Фаербол и честное слово

      Жон радовался тому, что был достаточно предусмотрителен и встал подальше от мисс Гудвич. Потому что если бы он стоял недалеко от неё, то, даже если бы он дышал от силы раз в минуту, она всё равно поняла бы, что он пьян, по его шатающейся фигуре. Не сказать, что Жон был вусмерть пьян, но на вестибулярный аппарат алкоголь влиял в достаточной мере, чтобы его немного шатало под любым потоком ветра. К счастью, издалека это всё можно было принять за недосып, особенно из-за бледного лица Жона.       К утёсу подходило всё больше и больше людей, он пытался присматриваться к тем, кто проходил мимо, но из-за его попыток щуриться все думали, что перед ними стоит не простой студент, а какой-то высокомерный тип голубых кровей. Поэтому его сосед даже не пытался завести с ним диалог, да и Жон по понятным причинам не стремился к тому же.       И вдруг произошло то, что должно было произойти.       На сцену вышел Озпин.       Вернее, он просто сначала прошёл мимо Жона, и, по всей видимости, использовал какое-то заклинание отвода глаз, потому что на него никто не обращал внимание, кроме самого Жона.       Пройдя пару шагов, Озпин резко остановился и, не разворачиваясь, вернулся к месту прямо напротив Жона. Он повернул к нему голову, чуть подёргал носом, принюхиваясь, и очень удивлённо посмотрел на Жона, приподняв правую бровь и наклонив вперёд голову. Тыкнул пальцем в Жона, перевёл палец на лес под утёсом, потом щёлкнул пальцами свободной руки, щёлкнул по шее в характерном жесте, указывающем на то, что кое-кто уже выпил. После этого Озпин, повесив трость на изгиб локтя, показал два больших пальца Жону и якобы уважительно покивал ему с издевательской улыбкой на лице.       Жон независимо скрестил руки на груди и презрительно посмотрел на Озпина. Тот уже отвернулся и, больше не обращая на него внимания, пошёл к Глинде. По пути на него начали обращать внимание студенты. Дойдя до Глинды, он повернулся к студентам и начал привычное Жону разглагольствование.       — Дорогие поступающие, вы учились быть охо…       Которое Жон решил незатейливо пропустить мимо ушей — всё равно он ничего нового не услышит, за что спасибо профессору Порту.       Вместо глупых монологов сошедшего с ума старика Жон использовал то, что у него лучше всего получалось — магию. Его не привлекал бесконтрольный полёт и едва контролируемое приземление, поэтому он решил, что его путь будет состоять не из стремительного падения в лес и долгого похода по нему же, а из долгого парения к нужным руинам, всё равно нужное заклинание он выучил ещё в первое лето своего обучения.       Поэтому, когда директор и его помощница закончили введение студентов в курс дела, поступающие могли наблюдать, как первый запущенный в полёт, вместо того чтобы издавать воинствующий крик и как-то пытаться стабилизироваться, начал молча парить над лесом, в сторону руин. Следующие пролетающие мимо люди могли видеть, как Жон, не меняя положения рук на груди, летел, будто бы стоя на воздухе. Ветер метал полы его мантии, а волосы, и так зачесанные назад после снежной терапии, стали будто бы прилизанными. Пролетающие особенно близко могли видеть презрительный прищур голубых глаз Жона. Хотя, на самом деле, Жон просто щурился из-за сильного ветра, но поза и обстоятельства делали своё дело, ещё до приземления многие думали, что они столкнулись с очень высокомерным персонажем, и его нужно обходить десятой дорогой.       Пока студенты формировали свои пары и будущие команды, Жон непринуждённо продолжал полёт. Он наконец-таки привязал прозрачный кинетический щит к своему телу, а не к точке в пространстве, и с комфортом летел к северу Изумрудного леса, где и должны были находиться нужные ему руины. Ему даже удалось без проблем достать из кармана жвачку, которую ему дал Питер Порт, и полёт приобрёл для него новые краски. Вообще, он был тем ещё скрягой, когда дело касалось магии и запасов маны, годы тренировок (с перерывами!) у Озпина научили его максимальной экономией относиться к ней, поэтому он долго думал, решаясь между полётом над лесом и прогулкой по этому самому лесу. И всё таки вариант полёта победил, ведь он проще.       Конечно же, всё не могло пройти идеально. Во-первых, Жон был пьян, поэтому немалую часть своего внимания он уделял именно заклинаниям, а не окружению. Во-вторых, негатив из Жона хлестал целым фонтаном, и хоть у него были причины на это, гримм на них было плевать, поэтому огромный Невермор был закономерным этапом его полёта.       