Тоска

      Вескер стремительно пересекал пустой холл, задыхаясь и дрожа как загнанный зверь.       Нет, сегодня с него достаточно.       Определенно.       Будет неоправданной пыткой и дальше наблюдать за тем, как эта сука Аннет лезет к ЕГО Уильяму, который даже не против таких приставаний. Ее томный голос и его довольная улыбка. Это было как минимум нечестно.       Сморгнув слезы под солнцезащитными очками, капитан с силой ударил по кнопке вызова лифта так, что заболели костяшки. Плевать, если она сломается. Все, что сейчас интересовало – это возможность выпустить поскорее пар. Даже спокойное осознание, что однажды все закончится и возлюбленный будет счастлив бросить свою никчемную жену ради него, Вескера, сейчас совершенно не радовало. Когда это будет? Он ждет двадцать чертовых лет. Двадцать лет позади, а такой гениальный и такой слепой Уильям все еще умудряется не заметить великолепного партнера, что находится рядом с ним большую часть их общей жизни. Иногда Вескер спрашивал себя, способен ли этот выдающийся мозг хоть на что-то иное, кроме обнаружения изощренных способов еще как-то убить тот или иной процент человечества.       Уилл, ты, чертов слепой дурак. Почему ты так жесток со мной? Почему?       Ворвавшись в собственную, доселе пустующую квартиру, ученый с яростью кидает в стену дорожный плащ и набирает уже известный номер, после чего дорогой мобильник отправляется следом. Раккун-Сити имел впечатляющий размах подпольной проституции для такого тихого и во всем идеального с виду городка. Даже последний зеленый юнец в ближайшей забегаловке мог позволить себе снять шлюху по карману, чего уж говорить о подставном офицере полиции, чья работа в «S.T.A.R.S.», безупречная репутация и смехотворно огромный счет в банке обеспечивали и не такие развлечения. А сейчас он нуждался в этом, о, он нуждался. В весьма специфичной шлюхе, чьи глаза легко затуманят десяток-другой зеленых бумажек только-то за безоговорочное согласие перед насилием в свою сторону. Не так много, верно? Получи деньги в зубы и побудь личной игрушкой для кулака.       Капитан фыркает, закрывая заплаканные глаза в злобном ожидании. Здешние люди совершенно не имели никакого самоуважения.       Не проходит и получаса, как в просторную квартиру входит молодой белобрысый парень, до смешного похожий внешне на Уильяма, такой же тощий и болезненный. По исколотым вздувшимся венам в изгибах рук можно легко проследить многолетнего наркомана. Безымянный, опустившийся на самое дно общества, вынужденный торговать своим телом ради желанной дозы человек. Вескер презрительно морщится и лишь едва заметно кивает в ответ на вежливое представление себя. Адам. Ты снова повторил свою ошибку, доверившись рептилии? Очаровательно.       Ученый раздраженно и холодно приказывает снять одежду, даже не пытаясь соблюдать хоть какие-то правила этикета. Краткая беседа, выпивка, прелюдии…к черту. Все, что он хотел, так это только выпустить накопившуюся боль и злобу, злобу на человека, которого так сильно любит и который упорно не хочет видеть его искренние чувства. Анонимная пустышка подойдет как нельзя кстати. Безразличная, не имеющая никакого эмоционального отклика, идеальная груша для бессмысленного битья. Похожий цвет волос и телосложение – лишь приятный бонус.       - Вот так сразу? Хоть скажите, как мне следует обращаться. – Неловкий смешок быстро заглушает болезненный стон и противный треск ломающегося хряща. Не имея ровным счетом ни малейшего желания, чтобы играть в психологические игры, Вескер с размаху нанес удар кулаком по смазливому лицу парня, мгновенно изувечив некогда прямой нос. Запах брызнувшей крови забивается в ноздри, вызывая первобытный азарт, и язвительный голос, которым наконец был произнесен снисходительный ответ, звучит по-настоящему жутко. – Сэр.       