Тихий убийца

Магеллан

      Мне всегда было тяжело вставать, когда меня будили. Ранним утром делайте со мной, что хотите, хоть из пушек стреляйте, но я не встану. Я даже на работу еле вытряхивался из кровати, а толчки в плечо в мой выходной день часто провоцировали выброс яда в сторону такого активиста. Будить меня без последствий для здоровья могла только Домино: на её строгое «Магеллан, вставай!» она только слышит рычание в ответ. Я пытаюсь бороться, прятать лицо между подушками и мычать, но она неумолима и не отстает, пока не сгонит остатки моего сна и не добьется того, что я разверну к ней заспанную морду с примявшейся шерстью.       А этот раз был не похожим ни на одну другую попытку меня разбудить.       Это напуганное «Мага!», мягкие, нетерпеливые поглаживания еле тёплых лапок и странный грохот внизу заставили меня поднять казавшейся пудовой голову почти сразу. Я сощурился, все еще пытаясь сообразить, что происходит.       Арлонг стоял, напряженно вслушиваясь в шум на кухне.       — Ну, иди же сюда, ублюдок, — услышал я шелестящий голос и грохот. — Ты мне нужен живым, скотина!       Мы с Арлонгом переглянулись. Я, стараясь скрипеть как можно тише, встал за дверью, Арлонг попятился к окну.       — Тебе не поможет твой пушистый дружок, — в голове добавились рычащие нотки. Голос говорил с трудом, едва выговаривая слова и то и дело сглатывая, но все равно угроза явно ощущалась. Мы снова переглянулись. Мне кажется, даже по слабому свету от диалей можно было понять, что мы наверху, так чего он медлит? Пугает нас, что ли?       — Верни кольцо, сука!       Арлонг стал что-то показывать жестами и взглядом. Он кивнул головой в сторону коридора, а потом указал пальцем на дверь ванной. Я не сразу понял, что он хочет, но наконец до меня дошло. Я сделал змею страшные глаза: идея максимально идиотская! Хотя какую ещё я жду от Арлонга…       Дверь открыта, и с первого этажа, если посмотреть наверх, можно увидеть, как кто-то перемещается в сторону душевой, так что, скорее всего, убийца сразу засечет движение.       Арлонг продолжал делать мне знаки взглядами и движениями пальцев, и мне опять пришлось разгадывать, что он имеет в виду. Наконец я понял и согласно кивнул. План рискованный, и я его не одобрял. Но выбора у нас особо и не было, а времени так тем более. Так что мы приступили. Напряженно слушая ругань и грохот на первом этаже, мы похватали брошенные кое-как полотенца и завязали себе губы и нос. Да, если этот ублюдок будет целиться в глаза, придется жмуриться, но по крайней мере, мы не надышимся той дрянью, которую он распыляет.       Защитив органы дыхания, Арлонг юркой змейкой скользнул в ванную. Я дождался его сигнала и нарочно хлопнул дверью, встав за ней.       — Куда, твари?! — хрипел голос внизу. Он звякнул чем-то, будто рылся в кастрюле в поисках еды и тяжело протопал по лестнице наверх.       Я напрягся. Дальше все зависело от того, куда он побежит — хоть бы ко мне, не к Арлонгу…       Дыхание у меня сбилось, перед глазами все поплыло. Нет, только не сейчас! Только этого не хватало!       Мне резко стало не хватать воздуха, будто я надышался той дрянью снова. Перед глазами начало мутнеть. Если меня сейчас опять накроет…       Арлонг не дал никому из нас времени на раздумья. Как только убийца шагнул по второму этажу в мою сторону, этот змей вдруг, очевидно, забыв к черту про все сигналы, о которых со мной кое-как договорился, резко вылетел из ванной и сделал быстрое движение рукой. Капли воды пронеслись вперёд, пробивая плоть. Убийца пошатнулся, зыркнул туда-сюда, решая, что ему делать, но тут же встал на ноги и оттолкнулся для прыжка. Он явно собирался добраться до кольца, которое, как он думал, было у меня, но Арлонг бешеной фурией бросился на него, обхватил руками, и они оба кубарем свалились вниз по лестнице, считая ступеньки. Я выждал пару секунд, чтобы не споткнуться об этих двоих, и бросился следом.       