***
Прошло уже два года с момента пропажи Мари. Это вызвало одновременно и волну тревоги, и волну облегчения. Волна облегчения была вызвана тем, что ошибка кода не успела навредить больше, чем одному аниматронику, а тревога – тем, что Мари всё-таки пропал. В течение нескольких месяцев проходили поиски, но все быстро сдались. Было проще обвинить его пропавшим без вести, чем искать иголку в стоге сена годами. Ведь не было ни одной зацепки, ни одной идеи о том, где он мог быть. Нет, ну была одна версия: многие думали, что Мари сбежал к Афтону. Некоторые даже действительно связались с этим старикашкой, но тот, однако, выглядел лишь удивлённо. Никакого злорадства, ничего. И несмотря на то, что с племянником он особо никогда не ладил, у него всё же хватило ума хотя бы выглядеть обеспокоенным. Возможно, он всё же и любил Мари, но по-своему. А может, был расстроен тем, что не расправился с ним самолично… однако, всё же, душа темнеет не в один день. Остаётся только надеяться, что у Винсента там ещё немало светлого. Впрочем, эта мимолетная грусть не помешала ему напасть на них прямо на День Рождения дочери. Как предусмотрительно: он действительно застал их врасплох и, ожидаемо, смог одержать победу. Всё, что получили обороняющиеся – травмы и ушибы. Благо многие успели вовремя двинуть ноги и не угодили в плен снова. Многие, кроме Фантайм Фокси. Винсент всё же сумел забрать одну из своих дочерей. Во время битвы произошли и другие потери. При неизвестных обстоятельствах погиб Стюарт. Причиной смерти стала пуля, которую выстрелили лису прямо в голову. Кому нужно было отбирать жизнь несчастного мальчика? Почему он? Он был чист и невинен, в отличие от своих печально известных родителей. Чем же он заслужил смерть? Но на и на этом всё не закончилось. Сразу после того, как уже мёртвое тело Стюарта принесли родителям, в шатре раздался странный взрыв после которого на землю опустилась странная, зелёная дымка, от которой многих начало пробивать на смех. Перед глазами плыло, но даже так разглядели: нет Тео и Баллоры. Всё, что от них осталось: маленький девичий цилиндр и оторванная, некогда элегантная рука. Вот и всё. Это подкосило всех ещё больше, особенно Фантаймов, которые в один вечер потеряли сразу двух основных членов банды и двух детей. Прощаясь друг с другом, все были унылы, как никогда. Обещания о скорой встрече были сухие и формальные. А шоу пока что было окончено. Эннард лишился всего, чем дорожил. И Бейби, и Мари. К Бейби, одержимость к которой он чуть ли не насильно вызвал, теперь возникало лишь раздражение. А к Мари.. он уже не был уверен, что чувствовал. Но, вспомнив их разговоры в темнице, его понимающую натуру и добрую улыбку, он считал, что именно Марионетка является тем единственным, кого он, возможно, и не любил, но мог бы искренне полюбить. В конце концов, он не мог насильно заставить себя любить его, как сделал раньше. Насильно мил не будешь. Но и отпускать кого-то настолько особенного он не мог. Ни разум, ни программа не позволяет. Пусть формально он уже отпустил его. Отпустил на произвол жизни и этого поганого Взора. Как он мог? «Я найду тебя, чего бы это не стоило».***
Возвращаться назад, в бункеры Сестринской локации было самой страшной мукой. А находиться в его четырёх стенах было ещё более невыносимо. Эннард чувствовал, как мрачная обстановка давит на него, и под её воздействием он медленно сходит с ума. До этого, находясь в вечно шумном отеле, наполненном смехом и улыбками, он совсем забыл, каким унылым было это место. Каким одиноким. Часы тянулись в дни, дни в месяцы. Он уже, казалось, совершенно забыл, как звучит его собственный голос. Это звучало бредово, но, в его глазах, уже ничего не имело большого смысла. Всё представляло собой хаос. Или, скорее, не хаос, а застой. Ему даже было не с кем поговорить. Фантайм Фокси и Фантайм Фредди были убиты горем. Оба тосковали по детям и срывались друг на друга, разжигая ещё большую ненависть. Фантайм Чика не была в нём заинтересована, равно как и он в ней. Баллора пропала. Даже