Они беспечны. И это всецело вина Вэй Ина. Ему стоило быть настороже и увести Лань Чжаня как можно быстрее, вместо того чтобы тешить себя несбыточными мечтами и жадно глотать внезапно обретенное счастье. Он настолько растворяется в удаленном уединении, в наслаждении, что слишком поздно замечает посторонний шум. Их хижину окружают. Вэй Ин быстро одевается и перехватывает меч.
— Вэй Ин, — Лань Чжань кладет ладонь на его запястье. — Их слишком много.
— Я не отдам им тебя.
Лань Чжань нежным движением притягивает его к себе и целует. Поцелуй нежный и горький. И почему-то соленый.
— Они меня не убьют, — говорит он, когда отстраняется.
— Ты?.. Нет, Лань Чжань, не смей.
— Вэй Ин.
В голосе твердость принятого решения. Вэй Ин вообще ничего не решает рядом с ним.
— Нет, — сопротивляется он.
Разумеется, Лань Чжань его не слушает.
— Ты за мной придешь, — ладони скользят по лицу и плечам. — Для этого ты должен жить. Пожалуйста, не делай глупостей.
Все в Вэй Ине противится этому. Но он смотрит на Лань Чжаня и не знает, как пойти ему наперекор. И он ничего не делает.
В дом врываются воины и Вэй Ина выволакивают наружу. Человек с мертвым взглядом обращает на него внимание ровно настолько, чтобы убедиться, что он надежно зафиксирован.
Лань Чжань появляется на пороге неказистой хижины, словно император из роскошного дворца. Гордый, уверенный. Великолепный и величественный. В простой одежде, но осанка и выражение лица как божества, снизошедшего до простых смертных. Возможно так оно и есть. Даже воины смотрят на него с неким благоговением. Словно и не было тех моментов, когда он выгибался под Вэй Ином такой беззащитно-открытый. Совершенно иной, каким его никто никогда не видел. Кроме Вэй Ина.
— Я пойду с вами по своей воле, выполню все приказы главы Цзинь.
— Если?.. — уточняет «мертвый взгляд».
— Если вы оставите его в живых.
— Ты будешь слушаться и больше не попытаешься сбежать?
Лань Чжань кивает. Вэй Ин, стиснув зубы дергается, но ему едва не выламывают плечевые суставы, заломив руки высоко вверх.
«Мертвый взгляд» некоторое время оценивающе оглядывает его, потом Вэй Ина.
— Отпустите его, — наконец говорит он. Вэй Ин вырывается, но потом в голове что-то взрывается, и он уплывающим сознанием улавливает шум голосов, а Лань Чжань уходит с чужаками. Вэй Ин серьезно ошибся. Это его вина, что Лань Чжаня забрали туда, куда он меньше всего хотел возвращаться.
Когда Вэй Ин приходит в себя, ничто вокруг не говорит о происшедшем. Его мутит, а голова кружится, он добирается до постели и с облегчением валится на нее. Она еще хранит его запах. Их запах.
Башня Кои высится над площадью. Сверкает золотом и белой эмалью, освещенная множеством огней. Дозорных больше обычного. Наверное, Вэй Ин должен быть польщен, что его настолько боятся, но сейчас это раздражает. У него уходит несколько дней на возможность пробраться в самый спокойный час тигра (6), когда стража чуть расслабленней, чем в любое другое время. Когда-то давно он здесь был и неплохо ориентируется во множестве дворов и павильонов.
Он тайком крадется через хозяйственные строения, переодетый в форменную одежду прислуги. Тот, у кого он ее позаимствовал, также рассказал, где держат «гостя», которого охраняют не хуже императорской сокровищницы. Вэй Ин сжимает меч и держится тени. У задней двери павильона он бесшумно устраняет двоих воинов, а также спящего у порога раба, чтобы не поднял шум. В глубине горит одинокая свеча, скорее для прислуги, потому что слепцу свет вовсе ни к чему.
Лань Чжань сидит в постели, укрытый одеялом. Его ладони свободно сложены поверх ткани, а глаза устремлены в неведомую даль. Вэй Ин с облегчением вздыхает.
— Вэй Ин, — Лань Чжань поворачивает голову и чуть улыбается. Его лицо выглядит измученным, а губы искусаны. Под глазами залегли тени.
— Пойдем.