Оглядел погром на первом этаже и комок дерущихся тел. Арлонг оскалился и, давя руками убийце на плечи, пытался вцепиться ему зубами в горло или хотя бы проткнуть носом, но тот держал его за шею, не давая этого сделать и в ответ стараясь придушить. Я закусил губу, быстро прокручивая в голове варианты решений. Использовать гидру крайне опасно, я ведь могу попасть в Арлонга, места слишком мало… Получится ли у меня оторвать их друг от друга? Вряд ли. Оба яростно матерились, катались по полу, снося телами препятствия. Арлонг пару раз зарядил ему по яйцам, сам же получил удар головой об стол. Из-под линии волос по виску побежала кровь, но он не остановился. Я кинулся к ним, вцепился в плечи Арлонгу, приподнял привязанное полотенце и выдохнул ядовитый газ убийце в лицо. Тот попытался отвернуться, и я воспользовавшись этим, потащил Арлонга на себя.       Этот мелкий яростной фурией стал вырываться, стремясь снова накинуться на убийцу. Тот закашлялся, пошатнулся от паров моего яда, и я почувствовал, как знакомая тяжелая липкая жидкость просачивается через мое тело. Арлонг принялся раскачиваться из стороны в сторону, пытаясь освободиться из моей хватки и навалять убийце. Внезапно он сделал мне подсечку, я от неожиданности шарахнулся и едва не упал и рефлекторно взмахнул крыльями и свободной рукой. Капли яда полетели в разные стороны. Мужчина встал и кинулся на меня. Часть моего яда капнула ему на плечо. Я отвесил ему пинка, отбрасывая в сторону. В этот момент Арлонг воспользовался крайне неудобной для меня позой и вырвался.       Он снова налетел на убийцу. В руке незнакомца блеснул нож и пару раз вонзился в лопатку Арлонгу. Я вскрикнул и кинулся к ним. Змей снова попытался вцепиться в шею врага, но тот врезал ему по лицу. Остановить атаку острых челюстей было уже невозможно, и Арлонг впился в его плечо. Они опять стали кататься, пачкая пол кровью. Я выждал момент, когда убийца подомнет Арлонга под себя и отвлечется этим, и снова двинул ему ногой, на этот раз под ребра. Тот вылетел в открытую дверь. Арлонг сел, и, тяжело дыша, пару секунд пялился в чёрный проём. Потом он зарычал и пулей бросился следом. Раздетый и безоружный. В темноту, в неизвестность, где помимо холода и поехавшего ублюдка его ждали волки, которые явно прибегут на запах крови.       — Твою мать, — прокомментировал я и как был, в трусах и халате, в носках, кинулся по следу за ними обоими.       Я всегда знал, что я боец, а не бегун. Это стало одной из причин, по которой мне было совершено не место в дозоре и подобных организациях. Из-за веса и роста я двигался медленнее более мелких соратников, а кроме того, это утомляло меня быстрее. Зато дало повод изобрести «Дорогу из яда» и «гидру», которые позволяли с лихвой компенсировать этот мой недостаток. Но сейчас беда была в том, что для перемещения мне надо бы знать конечную точку и иметь свободное пространство, а я тут бегу между ёлками и играю в следопыта, вглядываясь в кровь на снегу и примятые сугробы, чтобы понять, куда побежал убийца.       