Наступало время нового этапа — воздушный бой.       Жон парил над лесом на простой инерции от пуска со скалы, это было вполне удобно, учитывая, что заклинание парения заставляло его будто бы скользить по воздуху почти без сопротивления, он вполне мог без проблем добраться до нужных ему руин. Поэтому, когда он увидел упавшую на себя тень, он мигом отменил все заклинания, которые в тот момент держал, и нырнул в воздушные массы над лесом.       Невермор негодующе прокричал, промахнувшись по цели, а Жон, не теряя времени, снова активировал заклинание парения и, направив обе свои свободные руки в сторону гримм, выстрелил из них огненными шарами. Без каких-либо спецэффектов, просто вдруг из рук Жона вылетело по одному шару, и они направились прямо к Невермору.       Монстр был не промах, выросший до таких громадных размеров, он приобрёл за свою долгую жизнь немало опыта, а также вполне неплохую интуицию. Поэтому, сделав бочку, он увернулся от летящих в него снарядов, а потом резким взмахом крыльев погасил горизонтальную скорость, попытавшись развернуться на месте и повторить заход на свою жертву. Жон попытался провести ещё несколько атак, но Невермор с лёгкостью повелителя неба уходил от них.       И он решил не бодаться с монстром в том, в чём тот сильнее всего. Жон снизился к верхушкам деревьев, не переставая отправлять в сторону гримм фаерболы, и когда от самых высоких деревьев его отделяло едва ли четверть метра, одна из его рук перестала метать фаерболы и направилась ровно по пути движения. Спустя несколько секунд уже невооружённым глазом можно было увидеть, как потоки ветра закручиваются перед Жоном и концентрируются у раскрытой ладони, выставленной вперёд. Второй рукой он всё ещё пытался отвлекать гримм фаерболами, не давая ему приблизиться достаточно близко и использовать свою атаку перьями.       Зона пониженного давления перед Жоном увеличивала его скорость, однако, заклинание парения не давало ему стабильный полёт на одной и той же высоте, и он всё быстрее спускался к земле, из-за чего верхушки деревьев мелькали уже на уровне его глаз, а сам он вынужден был уделять слишком много внимания уворотам от находящихся прямо по курсу деревьев, из-за чего, несмотря на все старания Жона, гримм быстро приближался к нему.       На ладони у Жона виднелся небольшой шарик, размером с апельсин, который состоял из настолько сжатого воздуха, что был полностью жидким. Теперь он полностью отвлёкся от гримм, вторая рука, посылающая фаерболы, переместилась к первой, и вокруг левитирующего шарика жидкого воздуха появилось оранжевое кольцо, пыхнувшее жаром. После этого вокруг кольца с шаром появился усечённый конус магического щита. И как только конус завершил своё формирование, став на вид сделанным будто бы из мутного стекла, Жон вцепился в него, словно он был чемоданом, набитым чистым золотом. До кучи он ещё и навесил на себя пару заклинаний, не дающих ему оторваться от щита. А после этого оранжевое кольцо сжалось, врезавшись в шар, тем самым начав его перегревать.       Грубо говоря, Жон сделал ведро, которым накрыл перегревающийся шар сжиженного воздуха — всё это в полёте, который в ближайшие секунды грозил прерваться столкновением с одним из деревьев.       Но…       ВШУУУУХ…       Перегретый воздух нашёл выход и реактивной струёй ударил в сторону земли, из-за чего Жон, обхватив «Силовое Реактивное Ведро Версии 1.0», со свистяще-шипящим звуком отправился на встречу приключениям. И как бы ни был умён и талантлив Жон, все мы допускаем ошибки — вот и он, вместо того чтобы быстро, но без сильных перегрузок, изменить свою высоту, и заградительным огнём посадить Невермора на землю, немного не рассчитал и, с треском ломающихся костей в его теле, свечой взлетел в небо.       К моменту, когда закончилось топливо, Жон был на высоте восьмиста метров над лесом и по инерции летел ещё выше, а сам огромный Невермор выглядел на такой высоте не более чем простой вороной и с каждой секундой становился ещё меньше.       У Жона треснули все рёбра, сломались предплечья, плечевые кости, присутствовали трещины в ключицах, так же, как и ключицы, пострадали бедренные кости, а берцовые кости были сломаны сразу в четырёх местах каждая. На самом деле, как для человека без ауры, травмы Жона были совсем детскими по сравнению с нагрузками, которые он испытал, но не менее опасными, особенно в его ситуации.       