэттом было настолько скользко и неоднозначно, что никакие «взрослые» вердикты голову так и не посетили. Саманту тем временем прорвало на рев. Эбби вышла из пучины размышлений и подбежала к плачущей не-подруге. Подхватив девушку за локоть, она попыталась поднять ее на ноги. — Оставь меня! Не трогай! — Не брыкайся, — Литтман мертвой хваткой вцепилась в рукав самантовского кардигана, параллельно укладывая канцелярию в распахнутый фиолетовый рюкзак. — Отъебись, Эбби! Я сыта тобой по горло! Саманта вырывается, в спешке подбирает оставшиеся на траве карандаши и застегивает замок. Мысли хаотично кидались из стороны в сторону, и ей не удавалось вывалить все, что накопилось. А багажа там было прилично. — Сэм, ты как? — Неуверенно шепчет Эбби, пытаясь незаметно посмотреть на наручные часы. Она, может, и переживала, но… Не сильно. Скорее ей было любопытно, о чем шел спор. Мэтт чересчур сложный, чтобы вытаскивать из него информацию. А Саманта на эмоциях. Ну и выбор очевиден. — Я послала ему фото. Думала, что ему. А это был их общий чат с пацанами, в который меня добавили, не предупредив. Он обещал, что удалит, и заставит других сделать тоже самое. Но вы снова сошлись, а я снова стала тушей для издевательств. Какого хуя, Литтман? Почему постоянно ты? Эбби притупила взгляд. Ей казалось, что добыть информацию все-таки будет чуточку сложнее, но слова лились изо рта Саманты, как в первый раз. Ее невозможно было остановить. Она продолжала рассказывать все, чтобы было между ними за последние несколько месяцев, и как беспринципно он использовал ее, как только на душе становилось грустно. Эбби слушала, внимая каждый слог. То, через что прошла Саманта, практически идентично тому, что она сама проходит на данный момент. Когда тебя нет — ему плохо, когда ты есть — ему все равно. Потому что весь смак находится в периоде «между», когда он тебя иметь не может, и от этого становится интереснее. А позже — снова в ад. Ты отдалась, он просек, и снова похуй. До следующего трагичного расставания. Оно, конечно, разбудит в ледяной глыбе море чувств. Эбби захотелось выразить искреннее сожаление за все то, что сейчас проходит некогда ненавистная ей персона. Но состояние аффекта после сложенного в рыжей головке пазла не дал ей выговорить ничего толковее, чем: — Извини, мне надо идти. Я напишу тебе. Ответной реакции она ждала самой противной и не удивилась бы, если Саманта презрительно хмыкнула, дав понять, что не верит Литтман даже сейчас. Но все произошло с точностью наоборот: Саманта кивнула, поднимаясь вслед за Эбби, стряхнула зелень с черных джинс и проводила девушку понимающим взглядом. Солидарность — слово, которое Саманте никто никогда бы не приписал. До этого момента, уж точно.