Врата Бальдура - Baldur’s Gate (новеллизация)

      Глава 2        Ключ туго повернулся в замке, которым давно не пользовались, и Линх осторожно заглянул в пустую келью отца. Воздух здесь застоялся, повсюду лежала пыль. Кресло-качалка стояло слегка косо, и парень вдруг задался вопросом, могло ли быть так, что в келье никто еще не прибирался, и кресло сдвинул сам Горион, вставая с него последний раз в жизни…       – Ты все еще так сильно грустишь? – приглядевшись к нему, с сочувствием сказала Имоен.       – Понимаешь… Раньше, когда мне было нужно, я всегда находил отца здесь, в этой келье, – ответил Линх.       Собравшись с духом, он повернул кресло к письменному столу и сел. На столе стояла высохшая до дна чернильница с пыльным пером.       Имоен заглянула в шкаф.       – Ой, Линх, тут ряса! Как думаешь, можно я возьму? Если я собираюсь следить за Рейлтаром в библиотеке, мне нужно одеться, как монахи.       – Угу, – рассеянно кивнул тот.       Руки ему жег запечатанный свиток, письмо от отца, переданное Тесторилом. Сломав сургуч, он решительно развернул лист.       «Дорогой мой Линх!       Если ты читаешь это письмо, значит, меня постигла безвременная кончина. Хочется попросить тебя не горевать, но мне льстит мысль, что ты все равно будешь…»       Линх слегка улыбнулся. Как это было знакомо! Нотка самоиронии, вечно звучавшая в голосе отца…       Подойдя сзади, Имоен заглянула ему через плечо. Это не смущало Линха. Он продолжал:       «В этом письме мне нужно рассказать некоторые вещи, о которых, быть может, я уже тебе говорил. Но возможно, и не успел, если погибель настигла меня раньше.       Поверь, дорогое мое дитя, я всегда думал о тебе, как о родном сыне. Но, как ты знаешь, по крови я твоим отцом не был.       Я был Арфистом – это тайный орден, основанный при содействии самого Эльминстера и посвятивший себя борьбе со злом. Мы не всегда используем законные методы – в том случае, например, когда закон поддерживает тиранов и угнетателей. Поэтому, как правило, мы соблюдаем тайну и не болтаем о себе на каждом шагу.       Однажды с отрядом Арфистов я очутился в заброшенном храме Баала. Там на руинах совершался обряд жертвоприношения, и мы ужаснулись, увидев, как жрица мертвого бога, женщина с жестокой и грубой внешностью полуорка, занесла нож, чтобы зарезать младенца на алтаре.       То была твоя мать, Линх. Она хотела принести тебя в жертву твоему настоящему отцу.       Мы дали бой баалопоклонникам и спасли ребенка».       Линх в смятении оторвал взгляд от свитка. Ему чудилось, он разучился понимать письмена, конечно же, он ошибся, тут сказано что-то иное!       В отчаянии вновь опустив глаза к строкам, написанным мелким и немного неразборчивым, но очень привычным почерком, Линх прочел:       «Да, ты особенное дитя. В тебе течет кровь Бога Убийства. Прими мой совет: внимательно перечитай «Пророчества» Алаундо, там ты найдешь предсказание своей судьбы.       Больше всего на свете сейчас я хотел бы быть рядом с тобой, но увы…       С последним приветом, любящий тебя       Горион».       – Ох… – прошептала над ухом Имоен.       Сам Линх не мог издать ни звука. Он был порождением Зверя. Вернее, если быть точным, он был зародышем, омерзительной личинкой, из которой должен однажды возродится Баал. Так сказано в пророчестве…       Таких личинок много, они пожрут друг друга, набираясь сил, а из последней…       «Потомки мертвого Бога Убийства обречены идти к наследию отца через кровь и страдания. Истинно вижу я, что дети Зверя уничтожат друг друга в кровавой резне…»       Линх молча сжал голову руками.       «Халид и Джахейра, «влиятельные друзья отца». Ясно, Арфисты…» – начинало доходить до него.       «Вот почему ром выгнали меня ночью из табора. Гадалка просто разглядела, кто я такой».       «Мои кошмары… кровавые реки, Великий Хищник, статуя из железа… Это Баал овладевал моим сознанием, пока я спал».       «Я думал, что когда я чувствую ярость, то это «гнев, вызванный состраданием», как у Ильматера. А на самом деле это была ярость Убийцы».       – Порождения Баала будут добры или злы, но хаос наполнит их всех, – повторил Линх слова Алаундо, не замечая, что шевелит губами, произнося их вслух.       Когда Линх неуклюже поднялся со своего места, он выглядел так, словно взвалил себе на плечи груз в сотню пудов.       Имоен тихонько вслед за ним выскользнула из кельи. Она тоже была потрясена и никак не могла сообразить, что делать. Линх – сын Баала! Ну здрасти теперь!       Одно только Имоен понимала, хоть и удивлялась этому: она его все равно не боялась. Случился настоящий кошмар. Однако Линх по-прежнему не пугал ее, кто бы он ни был.       Вдруг на лестнице раздался топот кованых сапог. Не успела Имоен опомниться (Линх – тот будто даже не слышал), как навстречу с гулким грохотом, будившем эхо, выкатились закованные в доспехи стражники.       – Они здесь, капитан! – крикнул кто-то.       Вперед вышел сам капитан Фаллер. Полноватый, усатый, пожилой начальник стражи привык, что в Кэндлкипе никогда ничего серьезного не случалось. Стражники обычно вели себя снисходительно, никого не хватая, а ограничиваясь угрозой: «Эй, не шуметь, а то загремишь в каталажку!» Самым ужасным преступлением за последние двадцать лет стало нападение убийцы на Линха этой весной, но когда Линх ушел из крепости, вновь потекли мирные деньки. Поэтому сейчас добродушный капитан выглядел не столько суровым, сколько удрученным и озадаченным.       – Стойте и не пытайтесь сопротивляться! – предупредил он. – Вы обвиняетесь в убийстве Бруноса Костака, Талдорна Тенхевича и Рейлтара Анчева.       Линх уставился на капитана Фаллера абсолютно непонимающим взглядом.       – Вас видели на месте преступления, – заявил капитан. – Советую сдаться добровольно. Такое кощунство, как кровопролитие в священных стенах библиотеки, никому не сойдет с рук.       Стража тотчас же окружила Линха с Имоен.       – Как это нас видели? – всплеснула руками девушка. – Кто это нас видел?       Но их начали обыскивать, и один из стражников протянул своему капитану найденное у Линха письмо. Фаллер поднес его к глазам и вдруг побагровел, будто его вот-вот хватит удар:       – Вот оно что, это не шутки, ребята. Не мешкайте! В кандалы!       Покосившись на свиток в руках капитана, Линх сам подставил запястья под браслеты. Разумеется, Имоен тоже пришлось подчиниться, но уж последнее слово она точно решила оставить за собой.       – Вы все тупоголовые! У нас даже оружия нет, – кипятилась она. – Если мы кого-то убили, почему на нашей одежде – ни капельки крови? Идите ищите настоящих убийц, остолопы!       Однако браслеты цепей были безжалостно замкнуты на замки, а арестанты без лишних разговоров отведены в монастырскую тюрьму.              Тюрьма располагались в монастырском подвале. Имоен с Линхом заперли в тесной камере с низким каменным потолком, в промозглой сырой клетке с двумя прогнившими деревянными скамьями. Что поделать, камерой давно не пользовались, мокрицы и прочие неприхотливые насекомые давно поверили, что это жилье только для них.       Арестантам бросили пару суконных одеял. Сквозь решетку стража могла подавать им пищу или просто надзирать за их поведением, для этого рядом как раз был укреплен факел.       Оказалось, что ждать суда узникам предстоит долго. В охрану был назначен тот самый Халл, которого Линх когда-то вылечил от похмелья. Он-то и поделился новостями: поскольку жертвы преступления – граждане Врат Бальдура, из Кэндлкипа сначала отправят гонца к великим герцогам, желают ли они, чтобы им выдали убийц? Если да, Линха с Имоен будут судить во Вратах.       