Первым, что он сделал, когда топливо закончилось, это запустил самое простое лечебное заклинание, чтобы снять острую боль и исправить лёгкие микротравмы. Не думал он о том, что гримм его упустил — всё-таки нужно быть очень наивным, чтобы полагать, что никто, включая его противника, не увидел ревущее пламя, летящее в небо. Поэтому, посмотрев вниз, Жон увидел, как Невермор набирает высоту, чтобы добраться до него. У Жона были домашние заготовки на экстренные ситуации, наподобие этой, однако, в ситуации, когда он не может нормально пошевелить рукой, чтобы достать заветный кристалл, они были бесполезны.       Смотря на то, как Невермор с каждой секундой, с каждым взмахом крыла, приближается к нему всё ближе и ближе, Жон всё активнее пытался скастовать максимально мощное заклинание лечения, которое только знал, на свою правую руку.       И вот, когда между ним и гримм осталось не более сотни метров, правая рука Жона загорелась золотым светом, послышался треск вставляемых на место костей, сам Жон почувствовал сильнейший зуд с очень неприятными ощущениями костей, шевелящихся под кожей. Боль он не чувствовал, потому как нужное заклинание для обезболивания он применил сразу после того, как наложил первое лечебное.       И вот, исцелённая рука сразу устремилась в карман на груди, доставая оттуда оранжевый кристалл праха, испещрённого мелкой вязью почти по всей его площади. Сжав его в руке и выждав пару секунд, Жон бросил его в гримм.       Через пару метров кристалл превратился в огненный шар, потом разделился на два, на четыре, на восемь, шестнадцать, тридцать два, шестьдесят четыре. Каждый следующий шар был меньше предыдущего в два раза, но их разлёт покрывал гораздо большую площадь, из-за чего гримм, который, увидев атаку с самого начала, попытался уклониться, как и раньше, от одного фаербола. Теперь Жон имел удовольствие наблюдать, как часть фаерболов ударила по не успевшему отлететь с области поражения гримм. Пучок взрывов расцвёл на части тела гримм, но когда они развеялись, Жон увидел, что гримм никак не пострадал, хоть и был немного оглушён.       К счастью, у Жона был план.       Ну… как план… Он просто решил вместо пафосного полёта до нужных ему руин пройтись пешочком. Поэтому, пока оглушённый гримм крутил круги над лесом, Жон лечил свои ноги, чтобы было, на что приземляться. И когда его ноги мягко ударились о лесную подстилку, Жон понял, каково это: рожать ёжика. Треснувшие рёбра он ведь так и не вылечил.       — Ыыыыыгх! — ну с ооочень печальным лицом Жон попытался выразить эти ощущения.       На негатив, выплеснутый болью, из кустов вышел урса. Жон не заострял на нём внимание, просто кинул в него фаербол и начал формировать лечебное заклинание для правильного заживления рёбер. Оставшуюся нетронутой магией левую руку он решил залечить чуть позже. Гримм, ставший на задние лапы, чтобы нанести мощный удар по Жону, распался пеплом быстрее, чем это произошло бы, если бы его убили более традиционными способами.       Жон опёрся здоровой рукой о колено и попытался отдышаться. Всё-таки треснувшие рёбра — это не шутки, а очень больно. Поэтому он потратил не меньше получаса, чтобы привести себя в порядок. Итогом стала болезненная бледность его кожи, ускорившийся метаболизм, а также ещё более сильное опьянение. Которое уже было не совсем от алкоголя, а скорее от обезболивающих заклинаний, которые он на себя накинул и которые не мог отменить, потому как сейчас его тело пыталось закрепить результат лечения, чтобы не развалиться в самый неподходящий момент.       Жон прогулочным шагом направился в сторону руин, которые всё же смог увидеть, когда был в апогее своего полёта. Для стороннего наблюдателя его походка могла показаться очень далёкой от прогулочной, хотя бы потому, что совсем неприспособленные для леса оксфорды суммировались с уже не алкогольным опьянением Жона… Наверное, он был первым человеком за пару сотен лет, кто смог словить кайф от магического обезболивающего — достижение сомнительное, но какое уж есть.       Виляющей походкой, спотыкаясь о каждый попадающийся по пути корень, но при этом ни разу не упав, Жон упрямо шёл к руинам, в которых находились реликвии.       Сделав пьяный крюк, на который потратил ещё лишние полчаса, он наконец-таки пришёл к руинам.       Возле которых шёл бой…       На который Жону было плевать.       