Он позже спросит, что с ним сделали, сейчас нужно убраться подальше, увести из этого наполненного безвкусной роскошью места.
Лань Чжань не двигается и опускает голову. Сжимает пальцами ткань, будто прячется за щитом.
Вэй Ин рывком сдергивает одеяло с кровати. Сердце останавливается, и он падает на колени.
— Лань Чжань, — вырывается мучительный стон.
Он опоздал. Боги, он опоздал. Он предал доверие единственного на свете человека, который этого не заслуживает. Слезы он замечает лишь когда лицо становится мокрым. В бессилии Вэй Ин опускается головой на его ноги, куда доходят туго стянутые бинты. Полосы ткани ниже окрашены красным, там, где они заканчиваются, чуть ниже коленей. Ему отрубили ноги. Эти ублюдки предотвратили возможность повторного побега столь ужасным способом. О, Небеса…
— Все хорошо, — Лань Чжань успокаивающе гладит его по волосам. — Мне уже почти не больно.
Хорошо? Вэй Ин поднимает голову и ловит слепой взгляд. Как они могли так с ним поступить? В душе поднимается нечто темное и очень злое, жаждущее море крови и боли. Как они посмели?
— Кто?
— Вэй Ин…
— Кто? — снова повторяет он. Хотя это неважно. Он поднимается, проводит ладонью по щеке Лань Чжаня и легко касается поцелуем. — Нам нужно выбираться. Я вернусь, подготовлю путь отхода. Подожди меня.
Лань Чжань поджимает губы, но кивает. Вэй Ин сдерживается. Из последних сил. Ему хочется кричать так громко, чтобы Небеса рухнули на это проклятое место, но он берет себя в руки. Столь холодной ярости в нем еще не кипело прежде. Его ум ясен как никогда.
Последующее проходит словно во сне. Его меч упивается кровью, поет в быстрых движениях. За ним остаются лишь бездыханные тела. Никакой пощады. Никому. Никто из них недостоин остаться в живых. Ни один. Первым лишается головы Цзинь Гуаншань. Слишком легкая и милосердная смерть для него. Вторым — «мертвый взгляд». А после Вэй Ин не разбирает. Кто-то сгорает в жарком сплетении масла и огня, кто-то падает к его ногам, окропляя золото полов собственной кровью. Это не Вэй Ин идет сквозь залы, неся лишь смерть, то сама судьба неумолимо заносит свою карающую длань над посмевшими посягнуть на самое невинное из созданий Поднебесной. Что ж, Вэй Ин не против стать орудием, что уничтожит это гнездо алчности и самоуверенной злобы.
Когда он покидает Башню Кои с Лань Чжанем на руках, позади взмывают в черноту неба всполохи пламени, что погребает под собой множество бездыханных тел.
— Ты жесток, — говорит Лань Чжань.
— Верно. Для того чтобы существовали такие чистые души как ты, должны быть такие грешные как я. Мы забираем ваши грехи и расплачиваемся в аду. На моих руках кровь, чтобы ее не было на твоих.
От Вэй Ина несет смертью и кровью. Это его суть.
Он бережно несет свою драгоценную ношу подальше от этого места в надежде, что оно канет в ад, где ему самое место. Он устраивает Лань Чжаня в повозке. Им предстоит неблизкий путь.
А позже, когда ему все же требуется отдых, он прижимается к спине спящего Лань Чжаня и тихо плачет. Беззвучно и отчаянно. Безысходно.
— Это мой долг, — говорит Лань Чжань, когда Вэй Ин в который раз предлагает сменить конечный пункт назначения.
Никто не достоин такой жертвы. Но чистая душа не понимает этого.
— Если в мире есть то, что есть у нас, он достоин спасения.
Вэй Ину нечего ответить, тем более, когда губы касаются его в жажде тепла и любви. Конечно, он целует в ответ. Он все отдаст. Ему ничего не нужно. Потому что единственное, чего он хочет, никогда не будет его.
Гора Тайшань встречает величественной красотой и глубоко прорезанными тенями на склонах, покрытых густым ковром плотно растущих крон. Лань Чжань указывает путь, словно безошибочно знает куда нужно двигаться. Возможно что-то чувствует. И Вэй Ин послушно несет его. Больше всего на свете он хочет мчаться отсюда подальше. Но разве суть любви не в том, чтобы уважать выбор возлюбленного? Даже если это рвет сердце в клочья и опустошает до самого дна души.
