Bloody Tango

***

      Тёмный зал освещался пламенем свечей. Казалось, их было сотни, что было недалеко от истины. Небольшие огоньки будто парили в бездонной мгле: каждый из них медленно покачивался, походя на неземные существа. Настоящие духи огня танцевали под слышимую только им музыку. Тихий бесшумный ветер, словно заигрывал, желая присоединиться к новому «па», старался поймать огненные тела в свои прохладные объятья. А огонь, боясь погаснуть, колыхал и извивался, стремясь уйти от неприятных прикосновений.       Но в зале звучала не только беззвучная мелодия, но и вполне настоящая. Скромная группа музыкантов, скрытая от чужих глаз, была накрытая вуалью тьмы. Среди теней они играли завораживающую, пробирающую до самого нутра музыку, старую как мир. Лишь для двоих.       Это была мелодия, в которой тонкие ноты волшебной скрипки, дополняемые лёгкой флейтой и грубыми тяжёлыми звуками органа сливались в единую симфонию — сначала быстрые и стремительные, как полёт стрелы; потом становились медленными и тягучими, как вязкий мёд. Музыка лилась словно река: в начале тихая, но постепенно течение менялось на более буйное и непокорное, а пара, что кружила в центре зала, сливалась с композицией и превращалась в одно целое.       Двое мужчин, таких разных, таких не похожих друг на друга, кружились среди тысячи огней по гладкому мраморному полу, утопая в ней. Каждая нота уносила их куда-то далеко, где не было никого — только они и бесчисленные мириады звёзд.       Кайус прижимал к себе Дамиана, который ни капли не казался слабым или хрупким. Он больше походил на тонкую гибкую шпагу, закалённую во множестве смертоносных боях и выходящей из каждого с победой. Эта шпага идеально ложилась в твёрдую руку. Вампир вдыхал полной грудью невероятный, неповторимый аромат своего партнера: мокрая земля после дождя, усыпанная лепестками кроваво-алых роз. Запах кружил голову не хуже, чем сладкая кровь юной девы. Он въедался в подкорку, и ничто на свете не было способно заставить забыть его.       Пара кружила во мраке бального зала, утопала в симфонии чарующей музыки и просто наслаждалась тем единением, что возникло между ними. Их связала незримая нить, что постепенно, капля за каплей, превращалась в толстые канаты. Дамиан впервые чувствует себя таким спокойным, умиротворённым, будто он наконец-то нашёл свое место в этом чужом мире, где он всегда был один. Кай же впервые не ощущал кровавого безумия, лишь странную щемящую нежность и легкость в том месте, где давно замерло сердце.       Вампир сделал замысловатое движение: вроде резкое, но очень чёткое и осторожное. Дамиан прокружился вокруг своей оси и встал так, что Кайус оказался за его спиной и крепко прижимал к себе. Сильные руки обхватили талию жнеца, а острый подбородок опустился на плечо. Они были почти одного роста — вампир лишь на пару сантиметров выше. Пара стояла так близко друг к другу, что между ними даже не было тонкой щёлочки просвета. Несмотря на холодное тело вампира, сейчас Дамиан ощущал лишь жар, пронизывающий всю его суть. Уютный и согревающий, ни чета холодному прикосновению смерти.       — Это похоже на сон, — тихий, на грани шёпота голос разрушил молчание.       Вампир лишь крепче сжал руки на чужой талии, будто опасаясь, что сейчас его личная Немезида исчезнет, испарится, как дивный сон. Приятный, но мимолётный, как касание бабочки. Дамиан усмехнулся, когда ощутил стальную хватку. Ему не нужно было читать чужие мысли, чтобы знать, о чём думает вампир, ведь на удивление их мысли были до ужаса похожи.       — Одно мгновение, и я проснусь в безликой пустоте, где нет ничего, кроме ошейника на моей шее и Её смеха.       — В той пустоте буду я, ведь ты принадлежишь не только Ей, но и мне, Дамиан. Хорошенько запомни это, — шёпот или собственнический рык в самое ухо вызывает сотни мурашек по всему телу, и довольное урчание непроизвольно вырывается из груди. Дамиан сам на себя не похож, но он лишь теснее прижимается к вампиру - хотя казалось, куда ещё ближе. Но даже таких объятий постепенно становилось недостаточно. Воздух становился наэлектризованным от того напряжения, что образовывалось между мужчинами. Оно обволакивало их плотным коконом, кажется, таким осязаемым, что его можно было потрогать руками, ощутить каждой клеточкой.       — Я устал кому-то принадлежать, но почему-то именно сейчас мне хочется принадлежать тебе.       Музыка стала звучать громче, сильнее. Кайус снова закрутил своего партнера в страстном танце. Он крутил и вертел Дамиана в страстном водовороте танго. Их тела стремились к друг другу, будто хотели стать единым целым. В какой-то момент, когда музыка вошла на финальные аккорды, вампир провел серию красивых «па», и когда они с Дамианом оказались лицом к лицу, Кайус притянул к себе своего партнёра и накрыл его губы в страстном поцелуе, абсолютно не сдерживая свою собственническую натуру. Ласки сразу же стали жадными и несдержанными. Мужчины словно стремились сожрать друг друга или добраться до той субстанции, что зовётся душой, и выпить её, погладить.       Музыка подошла к концу, но пара этого даже не заметила, полностью поглощённая друг другом. Не заметили они и того, что в какой-то момент музыканты незаметно покинули зал, чтобы не мешать уединению двух господ.       Идти никуда не хотелось, да и зачем, ведь даже каменный пол будет мягкой периной для твёрдых тел вампиров. Кай ласкал бледную шею Дамиана, покрывал её мелкими поцелуями, чередуя с укусами, желая оставить свои метки. Пометить. Заклеймить. Чтобы все знали, кому принадлежит это прекрасное существо. Он слушал тихие вздохи жнеца, ощущал болезненную, но приятную хватку на своих волосах, и медленно его накрывал туман страсти и желание.       Постепенно одежда стала покидать их тела, украшая собой мраморный пол, становясь своеобразным ложем для пары, которая уже ничего не замечала вокруг, кроме друг друга. И вот, Кай стал опускаться всё ниже, ведя горячим языком по плоской груди, задевая соски, ещё ниже, он уже почти дошел до самого главного, как…       — КАУЙС! АХ ТЫ БЕЗДЕЛЬНИК! НА КОГО ТЫ МЕНЯ ПОКИНУЛ? — с громким криком в зал фурией ворвался Аро, пылая праведным гневом, сзади него шел как всегда флегматичный, спокойный, как удав Маркус, чьи губы лишь немного скривились в незаметную ухмылочку.       — Аро! — рык у светловолосого вампира вырвался сам по себе, да и у кого бы он не вырвался, когда столь интимная обстановка была прервана, да еще так бесцеремонно, — Ты что себе позволяешь?       — Нет, ну ты посмотри на него, Маркус! Он еще спрашивает, — уперев руки в бока, как сварливая жёнушка, Аро грозно посмотрел на сидящего в ворохе одежде полуголого брата и его любовника, чей глаз как-то подозрительно начал дёргаться. — Мы, значит, с Маркусом должны решать важные дела, пока ты тут занимаешься непотребством?       — Дела могут подождать, — сквозь зубы ответил Кай, даже не думая подниматься - он вообще-то планировал продолжить то, на чём их прервали, только вот у Аро были совсем другие планы.       Резко схватив брата за руку, Аро потащил его к выходу, говоря о всякого рода очень «важных» делах, которые надо сделать очень «срочно». Кай, конечно, пытался вырваться, но легче сдвинуть гору, чем переспорить Аро. И даже крики блондина по типу: «Отпусти меня, придурок!» не помогли от слова совсем, а только рассмешили старшего вампира. Его весёлый смех еще несколько мгновений отражался от каменных стен, проносясь по всему замку.       Смотрящие за бесплатным цирком Дамиан и Маркус только переглянулись с весёлыми искорками в глазах, ведь не каждый день можно увидеть такое искреннее проявление эмоций от вечно холодных вампиров королевского ковена. «Возможно, это что-то да значит», так думал жнец, и как будто отвечая на его мысли, Маркус перед тем, как покинуть зал, с мягкой улыбкой сказал:       — Добро пожаловать в семью, Дамиан.       И даже несмотря на то, что их прервали и разрушили вполне себе романтическую атмосферу, которая вот-вот должна была перерасти в страстную ночь - а может, даже не одну - Дамиан не мог стереть со своего лица удивленную, даже какую-то ранимую улыбку. Он сидел в пустом зале, на холодном полу в ворохе одежде и просто улыбался, хотя многие бы назвали эту улыбку гримасой. Но нет, это была именно улыбка. Она была такой же настоящей, как и одинокая слёза, скатившаяся по щеке.       И только время покажет, была ли эта слеза счастья или печали.