Вообще стражники, с детства знавшие заключенных, поначалу относились к ним сочувственно. Но вскоре отношение охраны изменилось. Хранитель Свитков Ульраунт приказал капитану Фаллеру сообщить всем своим людям, что они охраняют исчадье Баала, и послабления здесь неуместны. Теперь стражники были перепуганы и больше не подходили к решетке поболтать.       Однако Имоен не падала духом. Она была уверена, что герцог Эльтан потребует их выдачи, пришлет в Кэндлкип для конвоя отряд Пылающего Кулака, а на суде во Вратах Бальдура они с Линхом блестяще защитятся.       – Нас видели, ага, щас! – возмущалась она. – Маршал Скар подтвердит, что в заговоре замешаны эти серые… как их? Которые были в «Семи Солнцах»…       – Шаллар? – подсказал Линх.       – Вот именно! Раз замешаны шаллар, как свидетели могут доказать, что видели именно нас, а не двойников? Любой честный суд должен это признать.       Имоен хватило сил даже поддержать Линха. Когда их привели в застенок, и он сел на скамью, как в келье отца, уронив голову на руки, она обняла его и попыталась утешить:       – Ну и что! Наплевать!.. Пусть ты сын Баала, и тебе снятся кошмарные сны, после которых у тебя появляются особые способности… – проговорила она. – Ясное дело, раз ты наполовину бог, то можешь делать какие-то штуки… Но ты хоть посмотри, что ты сделал! Ты брал силу Убийцы и с помощью нее исцелял. Это же с ума сойти, Линх! Ты вывернул кровожадную силу Баала наизнанку и лечил с ее помощью раны, да он из-за тебя в гробу вьюном вертится.       Линх молча раздумывал над ее словами, и в душе у него шевелилась слабая надежда: а вдруг это впрямь что-нибудь значит? Алаундо Мудрый до сих пор ни разу не ошибся в своих пророчествах. Но в жилах Линха текла кровь мертвого бога, чтобы заставлять его идти по трупам, а он научился спасать жизни… Неужели в этом нет никакого смысла?                     Считать дни без солнечного света не получалось. Имоен с Линхом так и не узнали, насколько быстрые в Кэнлкипе гонцы: как много времени заняла для них поездка во Врата Бальдура и обратно?       В очередной раз Халл передал заключенным через решетку по куску хлеба, просунул кувшин с водой и пробурчал в усы:       – Да, негусто… По правде сказать, я бы из своего пайка с вами поделился, да Ульраунт развел строгости. Приказал, чтоб никаких поблажек. «Святотатство, мол. Осквернил священные стены. В младенчестве еще надо было утопить… Дурная кровь», – охранник покосился на Линха.       Халл почему-то мялся, не уходил, хотя до этого вроде бы начал избегать заключенных, как все.       – Ульраунт всегда меня не любил, – не удивился Линх.        – Нынче прибыл конвой из Пылающего Кулака. Завтра на рассвете вас отправят, – промямлил охранник.       – Наконец-то! – оживилась Имоен. – Жду не дождусь, когда будет суд.       Снова помявшись, Халл проворчал куда-то в сторону:       – А вас, говорят, уже судили. Заочно. Да чтоб мне бросить пить, дело-то ясное, свидетели есть! Так что поедете не на суд, а сразу на виселицу…              Тюремная камера стала совсем тесной, словно съежилась. Линх даже сидя боялся выпрямиться, у него было ощущение, будто потолок из неровных круглых булыжников уж очень низко навис над головой.       Имоен вертелась, как на иголках, едва сдерживая злые слезы. Рехнуться можно, до чего нечестно: их с Линхом просто сбросили со счетов. Маршал Скар их предал, наверняка лишь потому что ему показалось неудобным для своей репутации связываться с сыном Баала! Вот же трус!       Вокруг пахло охранной магией. Динахейр предупреждала, что со временем Имоен научится ощущать магию вокруг себя и понимать ее характер. Вытащив из-за уха заколку-невидимку, девушка принялась ожесточенно копаться в замке кандалов. Хоть ее обыскивали при аресте, но тонкую шпильку, спрятанную в густых волосах, искать что иголку в стогу сена…       Линх с сочувствием посмотрел на Имоен и, подсев поближе, набросил ей на плечи одеяло:       – Не откроешь, внутри библиотеки все магически опечатано. Никто не вынесет отсюда ни одну книгу, не взломает ни один замок, ты даже бумажного голубя из окна не пустишь, я пытался, когда тут жил…       – Знаю, но я хотя бы что-то делаю, – угрюмо всхлипнув, сказала Имоен.       – Снять печати можно только Сияющим посохом, как у Ульраунта или Тесторила, – добавил Линх. – Отсюда нам не убежать.       Имоен хотела рассердиться и оттолкнуть его, чтобы сорвать досаду, но почувствовала тепло и передумала отстраняться.       – Когда нас повезут по Пути Льва, – продолжал говорить Линх, – за стенами отмычкой снова можно будет пользоваться. На привале ты по-тихому отомкнешь свои цепи, а я свои просто разорву. Беги в лес, я задержу конвойных… Хорошо, что в конвое будет Пылающий Кулак, легче драться, когда ни с кем из них незнаком.       – Ты хочешь поступить, как Горион? – насторожилась Имоен.       – Понимаешь… – объяснил Линх. – Я часто думал об этом. Мне кажется, не Горион поступил так первый, и не я буду последний. Потому что… – он помолчал. – Наверное, потому что это работает. Просто доверься мне, Имми. В любом случае я разорву оковы и устрою свалку. Если ты не сбежишь, все будет напрасно.       Девушка не ответила.       – Тебе надо выспаться, – посоветовал Линх.       Она слегка дернула плечом:       – Какая теперь разница. А ты почему не ложишься?       – Да ну, – проворчал Линх. – Скамейка короткая, я помещаюсь, только если подогну ноги.       Имоен вздохнула:       – А у тебя тут правда тепло, – и придвинулась ближе.       – Добро пожаловать, – Линх повозился, садясь так, чтобы ей было удобнее об него греться.       С ногами забравшись под одеяло, Имоен прислонилась к нему:       – Знаешь что, Линх? Ты большой и теплый, как дом, – она тоже повозилась, пристраиваясь, и, наконец, нашла удобное положение. – Как дом с камином… Я посплю тут у тебя?       – Угу, – кивнул Линх.       Он чувствовал, что одеяло с него сползло, и между широких плеч, прислоненных к каменной стене, пробежал озноб, однако старался больше не шевелиться: ему хотелось, чтобы Имоен было тепло, как в доме с камином.              Настенный факел неровно светил сквозь решетку. Если прислушаться, можно было расслышать, как в караульном помещении выше что-то бубнит скучающая охрана: небось режутся в карты?       А потом вдруг на ступенях раздался взволнованный голос стражника:       – Осторожней, господин первый чтец, ступеньки крутые, возьмитесь за меня!       Затем последовали шаркающие шаги, цоканье посоха по камням, и в полумраке подземелья возникла фигура в широкой рясе с капюшоном.       Отпустив стражника, первый чтец Тесторил в домашних тапочках, с мерцающим впотьмах посохом в руке приблизился вплотную к решетке.       – Линх! – тихо позвал он. – Ты спишь?       – Это вы? – шепотом изумился парень.       – Дитя мое, слушай меня как можно внимательнее и не перебивай, – произнес Тесторил. – У нас маловато времени. Итак, тебя и твою подругу приговорили к смерти. Вам нужно бежать. Разбуди девушку, я освобожу вас и открою подземный ход.       С бешено забившимся сердцем Линх спросил:       – А как же вы?..       Тесторил рассмеялся почти беззвучным дребезжащим смешком:       – Только чтобы тебя успокоить – не сомневайся, дряхлого Тесторила не посмеют бросить за решетку. Мое мнение имеет вес, даже если я прямо скажу, что отпустил тебя самовольно, потому что не верил в твою вину. Я входил в число друзей твоего отца, Линх, вместе с самим Эльминстером, и мое влияние простирается дальше, чем у первого чтеца Кэндлкипа.       – Но… почему вы рискуете за меня? – торопливо спросил Линх. – Почему… разве не странно, что такие люди, как Горион, Эльминстер, вы… Я отродье Зверя!       – Ох, мой мальчик, – вздохнул Тесторил. – Я бы охотно сказал тебе, что хватит болтать, необходимо спешить. Однако я понимаю, что ты слишком нуждаешься в ответе. И я отвечу тебе, но это уж в последний раз, заруби себе на носу. Полагаю, если бы ты внимательно читал пророчество Алаундо, ты помнил бы следующие слова: «Когда чада Зверя вырастут, они принесут хаос на Побережье Мечей. Один из детей возвысится над остальными, и его воля предопределит судьбу Побережья на грядущие столетия». Как тебе известно, Алаундо Мудрый ни разу не ошибался. Так вот, Линх, я знал тебя с малых лет, и раз уж нашу участь должен решать потомок Баала, пускай это будешь ты.       С этими словами старец коснулся сияющим посохом решетки камеры.              Спросонья протирая глаза, Имоен никак не могла сообразить, наяву ли все это – темница открыта, оковы упали с рук, а в глубине подземелья, откуда особенно сильно сквозило охранной магией, стали видны уводившие вниз ступени.       Тесторил не только выпустил узников, он принес им дорожную сумку с кое-какими припасами, плащи и молот Линха. Само собой, дотащить тяжеленный молот старцу помог один из стражников. Но стражники, наверняка, даже не задавались вопросом, что сейчас происходит в темнице: кто бы посмел подозревать в чем-либо первого чтеца!       Когда Линх и Имоен спустились в катакомбы, Тесторил притронулся светящимся посохом-ключом к верней ступени потайной лестницы, и на ее месте вновь выросла глухая стена. Затем старик запер и пустую камеру – просто так, из любви к порядку.              Они вдвоем спускались все ниже. Ступени были крутыми, а путь освещали лишь редкие светильники с волшебным огнем, подвешенные к потолку.       – Мы спускаемся в склеп Алаундо? – замирающим голосом спросила Имоен.       Линх подтвердил:       – Угу.       – Я слыхала, что он где-то под монастырем… А как мы оттуда выберемся?       – В таких крепостях, как Кэндлкип, всегда делают подземные ходы наружу на случай осады. Один из них как раз ведет из гробницы пророка, – обнадежил Линх и внезапно добавил. – Вот сейчас и увидим твоего невидимого вирма.       Имоен вспыхнула:       – Что, решил меня разыграть? Я его выдумала, чтобы дурачить тебя в детстве.        Лестница закончилась, и беглецы оказались в так же слабо освещенном магическими лампадами пустом каменном коридоре.       – А я думал, ты знала! – совершенно искренне удивился Линх. – Гробницу Алаундо стережет призрак-вирм, об этом, кстати, упоминается у Воло Гиддарна в его трактате о Побережье Мечей. Ты могла читать.       Встревоженно нахмурившись, Имоен призналась:       – Если эта книга толстая, вряд ли я ее читала… – и замедлила шаг. – Линх, а это нормально, что мы идем прямо в пасть к вирму? Уверен, что он не злой?       – Это не «он», а «она», – уточнил Линх. – Ее зовут Миирим.       – Она еще и голодная небось… – не успокаивалась Имоен.       – Не может быть, чтобы Тесторил послал нас на верную гибель! – убежденно возразил Линх. – Может, Миирим для нас неопасна. Главное, ничего не трогай, даже «просто посмотреть», чтобы драконица не приняла нас за расхитителей гробниц.       Они шли, не теряя друг друга из виду, держась как можно теснее друг к другу, путь в неизведанной темноте катакомб страшил обоих. Но вирма, по крайней мере, нигде не было.       Наконец коридор привел Линха с Имоен в мрачную и прекрасную усыпальницу. В этой огромной куполообразной комнате все стены были покрыты искусной резьбой, подернутой пылью (хотя за священной гробницей явно ухаживали, но, очевидно, лишь по праздникам). Благородные барельефы изображали закладку первого камня монастыря, труды переписчиков и переплетчиков, вещающего Алаундо. Мелкие надписи под ними подсказывали, что означает изображение.       Одна из стен была посвящена пророчествам. Неожиданно Линх увидел толпу стилизованных обнаженных людей, сражавшихся друг с другом в жестокой схватке, топтавших и пронзавших мечами один одного. Внизу виднелась выбитая в камне подсказка: «Когда дети Зверя вырастут, они принесут в мир войну, и мир захлебнется в крови». У Линха перехватило горло, и Имоен, услышав его сдавленное дыхание, схватила его за руку:       – Линх, только не скисай! Держись, старина, это же просто картинка.       – Угу, – прорычал Линх, встряхнувшись и отводя взгляд от ужасного барельефа.       Центр помещения занимал саркофаг, резьба на крышке которого изображала усопшего пророка с мирно сложенными на груди руками.       – О Алаундо! – в отчаянии произнес Линх. – Зачем ты открыл всем это предсказание? Что было бы, если бы потомки Зверя не знали, что им суждено убивать друг друга? А что если бы они не знали даже того, что их породил Баал?       У Имоен невольно слезы навернулись на глаза. Бедный Линх!.. Но вдруг ледяной шорох по камню заставил ее содрогнуться. Девушка в панике обернулась. Звенящая чешуя струилась по холодной стене.       – Линх! – вскричала Имоен.       Напротив на потолке, держась когтями за тесаный камень, висел полупрозрачный серебристый контур дракона-призрака.        – Здравствуйте, посетители, – раздался хрустальный женский голос. – Ах, какой милый парадокс! Теперь мне будет, о чем размышлять в ближайшие годы. Очень изящно! Напоминает сюжет одной пьесы. О младенце было предсказано, что всю жизнь он будет сеять вокруг себя смерть и раздор.        – Имея форму человека,        На свет чудовище родилось, – выспренно процитировала Миирим, со звонким шорохом скользнув в противоположный конец гробницы.       – Тогда ребенка с ранних лет заперли в башне, лишив свободы и солнечного света. Но потом несчастному удалось вырваться. Разумеется, он был обозлен на весь мир и в отместку начал сеять вокруг себя смерть и раздор, – серебряный вирм опять метнулся в другой конец. – И вот вопрос: кто же сделал его зверем? Его природа? Или люди, что испугались предсказания и бросили его в тюрьму еще ребенком? Парадокс! – зашелестела смехом драконица.       Соскользнув с потолка, она вырисовалась из сумрака прямо напротив Линха:       – Читал? Обсудим?       – Читал, – прохрипел Линх. – Но плохо помню…       Имоен двумя руками взяла его за руку, ладонь Линха была холодной, как лед. «Глупая библиотечная ящерица! – с негодованием думала девушка. – Из-за того что ей скучно и не с кем поговорить о книжках, она ему сейчас сорвет крышу!» Но вслух Имоен решилась только спросить:       – А можно мы уже пойдем? У нас важное дело.       – Мне почудилось, что я чувствую в одном из вас зло, – сообщила Миирим, вновь перемещаясь по гробнице своим стремительным полупрозрачным телом. – Но я ошиблась. Когда сторожишь склеп так давно, как я, развивается паранойя.       И вцепившись в камень несокрушимыми когтями, драконица-призрак опять повисла на потолке:       – Так вам нужен выход отсюда?       – Еще как, сударыня! – нетерпеливо воскликнула Имоен.       – А-ах… ну, приятно было побеседовать, – вздохнула Миирим. – Что ж, выход вон там, – она махнула лапой, указывая направление.       – А там не заперто? – уточнила Имоен.       – Нужна же какая-то вентиляция, – охотно пояснила драконица. – Я, впрочем, не дышу, но у меня тут имеется небольшая личная библиотека, а вентиляция необходима для сохранности книг.       – Понятно. Спасибо. До свидания, – ответила Имоен и потащила за собой Линха, спеша, чтобы вирм-призрак не нашла новую тему для разговора.       Оставшись возле саркофага Алаундо, драконица привычно прислушалась к своим подземным владениям. Юноша и девушка, нарушившие ее покой, уже скрылись в сгустившемся в глубине коридора мраке…       Внезапно драконица-страж взвилась с места. Она опять ощутила в одном из них присутствие зла – зла древнего, могущественного. Миирим стрелой понеслась в погоню, струясь чешуйчатым телом то по стенам, то по полу и потолку.       И почти тотчас в недоумении остановилась. Чувство присутствия чего-то злого растаяло бесследно. Ей снова всего лишь почудилось… Видно, от слишком долгого пребывания под землей у Миирим и впрямь разыгралась паранойя.