Тихий убийца

Магеллан

      Ночью я не мог нормально уснуть. Несколько раз переворачивался с боку на бок, найти удобную позу никак не получалось. Наконец я улегся на бок и уставился в темноту и решил не сопротивляться нахлынувшим мыслям и воспоминаниям, а переварить их. Может, мне станет легче, если я смогу осознать, что со мной происходит.       — Ты последнее время ведешь себя очень странно, — сообщил Ганнибал мне во время обеда. Я отложил ложку и нахмурился.       — Что ты имеешь в виду?       — Ты стал слишком взволнованный, но не так, как обычно, когда какое-то дерьмо случается, — он пожал плечами и съел кусочек свинины. — Будто тебя беспокоит что-то еще, но ты это пытаешься скрывать.       — Просто живот сильнее болит, чем обычно, — соврал я.       Признавать это было неприятно, но Ганнибал как в воду глядел.       Помимо бродящего по Импел-Дауну убийцы у меня была веская причина для тревог, назвать которую можно было одним словом: Арлонг. Мало того, что Арлонг сам по себе был ходячей проблемой, так еще и отношения между нами изменились, и я не знал, как на это реагировать.       Я старался не слишком часто навещать Арлонга в лазарете, чтобы избежать лишних слухов и болтовни, и не появлялся без веской на то причины. Кроме того, в некоторых случаях приходилось созваниваться с докторами и просить под каким-либо предлогом остальных пострадавших переводить из смежного помещения в соседнее. Еду я чаще всего передавал ему через подчиненных, а вот информацию предпочитал сообщать сам. И каждый раз, когда я приходил, взгляд льдистых глаз Арлонга чуть-чуть теплел, и этот змей начинал ухмыляться. У меня приятно теплело в груди от того, что он всегда был рад меня видеть, даже если я ничего ему не приносил.       У нас было очень мало времени друг на друга, я не тратил больше получаса на визиты. Но каждый раз мне не хотелось уходить. И дело было даже не в том, что с ним почему-то было приятно общаться, несмотря на его дерзость и выходки.       Меня влечет к нему.       Я осознал это не сразу, даже не тогда, когда впервые увидел его раздетым. В один из моих визитов мы, как всегда, разговорились, и я стал рассказывать ему про одного из пиратов, который наиболее мне запомнился. Я чувствовал жар от бедра Арлонга, которым он касался моего, и отвлекался от темы все сильнее и сильнее, сбивался с мысли и начинал запинаться. Я отвернулся, чтобы лишний раз не смотреть на него и не думать о чем-то постороннем, но через какое-то время почувствовал, что на меня наваливается теплая тяжесть.       Арлонг мирно спал, оперевшись лохматой головой на мое плечо. Видимо, ему незадолго до моего визита сделали укол с обезболивающим.       Я уставился на его сонное лицо. Синяки под глазами все еще были отчетливо видны, но он уже выглядел не таким изморенным, как обычно. Складки на его лице, проявлявшиеся, когда он хмурился и скалился, разгладились, немного поднялся уголок губы. Смирный такой, когда спит. И не скажешь, что змей подколодный, подлец и негодяй.       Плохо понимая, что делаю, я отодвинул прядь волос у него с лица. Посмотрел на него какое-то время, наблюдая, как он медленно дышит.       Жалко уходить. Ведь если встану — разбужу. Тем более, что он приятнее, когда такой мирный.       Я остался сидеть с Арлонгом, уставившись в пространство и чувствуя тепло его тела. Периодически я начинал на него поглядывать, если мне казалось, что он сползает. Прядь волос упала ему на лицо снова. Я опять бережно убрал, уже сознательно. Уставился на его макушку и невольно улыбнулся. Я занес руку, чтобы снова провести по его волосам, перебирая, но услышал шум в коридоре и предпочел медленно встать, придерживая спящее тело, после чего аккуратно уложил его на койку.       Черт возьми, он же преступник! Я не должен быть к нему таким мягким! Тем более, такой нахал, как Арлонг, тут же сядет на шею, если поймет, что я начинаю к нему что-то испытывать.       