Mein König.

«Клоун здесь только ты, Кайзер.» Слова наставника раз за разом эхом отдаются в ушах. Неверие сменяется шоком. Наставник и Исаги внезапно ускоряются, разрывая расстояние между ними. Нет, не они ускорились. Это Михаэль застыл на месте. Что значит «клоун»? Чем он хуже этого выскочки из блю лока? Это лишь жалкий пацан, который считает, что может чего-то добиться, если «поглотит» его, Кайзера. Это глупость. Это смешно. То, к чему он шёл долгие годы? Поглотить? Смехотворно. Только вот пацан уже и смотрит на поле так же, как он сам. Отвратительное чувство. Он не может позволить себя обогнать. Ноги вновь двигаются, юноша стремительно рассекает поле. Нагнать этого слабака просто до невозможности. И чем он занимался вообще? Все просто. Войти в слепую зону, выждать подходящий момент, забрать мяч и забить. Он сделал так уже несколько раз. Йоичи каждый раз очень жалко скулит о своей ненависти к нему, Кайзеру. Никчемный. Вот он. Момент. Пацан отвлекается, поворачивая голову на Ноа. Смешон. Ему никогда не достичь уровня Михаэля. Три жизни. Нет, пять жизней ему на это понадобится. Одно слепое желание не превзойдет годы тренировок и травм. Он сильнее. Он выше. Во всех смыслах. Парень лишь очередная ступень в его становлении лучшим нападающим. Инструмент. Вот он выходит из слепой зоны, желая забрать мяч. Идеальный момент, идеальное время, как и всегда. Исаги резко останавливается и уводит мяч в сторону. Что за.? Кайзер резко и неожиданно для самого себя влетает в игрока противников. Он не заметил. Его внимание сфокусировалось на Йоичи. Его прочитали. Влетел он в того спидстера. Пацан и это учёл? То, что в своей фокусировке на нем Кайзер упустит из виду кого-то столь быстрого. Умно. «Михаэль Кайзер — желтая карточка. Причина — грубая игра.» Карточка? Ему? Где это видано? Не может такого быть. Глупость. Дерзость. Все поле должно принадлежать ему, такого не может произойти. Он непременно заберёт у Йоичи всю славу, ему лишь повезло, точно. Не более. Он, Михаэль Кайзер, один из одиннадцати нового поколения — главная фигура в каждой иг-. «Замена у команды Белых. Йо Хиори выходит вместо Михаэля Кайзера.» Нервный смешок срывается с губ. Что? Замена? Заменить? Его? На этого хиляка? Взгляды собственной команды и этих блюлоковцев устремляются на него. Удивлён каждый. Кроме гребанного Исаги. Кайзер видит, как его губы искривляются в усмешке. Михаэль готов броситься на него с кулаками, чтобы показать жалкому сброду его место, но определённо не может этого сделать. Матч транслируется, точно. Нельзя опозорить себя ещё больше. Его репутация должна быть на первом месте. Он должен, должен. Должен быть лучшим. Под все ещё ошарашенными взглядами сокомандников Михаэль покидает поле, натягивая на лицо улыбку, неловко смеётся и говорит в камеру, что он, должно быть, не выспался. Интересно, было ли слышно, как он скрипит зубами? Молодой человек буквально рухнул на скамью запасных, запуская пальцы в волосы. Где это видано. Он в запасе. Он блять, в запасе. Чёртов Исаги Йоичи. Михаэль Кайзер с треском проигрывает. Ничтожно. Жалко. Отвратительно. Его считали от и до. Премерзкое чувство. Слишком давно забытое. Из омута мыслей его вырывает рев его же скамейки. Он поднимает голову. «Счёт 3:2. Матч окончен. Побеждает команда Белых.» Возле ворот стоит он. Йоичи. Этот гол не должен принадлежать ему. Он не должен был забить. Он не имел на это права. Все рвутся на поле. Радость захлестывает каждого, но не его. Хотя, кажется, его команда одержала победу. Это прекрасно, разве нет? Прекрасно, несомненно. Просто очаровательно. Но не тогда, когда твоя гордость, твоё величие, твоя власть растоптаны и вдавлены в землю каким-то японским щенком. Михаэль разворачивается и быстрым шагом направляется с поля. Подальше. Мерзкий ком в горле не даёт нормально дышать. Он не помнит, насколько давно испытывал это. С трудом он доходит до комнаты и закрывает дверь, сползая по стене. Из