Не то чтобы он не видел Дезсталкера, который неплохо так гонял по полю семь будущих охотников. Ну право слово, где вы видели, чтобы пьяного человека могло что-либо остановить на пути к его цели?        А Жон в это время просто шёл дальше к реликвиям, из его головы вылетело всё, что он должен был помнить о испытании, кроме того, что нужно было получить реликвию.       А в это время одна блондинка приняла сильный удар скорпиона на скрещенные руки, из-за чего улетела в далёкие дали и с криком «ВУХуууу!!» врезалась прямо в колонну, к которой подходил Жон.       — Эй, красавчик, не хочешь нам помочь? — задорно спросила блондинка, в конце фразы подмигнув Жону, так и не пытаясь выбраться из камня, в котором застряла.       Сначала Жон попытался собрать глаза в кучу, и первое что он заметил в собеседнице: достаточно объёмная грудь, а потом и фиалкового цвета глаза.       — И зачем? Вы вроде и так неплохо справляетесь, — едва не скатившись к пьяному лепету, смог всё же внятно произнести Жон.       — Хм… например… Я… буду… тебе… очень благодарна! — с придыханием и несколько интимно прошептала Янг.       — Не, поищи кого-нибудь друго… — хотел было отказаться Жон и пройти мимо, за реликвией, но был прерван комком земли, прилетевшим ему прямо в затылок, от чего Жон зарылся в землю носом.       Вставал он уже очень злым, в его глазах был виден приговор одному гримм, чей удар и запустил ком земли в него. Повернувшись лицом к Дезсталкеру, Жон поднял правую руку с раскрытой ладонью и направил прямо на гримм, после этого у его ладони, а также вокруг неё, загорелись магические круги, из которых начали формироваться огненные шары крупнее тех, которые он метал вообще без подготовки. Направив руку значительно выше гримм, Жон запустил фаерболы в воздух.       Огненные шары отправились по параболе прямо к сражающимися, и только окрик девушки с красными волосами позволил всем вовремя убраться подальше от гримм. Пять фаерболов накрыли Дезсталкера, полностью скрыв его в огне взрывов.       Все присутствующие, за исключением Жона, с вытянутыми лицами смотрели на пустое место, в которое превратился бывший Дезсталкер. Мягко говоря, они удивились, ну или просто оху-кхм-кхм.       Одна из охотниц очень энергично направилась к Жону. Когда она приблизилась к нему, он увидел бледную девушку в закопченной одежде, с чумазым лицом и льдисто-голубыми глазами, которые ярко контрастировали с остальной картиной «замарашки посреди леса».       — Это был ты! — очень негодующе заявила она, тыкнув ему в грудь. — Из-за тебя я была вынуждена бежать от лесного пожара! Я трижды падала в грязь! Ты подверг многих опасности! Что если бы мы не успели убежать от пожара? Ты хоть понимаешь, кто перед тобой стоит? Как ты собираешься приносить извинения за то, что натворил?! — удивительно противным, по мнению Жона, голосом, сбиваясь чуть ли не на истеричный лад, проорала девушка, которая была едва-ли не в два раза ниже Жона, и всё так же она продолжала тыкать пальцем ему в грудь.       Жон был чуть дезориентирован, и мысли в его пьяной голове метались из стороны в сторону.        «Кто она такая? Почему она орёт, словно её режут? Она довольно громкая, видимо есть опыт, может, певица? Плохо, что я давно не слушал музыкальные новинки. Но до чего же противно она орёт. Ещё и тыкает. Человек не может так орать. Чудовище. Точно, она чудовище. Надо ей что-то ответить, а то она так и продолжит скандал. Но что ей сказать? Нужно как-то переключить её внимание. Точно!»       — Фалломорфируй, чудовище, — прищурившись, чтобы разглядеть расплывающееся лицо девушки получше, пафосно сказал Жон. Хотя на самом деле, он не понял, что произнёс, слишком уж язык был быстрее его мыслей.       Вайсс Шни, наследница ПКШ, популярная певица, примерная дочь и ученица, гордость своих родителей (на самом деле только отца, и то на публику), некультурно в охуевании открыла рот, а её глаза по размерам стали сопоставимы с её небольшими кулачками. Если говорить кратко, то она была очень удивлена встречей с тем, кто по всей видимости теперь будет её напарником на все четыре года её обучения в Биконе, ведь когда она встретилась с Пиррой, та уже была в паре с той малявкой, Руби Роуз.       — Ой, ты ведь тот парень, который улетал от Невермора на огне из задницы! — удивлённо прокричала та самая Руби Роуз, которая только что подошла к ним и теперь тоже тыкала в Жона пальцем.