Испуганный парень быстро кивает головой, будто покорное согласие спасет от дальнейших избиений. Как глупо. Следующий удар приходится на скулу, оставляя после себя внушительный кровоподтек. Следующий – по подбородку, заставляя гнилые зубы лязгнуть. Еще – по обеим щекам, жалящий и кусачий, от которого хотелось свернуться в клубок. В течении получаса Вескер методично избивал свою жертву, чередуя для этого кулаки и ладони, пока наконец не разбил собственные костяшки, а некогда привлекательное лицо не превратилось сплошь в кровавое опухшее месиво. Железная вонь била в нос, глубокий алый цвет в лопнувших склерах так красиво контрастировал с лиловыми синяками, что офицер почувствовал смутное удовлетворение от проделанной работы. Ему не пришлось бить в полную силу, чтобы переделать этого идиота в кашу из мяса и сломанных хрящей. Тем не менее парень все еще оставался жив, и более того, едва ли чувствовал мучительную боль от произошедшего, находясь под внушительной дозой какой-то опиумной дряни. Прийти на вызов, обколовшись своей мерзостью до состояния послушного овоща? Как минимум неуважение, чего Вескер никогда и никому не прощал.       В любом другом случае он бы воспользовался тем беспорядком, который создал сам, и заткнул эту окровавленную пасть до боли напряженным членом. Мимо языка, мимо миндалин, в самую глотку и наслаждаться тем, как беспомощно та сжималась в рвотных спазмах, пытаясь вытолкнуть из себя чужеродный предмет. Наркоманы редко бывали хорошими шлюхами. Их выносливость близка к минимальному порогу, а потому всегда весело наблюдать за тем, каким ручьем стекают слезы от грубого орального секса и не менее жестоких пощечин. Слюна, горловая слизь и сопли смешаются с предэякулятом, кровь с разбитых, разорванных по углам губ добавит красного в вязкую прозрачную субстанцию, и без того бледное лицо посинеет от нехватки воздуха, а где-то в глубине пульсирующего горла обожжет подступившей желудочной кислотой с кусками непереваренной еды. Он знал все последствия наизусть и мог с точностью предугадать реакцию на любое свое действие. Люди были так предсказуемы. Однообразны. Скучны. А единственный человек, который никогда не переставал удивлять, сейчас ласкается где-то далеко со своей безвкусной женой даже не подозревая, что это он, он должен оказаться на месте бедного парня, заткнутый членом, стоящий на коленях в позе покорности и обожания.       Новая вспышка ярости, новый удар и стремительно нарастающий резкий запах чужой мочи. Бить под живот всегда остается хорошей идеей. Попадешь – расплющишь мочевой пузырь. Промахнешься – заставишь эти бесполезные яйца посинеть от мучительной судороги.       Болезненный стон жестоко избитого парня едва ли привлекает его внимание. Небрежно швырнув на кровать, Вескер с нескрываемым раздражением избавляется от запачканной кровью одежды, прежде чем оседлать костлявые бедра и сжать в руке мягкий, ни на что не способный член. Новый всхлип и испуганный взгляд – даже под наркотой Адам осознавал, что с таким партнером может с легкостью лишиться своего никчемного достоинства. На его счастье, офицер не собирался делать ничего, кроме личного удовлетворения. Пока что. Крепкая, горячая ладонь без всякой жалости дрочила мгновенно твердеющий от такой агрессивной ласки орган, но то было не более, чем физиологически обоснованный способ как можно скорее получить желаемое и позволить жалкому тельцу выполнить свою единственную задачу, на которую ее обладатель способен. Насильная мастурбация груба и мучительна, бедный покрасневший от интенсивного трения ствол уязвимо пульсировал, будто бы и сам желая, чтобы эта извращенная пытка поскорее закончилась. Вескеру было плевать. Только страдания другого, ни в чем не виновного человека, могли хоть немного облегчить его собственную боль, а потому с чего вообще он должен думать, о чьих-то там потребностях? Едва ли офицер смог бы достичь того, что имеет, не будучи закоренелым эгоистом. Равно, как и гедонистом. Не то, чтобы оба этих понятия имели так много различий между собой.       