Я попытался заесть тревогу, но в итоге только просидел в туалете лишние два часа, рыча от того, как у меня крутило кишки и желудок. Вино в количестве двух бутылок оказалось не просто бесполезным, а сделало только хуже — во сне я увидел Арлонга в синих трусах, он тянулся ко мне, а я трогал его тело везде, где хотелось. Сначала неуверенно, а потом уже смело, с полным пониманием того, что это приятно. И он в ответ будто пылал от моих прикосновений. Он обнимал меня, прижимаясь всем телом, и я чувствовал его члены. Я хотел его и хотел, чтобы он был во мне…       — Ща-ха-ха! Ты что делаешь? — спросил он, улыбаясь.       — Хочу тебя, Арлонг… — ответил я, глядя прямо ему в глаза. — Хочу тебя…       Он засмеялся, схватил меня за руку, потянул к себе и, наконец, поцеловал. Губы у него были мягкие и горячие, язык оказался настойчивым и требовательным. Я застонал, выгибаясь навстречу ему.       Я проснулся, чувствуя, что белье у меня все мокрое. Ругая и себя, и проклятого паршивца последними словами, я решил какое-то время не появляться. Опять увижу его раздетым, и накроет… Остыть надо… Да и он пускай угомонится…       Мне в прошлый раз показалось, что он просек, что я больше не могу нормально реагировать на него, и специально начал вертеться передо мной полуголым, дразня. Так что пусть посидит один… Тем более, что пока мне было нечего ему рассказать.       Даже сидя в туалете, я продумывал стратегию поиска парня в обуви с другим рисунком. Если теория Арлонга окажется правдой, и он действительно фруктовик, и таким образом обманывает как стражу, так и Ден-ден муши, то все становится гораздо сложнее. Вообще-то по-хорошему желательно узнать о нем еще хоть что-нибудь, хотя бы потому что обуви у него в принципе могло бы быть две пары, и информации вообще слишком уж мало.       Допрос Кеплера, стражника, который уводил Бевана и невольно выпустил придурка Арлонга погулять по Импел-Дауну, тоже не дал много информации. Он будто слово в слово повторял за Криспом. Надо будет велеть проверить кухню… Я какое-то время поломался, гадая, имеет ли смысл говорить об этом Арлонгу. Вроде не такая уж и важная информация… Но, с другой стороны, она может натолкнуть его на какие-то размышления. Мыслит-то он не так, как я.       Чтобы подольше с ним посидеть и заодно отвлечься от своих переживаний, я захватил коробку шахмат.       Вот только я не ожидал, что попадусь в ловушку этого змея, и Арлонг выкинет номер с раздеванием.       Я так и не смог задрать ему робу выше груди. Прикосновения к его бледно-сиреневой коже, осознание того, что сейчас он снова окажется полуголым, будоражили меня. Ребра легко прощупывались через тонкую кожу, и если я просто перемещу руки чуть выше… Наверняка коснусь его груди, задену соски. А вдруг я не сдержусь и… допустим, поцелую его?       — Снимай, — прошелестел Арлонг и подался вперед. Он плавно переместил мои кисти вверх, завозился, но съехал с койки и снова обвил мою шею. Его рука скользнула по моим ключицам, зарываясь в густую шерсть, остановилась у шеи, а затем потянула за ворот рубашки. Она легко распахнулась, открывая шею и плечи.       Я судорожно вздохнул, не в силах отвести взгляд от его лица. Он подался вперед, прижался ко мне плотнее.       — Арлонг, — прохрипел я, чувствуя, что в штанах мне уже очень тесно. — Перестань сейчас же.       Он не ответил. Только расстегнул мне верхнюю пуговицу рубашки. Его губы коснулись моей кожи. Я задрожал от этого прикосновения.       — Арлонг! — взмолился я. Рука его скользнула под рубашку и легла на живот. Я замер, не смея пошевелиться, не зная, как поведет себя Арлонг. Но он уже не останавливался. Пальцы его скользили по моему животу, поднимаясь выше и выше. Его дыхание участилось, глаза вспыхнули.       Как же мне хотелось поддаться! Скользнуть в это наваждение, позволить ему трогать меня, прижать его к себе, впиться в его рот своими губами. Отпустить себя…       — Не надо, — прошептал я, стараясь не выдать своего волнения. Он остановился. Я почувствовал, что краснею. Он отстранился и внимательно посмотрел на меня льдисто-голубыми глазами. Дыхание его сбилось, и он морщился от боли, которую причиняли ему глубокие вдохи-выдохи.       — Да чего ты? — произнес он наконец.       — Прекрати, пожалуйста, — я осторожно обвил рукой его талию и усадил обратно на кровать. Я поспешно встал и застегнул пуговицы, поправил рубашку.       