Дыхание у меня быстро сбилось, но я продолжал неуклюже бежать, то и дело придерживаясь за деревья, чтобы не рухнуть. Не хватало ещё, чтобы кто-то из заключённых на верхних этажах башен уровня увидел… Вот шоу-то будет, Барин в снегу барахтается в непотребном виде… То и дело кидая взгляд вниз, я петлял между ёлок и задыхался. Холод постепенно начал щипать ступни и ладони, обжигал лицо и лёгкие. Когда я подумал, что хуже уже не может быть, приметил янтарные глаза в темноте. Чертовы волки, совсем страх потеряли! Надо же непременно треснуть одному, чтобы остальным неповадно было… Но мне сейчас совершенно не до них, лишь бы не тронули Арлонга и не мешали бежать мне…       Я нашел Арлонга, когда уже совершенно выдохся и не мог бежать, только неуклюже шатался, то и дело обхватывая стволы деревьев, чтобы не упасть. На парня я едва не наступил — в полумраке виднелся только тёмный холм копны его волос. Лохматый холм вдруг пошевелился, и я увидел, как над сугробом поднялась хорошо знакомая мне спина и торчащий плавник. Шатаясь, словно портовый пьяница, Арлонг поплелся вперёд. Ноги у него заплелись, он едва не упал, но все равно упрямо пер дальше, загребая ногами снег. Я не выдержал, окликнул его. Он повернул голову ко мне настолько медленно, будто был сломанной куклой, и поглядел как-то странно. Так смотрят собаки, которые отчаянно хотят гулять снова, но понимают, что развалившийся на диване хозяин явно уже не соизволит поднять зад.       — Пошли в дом, — велел я, увидев, как он мелко дрожит, но он отвернулся и упрямо сделал несколько шагов вперёд.       — Арлонг…       — Это не имеет смысла, — отозвался он, но не повернулся и продолжил топать, сгребая снег. — Мы вернемся, и он снова припрется. Он не оставит нас в покое. Мне нахер не упало трястись и оглядываться.       — Арлонг, — я подошёл к нему, положил руку ему на плечо. Весь мокрый, а дрожит как! — От того, что ты будешь преследовать его в снегу в трусах, ты просто замерзнешь насмерть. Его бесполезно сейчас искать.       Он сделал ещё несколько шагов, но потом все-таки сдался и послушался.       — Пойдем, тебя надо согреть, — я положил руку ему на плечо. — Давай возьму тебя на руки, ты замерз…       Он помогал головой, и я не стал его поднимать, чтобы не ронять его гордость, но все же снял халат и укутал его.       Мы вернулись в дом, и первым делом я вернул на место дверь и залил её снаружи ядом. После чего отправился в горячий душ вместе с Арлонгом. В этот раз нам было не до интима — он был весь напряжен от холода и стресса, и его немного потрясывало, так что я старался растереть его, попутно говоря ему что-то ласковое, чтобы он успокоился. Я видел, как он сжимал кулаки и стискивал зубы, каким отрешенным у него был взгляд.       — Иди ко мне.       Он не сразу среагировал, но потом неловко забрался ко мне на колени и спрятался в моих объятиях. Я поцеловал его в висок, чувствуя, как он ещё дрожит. Мне бы осмотреть его… Может быть, даже придется прощупать на предмет переломов. Я скользнул рукой по его боку, и он вздрогнул, когда я коснулся его рёбер. Видимо, в драке задели старую рану.       — Арчи… Как ты себя чувствуешь?       — Как будто по мне стадо быков пробежало, — он засмеялся и завозился на моих коленях. Потом притих и уткнулся лбом мне в грудь, неловко потираясь. Ещё шею подставил, как бы давая понять, что доверяет мне. Я не мог сдержать улыбки и бережно погладил его по голове. Сейчас он сидел, такой трогательный и милый, совсем не похожий на того злодея, который вечно ищет наживу и пытается возвысить себя над другими. Вряд ли он когда-нибудь сможет полностью перевоспитаться, но меня радовало, что хотя бы для меня он был готов делать исключение.       Мы не стали отмокать слишком долго, воды оставалось и так мало.       — Зачем ты это делаешь? — со смешком спросил Арлонг, когда я принялся бережно вытирать ему голову. — И не отговаривайся, что дело в ранах. Ты и в тот раз так делал.       — Мне… Ну… Так нравится… Нравится заботиться о тебе, — я улыбнулся ему, заматывая его волосы в полотенце на манер монашек. Он посмотрел на меня с таким искренним непониманием, что в первую секунду мне будто что-то острое полоснуло по груди. Арлонг опустил глаза.       — Я просто… Нет, ничего… — от меня не укрылось, как его кожа покрылась мурашками, и я поспешил сдвинуть теплую ткань полотенца на его плечо. Он повесил голову и как-то сжался, как сложенный зонтик со сломанными спицами. Мне хотелось его приласкать, но я не посмел — хватило того, что после нашего с ним разбора полётов на кухне он закрылся в ванной. Вернулся через минут десять, ободки глаз покрасневшие и мокрые — можно было и не допрашивать, и так ясно, плакал. Раз Арлонг ушёл, значит, не хотел, чтобы я видел его слезы, и я не стал давить и выпытывать. Для такого гордого и дерзкого паршивца рыдать при мне второй раз было уже слишком, я понимал.       Да и сам разговор у нас вышел несколько неприятный. Арлонг сначала немного стеснялся — несмотря на всю эту его развязность, он явно никогда не говорил о своем опыте и своих ощущениях. Его глаза то и дело опускались в пол.       — Только обещай, что не будешь ругаться, — начал он, но все равно зашел издалека, задавая мне вопросы, от которых у меня внутри возилось некоторое нехорошее ощущение. Почему я должен после двух парней считать его давалкой? И почему до сих пор сомневается, что нравится мне?       Арлонг продолжал смущенно мяться. Я уставился в пространство. Нужно было убедить его говорить, но так, чтобы он не замкнулся ещё больше и не врал. Я заговорил с ним, спокойно и подробно объясняя, что от него хочу и зачем, бережно провёл руками по его локтям. Мне хотелось, чтобы он ощущал поддержку, а не давление.       Он пробовал неловкие шаги — прощупывал почву, смотрел на мою реакцию. «Ты не считаешь меня давалкой?»… "Ты будто не заинтересован"… Что ещё за новости?! Неужели он думает, что раз я его хочу, я должен обращаться с ним грубо и потребительски? Да, похоже на то… Я сжал зубы и призвал на помощь все своё терпение. Арлонг, видя мою реакцию, дернулся, как от пощечины. Нет, в этот раз мы дойдем до конца. Я должен узнать, что случилось, какой у него был опыт — без этого к пониманию прийти будет очень трудно, если вообще возможно.       Арлонг заговорил. Когда он описывал, как его шлепали, душили, причем с таким лицом, будто это было обыденностью, у меня внутри все переворачивалось. Боль и возмущение внутри бесновались, грозя выйти наружу. Я старался сдерживаться, но то и дело нервно шевелил крыльями и сжимал кулаки.       Ну нельзя со своим партнером хуже, чем с уличной проституткой обращаться! Да они насиловали его, а он этого даже не понимает!       Наверное, то, что я чувствовал, как-то отражалось в выражении моего лица, и Арлонг, вскидывавший то и дело голову во время своей речи, начинал сбиваться, глядеть в пол, нервно чесать шею. Глаза его делались пристыженными и виноватыми — я думал, он вообще не умеет так смотреть. Когда я вынуждал его отдать украденное или заставал за чем-то, что ему воспрещалось делать, он глядел с недовольством и превосходством. Отвернись, мол, и все равно по-моему будет.       Он ловил мой взгляд и движения, и от этого, как ни парадоксально, начинал терзаться, хотя ни в чем виноват как раз и не был. Его речь становилась то сбивчивой, то слишком торопливой, будто ему хотелось поскорее покончить с этим разговором.       — Ему нравилось меня шлепать… Нравилось доводить меня… — продолжал Арлонг, и его слова заставляли что-то сжиматься в моей груди. Желание обнять его становилось нестерпимым. Я уже мысленно потянулся к нему, прижал к себе и целовал в лоб и щеки, как исступленный. Шептал на ухо его имя, гладя по спине и лаская, будто бы это могло разом извлечь всю его боль, весь его неправильный, уродующий опыт, стряхнуть и заставить исчезнуть навсегда. В груди кололо что-то так сильно, и мне подумалось, что самому Арлонгу по его непониманию и в половину от этого не так больно, как мне.       Надо как-то донести до него… Хотя бы потому, что он и дальше будет думать, что скотское использование его собственного тела — нормально, и что моя ласка и неспешность означает, что я его недостаточно желаю. Я решил подобраться к нему осторожно и уточнил, что он уловил в нашем с ним сексе, ощутил ли разницу и как ему новый опыт.       — Не знаю… Типа то, что мы потом не разошлись по разным комнатам? Он неловко мялся, покачивался из стороны в сторону и смотрел на меня, как дозорный новобранец, который никак не может запомнить устав и не понимает, какой именно пункт нарушил.       В свое время я много читал о сексе, о том, как выражается привязанность у партнеров, по большей мере потому, что пытался компенсировать недостаток практики избытком теории. Но ни в одной книге ничего не было о том, как объяснять поломанному жизнью человеку, что его насиловали, как донести адекватные принципы в отношений и в сексе. Еще и при этом не делая из него жертву…       — Погоди, но я ж тогда не против был… — Всегда ли ты был не против, а, Арчи? — я не выдержал и снова поддался эмоциям. Он дернулся и снова посмотрел в пол. Я старался дышать глубже, чтобы успокоиться. Ладно, может, он хотя бы задумается… Пересмотрит свои взгляды на тот опыт, на отношения со мной… Но он не кричит, не ругается и не пытается упираться, доказывая, что это я сношаю его как-то не так, а пытается что-то понять, уже хорошо.       Может, у нас с ним получится… быть нормальной парой.       Я положил руку на его закутанное в полотенце плечо и, мягко придерживая, увел обратно в спальню.       — Думаешь, теперь получится спокойно заснуть? — он завозился в постели, а потом не выдержал, вскарабкался мне на грудь и улегся сверху. Я затаил дыхание, но потом все-таки протянул руку и бережно провел по его волосам. Он сначала вздрогнул, но, поерзав, затих.       — Не то, чтобы у нас был выбор, — мягко сказал я. Арлонг помолчал какое-то время, а потом вдруг сказал:       — Может, мы просто внушаем себе, что у нас его нет?       — А что ты предлагаешь?       Он не ответил, только зарылся в мою шерсть лицом, стараясь не поранить меня острым носом. Я снова его погладил. Его губы едва заметно шевельнулись, он снова стал копошиться, будто желая что-то сказать и не решаясь это сделать. Потом он все же заговорил, но тон его был уже твердым, и это явно было не та тема, которую он изначально хотел развить.       — Маг… Завтра… Что будет завтра? Если мы доживем, — он хмыкнул.       — Посмотрим на твое состояние, — я нахмурился. Жар от его кожи казался мне слишком уж сильным.       Неприятно это признавать, но мои опасения оказались верны. Несмотря на горячие ванны, наскакавшийся в холодном аду в полуголом виде Арлонг на утро все-таки заболел. Меня самого ночью начало лихорадить, но я напился кипятка, пропотел, и отпустило. Но для Арлонга купание в сугробах бесследно не прошло — где-то часов в пять у него скакнула температура, он завернулся в два одеяла и мелко дрожал. Он не стоял на ушах и почти не разговаривал, вот только долгожданная тишина меня совсем не радовала. Я подмял его под себя, пытаясь согреть, но это помогало мало. Обнимая его и целуя в раскаленный лоб, я мысленно перебирал варианты действий.       