Не желая подготавливать себя ни пальцами, ни слюной, ученый с нескрываемым мастерством седлает сверху, тотчас опускаясь на пульсирующий от трения член до самого основания. Смутная боль в открытом насухую проходе лишь на какое-то счастливое мгновение облегчает боль душевную, но тотчас пропадает без следа – раздраженный, взвинченный от противоречивых эмоций Вескер кусает губы до крови, с ходу набирая стремительный темп. Позволяя врезаться в себя снова и снова. Пустынную, слишком масштабную для него одного квартиру наполняют в равной степени мучительные стоны, влажные шлепки кожи о кожу и хриплое, загнанное дыхание. От такого темпа уже вскоре конечности начали невыносимо ныть, так не вовремя напоминая, что самому офицеру уже давно даже не тридцать – ледяной взгляд на мгновение скользит по окровавленному, откровенно испуганному лицу Адама, пока обладатель его мысленно прикидывал, сколько тому может быть лет. Не более двадцати. Какое унижение лезть в кровать человеку, который спокойно годится в отцы. Новая мысль – новая пощечина, как в наказание за греховный выбор. Обе щеки приобрели нехороший лиловый оттенок, а кровоподтек распространялся вплоть до челюсти, уродуя некогда красивый изгиб рта асимметричной опухолью. Удивительно, что при таких увечьях член юноши не падал, ритмично избивая обволакивающие его со всех сторон внутренности. Похоже, кто-то явно был мазохистом. Тем лучше, нет ничего более раздражающего, чем вялый, ни на что не способный мясной отросток, способный вызвать хотя бы пародию на веселье только будучи отрезанным острым армейским ножом.       Людям его породы определенно следует думать немного больше, прежде чем отзываться на каждый вызов. Тем более, если в нем указывают на отсутствие дальнейших претензий.       И тем не менее, член парня был такой же бесполезный, как и он сам. Слишком худой и жилистый, он не создавал необходимого трения, тупо вколачиваясь в куда более требовательные внутренности, удерживая на раздражающем расстоянии от оргазма. Недостаточно интенсивная долбежка злит только больше, и Вескер заводит свободную руку себе за спину, с легкостью проталкивая в и без того растянутую дырку кулак. Он мог многое. О, он действительно имел изрядный список талантов. И не имея возможности использовать их для удовлетворения любимого человека, офицер попросту бессмысленно растягивал себя достигая новых высот, уровня, который может показаться гротескным для любого, испытывающего робость перед физиологическими возможностями тела. Уильям не испытывал. Уильям…ах, к черту!       Мысль о лучшем друге сладка и мучительна в одно время. Сбившись с заданного собой же ритма, офицер запрокинул голову и издал судорожный, почти жалобный стон, ударяя себя попеременно то рукой, то членом. Былое огорчение, пустая как будто нежилая квартира, совершенно незнакомый парень чьим телом он воспользовался для собственной разрядки – все это ушло далеко на задний план, уступая место долгожданному удовольствию и призрачному образу лица, которое он непременно однажды увидит перед собой полным восхищения и взаимной любви. Ощущение его сухих искусанных губ и небрежно бритой щетины на алебастровой коже. Жилистые руки восхищенно гладят по накачанным мускулам, прежде чем умело обхватить горячий и истосковавшийся по ласке ствол. Длинные пальцы, что могут проникнуть глубоко в жаркие, всасывающие стенки. Сразу три, пусть тихоня-ученый примет выдающиеся способности, и пусть это будет нескрываемый восторг и желание изучить так же старательно, как своих чудовищ. Тощее, нескладное, но такое красивое тело без опротивевшего своей белизной халата. Только его, только его…       У…Уильям…       Подтянутое тело дрожит в оргазменной судороге и Вескер на мгновение закрывает глаза, прежде чем опереться руками по обе сторону от окровавленной головы и толкнуть, отрешенно чувствуя как избитая от такой грубой поездки кишка вываливается наружу. Опухшее, рыхлое, ярко-красное мясо. В любой другой момент он бы почувствовал гордость за то, как далеко смог зайти в тренировке своего совершенного тела, да что толку, если Уильям все равно не сможет увидеть