Не помню, как я вышел от него, но хорошо помню его разочарованное лицо. Взгляд опять какой-то погасший, как тогда, когда я только привел его в лазарет после драки.       Потому-то я и не мог уснуть, терзаясь то вожделением, которое охватило меня в момент объятий с Арлонгом, то угрызениями совести. Вроде я не был виноват в чем-либо, когда отказал ему, но виноватым себя ощущал очень остро. Я выждал ещё несколько дней, не зная, что мне предпринять и как дальше с ним общаться. Мне даже было не с кем посоветоваться.       «Ганнибал, как ты думаешь, между мной и одним безбашенным преступником может внезапно возникнуть желание заняться любовью? А серьёзные чувства могут быть или мы просто друг друга хотим по причине долгого воздержания?» — замечательное было бы начало диалога, ничего не скажешь. И в последствии меня, скорее всего, Ганнибаллом на посту начальника тюрьмы бы и заменили. Негоже главе Импел-дауна под робами шуршать!       Я решил отвлечься и вплотную заняться организацией поисков убийцы. Тем более, что это было явно важнее моих собственных эмоций.       — Проверить обувь охраны в жилых помещениях, — велел я Сардесу и Сади. — Делать это строго в отсутствие стражников. Никто не должен знать об этом. Убийца, которого мы ищем, может избавиться от единственной улики, которую мы на него имеем. Что касается заключённых… Тех, у кого ещё есть обувь, заставить работать на третьем этаже, где прах, следы сравнить.       Я выдал две копии образца им на руки.       — Желательно провести проверку как можно скорее. Если задержите подозреваемого — сразу на допрос. И не позволяйте никому из охранников приближаться к выходу, пока я не разрешу.       Сардес и Сади кивнули.       — А я пока пойду в туалет, — пробормотал я, когда они ушли, после чего исчез в сортире на два часа.       Ну что ж, время на подумать появилось. Я должен просчитать все способы отступления для этого парня, чтобы не дать ему удрать или смешаться с толпой. Возможно, хорошим решением будет так же отогнать военные корабли Дозора подальше, чтобы он не мог пересечь на них Калм-Белт и удрать, если поймет, что его засекли. От них, кстати, про фрукты информации так и не поступило…       Я задумался, уставившись в каменную стену.       Арлонг бы сейчас как помощник подошел идеально — его можно было внедрить в толпу высматривать следы, а еще лучше, искать проявления способностей дьявольского плода в душевой. Тот негодяй же не носит кайросеки… Но пилоносого змея угодило оказаться в лазарете, да еще и, боюсь, определенная часть арестантов может на него накинуться, припоминая ту драку. Что ж за придурок!       Впрочем… Есть одна идея…       Вечером я заглянул в кабинет к Ганнибалу.       — Привет. Я могу взять у тебя несколько книг?       — Бери. Только не «Тюремное управление» и не «Эффективное перевоспитание посредством пыток». Хотел их вечером ещё раз изучить.       Я кивнул, прошел к шкафу и зарылся в нем, выбирая то, что мне показалось наиболее подходящим. Вряд ли Арлонга увлечет что-то кроме боевиков или приключений, слишком уж он буйный, чтобы читать углубленную и философскую литературу, которую предпочитал мой зам.       — Кстати, — он зашуршал бумагами. Я обернулся. Ганнибал развернулся в кресле и протягивает мне бумажку. — Тебе тут письмо из лазарета.       Почему у меня нехорошее предчувствие, а?       Нахмурившись, я недовольно взял письмо, развернул его и прочитал:       «Эй, ну ты чего пропал? Обиделся на меня, что ли?»       Почерк такой корявый, будто Морской король хвостом нацарапал. Подписи нет, но и без неё прекрасно понятно, кто автор. Я перечитал письмо ещё раз и хмыкнул. Соскучился, змей.       — Арлонг… Ладно, все равно собирался заглянуть к нему, — я помахал письмом.       — Кстати, что вы там вместе за кашу варите? — Ганнибал вытянулся и едва не задел чернильницу с пером.       — Пока переложил на этого дьявола часть нашей работы, — хмыкнул я и направился к выходу, сунув под мышку выбранные тома. — Ему все равно нечем заняться, пусть статьи читает. Сейчас вот, новое дело ему придумал, так что он у меня при деле даже со сломанными рёбрами.       — Магеллан! — Ганнибал окликнул меня у двери. Я неопределенно пошевелил крыльями, давая понять, что слушаю.       — Тебе все еще паршиво?       — Нет, место начальника не освобожу, — усмехнулся я и вышел, не желая дослушивать.       Когда я зашел за ширму к Арлонгу, он валялся на койке и пил молоко через соломинку из пакетика. Увидев меня, он выронил пакетик себе на колени, облившись, и вдобавок ещё и невольно выпустил струю молока из трубочки.       — О, ты меня уже с салютом встречаешь, — ехидно прокомментировал я. Матерясь, Арлонг встал на ноги и принялся отряхиваться, а потом и вовсе спустил мокрые штаны и попытался стянуть их через кандалы.       — Я смотрю, тебе так нравится до меня домогаться, что ты уже при встрече со мной сходу штаны снимаешь.       — Слушай, чувак, — Арлонг поднял голову. — У нас разница в росте почти в два раза, моя башка на уровне твоей талии. Даже если я в твою сторону просто подышу, это уже будет выглядеть, как домогательство.       И он расплылся в улыбке.       — Тебя долго не было, — отметил Арлонг, усаживаясь на кровать. Я кинул ему ключ, чтобы он мог отпереть кандалы и снять мокрые брюки.       — Я был занят, к тому же у меня не было новостей. А кроме того, — я строго посмотрел на него. — В прошлый раз ты вел себя…       — Точно так же, как и ты, — в голубых глазах мелькнул холод.       — Арлонг, я…       — Ты думаешь, я ничего не чувствую? И ничего не замечаю? Не делай из меня дурака, я это ненавижу!       — Арлонг, прекрати! — я угрожающе расправил крылья. Его губы дрогнули, обнажая острые зубы. Я резко шагнул вперед, схватил его за шкирку, встряхнул и зашипел в ухо:       — Во-первых, мы с тобой не… любовники, чтобы ты предъявлял мне подобные претензии. Во-вторых, перестань пытаться выяснять со мной отношения воплями на весь Импел-даун. Ты что, хочешь проблем от остальных заключенных?       Арлонг зло насупился, но сопротивляться не стал. Я подождал, когда он успокоится, и бережно посадил его обратно на кровать.       — Пожалуйста, веди себя прилично.       Голубые глаза потускнели. Он уставился в пол. Я тяжело дышал, будто после бега.       — Я просто… — хрипло начал он, а потом махнул рукой. — Ладно, неважно. Скажи, ты пришел мне мозги поиметь или что?       — Не дерзи, — я сел с ним рядом и накинул одеяло ему на колени, потому что мокрое пятно на его трусах так и притягивало мой взгляд. — Лучше скажи, ты в душ хочешь?       Он поднял голову и кивнул.       — По расписанию походишь с узниками разных уровней, помоешься за пару недель на несколько месяцев вперед, — хмыкнул я. Арлонг сощурил льдистые глаза:       — Но это же все не просто так, верно?       — Верно. Ты должен будешь очень внимательно наблюдать за остальными, слушать разговоры, собирать информацию. И самое главное — ориентируйся на свои ощущения, ищи человека, от которого, как ты говорил, исходит это теплое… То, что ты чувствовал тогда.       Он понятливо кивнул.       — Драку не затевать, — я строго посмотрел в бесстыжие глаза. Лицо Арлонга вдруг сделалось лисьим:       — А ты спинку мне потрешь?       — Обязательно. Встану в общий душ с такими же бандитами, как ты, и еще голову тебе намыливать буду, — саркастично ответил я. — Совсем офигел?       — Ну хоть подглядывать-то за мной будешь? А то я в тебе разочаруюсь.       — Пойду заранее микроскоп установлю, чтобы там что-то разглядеть, — я махнул крылом.       — Ща-ха-ха! А ты за словом в карман не полезешь.       — Поработай с ядовитым на язык Ганнибалом хотя бы пару лет, выработаешь иммунитет и без дьявольского плода.       — Да, это заметно — иногда ты бываешь очень токсичным, — сощурился этот гад, и мы оба негромко рассмеялись. Мне на душе стало полегче.       — Арлонг, это тебе, — я вручил ему книги. — Это на время, пока тут лежишь, чтобы ты мог… Ну… Отвлечься, пока нет заданий.       Он поблагодарил меня кивком, листая принесённые книги.       — В душ идешь с завтрашнего дня с третьим уровнем.       — Угу… Слушай, Магеллан, а ты что, стихи читаешь?       — Нет, у Ганнибала взял.       — Жаль, а то можно было бы тебя подкалывать, что ты у нас огромный лохматый романтик.       