Связи по Ден-Ден Муши здесь нет, так что никого вызвать я не могу. Это надо тащиться к воротам, и либо погнать кого-то из охранников за врачом, чтобы для Арчи хоть жаропонижающее принесли, либо подниматься выше и звонить. Пока мы возимся, убийца может успеть сбежать.       Есть еще вариант — оставить Арлонга в хижине ждать помощь, а самому выйти к себе в кабинет, попытаться спровоцировать убийцу напасть на меня. Но на такое предательство по отношению к Арлонгу я пойти не мог — бросить его тут, беззащитного? Он же даже до туалета дойти сам не сможет, лежит, трясется…       — Мага… Пить… — он отвлек меня от размышлений. Я сделал ему горячее питье.             Никаких лекарств тут особо не было, цитрусовых фруктов тем более. Я раздавил таблетку обезболивающего, которое у меня оставалось после ранения в кабинете, пусть хоть ломоту ему снимет.       — Пей, мой хороший, — я бросил в стакан трубочку, которую свернул из бумаги. Арлонг облизал пересохшие губы и стал жадно пить, но много жидкости сразу набрать не получалось — соломинка не позволяла сразу делать большие глотки.       — Мага, почему… — начал он, но я вдруг перебил его:       — Арчи, послушай. Сейчас я буду просить от тебя… Очень сложные вещи, но если ты не готов, я пойму и постараюсь все переиграть.       Арлонг наклонил голову, давая понять, что слушает. Он приосанился, глаза немного заблестели — видимо, от питья ему стало получше. Я не удержался и погладил его по волосам — зарылся пальцами в пряди возле виска, перебирая их, распутывая.       — Я прошу тебя побыть сильным еще немного, если только ты сам осознаешь, что сможешь. Мне нужно, чтобы ты спустился пешком на шестой этаж. Сначала я дам тебе где-нибудь, где меньше риска нарваться на свидетелей, лекарства, за которыми пошлю кого-то из охраны. Потом придется посадить тебя в камеру с наиболее закованными в кайросеки подонками. Если посажу в одиночку, убийца, скорее всего, поймет, что это ловушка и не сунется. Но ты должен пообещать мне, что не будешь нарываться на неприятности, ладно?       Он кивнул.       — Если ты чувствуешь, что тебе тяжело идти или знаешь, что температура у тебя спадает не сразу, я готов отложить операцию.       — Нет, все нормально, — хрипло сказал Арлонг и покашлял в кулак. — Я могу идти.       — До выхода из пятого этажа я донесу тебя на руках, пойдем через лес, чтобы никто не увидел. Ладно?       Он кивнул, и его накрыло волной озноба. Мне показалось, что я даже услышал, как застучали его зубы. Приласкать его захотелось нестерпимо, но чувство вины перед ним помешало мне в полной мере это сделать: получалось, будто я подлизываюсь или даю ему понять, что он не самостоятельный человек, а питомец, которого я подобрал на улице. Я решился только на то, чтобы погладить его по голове, распутывая пряди, и одну из них завел ему за ухо.       Я напоил Арлонга горячим чаем, и мы снова легли. Он доверчиво вскарабкался ко мне на грудь и лег, извернув голову так, чтобы не поранить меня носом. При этом его шея, а с ней и чувствительные жабры, оказались для меня в полном доступе. Доверяет, ишь как…       Я, едва дотрагиваться, провел пальцами по жаберным крышкам. Арлонг довольно заворчал что-то, хехекнул. Я почувствовал, как он ерзает на мне, и в следующий миг он уже сдвинулся. Сильные пальцы слегка стиснули мне промежность.       — Арчи, не сейчас. Ты болеешь.       — Да ладно, — в подтверждение моих слов он закашлялся. — Забей, а то когда еще нам удастся потрахаться…       — У тебя будет завтра тяжелый день, — напомнил я.       — Зануда, — Арлонг игриво оседлал меня. От моих глаз не укрылось, что в этот раз он двигался медленно и неуклюже.       — Ложись, — я погладил его по груди. — Ну что ты такой вертлявый, а?       Он улыбнулся, но не хищно или пакостно, как обычно бывало, а как-то мило, сощурив при этом глаза, и наклонился ко мне, прижался своими губами к моим. Я почувствовал на щеке его влажное, горячее дыхание, но губы у него были слишком сухими и потрескавшимися. Он двигался в разы медленнее, чем обычно — возможно, сказывалась обезвоженность от высокой температуры. Но я ответил ему мягко, стараясь попадать в его темп, погладил по плечам, чтобы не возбуждать сильнее. Он отстранился, свернулся на моей груди, довольный, на миг поднял голову и взглянул в глаза. С этого ракурса он очень походил на длинномордых гончих, отчего я усмехнулся.       — Люблю тебя, — сказал я ему, получил улыбку и кивок в ответ. Наконец он перестал возиться, и мы оба постепенно уснули.       Этим утром Арлонг опять меня разбудил. Нажаловался на стук в дверь и с чистой совестью, (если она у него таковой вообще бывает), окуклился в одеяле, давая понять, что собирается дальше спать, разбирайся, мол, сам. Он реагировал не то чтобы вяло, а как-то непривычно спокойно. Я списал это на болезнь, поэтому оставил его в кровати и спустился вниз. Почему-то я ожидал увидеть убийцу, который до того оборзел, что готов был повторить попытку напасть.       Но нет, Ганнибал с парой охранников. Все такой же полуголый — выпендривается стойкостью к холоду перед подчиненными. Будто потом не будет скрывать надрывный кашель.       Я нахмурился, поздоровался, спросил пароль и поинтересовался, в чем дело.       — Во-первых, я пришёл узнать, как у тебя тут дела, — он скрестил руки на груди. — Вдруг ты уже погиб, и я могу стать нач…       Я молча начал медленно покрываться ядом.       — Ладно, ладно. Ты не хуже меня знаешь, что здесь нет связи, а мне надо было узнать новости. И заодно сказать тебе, что на твое имя пришла почта.       Я выдержал паузу, обдумывая ответ.       — Убийца пытался напасть на нас. Причем сейчас его цель — мы оба.       Глаза Ганнибала блеснули нехорошей алчностью.       — Я не думаю, что меня он попытается именно убить, — разочаровал его я. — Он пытается отобрать у меня кольцо. А убить Арлонга для него уже дело принципа. Он, конечно, отчасти сам нарвался, выжил после попытки его подставить, украл кольцо вместе с трупом и полез с ним в драку пару раз.       Снова замолчал, формулирует мысль, чтобы не выдать себя.       — Когда он напал на нас снова, Арлонг выскочил за ним, накупался в сугробе и теперь болеет. Пусть кто-то из охраны попросит лекарство. Он мне нужен живым и относительно здоровым.       — Что это такая забота о каком-то отребье? — он щурится.       — Это наш информатор, не забывай. А кроме того — приманка для убийцы. В таком состоянии он не сможет дать отпор и погибнет, и ловить ублюдка станет сложнее, — ни одна мышца моего лица не дрогнула, хотя я инстинктивно сжал кулаки. Восстановив сбившееся было дыхание, я продолжил: — Раз уж ты сам пришёл, отведи Арлонга на шестой этаж и охраняй, оттуда позвони, чтобы ему привезли лекарства.       — Почему я? И почему на шестой этаж?       — Оттуда ему будет сложнее сбежать, выход только один. Там нет условий, которые мешали бы его ловить, типа жара или холода, и это может приманить его туда. А у меня свои планы.       И я очень надеюсь, что какая-либо из задуманных мной ловушек схлопнется. Вдруг мне пришла в голову ещё одна идея:       — А, и вот кое-что… Выдайте Арлонгу мини-улитофон.