и оценить. Все это бессмысленно. Он даже не был уверен в том, что лучший друг являлся таким же извращенцем, предпочитающим хорошо раскрытую мужскую пизду традиционной женской. Разве тогда бы он выбрал эту суку Аннет? Расстроенный своими мыслями, офицер прерывисто выдыхает и без особого интереса проталкивает чужую голову между собственных ног, молчаливо приказывая обслужить этот великолепный пролапс ртом. Хоть какая-то польза от никчемной, зависимой шлюхи, которая была готова на любое членовредительство, лишь бы получить еще грамм-два. Какой контраст с гордым и знающим себе цену ученым. Это он должен был быть на месте старательно обслуживающего парня. Или наоборот. Признаться честно, Альберт был вовсе не против как следует отлизать. Одна только мысль об этом стабильно наполняла слюной рот.       Шок и отвращение, с которыми Адам сосал мясистый, слизистый отросток вызывали смутное веселье, и все же продолжать не хотелось. Мальчишка изжил себя, как и многие, многие сотни других таких же безликих людей, не способный зацепить ничем, кроме своей легкодоступности, и то на одну одинокую ночь. Со скукой оттолкнув от себя, Вескер легко проталкивает избитый кишечник обратно, где ему и было место, после чего с не меньшим равнодушием сворачивает чужую шею, даже не напрягая для этого твердые как камень мускулы. Резкий, оглушающий щелчок и глухой стук упавшего в лужу крови, мочи и их обоюдной спермы тело, подобно тряпичной кукле, которой безжалостно перерезали нити острыми ножницами. Глупый, недальновидный наркоман. А ведь все могло быть иначе, не поставь ты свою жизнь ниже губящей тебя зависимости.       Слабо хмыкнув в ответ на свои мысли, офицер тяжело опускается на перепачканную кровать и по голосовой связи вызывает личный, испытанный временем клиннинг. Это был не первый человек, встретивший свою смерть от его рук. Не первый и не последний. Уставившись пустым взглядом в стену, Вескер меланхолично перебирал в памяти все разы, когда он позволял себе сорваться и убить одного, второго, кто не нужен этому миру и кого никто не будет искать. Безотказная шлюха десять лет назад. Тогда Уильям признался, что ему нравится Аннет. Два уголовника, по странному стечению обстоятельств забившие друг друга до смерти во время пьяной драки в карцере. На самом деле, то был день их свадьбы. Бездомный, случайно наткнувшийся на тропу к лаборатории. Рождение маленькой Шерри.       Всхлипнув, капитан вжал до смешного идеального, пусть и уже покрытое возрастными морщинами лицо в подушку и зажмурился, стараясь сдержать слезы. Непозволительная слабость, которую он никогда не позволял себе на людях. Спокойный, уверенный полицейский, гениальный ученый, безжалостный и беспринципный наемник. Его репутация была безупречна во всем. Сейчас же не было никого, кто мог невольно заметить его разбитое от невзаимной любви сердце.       Нечестно. Это просто нечестно.       Знал ли Вескер, что его собственное отсутствие было обнаружено давно с неподдельным огорчением. Стараясь убедить себя в том, что попросту недостает напарника по исследованию потенциала G, без которого работа может намертво встать, Биркин рассеянно кивал в ответ на вопросы и комментарии жены, снова и снова возвращаясь к призрачному образу блондина, как всегда стоящего по правую руку со своей неизменной ухмылкой. Увлеченный и полностью отдавший себя корпорации, он ненавидел признавать, что все еще способен привязываться к людям, особенно к тем, с кем не связывали ни брак, ни общий ребенок. Конечно, их дружба крепка и прошла немало испытаний за два десятилетия, но…Уильям хмурится и мотает головой, стараясь прогнать неловкие мысли, прежде чем сдается и достает допотопный телефон из кармана халата. Старая рухлядь, быть может, совершенно не соответствовала его семизначной зарплате, но отличалась надежностью и анонимностью, когда ее хозяин в этом наиболее нуждался. Оставалось только пересилить себя и набрать необходимое СМС.       «Куда ты ушел? Вернись, Ал, ты мне нужен.»