если бы нашёлся повод подойти к ним, что ж… беседа бы закончилась, ещё не начавшись. Обычно он бы попытался разрядить обстановку шуткой. Это всегда помогало. Но не теперь. Теперь каждая шутка казалось издевательством, и для него, и для других. Интересно, что было бы, если бы Мари не пропал? Наверное, утешил бы его, прижал к себе и сказал, что всё будет хорошо. «Ты ему нравился. Возможно, это была любовь.» Эннард болезненно зажмурился. Он не смог принять свои чувства, выбрав вместо правильного пути лёгкий. Он не удивился бы, если бы Мари возненавидел его. Но всё же, Эннард хотел бы верить, что он бы его простил. К его презрению, так опять-таки было проще. И он сделает всё ради этого. Многие говорили ему забыть, говорили, что Мари наверняка уже заснул вечным сном под слоем проклятой земли. Но Эннард знал: он жив. Клоун и не мог даже вообразить обратное. Сердце куклы всё ещё билось, он всё ещё ходил по родной земле, он всё ещё дышал. Эннард чувствовал это. И пока он не увидит доказательства обратного, ни за что не поверит. Остальные не разделяли его энтузиазма. Вместе с Баллорой и Теодорой Мари заочно похоронили на городском кладбище. Всем троим поставили высоким статные памятники из белого камня. Они запечатлели почивших в лучшие годы. Эннард был на похоронах. С пустым выражением лица он смотрел на то, как грустят гости, как Фредди, потерявший в один вечер и ребенка, и жену, потерянно стоит в углу, то и дело поглядывая на статую возлюбленной, как рыдала безутешная мать Мари, пав ниц перед его могилой. Он не верил в это. Не мог поверить. Его Мари был жив. Его холодная маска сломалась, когда закрытый гроб понесли к телу. Холодный малахитовый гроб, без тела, на своих плечах, прямо перед его глазами, несли трое мужчин рабочих с безразличием на лице. И тогда-то его сердце наконец защемило. ОН ЖИВ, ОН ЖИВ, ОН ЖИВ! Говорят, трое оттаскивало его могилы, чтобы он не свалился в яму. Говорят, он выглядел безумно, словно последний рассудок покинул его. Но они не понимали. Он надрывал голос, крича в пустоту: -Мари, Мари! Словно тот мог его услышать. … Эннард вздохнул, облокотившись о стул. Он закрыл глаза и вскинул голову к потолку в беззвучной молве. Когда я увижу тебя? Когда смогу обнять? Когда ты прекратишь мучить меня? Забавно. Когда-то он ненавидел Мари, проклинал его, подшучивал над ним… он был таким юным, глупым мальчишкой. Разбрасывался словами, а теперь что? Умирает от тоски. Ну разве судьба не была жестока? Разве её лицо не исказилось бы в этот момент в жуткой гримасе? Разве её смертельная улыбка не походила на оскал? «Я не могу так жить», - пронеслась в голове у Эннарда мысль. Он направил свой взгляд на фотографию на прикроватной тумбочке, где увидел знакомые мягкие черты, яркие аметистовые глаза, изящные губы, чуть женственный стан и эту улыбку. Ох, Эннард забывал, как дышать без него. В порыве чувств, он схватил пальто с вешалки, накинул его себе на плечи и выскочил из своей комнаты, чтобы проветриться. По правде говоря, он знал пару лазов, которые вели наружу. Но ему нельзя было слишком надолго задерживаться там. Могли заподозрить неладное. Хотя, какая разница?***
Рядом с этим проклятым бункером располагался маленький городок. Его безлюдные улочки были довольно узки, кругом земля была истыкана маленькими домишками, из окон которых мерцал свет. Вдалеке раздался торжественный звон церковных колоколов. «Сочельник!» - промелькнула в голове у Эннарда мысль. Вот почему все сидели по домам – все поминали своих погибших. Он вздохнул, переминавшись с ноги на ногу. Он ощущал страх перед покойными, отторжение и апатию, пусть и сам не мог понять, почему. Что-то странное было в холодных застывших телах, которые больше никогда не заговорят, не улыбнуться и не посмотрят на этот мир с улыбкой, полной любви и теплоты. Но это было лучше, чем быть живым мертвецом. Убитым морально, сломанным, ненужным. Краем глаза он заметил отдаленную фигуру, и его сердце ёкнуло. Он не знал, что послужило причиной: знакомая лёгкая походка или же утонченная мужская талия, но она показалась ему такой знакомой, что Эннард не мог удержаться, чтобы не последовать за ней. Неизвестный шёл по запорошенной тропинке на кладбище, не удивительно, учитывая, какой сегодня день. Но Эннард не мог игнорировать это сосущее под ложечкой чувство, эту сладкую тяжесть в животе. Как заворожённый, он шёл следом, чувствуя….