Пещера встречает затхлой влагой, желтыми отсветами, звуками капающей воды, писком летучих мышей и потусторонними стонами. Голова Лань Чжаня уютно лежит на плече, а его дыхание согревает скулу.
— Я знал, что встречу тебя, — вдруг говорит Лань Чжань.
— Меня?
— Того, кто станет моим испытанием. Я не знал, что это будет… так сильно.
— Лань Чжань…
— Я знаю.
Пещера, в которую они попадают, наполнена чуждой энергией, даже Вэй Ин это ощущает. Это неприятно, словно что-то проникает под кожу и пытается вывернуть наизнанку. Дальняя стена пульсирует словно живая: уродливое переплетение рук и искаженных болью лиц. Они источают желтоватый свет и невыносимую муку. Мерзкая немертвая масса.
— Чувствуешь? — спрашивает Лань Чжань.
— Что тебе нужно сделать?
— Удержать. Наполнить светом.
— Пожертвовать собой, — горько говорит Вэй Ин.
— Я должен. Иначе волна боли и отчаяния хлынет в этот мир и поглотит его.
Может, так и нужно? Может этот мир заслуживает подобной участи? Вэй Ин не отличается чрезмерным человеколюбием.
— Я могу помочь?
Если бы он мог заменить Лань Чжаня, сделал бы это без малейших сомнений.
— Ты уже помог. Ты наполнил меня светом, которого было недостаточно до встречи с тобой.
Вэй Ин находит это ироничным. Он один из самых низких грешников, которому веками предстоит мучиться в Диюе. Лань Чжань сама суть света и любви.
Он усаживает его в центре. И опускается рядом. Лань Чжань тянется за поцелуем и, конечно же, получает его. Долгий и нежный.
— Ты скажешь, кто ты?
— Я не знаю, Вэй Ин. Я таким родился, а три года назад я попал к Цзинь Гуаншаню. Но здесь… здесь я что-то ощущаю. Как будто есть что-то еще. Не могу объяснить.
Вэй Ин ласково целует его в висок.
— Ты всегда знал, что тебе придется прийти сюда и умереть?
— Мгм, — Лань Чжань ластится к губам, а Вэй Ин старается сдержать слезы. Если Лань Чжань может быть сильным, то Вэй Ин просто обязан. После у него будет время для… для всего.
Лань Чжань тянется к мечу и рассекает свою ладонь. Он слепо смотрит на Вэй Ина и отводит ладонь в сторону. Глаза загораются ярким янтарем, словно там поселилось солнце. Из разреза не текут струйки. Кровь каплями поднимается вверх, все быстрее и быстрее. Собирается в пульсирующий шар. Стена с живым отвратительным барельефом начинает беспокойно двигаться. Руки тянутся ухватить нечто невидимое, пальцы скрючиваются в попытке сжать, рты открываются в немом крике. Алый шар плывет к ним, начинает вращаться, все ускоряясь, а потом взрывается и вспыхивает многослойным сигилом. Символы мерцают и дышат. Воздух в пещере становится свежей, зарождается ветер, который сворачивается воронкой вокруг двух живых душ в этом мертвом месте. Стена становится еще беспокойнее. Становятся слышны стоны и приглушенные крики откуда-то из адских глубин.
— Вэй Ин, — обращает на себя внимание Лань Чжань. — Обещай, что будешь жить.
— Что?
— Вэй Ин, — Лань Чжань говорит едва слышно, словно силы его покидают. — Ты должен пообещать.
Вэй Ин долгое время молчит. Но Лань Чжаню он ни в чем не сможет отказать. Он склоняется к губам и оставляет на них легкий поцелуй, как печать своей любви.
— Обещаю.
Лань Чжань кивает и делает странное движение руками, словно пытается ухватить что-то направленными друг на друга ладонями. Кажется, он напрягает последние силы, даже губу закусывает от напряжения. На глазах Вэй Ина вспыхивает небольшой шар, пронзительно голубой с янтарным ободком. Лань Чжань улыбается и с силой вбивает его в грудь Вэй Ина, одновременно отбрасывая его потоком силы в сторону.
