Большой мир в маленьком вагоне метро

Время едва коснулось половины седьмого вечера, когда привычный женский голос объявил прибытие поезда на первый путь. Так часто приходилось слышать данную речь, что она стала обыденной, едва касаемой мыслей, это лишь фоновый сигнал о готовности зайти в вагон и найти поручень поудобнее, ведь в такой час пик ехать сидя – настоящая редкость. Но, видимо, сама Фортуна была благосклонна ко мне, уставшему студенту с рюкзаком и стаканчиком горячего кофе, что, только перешагнув небольшую щель между платформой и вагоном, на мои глаза попалось свободное местечко среди людей в пуховиках и с сумками на коленях. Из зашедших никто не стремился забрать такой подарок судьбы, поэтому я без раздумий сама его приняла и села поудобнее. Двери вагона закрылись, поезд чуть дёрнулся, сдвигаясь с места, и мы, спешащие по своим делам пассажиры, двинулись в нужную сторону. Стало шумно, даже чем-то напоминало полёт на самолёте, только куда тише, чем на огромной высоте. Но всё равно такое сравнение вызывало лёгкую улыбку. Я подняла взгляд с натоптанного коричневого пола на чью-то обувь. Низкие ботинки, чуть выше которых виднелись белоснежные носки, к тому же, у двоих человек сразу. На ногах сидящего слева были вельветовые джинсы чёрного цвета, что изредка проблёскивали на свету серым оттенком, выше надето какое-то подобие мужской дублёнки, больше схожая с обычной курткой, но в глаза бросался клетчатый бежевый шарф, скрывающий полностью шею и подбородок молодого человека. Больше привлекали его совсем светлые локоны длиной чуть выше плеч, наполовину скрытые под вязаной шапкой. А вот сидящий справа от парня был без головного убора и шарфа, лишь в чёрной дутой куртке с высоким воротником и капюшоном. Волосы, какого-то приглушённого оттенка синега цвета, были собраны в низкий хвост и уходили под ткань верхней одежды. Как же они гармонично смотрелись со смуглой кожей молодого человека! Эти двое явно были знакомы. Сидели как-то по-дружески близко и изредка поглядывали друг на друга, а на первой попавшейся станции начали говорить о непонятных мне вещах. Нет, я не подслушивала, наверное, поэтому вещи и показались непонятными. Мой взгляд сосредоточился на них, а уши выполняли свою работу – слушали, но без командной работы с мозгом. Как включённый телевизор на фоне, лишь бы не находиться в тишине квартирки советских времён. Почему-то парочка завораживала. В них было нечто особенное на фоне вагона метро, что не позволяло напросто отвести взгляд. Возможно, я походила на маньяка, пристально наблюдая за молодыми людьми, но за игрой в гляделки друг с другом они даже не обратили на меня внимания. Никто не обратил. Есть в русских людях такое, что холодило душу – всем всё равно на окружающих. Если они, конечно, не нарушают "традиции" нашего общества и страны. Вот такие мы, представители человечества, одинаковые до жути и этим же совершенно разные. Нет. Не хочу думать об этом. Не сегодня. «Следующая станция...», – будто спасение, знакомый женский голос вытягивает меня из собственных размышлений, заставляя сфокусироваться на происходящем. Несколько людей зашло в вагон, несколько вышло – ничего не изменилось. Даже те парни всё поглядывали друг на друга, и мне уже начало казаться, что они общаются каким-то своим собственным языком взглядов. Да, так и было. Только мне этот язык не известен, а вот для них имел невероятное значение и прекрасное понимание. Глаза – зеркало души, но для близких людей ещё и мыслей. Приближалась моя станция, она же и конечная. Вернее, вагон метро приближался к станции, а вместе с этим и люди, что находились в нём. И два парня, которые постепенно начали готовиться к выходу. Светловолосый поправил шарф и стоящий на его коленях рюкзак, его друг – покрепче завязал собственные шнурки. Как только второй выпрямился, то неожиданно столкнулся с тем же взглядом голубоватых глаз, только они уже не блестали радостью. Они были полны недовольства, какого-то даже наигранного, но весьма строгого. Его тонкие пальцы стянули собственную шапку, взъерошив светлые волосы и причёску из них – две косички, идущие от лица к затылку и там же скреплённые. Моментально вязаный убор оказался на синеволосой голове, совсем небрежно, скошенно набок, но зато вдоволь прикрывая лоб и уши, даже брови. – Идиот, – нет, я не услышала это слово от парня, что сидел слева, в силу шума метро. Но оно было так отчётливо сказано, что даже слепой смог бы прочитать по губам. Молодой человек, на голове которого теперь красовалась чужая шапка, лишь рассмеялся и чуть поправил излишнюю натянутость головного убора. Его обозвали, но он выглядел невероятно искренним в своём смехе, наверное поэтому его друг тоже заулыбался, скидывая маску ярого недовольства. И они ярко улыбались друг другу. Совсем тепло, радостно и... влюблённо. Вот что было написано в глазах каждого из них, вот что делало их настолько отличными от остальных здесь. И это казалось слишком волшебным, искренне детским. Двое парней были наполнены именно такой любовью – невинной. Совсем как первая влюблённость в начальных классах. «Станция... », – но даже фоновый голос не смог разрушить этой странной магии. Именно магии! Всё это слишком необыкновенно для такой обыкновенной жизни, в которой мы привыкли "вариться" изо дня в день. Но даже выходящие из вагона люди не смогли разрушить их необыкновенной магии, ведь она живёт не здесь и сейчас, она живёт всегда.