горла от нехватки воздуха вырываются непонятные хрипы, от которых дышать становится лишь труднее. Пальцы впиваются в пол. После руки сжимаются в кулаки Михаэль несколько раз бьёт несчастную поверхность. Больно. Непривычное чувство захватывает от и до, заставляя все тело мелко трястись. Бессилие. Отвратительное. Он может все. Он верил в это. Верит и сейчас. Верит ли? Или нет? А может, зря? Если он проиграл какому-то пацану, значит проиграет ещё кому-то. Он слаб. Слаб. Слаб. Слаб. Слаб. До безумия слаб. Он делает недостаточно. Мало. Ничтожно мало. Он лишь клоун. Так сказал даже Ноэль Ноа. Это значит, что он не достигнет его уровня? Ложь. Этого не может быть. Он точно знает, что может. Может же? На пол падает капля. Другая. Откуда? Он в помещении, тут не место дождю. И не пожарная тревога. Ещё капля. Нет, бред. Лишь сильнее трясущимися руками Михаэль касается лица. Слезы? Глупость. Он не может заплакать. Это не рационально тратить время на что-то подобное. Ноэль Ноа бы не одобрил. Скрип двери. Резкое чувство паники захлестывает полностью и скручивается внутри в мерзкий узел. Его тошнит. Он ведь закрыл дверь, разве нет? Тихий стук в уже приоткрытую дверь. Умно. — Михаэль, ты здесь? Это Алексис. Ты давал мне запасной ключ. Можно зайти? — Кайзер молчит, зажимая себе рот рукой, оттого начиная содрогаться лишь сильнее. От паники и все более настигающей истерики. А ведь сокомандник сейчас прямо напротив него, Михаэля Кайзера, жалкого и раздавленного ничтожества. Куска мусора. Клоуна. — Михаэль, я захожу. — действительно, заходит. И Кайзер не знает, куда ему деться. Лишь отворачивается к стене, стремясь сжаться сильнее и банально исчезнуть. Никто не должен увидеть его таким. Таким отвратительным. Алексису же понадобилась пара секунд, чтобы обнаружить внезапно пропавшего с празднования победы товарища. — Твою мать, Михаэль. — щелчок. Это замок. Может, Несс счёл его слишком мерзким? Настолько же неприятным, каким видит себя сейчас сам Кайзер? Возможно. Предположение ломается в тот момент, когда на плечи ложатся руки, разворачивая к себе. Вот это сила. Кайзер выглядит сейчас словно раненый хищник, загнанный в клетку. Слишком непривычно видеть его таким. Король так выглядеть не должен. И Алексис совершенно не знает, что ему сказать, поэтому притягивает Михаэля в объятия. Почти насильно. Чувствует, как тот в порыве лупит его по спине и, кажется, материт от души. Бьёт больно, не сдерживается будто совсем. И Несс кривится, но продолжает обнимать. Неясно, сколько проходит времени, но в какой-то момент Кайзер перестаёт сопротивляться, его пальцы лишь бессильно сжимают чужую футболку. И он шепчет: — Какого черта ты сейчас не празднуешь победу с новым королём? — слова срываются с языка с явным негодованием. Нежеланием. Алексис же, явно несколько расслабившись, осторожно пальцами поглаживает все ещё подрагивающие плечи. — Понятия не имею, о ком ты. У меня лишь один Король. Навсегда. — Несс едва отстраняется, вынуждая смотреть юношу себе в глаза, — Это ты, Михаэль. Ты — мой Король. А если кто-то готов присягнуть тому пацану после одного гола, который он достал с помощью Ноа, они лишь продажные псины. — неизменная мягкая улыбка вновь украшает лицо, — А если они и играть будут на него, то я заберу каждый мяч любой ценой и отдам тебе. Ведь ты единственный, кто имеет право играть главную роль на поле. — и Алексис смеётся, наблюдая несколько удивлённое лицо Михаэля. — Ты будто не знал. Йоичи лишь ступенька для главного героя. Ты уничтожишь его, я уверен. — на этот раз Несс треплет Кайзера по волосам. Тот же, отчего-то, чувствуя себя страшно потерянным и снова размазанным, но сейчас, кажется, все уже не так плохо, притягивает Алексиса в объятия. Лишь бы он не видел его растерянности. Тихо бормочет, зная, что тот услышит, и, кажется, не осознавая важности своих слов для них обоих. «Мы». Алексис улыбается и снова треплет Михаэля по волосам. «Мы, мой Король».