Он отложил книги и уставился на меня.       — В карты не хочешь сыграть?       — В какие ещё карты? — я нахмурился. Я ему их точно не приносил, откуда взял-то?!       — В морские, блин! В покерные, конечно!       Арлонг порылся под подушкой и достал оттуда колоду.       — Откуда она у тебя? — строго спросил я. Если спер, надо пресекать.       — А, с Брикмэном поменялся, — он небрежно пожал плечами.       Нет, ну его вообще ничего не смущает…       — Он сюда с переломом челюсти загремел. Ну что, в покер?       — Карты вообще-то запрещены, — моя шерсть на шее невольно встопорщилась.       — Да ладно тебе, мы же без интереса играем.       — Арлонг!       — Ну что?!       — Сам факт того, что у тебя на руках запрещенка, уже повод к тому, чтобы отправить тебя покричать у Сади или запихнуть в самый дальний изолятор.       — Сыграем — и я тебе её отдам.       Ох, не верю я ему… По сравнению с Арлонгом даже драконы — верх простодушия и бескорыстной доброты.       — Ладно. Один раз — и карты сразу сдаешь. И не на раздевание.       — Я хочу обмен.       — Это какой еще?       — Я сдам карты, а ты в обмен на это выполнишь одну мою просьбу.       Я вздохнул и закатил глаза:       — Ладно. Только не слишком наглую.       Арлонг обыграл меня всухую — он настолько мастерски обращался с картами, что я даже не всегда успевал поймать его за мухлежом. Он подкидывал и подтасовывал карты, отвлекал маневрами, а так же прятал нужные ему так быстро и незаметно, что казалось, будто рук у него как минимум четыре.       — А честно ты умеешь играть? — недовольно заурчал я.       — Угу, — Арлонг опять начал перемешивать колоду. — Но зачем? Если нужна гарантированная победа, лучше перестраховаться. Мало ли, раздача говняная выпадет…       — А где ты так научился? — поинтересовался я, наблюдая, как он раскидывает карты.       — Улица чему хочешь научит… В приюте и на пиратском корабле в свободное время что еще делать? К тому же, так можно много чем разжиться, — он хмыкнул. Потом вдруг прищурился, словно вспомнил о чем-то. — Кстати, ты же вроде тоже сирота? Почему ты о таких фишках не знаешь?       Я дернулся.       Руки невыносимо затекли. Горло горело от жажды. От вдохов тело приподнималось и опускалось, раня кисти, локти и крылья, вынужденные держать вес. Я старался дышать плавнее, чтобы лишний раз не бередить раны.       — Магеллан, — насмешливый голос позвал меня из темноты. Я хотел огрызнуться, но понимал, что это только доставит ему больше удовольствия.       — Знаешь, сколько стоит твоя шкура на черном рынке, а, Магеллан? Около десяти миллионов белли. Это только шкура.       Мужчина с шорохом сел на пол.       — Хоть какая-то будет польза от такой твари, как ты. Ты как курица на ферме — тупое создание, которое всю жизнь растет в клетке, чтобы в один день быть разрубленным на куски. И ты заслужил того, чтобы знать только цепи, эту решетку и камни вокруг тебя.       Он просунул руку между прутьями решетки, схватил меня за руку и дернул. Я закричал.       — Магеллан?       Тяжело дыша, я вынырнул из воспоминаний. Я не сразу осознал, что чья-то рука еще держит мое запястье. Я смог сфокусировать взгляд и посмотрел вниз.       Арлонг держал меня за руку. Он выглядел крайне серьезным, и мне даже показалось, что в его глазах я могу увидеть что-то похожее на беспокойство.       — Извини. Я просто… кое-что вспомнил.       — Тоже херовое детство, да? — он криво ухмыльнулся. Его пальцы заползли под мой рукав и нежно погладили шерсть. Мое дыхание снова сбилось.       — Магеллан… — Арлонг понизил голос и вдруг бережно закатал мне манжеты плаща и рубашки. Плавно погладил меня свободной рукой, проведя кончиками пальцев по тем местам, где шерсть была светлее. — Твои шрамы… Что произошло, а?       Мне хотелось выдернуть руку из его, уйти, рявкнуть на него, но я был не в силах даже пошевелиться. Я смотрел на его лицо, в его глаза — и молчал. Потому что слова, которые я хотел ему сказать, были слишком страшны для того, чтобы их произнести. Тем более — перед Арлонгом.       — Ты можешь мне сказать, когда будешь готов, — его голос стал тверже. — Не думай, я не буду унижать тебя жалостью. Хотя бы потому, что сам этого не терплю. Да и мы с тобой оба не в том положении, чтобы себя жалеть.       Я сначала пытался выкинуть его слова из головы, но все равно из раза в раз возвращался к ним. Но позволил им меня захватить только следующим вечером, когда освободился от очередных пыток в туалете и засел за отчеты и бумаги.       Арлонг хочет знать обо мне правду. Зачем? Использовать себе на благо? Чисто из любопытства? Но я не могу ему открыть такие вещи, это не то, чем делятся даже с близким другом. Поддержать меня? Зачем ему это? Да способен ли он вообще хоть на какое-то сочувствие?       Нет, ну на привязанность-то точно способен — вон как реагирует на разного рода слова в адрес Тайгера. Способен, только пытается это скрыть.       А я? А я сам не знаю, как к нему отношусь. Когда Арлонг рассказывает о сестре, играет со мной в слова или говорит на какие-то посторонние темы, он кажется приятным. Когда выкаблучивается или начинает что-нибудь творить — естественно, бесит. Когда рассуждает — умным и интересным. Но, черт возьми, когда он так близко ко мне, касается моего тела, смотрит мне в глаза — меня невозможно тянет его поцеловать, прижать к себе, трогать его волосы…       И сны эти еще, черт бы их побрал…       Ужасно! Так не должно быть! Я же главный надзиратель, а он — шушера, ублюдок, бандит. Дьявол, который искушает и терзает меня. Похоже, Арлонг — мое личное наказание, неизвестно за что свалившееся мне на голову. Мой личный ад.       Я в отчаянии пялился в лист с отчетом, потом отложил его и схватился за папку. Буквы плясали у меня перед глазами, сосредоточиться было невозможно. Наконец они с трудом сложились в словосочетание «Личное дело №…»       Я выдохнул, выдав облако лилового ядовитого газа. Надо успокоиться. Может, я смогу разобраться с тем, что испытываю, если хотя бы узнаю Арлонга получше? Надо собрать информацию, понаблюдать за ним… Если получится, подобраться к нему и расспросить его самого… И уже потом делать выводы…       Я уже собрался позвонить по Ден-ден муши в архив, чтобы получить его документы, но в дверь постучали.       — Начальник Магеллан, — Сардес махнул трезубцем. — Пройдите на третий этаж. Мы кое-что нашли.       Я отложил папку, поднялся и быстрым шагом направился прочь из кабинета. Сардес, на один мой шаг делавший своих четыре, быстро отстал. Мне пришлось даже ждать его возле лифта.       Да быстрее! Такое ощущение, что чем сильнее я тороплюсь, тем медленнее ездит треклятый подъемник.       Мы вышли на третьем этаже и двинулись по одному из коридоров. Я хотел было свернуть и подняться, чтобы срезать путь и быстрее оказаться в помещении с распорками и песком, но мое внимание привлек шум. На третьем этаже чаще всего тихо — обезвоженные, голодные арестанты не шумят, сил нет.       — Что еще там происходит? — я гневно зашелестел крыльями и сменил направление. — Минуту, надо разобраться…       Сардес не стал со мной спорить, молча двинулся вместе со мной на звук, готовясь в любую минуту использовать флейту для управления блугори. Кажется, ругань и вопли идут откуда-то из конца коридора, скорее всего, возле душевой какая-то свара или в ближайших к ней камерах. Я ускорил шаг. Шум становился громче.       Нет, ну если опять… Оболью всех ядом к черту. Слишком много беспорядков на мою голову последнее время! Забыли, кто тут начальник, и где их место…       Да, шум точно возле душевой. Я уже оставил Сардеса далеко позади и спешил, переступая через несколько ступеней за раз. Размял крылья. Тело начало привычно покрываться толстым слоем густого яда. Накопившееся за эти три недели напряжение требовало немедленного выхода. И в этот раз я не собирался никого щадить — мое терпение порядком подточили разборки с убийцей и омерзительный Арлонг с его выходками…       — Не на того напали, сволочи!       Знакомый голос. Надеюсь, мне это слышится сейчас?!       Я преодолел последний пролет и увидел следующую картину: Арлонг волочил чье-то бесчувственное тело, попутно отбиваясь от стражников. Он был мокрый и абсолютно голый.       Я его сейчас придушу!