— Ты обещал, — слышится сквозь гул и вихрящиеся всполохи алого и янтарного. — Ты обещал…
Вэй Ин силится подняться, но не может, его прижимает к влажной земле. Лань Чжань слепо смотрит на Вэй Ина, будто и правда его видит, прикрывает глаза, разводит руки в стороны, полностью отдаваясь стихии. Вэй Ин тянется к нему из последних сил, пытаясь преодолеть нечеловеческую мощь бушующей магии, будто может дотянуться, будто может совладать с этим, словно он не простой смертный. Будто может поспорить с судьбой. Глупый человек с разбитым сердцем. Нельзя желать то, что принадлежит вселенной.
Все прекращается в один миг, внезапно, словно погасили единственную свечу в темной комнате. В воздухе, пронизанным желтоватым светом от окаменевшего ужасающего барельефа, витают мерцающие пылинки. И Вэй Ин здесь единственная живая душа. Лишь янтарная пыль осталась от жертвенного тела.
— Лань Чжань, — шепчет он и бессильно скребет ногтями землю. — Лань Чжань…
***
Каждый день наполнен тоской, болью и сожалением о данном обещании. Обещании, что сорвалось с губ необдуманно, что было вырвано практически насильно. Но было дано. Вэй Ин не может его нарушить. Он живет. Хотя, скорее существует. Он ушел от мира так далеко, насколько это было возможно. Ближайшее селение не менее чем в пяти днях пути. Вэй Ина это устраивает. Он практически ненавидит всех людей, что смеют жить. Ради них самый чистый человек в мире отдал свою жизнь. Лань Чжань. Даже имя, произнесенное сухими губами, причиняет боль.
Он обещал жить. И он живет.
Вэй Ин стоит на коленях возле грядки с фасолью. Его штаны подвернуты до колен, а рукава простой рубахи — выше локтя. Он перепачкан грязью, и это даже доставляет удовольствие. Никогда он себя не представлял крестьянином. Но сейчас ему больше не к чему приложить свои силы. Меч лежит под лежанкой, служащей ему кроватью последние тринадцать лет. Вэй Ин испытывает особое отвращение от мысли прикоснуться к нему, не говоря о том, чтобы пустить в дело. Реки крови что выпустил этот кусок стали, истекли, впитались в землю и выцвели.
Иногда Вэй Ину кажется, что он сам сочится кровью. Она течет из его пор, глаз, носа и рта. Ему бы этого хотелось. Но его не берет никакая болезнь, его раны заживают, едва успев появиться. Его внешность не изменилась с того момента как…
Иногда ему хочется проверить свою догадку. Он долго смотрит в густые тени под лежанкой и почти слышит призыв своего меча. Что, если… приставить к низу живота отточенное лезвие, вогнать и резко взрезать вверх плоть? Но он обещал…
У него есть нежданный друг. Фэнхулу (6) беспокойный и игривый, хотя ему уже пять лет. Из крошечного волчонка он вырос в огромного зверя с умными глазами и игривым нравом. Когда-то, едва он прожил здесь месяц, у его порога появилась волчица с тремя подлетками, и Вэй Ин с удивлением узнал случайно спасенную мать троих щенков. Она привела своих детей, склонила морду, словно кланялась. Ему вспомнились слова Лань Чжаня, когда он просил присмотреть за ним. Теперь он понимал, что имелось в виду. Они и правда заботились, отгоняя других хищников, охраняя его покой. А иногда Вэй Ин охранял их. Волчица через какое-то время перестала приходить. Через несколько лет пропали еще двое, один за другим, пока в итоге не остался один. И однажды он принес щенка, едва прозревшего, крошечного, с недоразвитой передней лапой. Вероятно его забраковала стая как слабого. Волк смотрел, словно просил позаботиться о малыше, которому не было места в волчьем мире. Но оно определенно было в мире Вэй Ина.
Изредка он охотится, добывая мясо себе и своему другу. Часто ходит в лес за травами, ягодами и кореньями, а рядом на страже Фэнхулу, которого совершенно не смущает, что одна передняя лапа у него практически отсутствует. И он резвится словно щенок. Наверное, Лань Чжань бы улыбнулся, что Вэй Ин живет такой жизнью, довольствуясь лишь обществом хромого волка.
Вэй Ин много медитирует, что позволяет убежать из этого мира хоть ненадолго. Он чувствует себя слишком сильным и слишком живым. Его тело в превосходной форме, чего нельзя сказать о разуме. О душе или сердце, что ноет каждый день, не давая передышки.