чувствуя… что-то. Фигура вскоре подошла к воротам и, толкнув дверцу, вошла на территорию. Могилы были самыми обычными – не было статуэток, ангелов, и прочих атрибутов богатых церемоний. На местах захоронений стояли обычные скромные надгробные плиты. Но к каждой были возложены цветы, словно кто-то сделал своим долгом почесть память всех погибших. Это было так странно, что настолько бескорыстные люди всё ещё существовали. Наконец, фигура всё-таки остановилась у одной из могил. Она была маленькой, словно высеченной своими руками и перед ней лежали лилии, как на каждой из могил, а также ярко-красные гвоздики. Эннард замер на месте, как олень перед светом фар. -Привет, Найти. – раздался до жути знакомый, но одновременно чужой голос. – не знаю, как ты, но я очень скучал. Неизвестный откинул капюшон, и Эннард едва подавил вздох. Мари. Его Мари. Он изменился. Черты его лица стали острее, голос гораздо более глубже и бархатистее, лицо будто бы посмертно приобрело спокойное и стойкое выражение лица. Был ли он ещё под влиянием Взора? «Нет.» - тут же сам себе ответил клоун, заметив нежность и заботу, с которой Мари поправил ленты на могиле. Взор, как Эннард убедился на собственной шкуре, был гораздо смертоноснее. Марионетка заметил гвоздики у надгробья и нахмурился в недоумении, прежде чем выдать: -И кто ж к тебе ходит, Казанова? – он усмехнулся сам себе, прежде чем продолжить. – да ты бы мне и при жизни не сказал. Из тебя даже клещами ничего не вытянешь. Скажи лучше, как твои дела загробные? Только что вернулся с церемонии посвящения в Некрополисе. Понимаю, почему тебе там не нравилось. Жуткое зрелище. «Да с кем он говорит?» - подумал Эннард с некой долей ревности. Возможно, он действительно не имел на неё никаких прав, раз так сильно причинил боль Мари, но это было тем, что он чувствовал. А к чужим командам он больше не прислушивался. Он выше этого. Что он ещё мог сделать? Спокойно смотреть на то, как его Мари с тоской смотрит на чьи-то хладные кости скзвозь метры земли? Сама мысль об этом была невыносима и вызывала дикий зуд раздражения внутри. -Мне всё ещё трудно ужиться со всеми моими обязанностями. Кто же знал, что я настолько брезглив? Как думаешь, я ещё сумею наверстать? – кукла слегка хохотнул, словно вспоминая что-то смешное, после чего добавил. – ты должен был быть со мной на каждом этапе. Хотел бы я, чтобы ты смотрел, как моя сила увеличивается день за днем, я… - он оборвался на полуслове, после чего произнёс, - Прости. Именно это и погубило тебя. Эннард поёжился. Ему резко стало так неприятно наблюдать за грустным Мари, который отвёл взгляд на землю, будто он вмешивается во что-то личное, тайное, сакральное. Марионетка тем временем встал с корточек и, вздохнув, бросил ещё один взгляд на могилу: -Прощай, Найтмарионн. Я приду ещё. – он щёлкнул пальцами, и буквально из воздуха на земле у могилы возникли чёрные розы. Развернувшись, кукла не оглядываясь пошёл прочь с кладбища. Эннард тут же рванул за ним. Он не мог поспеть за его широким, быстрым шагом, при этом оставаясь таким же тихим и незаметным. Когда Мари научился так быстро ходить? Он шмыгнул куда-то за угол, и Эннард ведомо направлялся за ним. Как только клоун вошёл в тёмную подворотню, он начал озираться – Мари просто исчез. «Да куда он мог потеряться?» - подумал Эннард разочарованно, опустив глаза. Он снова его потерял. Но, по крайней мере, теперь он знал, где искать, верно? Подавив стон, полный отчаяния, он хотел было уйти назад, как его резко схватили за шиворот и прижали к стене. Эннард пытался сопротивляться, но стальная хватка на его плечах становилась лишь туже. Клоун взглянул на неизвестного и обомлел. -Ты следишь за мной?