Иногда на него находит такая ярость, что он тренируется до потери сознания. Выполняет боевые движения до изнеможения и дрожи в мышцах. Он не знает куда ему выплеснуть эту ярость. И направляет ее на свое тело, выматывая до предела.
В какие-то моменты ему кажется, что такой была его жизнь всегда, а прошлое какой-то сон, даже не его, а тайно подсмотренный. Он всегда жил в этой уединенной части мира. Он лишь часть этого ландшафта, по недоразумению считающая себя живым существом.
Иногда он сидит на краю обрыва. Прогретый за день камень отдает тепло, проникает внутрь, длинные острые листья лисохвоста щекочут голые лодыжки. Далеко внизу изящной линией вьется голубая лента реки, рассекая плоть земли. Вэй Ин ловит себя на мысли, что будет если он оттолкнется и полетит к той ленте, попробует ухватить ее, присвоить, сжать в ладони? Но вместо этого он откидывается назад. Над головой бескрайняя лазурь небес с пухлыми очертаниями облаков. Безмятежность в эталонном виде.
Он обещал жить.
Вэй Ин живет. День за днем. Год за годом.
Ему нравятся ночи. Луна манит и ласкает ярким светом, словно ладонь матери простерлась в защитном и ласковом жесте. Он долго расчесывает свои волосы, давая лунным бликам порезвиться в их чернильной глади. Они теперь длиннее, чем когда-либо. Днем он собирает их в небрежный узел, а ночью долго водит гребнем. И вспоминает…
Воспоминания приносят радость, боль, слезы, облегчение и неизменную тоску по несбывшемуся. Лань Чжань. Прекрасный слепой юноша с даром богов, которого этот мир искалечил, а потом проглотил. Он дал Вэй Ину слишком много. Незаслуженно. Но Вэй Ин вынужден нести эту ношу, это бремя, потому что любовь не ослабевает. Время не лечит. Время лишь длит его агонию. Он привыкает к скорби. Она сильна, как прежде — жажда серебра и вина.
Мир живет как ни в чем ни бывало. Сезоны сменяются. Нежную зелень и аромат первых цветов сменяет насыщенный медовый запах разнотравья. Лето плавно истаивает, зелень блекнет, оборачивается багряным, охристым и насыщенно коричневым. В воздухе витает дух прелых листьев, влажной коры и грусти. Когда скелеты деревьев покрываются траурными одеяниями, воздух становится кристальным, а мир замирает.
Больше всего Вэй Ин не любит дождливые дни. Они слишком ярко напоминают о давних ночах, проведенных в крошечном доме. Слишком мало времени, слишком много чувств. В такие моменты ему хочется выть на пару с Фэнхулу. Каждая вспышка молнии ослепляет, каждый раскат грома оглушает. Лань Чжань часто приходит. Во снах и на грани пробуждения. Сидит у очага и протягивает гребень с просьбой помочь с волосами. Сидит рядом над обрывом и подставляет лицо солнечным лучам, а Вэй Ин едва удерживается чтобы не ревновать, потому что только он имеет право касаться этого лица. Или лежит в его объятиях и подставляет губы для поцелуя. А иногда сидит в медитационной позе, наполненный внутренним светом и спокойствием, которого так не хватает Вэй Ину. Иногда он стыдливо ласкает себя, но освобождение не приносит значимого удовольствия, лишь снимает напряжение.
Вэй Ин стоит на краю обрыва уже долгое время. Это место особенно его манит. И все еще хочется ухватить голубую ленту реки и ощутить ее шелковистость. Небо сегодня тяжелое, укрытое серыми тучами, готовыми вот-вот пролиться дождем. Воздух наполнен тяжестью и влагой. Сердце щемит особенно сильно. Фэнхулу сидит смирно, словно чувствует настрой, словно понимает, что сейчас не до игр. Иногда Вэй Ину кажется, что он слишком умен и понимающ для волка. Он всегда считал зверей лучше, честней, без фальши и жадности, присущей человеку.
— Вэй Ин, — раздается сзади.
Сердце пропускает несколько ударов, а в глазах темнеет. Вэй Ин медленно оборачивается. Прежде ему не приходили образы так ярко, словно настоящие. Он настолько погряз в тоске, что… Но видение не рассеивается. Лань Чжань стоит в невероятно роскошных небесно-голубых одеяниях. И смотрит, опаляя янтарем.
Вэй Ин без сил падает на колени. Это все мираж, все неправда. Фэнхулу припадает на лапы и с настороженностью наблюдает.
— Вэй Ин, — снова повторяет Лань Чжань, подходит и опускается на колени, берет дрожащие руки Вэй Ина в свои ладони. — Помнит ли меня Вэй Ин?
— Ни на миг не забывал, — говорит он, а перед глазами почему-то все плывет, и он не может толком рассмотреть. — Это и правда ты?
— Ты выполнил обещание.
Вэй Ин притягивает его к себе и впивается в рот. Ох, какое прекрасное ощущение, уже позабытое. Лань Чжань с готовностью отвечает.
— И правда красивый, как я и помню, — говорит он, когда они наконец отрываются друг от друга.
— Ты цел. И ты видишь. Ох, твои глаза такие удивительные.
У Вэй Ина столько вопросов, что он готов взорваться, но все они меркнут перед желанием ни на миг не разжимать объятий. Накрапывает дождь, когда он втаскивает Лань Чжаня в свою хижину.
— Ты позволишь? — спрашивает Вэй Ин, его руки дрожат так сильно что это даже смущает.
Вместо ответа Лань Чжань впивается поцелуем и прижимается всем своим гибким телом. На долгое время их мысли, руки и губы заняты самым приятным из занятий. Вэй Ин помнит это тело до мельчайших деталей, словно каждый цунь отпечатался изнутри. Но он хочет убедиться. Роскошное ханьфу слоями падает на пол, вместе с изысканным гуанем. Лань Чжань все такой же открытый, податливый, страстный и горячий. Восхитительный и прекрасный. Невероятный. С такой же радостью дарит себя. Вэй Ин и правда все помнит. И сорванное дыхание, и дрожь ресниц, и силу пальцев, впивающихся в плечи, и гибкое движение навстречу, и сладость губ. Мягкость длинных волос, вкус кожи, ощущение влаги на ней, тугой жар. И шепот его имени, словно молитва. Их крик синхронно вплетается в очередной раскат грома.
— Я не могу поверить, — шепчет Вэй Ин, когда оскомина первого желания истаяла. — Ты останешься? Или?..
Продолжать мысль категорически не хочется.
— Я надеялся, что ты пойдешь со мной.
— Куда, Лань Чжань?
Хотя ему все равно. Хоть в ад, хоть на Небеса.
— В одно красивое и спокойное место. Тебе там понравится.
Вэй Ин усмехается, вспоминая, как когда-то давно говорил подобные слова.
— Я пойду с тобой, если ты этого хочешь.
— Хочу. Больше всего на свете.
Вэй Ин прижимает его к себе.
— Как ты вернулся? Ты… о… — вдруг озаряет Вэй Ина. Хотя он ведь подозревал. — Ты все же божество.
— Ты против? — ластится Лань Чжань, прижимается всем телом.
Как Вэй Ин может быть против? Но теперь ему кажется, что он совершил немыслимое кощунство, осквернив прекрасного бога.
— Какую кару мне теперь ожидать за то, что я сотворил такое с небожителем?
— Самую жестокую — разделить жизнь со мной.
— Ты очень жесток, — усмехается Вэй Ин и покрывает поцелуями подставленное лицо.
— Ты даже не представляешь.
— Постой, — вдруг приподнимается Вэй Ин. — Там, в пещере…
— Тогда я уже вспомнил кто я, это возможно в таком месте и на грани смерти. И разделил с тобой свое бессмертие. Вернее… вложил в тебя часть своей силы, а когда вернул свою истинную сущность, то и часть моей божественности перешла к тебе. Я надеялся, что ты захочешь…
— Лань Чжань, — Вэй Ин приподнимает его подбородок. — Это мое самое большое желание. Если я тебе нужен.
— Нужен.
В очаге потрескивает огонь, рядом лежит Фэнхулу, стыдливо отвернувшись и разглядывая огненные всполохи. За окном беснуется непогода, дождь стучит по крыше, гром подобен звуку ударов в гигантские небесные барабаны, а молнии вот-вот расколют небо пополам. А Вэй Ин никогда не был счастливее, чем в этот момент, обнимая возлюбленного. Своего великолепного, божественного Лань Чжаня.
Январь, 2023
